Doomwatcher 

Всегда пожалуйста.

У меня даже была идея перевести из книги Вуда одну главу, полностью посвященную опусканию в бездонную яму саморазрушения с помощью крэка. уж больно ярко он там все описал. ))

Asmara

Биллу стоит довериться в его рассказах хотя бы потому что он десятилетиями собирал все вырезки прессы о The Stones. Этот басист оказался очень методичным, аккуратным, человеком с математическим, холодным складом ума. И это его качество помогло в деле сбора информации, которой он не пожелал делиться с Миком в середине 80-х, когда на того вышли с предложением написать книгу. ))

Билл Уайман: «С момента образования группы, деньги в The Rolling Stones делились на пять равных частей. Сама команда никогда не позиционировалась «Мик Джаггер и The Rolling Stones». Но дополнительные деньги, которые они зарабатывали в форме авторских гонораров, издательских прав, всецело делали Мика и Кита главными в нашей компании, оттесняя Брайана, Чарли и меня – тандем «Джеггер-Ричардс» имел вес. Они приносили очередную песню, предлагали стиль исполнения, обозначали басовую и барабанную партию, после чего мы играли, отталкиваясь от их предложений, по возможности добавляя что-либо от себя. И они говорили: «О, вот так намного лучше, будем играть эту песню именно в такой форме» – но творческий вклад нашей троицы (я, Брайан и Чарли) никак не оплачивался».

ЧИСЛО ЖЕНСКИХ ПОБЕД

Билл Уайман: «Концерты продолжились в Гринсборо, а потом в Вашингтоне. Я всегда селился в одном номере с Брайаном. Мик и Кит жили вместе, Чарли обычно жил в одном номере со Стю или Эндрю. Мы с Брайаном предпочитали жить вместе, потому что круче остальных ухлестывали за девчонками. Старались снять себе телочку весь день и каждый вечер, заводили разговоры с девчонками в магазинах, за кулисами, болтали с журналистами, бравшими у нас интервью, с секретарями фан-клубов. В 1965, в один из вечеров мы расположились в отеле, и решили подсчитать, сколько каждый из нас чпокнул девчонок за два года, с момента формирования группы. Я закадрил 278, Брайан 130, Мик порядка тридцатки, Кит шесть и Чарли ни одной. Принято считать, что Мик в особенности, любил присунуть по случаю, но в 60-х за ним такого не водилось. Как правило, Мик и Кит селились в одном номере и сочиняли песни, в то время как в Лондоне у них были постоянные подружки, которым, по идее, они были верны. Чарли был на все 100% верен своей Ширли. Мы с Брайаном забили на всякую веру».

НЕВЫНОСИМ

Билл Уайман: «22 ноября, по дороге из Форт Уорта в Даллас, когда мы остановились у придорожного кафе, Брайан снова показал каким говнюком он умеет иной раз быть. Он заявил, что не голоден, и остался в машине, а мы зашли в заведение. В тот самый момент когда мы выходили, Брайан решил, что хочет пожрать. Несмотря на наши протесты, что мы итак уже опаздываем, по всей вероятности ему приперло вальяжно от трапезничать. В конечном итоге Эндрю попросил Пита Беннета «вытащить его». Мы все сидели в машине, и видели через смотровое окно, как Пит промаршировал в закусочную, взял Брайана за шкирятник и вытолкал его вон, к машине, с недоеденным гамбургером в руке. В этот момент Брайан молчал как рыба. Вероятно, подобное унижение лишь подхлестнуло его паранойю, но этот случай был весьма показательным, в том плане, что именно таким вот образом он привлекал к себе всеобщее внимание и выбешивал всех вокруг себя, даже подобными мелочами».

ТОК НЕ РОК

Билл Уайман: «Обо всех этих неприятностях быстро позабыли в Сакраменто, когда третьего декабря Кит чуть было, не попрощался с жизнью, на концерте на площадке «Memorial Hall» перед аудиторией в 4500 чел. Все шесть песен Мик прыгал, упал на колени, паясничал. В общем и целым выступление было удачным. Девчонки кричали, горячо аплодировали – затем, через три предложения в первом куплете «The Last Time», Кит подбежал к микрофону на подпевки в припеве, и врубился, что подскочил не с той стороны. И чтобы развернуть микрофон к себе, он резко шваркнул по нему гитарой. Последовала ослепительная вспышка, и он упал навзничь, вырубился. Я ломанулся через сцену и вырвал его гитарной провод, отключил его инструмент. Промоутеры опустили занавес, на сцену выскочили полицейские и мед. работники. В зрительном зале кто-то продолжал орать, а потом, когда до «крикунов» дошло происходящее, повисла гробовая тишина; затем часть фанатов начала кричать, другие просто молились. Были и те, кто просто сел на свои места, слишком шокированные, чтобы как-то двигаться. Через несколько минут, Брайан, Мик, Чарли и я стояли полукругом вокруг беспомощного Кита, пока парень приходил в себя и не дал понять, что с ним все в порядке. Мы посмотрели на его гитару, и обнаружили, что три гитарные струны натурально сгорели, и были похожи на жженые провода. Кита отправили в больницу, где врачи сказали, что подошвы его ботинок Hush-Puppy на толстой резине смягчили разряд электрического тока и спасли его жизнь, препятствуя распространению электрической волны от земли. Скорая домчала Кита до нашего отеля, и там его осмотрел еще один специалист».

Билл Уайман: «Из-за своей астмы, Брайану было тяжко выступать на сцене и, несмотря на то, что он любил известность и славу, этот парень находился под постоянным давлением. Из-за того, что очередной приступ мог случиться с ним когда угодно, он всегда таскал с собой ингалятор. Эмоциональные переживания на сцене иной раз настолько пагубно сказывались на нем, что под конец он выглядел просто кошмарно истощенным. Скорее всего, по причине душевных переживаний и страха повторения приступа астмы прямо на сцене, по ходу концерта, он казался среди нашей пятерки самым неулыбчивым и надменным типом. Но из-за этого девчонки обожали его еще больше».

Лиллиан Уотс (мама Чарли Уотса): «Он всегда был послушным мальчишкой. Никаких проделок и приводов в полицию, ничего и близко. И он всегда был очень заботлив и добр к людям в возрасте. А еще наш Чарли всегда был самым опрятным парнем, поэтому я никогда не понимала, когда ребят называли мерзскими и грязными. Если он приезжал домой, постоянно торчал в ванной комнате. О Чарли сложилось представление как о человеке угрюмом, но он вовсе не такой. Обычный тихоня. Человек, который ненавидит весь этот «шум и гам»».

Чарли Уотс: «Барабаны завораживают меня, только не донимайте меня вопросом, почему я решил стать барабанщиком; скорее всего, я просто прусь от грохота, который издают ударные».

Билл Уайман: «У многих создается впечатление, что на сцене Чарли дает понять, что он от всех отстранен, что он сам по себе, играет от всех отдельно; дело в том, что музыка для него это настоящая религия, и он полностью поглощен собственным «музыкальным культом». Как же нам повезло, что у нас есть Чарли, ведь именно барабаны это основа нашего великолепного звучания».

Билл Уайман: «После одного из концертов в Брэдфорде, на Брайана напали. 14 мая, в тот момент, когда мы закончили свое выступление на площадке «St George’s Hall», испытав на себе самый обладенный прием на тот момент, мы ломанулись со сцены как обычно во время исполнения национального гимна (пока все присутствующие зрители, замерев всегда стояли под звуки гимна, мы сваливали с концертной площадки, с нашей стороны это было как-то подло). Нам предстояло преодолеть 14 метров до соседнего отеля, но большая толпа фанатов уже ждала. Первыми выскочили Мик с Китом, «слились» удачно, но мы с Чарли застряли, и в качестве передышки, нам пришлось вернуться в гримерку. Брайан замешкался, его оттеснили от остальных, перекрыли путь, и путь отхода. Девки валились на него стеной, лезли по головам, а ему оставалось только уносить ноги по дороге. Он помчался, жизнь дороже, а за ним орда девчонок, которые сорвали с него пиджак, жилетку, потом оторвали половину рубашки, до того, как у него получилось вернуться и прошмыгнуть в дверь отеля. Он «зализывал раны», расслабился и, как и все мы ржал над случившимся. Но при всем при этом его заметно трясло».

Пол Перкс (брат Билла Уаймана): «После концерта The Stones в Кэтфорде, до меня доперло, насколько же им тяжко выступать. Я был за кулисами, слушал весь концерт. Потом мы выскочили, сели в микроавтобус, и я начал рассказывать им, как мне понравилось их выступление. Вдруг Билл просто вырубился. Отключился, резко заснул, подбородок грохнул себе на грудь. Я испугался, жив ли мой братишка? Может сердечко подвело? В этот момент, кто-то посоветовал его не тормошить, не беспокоить. Я офигел, но через полчаса он проснулся и ответил на заданный мной ранее, до его отрубона, вопрос. В тот момент я уже и сам запамятовал, о чем я его спрашивал. Вот так слава и известность доводили моего брата, до полного истощения».

Билл Уайман: «Мы столкнулись с проблемами: в то время был у звезд поп-музыки любимый алкогольный напиток, а именно виски с колой. Полицейский, заглянувший в гримерку, заметил бутылку виски, и заставил нас, ее вылить в раковину, на пару с остальными нашими напитками. Мы очень разозлились. Кит сказал: «Вся фишка в том, что в тот момент лично я пил исключительно колу, и отказался выливать свой напиток. С какого такого хуя американский полицейский заставляет меня выливать национальный напиток в толчок? Я отказался, тогда он достал свою пушку и навел на меня. Очень странная картина получилась, мент, под прицелом пистолета, заставляет меня сливать колу в очко»».

Брайан Джонс: «Когда фанаты начинают вести себя неадекватно, они превращаются для нас почти во врагов. Умом то понимаешь, что им главное пообщаться с тобой, наладить связь, дотронутся или поболтать. Но поверку оказывается, что тысячи подростков стремятся разорвать тебя на клочки, закидать какой-нибудь хренью, сбить с ног. Подобное поведение с их стороны заставляет нас «уйти в себя», поэтому по человечески можно поговорить исключительно с членами собственной группы».

Дейв Томпсон (друг The Stones) о Брайане Джонсе –

«У Брайана развилась настоящая паранойя, и на то были свои веские причины: это была паранойя, основанная на реальности. Я видел как в отеле, Брайан стоит рядом с гостиничным номером, приложив ухо к двери. Увидев, что я за ним наблюдаю, он сказал: «Они обсуждают меня. Сходи, и разузнай, о чем они говорят», и, войдя в номер, я понимал, что он был прав. Брайана реально исключили из круга внутреннего общения, при этом он считал, что все это начал именно Мик».

ФАНАТИЗМ

Отец Билла Уйамана: «Фанаты одно время частенько заглядывали к нам домой, тыбрили молочные бутылки, к которым Билл мог прикасаться, выковыривали траву, по которой он мог ходить! Они соскребли цемент с нашей кирпичной стены, в качестве сувениров дома Билла Уйамана! Одна девчонка притащила для него (на роспись) альбом для автографов, и в уголке одной из страниц был приклеен скотчем маленький кусочек коричневой веточки. Когда Билл поинтересовался, что это такое, она сказала, что это зубчик из его расчески, который она нашла рядом с нашим домом».
Ева Джаггер (мама Мика) вспоминала: «Часто в дверь стучали какие-нибудь девочки. Потом могли зайти, все потрепанные после долгой дороги. Я беспокоилась, расспрашивала, мне было важно знать, что их матери в курсе, где находятся их дочки. У меня и по сей день сохранились письма, причем не только от обожающих фанаток, но и от их матерей. Мик по своему характеру человек очень отзывчивый. Если честно, все «Камни» такие. Всегда добры и заботливы по отношению к своим поклонникам».
Моя мама: «Больше всего нас донимали эти телефонные звонки, оскорбления и матершина. В три часа ночи, когда Билл был на гастролях, они не хотели верить в то, что он не может с ними поговорить! Как-то раз, две девчонки, лет 15-ть каждая, пришли пешком из Оксфорда и заявили, что они пришли для того, чтобы жить с Биллом! Я угостила их обедом, поговорила с ними о Билле, после чего снабдила их ж. д. билетами в ответ на обещание вернуться в Оксфорд».
Брайан все больше отдалялся от группы, и это великолепно проиллюстрировала история рассказанная Стю. Кажется в тот раз мы выступали в Шревбури, во время совместного турне с Ronettes. «Когда наш микроавтобус въехал в город, Брайан заявил, что ему надо позвонить своему аптекарю. Как только он вылез из автобуса, Кит повернулся к нам с ехидной ухмылкой и сказал: «Поехали, давайте его тут оставим». Мы подъехали к площадке, у которой нас поджидало всего лишь несколько фанатов. Мы прошли прямо на сцену без каких-либо проблем. Когда же появился Брайан, он попал в плотное кольцо фанаток. Они гонялись за ним по улицам, все норовили содрать пиджак со спины, и разорвали ему рубашку. Мы прикололись, поржали, но Брайану было явно не до смеха. Брайан всегда считал, что его незаслуженно игнорят и кидают, но его оставляли из-за его же идиотского поведения. Он часто выкидывал какие-нибудь фортеля, и всех этим только выбешивал. После чего мог с невинным видом возмутиться: «Блин, никто меня не любит. Почему все настроены против меня?!».
Как водителя микроавтобуса, Стю частенько допекали фанаты, которые пиздили из автобуса все, что не приколочено. В Лицестере, все своровали под чистую: автомобильные номера, зеркала, фары, дверные ручки, «дворники». Стю был в бешенстве, но нас это только позабавило; своим поведением он лишь доказал, что является такой же ранимой натурой, как и Брайан!».

Билл Уайман: «Когда мы селились в отеле «White Hart» в Борномауфе, почти всем досталось по девчонке. Я поинтересовался у своей, сколько ей лет. «Семнадцать» ответила она. Мы улеглись в постель, а в час ночи меня разбудил менеджер и полиция, они требовали впустить их в мой номер. Я вновь поинтересовался у своей спутницы, сколько ей лет. «Шестнадцать», последовал ответ. Когда я в конечном итоге запустил всю толпу в номер, они вытащили девушку из постели и устроили нам допрос. Им было важно знать личность моей спутницы. Был сделан звонок ее родителям, и те сообщили, что 16-ть лет ей стукнуло неделю назад. Я вздохнул с огромным облегчением!».

ТЯЖЕЛЫЕ ДЕВЧОНКИ

Билл Уайман: «Шестого апреля в Лоуверстофте, на площадке The Royal Hotel Ballroom мы жестко отожгли. Собралось 1200 фанатов, рекорд посещаемости в данном заведении. Позднее, уже в отеле, мы устроили грандиозную вечеринку в одном из номеров. Собралось множество местных девчонок, и был организован конкурс «кто пойдет с нами в постель». Через пару часов Брайан зашел ко мне в номер, и сказал, что девчонка, с которой он уединился, оказалась нимфоманкой и мощно упорола его. На тот момент моя девушка уже ушла, поэтому Брайан послал свою ко мне, и она осталась на пару часов. Она и меня измочалила знатно. Мы с Брайаном, прямо в середине ночи, решили ото всех свалить, и уехали домой; просто совсем не хотелось, чтобы та любительница перепихона вернулась и «накрыла» нас. Мы уехали в Лондон, прибывая домой, разбитые и уставшие, в половине шестого утра».

НА КРУГЛОЙ СЦЕНЕ

Билл Уайман: «Когда мы вышли из-за кулис, через живой коридор из охранников по направлению к передвижной сцене в центре аудитории из 8000 фанатов, нас проинструктировали, попросили делать вид, что мы играем, под «фанеру», то есть под нашу первую песню. Как только нас объявили, мы помчались через коридор из охранников, и эта охрана мгновенно была «затерта» толпой. Потом, нам пришлось пробиваться к сцене, изо всех сил – а в этот момент наша песня уже играла на пустом помосте! Наконец, уже на сцене, какие-то девчонки сбили с ног Кита, и он исчез в толпе, только ноги замелькали. Чарли протиснулся на сцену в тот самый момент, когда фанаты заблокировали обе его ноги. Мик просто забыл открывать рот под «фанеру», оно и понятно, он был слишком занят, играя с фанатами в «перетягивание каната». По ходу выступления, то одного, то другого из нас затягивали в толпу. Одним словом, отлично время провели! Доиграв свою «фанерную песню», а это была «High-Heel Sneakers» мы еще полчаса не могли уйти с этого вращающегося подиума. В конечном итоге прорвались за кулисы, охранники дюжие помогли. В этот момент на улице полиция разбиралась с рокерами на мопедах; рокеры задумали сорвать этот праздник, заявленный на афишах как «Бал Модов». Арестовали 30 человек. Ни на одну другую группу, принимавшую участие в данном концерте, не реагировали так рьяно, как на нас».

Билл Уайман: «Брайану очень не нравилось музыкальное направление, выбранное под присмотром Эндрю Олдхэма. Почему, помимо тех причин, о которых мы тогда не знали, Брайан с такой легкостью капитулировал перед явным свержением своего лидерства? При желании, он мог бы иметь огромный авторитет. Девчонки по этому парню сохли просто адски. С учетом того, что Мик был лидер-вокалистом, и на каждом концерте всеобщее внимание было направленно именно на него, Брайан, как гитарист рядом с Миком, по части популярности составлял ему огромную конкуренцию. Брайан мог с легкостью вырасти как автор-сочинитель, но ему не доставало уверенности в собственных силах. И в интервью, он четче других излагал собственные мысли и был самым вдумчивым «Камнем».
Брайан был самым прогрессивным и самым амбициозным музыкантом в нашей пятерке, и он постоянно развивался, но Мик и Кит никогда не поощряли его таланты, не подталкивали сочинять более коммерческую музыку. Для Брайана это было одно из многих противоречий: с одной стороны ему было совестно, так как он считал что предал идеи оригинальной блюзовой группы, и потом ему так хотелось быть звездой и наслаждаться всеми плотскими удовольствиями. Он испытывал проблемы со здоровьем, и мучился от целой кучи разных хворей и болячек. Хотел контролировать группу, ему делать это не давали, тем самым страдало его раздутое эго. «С ним мы чувствовали себя парализованными, словно вместо второй ноги у нас был деревянный протез», сказал Мик после его смерти. Мне же Брайан заполнился совсем другим человеком, другой личностью, но потом пассивная позиция, занимаемая мной и Чарли, участь Брайану никак не облегчала».

Билл Уайман: «Я был не согласен с тем, что в авторстве некоторых песен стояли только имена Мика и Кита. Это было не справедливо. Экспериментируя в студии, мы с Брайаном частенько предлагали рифф или делали какое-то другое музыкальное предложение, которое в итоге становилось важной частью той или иной песни. Для того, чтобы заставить Мика и Кита принять «вставку» нашего авторства в одну из их композиций, приходилось убеждать эту парочку часами, а то и целыми днями, говорить что наше новшество «в тему», и только облагородит песню. Они шли своим музыкальным курсом, и если всем остальным этот курс не нравился, они все равно продолжили бы гнуть свою линию».

ВСЕМ ПО ЯЙЦУ ЗА ПИЗДЕЖ!

Билл Уайман: «Теперь из-за внешности «все шишки летели в наш огород». 4 января 1964 мы ехали в Оксфорд, должны были выступать в здании городской администрации. Остановились на автозаправке, позавтракать. Расположились в полупустом помещении и мгновенно услышали саркастические замечания о наших прическах и внешнем виде. После чего несколько посетителей начало откровенно возникать. Мы не реагировали, сидели тихо, и кушали. Доели, подозвали официанта и поинтересовались, сколько посетителей в данный момент присутствует в заведении. Он ответил, около сорока. Мы оплатили заказ – всем по одному жареному яйцу. Всем кто нас говнял внезапно подали яичницу «одноглазунью», и сообщили, что заказ от нас. Вдруг все начали кивать в нашу сторону в знак признательности, улыбаться и говорить: «Ой, огромное спасибо!». Мы оплатили счет, и вышли, а потом начали прыскать от смеха».

Билл Уайман: «Позднее на вечеринке на квартире концертного промоутера, Фредди Ю, мы встретились с дюжиной «жриц любви» приглашенных для нашего ублажения. Каждому было предложено выбрать себе по дамочке и удалиться в одну из предоставленных комнат. Мы все дико застеснялись на подобной «выставке»; но в конечном итоге Эндрю разрядил обстановку сделав первый выбор, потом Мик, а потом я. Не знаю, как там дела продвигались у остальных ребят, но когда я остался наедине со своей девушкой, у меня просто не встал. Я впервые в жизни имел дело с проституткой. Чего она только не перепробовала, чтобы реанимировать меня, и я сказал, что может и не стоит. Но дамочка настаивала, ушла в ванную, набрала в рот ментоловой зубной пасты, вернулась ко мне и вуаля. Так я открыл для себя «сексуемся с ментолом»».

МОЧА ДЛЯ ПОЛИЦЕЙСКИХ

Билл Уайман: «Полиция удивляла нас своим разнузданным беспределом; вооруженные до зубов полицейские шатались в том числе и за кулисами. Они старались бухнуть на халяву, попрошайничая выпивку у всех подряд. Кит взял полупустую бутылку виски, поссал в нее, встряхнул и передал копам, стоявшим у гримерки. Они пустили бутылку по кругу, глоток за глотком, потчуя друг друга, поднимая тост за наше здоровье».

Читаю книгу Stone Alone. Попутно что-то выкладываю, из текста.

Билл Уайман: «Шестого мая (1965) в Клиауота я проснулся поздно, а потом, на пару со своей девчонкой, присоединился к остальным ребятам у бассейна. Затем появилась подружка моей дамы, которая переспала с Брайаном. Она выглядела помятой и синюшной, то есть вся в синяках. Заявила, что Брайан ее побил. От этой новости нам стало просто противно. Майк Дорси тут же исчез в недрах отеля, пошел искать Брайана. Когда они встретились, обменялись ударами и Брайан, к всеобщему одобрению, заработал себе трещины в двух ребрах.
Через пару дней, новость об этой потасовке просочилась в прессу. Нам пришлось придумать отмазу. Я дал телефонное интервью газете New Musical Express, и рассказал: «Тут у нас в Clearwater есть шикарный бассейн, и рядом с ним мы отрабатываем разные каратистские приемчики. Брайан не хило навернулся, а на следующий день у него на груди выпер шишак. Доктор сказал ему, что он сломал два ребра. Сейчас он щеголяет в бандаже, который мы про себя называем «корсетом». Он поправляется очень быстро, и я рад это заявить». Ложь!
Грэгор Манковиц рассказал: «Брайан оказался пытливым парнем, чрезвычайно странный чувак, от которого можно ждать любой шизы. Как-то раз он играл на сцене настолько плохо, так адово лажал, что Стю схватил его за кулисами, приподнял за грудки и сказал: «Но почему тебе так хочется всех подставлять, ты, куль с говном! Объясни, почему? Зачем?»».

ФАНАТСКАЯ БОЙНЯ В БЛЭКПУЛЕ
24 июля 1964г.

Билл Уайман: «В Блэкпуле случилось нечто. Мы выступали на выходные, когда шотландцы резвятся. Изнывающий от жары танцевальный зал был забит потеющими уроженцами Глазго, большинство бухие. Несмотря на многочисленное число охранников и полицейских – которых не пустили в сам зал, и они остались за кулисами, подальше от посторонних глаз – как только мы поднялись на сцену, можно было почувствовать нутром грядущее насилие. Мы начали свое стандартное выступление, но Брайан с удовольствием дразнил выделяющихся в толпе людей, стоящих у сцены. Рой Карр, музыкант, проводивший нас на сцену и который позднее стал репортером газеты New Musical Express, предполагает, что Брайан пытался перещеголять Мика по части театральности. «Внезапно кому-то стоящему у сцены не понравились выпендризмы Брайана», говорит Рой. «Также как и его дружкам. И в тот момент, когда Брайан нервно подскочил к самому краю сцены, шарага подвыпивших оболтусов, начала соревноваться, кто точнее плюнет, и попадет в Брайана. Все попадали точно в цель».
Кита это выбесило. Между песнями, он подскочил туда, где «опустили» Брайана, и попросил главаря больше этого не делать. Через несколько минут харкнули уже в самого Кита. Взбешенный, он отомстил, вдавив каблук своего ботинка в костяшки пальцев «плюющегося любителя приключений», который положил свои руки и опустил подбородок на кромку сцены. Но Кит на этом не успокоился; сделав шаг назад, он втопил каблук ботинка в нос придурку.
Начался дебош, и нас бы просто порешили, если бы сцена не была высотой почти два метра. Позднее Стю вспоминал: «Честное слово, я тогда попрощался с жизнью. Никаких полицейских, никаких вышибал, всего лишь парочка техников в форме по краям сцены. Ребята успели доиграть последнюю песню под конец второго выступления, и я подумал: «Они уйдут отсюда целыми и невредимыми, только если им крупно повезет». Потом один парень из первого ряда плюнул в Кита, а Кит пнул его в голову. И понеслось. Хороший вечер. Вся толпа поднялась на дыбы. Кит продолжал считать себя Богом, что он может огреть одного из этих ребят, и остаться при этом безнаказанным. Остальные музыканты группы уже встали в стойку, понимая, что им надо валить со сцены. Я толкнул Кита и сказал: «Вали отсюда, если хочешь жить, мать тебя за ногу!». И я сам сделал ноги».
Нас тайно проводили из здания через черный ход, туда, где нас ждал полицейский автобус, и быстро вывезли к станции, где нас подобрала наша машина. Но для полиции, одного из нас почти наверняка могли бы убить. На несколько секунд на концертной площадке все успокоилось, когда озверевшая толпа решила, что мы могли бы вернуться, после чего начался форменный дебош. Разъяренная толпа подростков начала все курочить. Несколько сотен молодых людей забрались на сцену. Часть оттеснили обратно в толпу. Усилители, барабанная установка и прочее оборудование стоимостью примерно 2000 фунтов было сброшено со сцены и разбито. Куски полетели в полицейских и в кого-то из администрации. Красно-золотой занавес был разорван в клочья, стулья и тяжелые плюшевые трех метровые скамьи разломаны, а куски полетели в сценическое освящение. Часы были разбиты, к тому же кто-то запустил бутылкой в огромный канделябр. Целый град из ботинок, бутылок, монет и прочих предметов. Прежде чем полиция и администрация смогли взять ситуацию под свой контроль, по всему танцевальному залу вспыхивали драки. Кто-то начал подбрасывать в воздух барабанные тарелки, люди сходились в битве не на жизнь, а на смерть, а в это время кто-то доламывал усилители. Потом раздался самый зверский грохот, огласив всю битву: со сцены спихнули рояль «Steinway», также раздраконив его на части. В этот вечер Чарли взял барабаны на прокат, одолжил у одного парня. И вот теперь этот бедолага сидел прямо в зале и рыдал над останками своей любимой установки Ludwig. Ему вернули только одну тарелку. Его барабаны отнюдь не украли, их тупо разъебали. От усилков остались только какие-то деревянные ошметки. Мне кажется, нам тогда отдали корпус от одного усилителя, с дыркой от динамика. Больше ничего не досталось, все остальное было полностью уничтожено. Толпа скандировала: «Шотландия! Шотландия!», провоцируя полицейских ринуться на них с дубьем. Кстати говоря, во время этого буйства, полицейские вызвали подкрепление. Размахивая дубинками, они вклинились в толпу и в конечном итоге разогнали бесчинствующих. Два полицейских и человек тридцать зрителей получили травмы, и отправились в больницу «Blackpool Victoria Hospital», где находился травмпункт. Один парень не кисло получил по голове микрофоном. Несколько человек было арестовано и несколько юношей погрузили в автозаки, припаркованные на улице. В 11 вечера смолкли разные поп-песни звучавшие через репродукторы в зале по ходу всей бойни, эти песни отрубили полицейские, выводившие на улицу последних молодчиков.
Единственный раз в жизни мы столкнулись с толпой столь агрессивно настроенной против The Stones. Мы поселились в отеле в Престоне, в 30 км. от места угара, но первым делом, для подстраховки, наведались в местный полицейский околоток. Полицейские барражировали по нашему отелю всю ночь. В три утра приехал Стю и рассказал, что творилось после нашего отбытия с площадки. Потом он показал останки раскуроченного концертного аппарата, со словами: «Вот эта хренота твой усилитель, а вот эта пиздюлька – твоя гитара….».

Да, в первых главах книги Билла, уделено особое внимание франтовитотсти Чарли. ))
И это вполне предсказуемо для меня.

Билл Уайман: «Когда под конец сценический свет погас, мы ломанулись в гримерку, а девчонки погнались за нами. Все, кроме Чарли, остались целы. Его сбили с ног, и девчонки всей толпой навалились на него. Наконец вышибалам удалось его освободить, и быстро проводить в гримерку. Бедняга Чарли очень гордился своей новой розовой рубашкой, но фанатки разорвали ее в клочья. Он был этим взбешен».

Билл Уайман: «Пока я обустраивался в своем гостиничном номере, Мик с Китом нарядили Брайана в простыню. Добавили прочие приблуды для того, чтобы он походил на привидение. Выключили в коридоре свет, и постучались в мой номер. Я открыл, взглянул на призрачнобразную фигуру и сказал: «Брайан, вали спать, и хватит дурачиться!». «Вот козел!», проорал он. «Да мы этот костюм целый час ваяли!».

Билл Уайман: «Я был не согласен с тем, что в авторстве некоторых песен стояли только имена Мика и Кита. Это было не справедливо. Экспериментируя в студии, мы с Брайаном частенько предлагали рифф или делали какое-то другое музыкальное предложение, которое в итоге становилось важной частью той или иной песни. Для того, чтобы заставить Мика и Кита принять «вставку» нашего авторства в одну из их композиций, приходилось убеждать эту парочку часами, а то и целыми днями, говорить что наше новшество «в тему», и только облагородит песню. Они шли своим музыкальным курсом, и если всем остальным этот курс не нравился, они все равно продолжили бы гнуть свою линию».

Билл Уайман: «Теперь из-за внешности «все шишки летели в наш огород». 4 января 1964 мы ехали в Оксфорд, должны были выступать в здании городской администрации. Остановились на автозаправке, позавтракать. Расположились в полупустом помещении и мгновенно услышали саркастические замечания о наших прическах и внешнем виде. После чего несколько посетителей начало откровенно возникать. Мы не реагировали, сидели тихо, и кушали. Доели, подозвали официанта и поинтересовались, сколько посетителей в данный момент присутствует в заведении. Он ответил, около сорока. Мы оплатили заказ – всем по одному жареному яйцу. Всем кто нас говнял внезапно подали яичницу «одноглазунью», и сообщили, что заказ от нас. Вдруг все начали кивать в нашу сторону в знак признательности, улыбаться и говорить: «Ой, огромное спасибо!». Мы оплатили счет, и вышли, а потом начали прыскать от смеха».

Билл Уайман: «Брайану очень не нравилось музыкальное направление выбранное под присмотром Эндрю Олдхэма. Почему, помимо тех причин, о которых мы тогда не знали, Брайан с такой легкостью капитулировал перед явным свержением своего лидерства? При желании, он мог бы иметь огромный авторитет. Девчонки по этому парню сохли просто адски. С учетом того, что Мик был лидер-вокалистом, и на каждом концерте всеобщее внимание было направленно именно на него, Брайан, как гитарист рядом с Миком, по части популярности составлял ему огромную конкуренцию. Брайан мог с легкостью вырасти как автор-сочинитель, но ему не доставало уверенности в собственных силах. И в интервью, он четче других излагал собственные мысли и был самым вдумчивым «Камнем».
Брайан был самым прогрессивным и самым амбициозным музыкантом в нашей пятерке, и он постоянно развивался, но Мик и Кит никогда не поощряли его таланты, не подталкивали сочинять более коммерческую музыку. Для Брайана это было одно из многих противоречий: с одной стороны ему было совестно, так как он считал что предал идеи оригинальной блюзовой группы, и потом ему так хотелось быть звездой и наслаждаться всеми плотскими удовольствиями. Он испытывал проблемы со здоровьем, и мучился от целой кучи разных хворей и болячек. Хотел контролировать группу, ему делать это не давали, тем самым страдало его раздутое эго. «С ним мы чувствовали себя парализованными, словно вместо второй ноги у нас был деревянный протез», сказал Мик после его смерти. Мне же Брайан заполнился совсем другим человеком, другой личностью, но потом пассивная позиция, занимаемая мной и Чарли, участь Брайану никак не облегчала».

ПОСЛЕДНИЙ КАМЕНЬ В РОК-ЛУКОШКЕ

Билл Уайман: «В начале декабря, Тони Чапман рассказал мне о The Rolling Stones. Он пришел ко мне домой и сказал, что у них нет басиста; после чего предложил пойти вместе с ним к ним на встречу. Я поинтересовался, в какой стиле они играют? «Блюзы», ответил он, «очень медленные, и простые для исполнения». Чтобы у меня было минимальное представление об их творчестве, Тони притащил с собой магнитофон с песнями Джимми Рида, любимого музыканта The Stones.
5 декабря 1962, мы с Тони отправились в пивную «The Red Lion» в Саттоне, графство Сюррей, в которой выступала группа The Presidents, под руководством Глина Джонса. Они играли перед немногочисленной публикой, состоявшей из молодых людей. В перерыве, меня познакомили с Яном Стюартом, пианистом The Stones, который пришел на тот концерт в качестве обычного зрителя. Через два дня, Ян пригласил меня на репетицию The Stones, и посоветовал взять с собой свой аппарат. Ну, почему бы и нет? Терять то мне было нечего, не правда ли?
7 декабря, в пятницу, на улице начался снегопад. Снежный покров толщиной сантиметров пять, и жуткий дубак, а я с Тони Чапменом, после работы, сев в Челси в машину его отца, и отправился на прослушивание. Мы зашли в пивную «Wetherby Arms» с бокового входа, прошли в служебное помещение, в котором репетировали The Stones. Я снова пообщался с Яном Стюартом, который познакомил меня с Миком Джаггером, оказавшимся достаточно приветливым парнем. После чего я познакомился с Брайаном Джонсом и Китом Ричардсом, оба в тот момент зависали в баре. Я оглядел этих ребят, и удивился. В моем понимании музыканты так не одевались. Волосатые, и к тому же явно потрепанные, с претензией на богему и тонкий художественный вкус. Можно сказать, что меня это шокировало. В моем поп-мире, выходцем из которого я был, все привыкли наряжаться. Я был опрятно одет, точно также я одевался на работу, плюс прическа в стиле Тони Кёртиса. Моя манера поведения никак не сочеталась с их неопрятным внешним видом. Как правило, я не тусил с ребятами в поношенных пиджаках свободного покроя и в брюках.
Они оказались очень классными и вместе с тем сдержанными, делали вид, что меня просто не замечают. Я платил им взаимностью. Как потом вспоминал Стю: «Они тогда чисто прикалывались, и даже не удосужились просто поговорить с Билом. Поэтому он всем этим был сбит с толку. Биллу все это мало понравилось».
Но настрой в корне поменялся после того как я достал свой аппарат из машины и подключил. Их глаза округлились, когда они увидели мой усилитель с искусственным эхо модели Vox AC30, плюс динамик диаметром 45 см. в огромном ящике, сделанном мной. Ящик размером с входную дверь. Динамик, подключенный к усилителю. Тогда все это считалось реально крутым. Кит вспоминает: «Всей гурьбой пришли на репетицию, и тут появляется Билл со своим огромным динамиком и запасным усилителем Vox AC30, который был самым большим усилителем, мы выдели в своей жизни! «Это запасной», сказал он. «Можете подключить к нему одну из своих гитар». Нам это чертовски понравилось. У него имелся бас, и уже в полном комплекте. Он играл в рок-группах, умел играть, но при этом больше не хотел выступать со всеми этими дерьмовыми рок-группами». У ребят имелось в наличии только два маленьких усилителя, около метра каждый; и все динамики были пробиты. Их впечатлил мой аппарат, и они знали, что я играю в успешной группе. Стю сказал: «То, что Билла взяли в группу, так как у него имелась парочка усилителей, в этом есть определенная доля правды. Но Билл к тому же классно играл».
Я купил всем выпить и предложил сигареты. Они набросились на все это так, словно я оказывал помощь каким-то голодающим. Но Брайан и Кит продолжали отмалчиваться. Мик поинтересовался, знаю ли я песни каких угодно черных исполнителей. Я ответил, что из чернокожих знаю только Чакка Берри и Фэтса Домино. А потом перечислил тех музыкантов, которые вдохновили мою группу The Cliftons: The Coasters, Джерри Ли Льюис, Эдди Кокран, Джонни Бюрнетт, Ллойд Прайс и Сэм Кук – но по выражению лиц Мика, Брайана и Кита я понял, что это далеко не их любимые музыканты.
Мы сыграли несколько медленных песен Джимми Рида и пару-тройку классических блюзов, делая частые перекуры между песнями. Я хорошо себя зарекомендовал, достойно отыграл быстрые композиции, когда они играли песни Чака Берри, но мне были совершенно не знакомы малоизвестные номера Мадди Уотерса, Элмора Джеймса и Бо Дидли, из которых состоял почти весь их репертуар. Мне все это казалось однообразной, монотонной музыкой. Помню, как сделал замечание о формате исполняемых песен: «Нельзя весь концерт играть гребанные 12-ти тактовые блюзы!». Они коротко посовещались и дали ясно понять, что я «не их поля ягода», даже несмотря на приглашение на еще одну репетицию. Я согласился, и мы отправились на их квартиру, на Эдит Гроув, в районе Челси, оставляя мой аппарат в зоне риска – в гостиной. Я и Тони Чапмен совершили ночной рейд в Южный Лондон. Я все думал о том странном мире, в который я попадал. За каким таким фигом эта группа тунеядцев собралась играть минорную музыку с такой самоотдачей?».

Билл Уайман: «В Брайане явно чувствовалась какая-то особая магия. Волнующая аура личности. В Мике это тоже присутствовало, но странным образом. Я всегда считал, что по своей натуре, Мик такой застенчивый, и не припоминаю, чтобы в то время он обладал джонсоновской магической аурой. Когда мы исполняли блюзы, едва ли кто-то обращал внимание на Мика. Игра Брайана на слайд гитаре и на губной гармошке имела гораздо большее значение. Мик тоже играл на гармошке, но Брайан был лучше, более изобретательным.
Брайан был по-настоящему одаренным человеком. Он был настоящим, истинным пуристом блюза, человеком, сочинявшим восторженные письма в защиту The Stones и рассылавшим их в музыкальные газеты, и всем тем, кому была интересна наша музыка. Другая половина Брайана рвалась в мир гедонизма, излишеств богатой и знаменитой поп-звезды. И за свою короткую жизнь он смог осуществить обе амбиции, только вот здоровье банально подкачало. Попытка понять его жизнь помогла мне осознать, что же двигало Брайаном и The Stones».

Джо Джаггер о сыне –

«Я никогда не встречал юношу с таким аналитическим складом ума. Если он копировал какую-то песню, он копировал ее истово, нота в ноту. У него получалось петь в точности как на оригинале, даже когда ему было всего лишь 11 или 12-ть лет».

Ева Джаггер (мать Мика) –

«Я почти не замечала этих ребят. Всякий раз, когда я заглядывала к ним в комнату, они прекращали играть. Мне кажется, Мик переживал за свое пение, и не любил, когда на него смотрели, или подслушивали. Мы субсидировали им определенную сумму, чтобы ребята купили себе что-то из первой аппаратуры, хотя с деньгами тогда у нас было туго. Но для нас это была вынужденная мера. Пускай уж Мик пел в микрофон, чем просто орал».

Мать Дика Тэйлора (барабанщика первой формации Джаггер-Ричардс) –

«Я в компании друзей частенько сидела в соседней комнате, и давилась от смеха. Все звучало прикольно, но так громко. Я чаще слышала голос Мика, чем видела его самого. У меня и в мыслях не было, что ребята настроены серьезно».

НЕ СЫПЬ МНЕ СЛЮНИ В ПИВО!

Билл Уайман: «Мик, студент экономики и политических наук, похоже, был единственным из нас, кто разработал запасной план на будущее, если The Stones не прокатят. Он строил планы, и говорил, что может стать адвокатом, журналистом или политиком. Кит, профессиональный стиляга, плевал в свое пиво, чтобы никто кроме него самого пивас его не выпил. Работа в его планы не входила. Брайан только что понял, что его призвание – музыка. У всех были длинные волосы, а в то время это была редкость».

Билл Уайман: «Брайан, Кит и Мик отметили свое Рождество в кафе для работяг. Поп-музыка образца 1962 года не давала возможности сделать карьеру, и перспектива стать с этими ребятами профессионалом, казалась совершенно нереальной. Но я чувствовал нутром, что за них стоит держаться, и, несмотря на все подлые и хаотичные обстоятельства, меня странным образом тянуло к The Stones».

Чарли Уотс: «Тогда я увлекался современным джазом, но при этом верил в то, что ритм энд блюз станет важной частью современной сцены, и я хотел сказать собственное слово в данном стиле. The Stones были великолепны, поэтому я к ним и примкнул».

Ян Стюарт (пианист): «Мы Чарли так и сказали: «Понимаешь, ты наш человек, и других мнений быть просто не может». На что он нам ответил: «Так то оно так, согласен, но вот интересно, как на все это отреагирует мой батя».

ПЛЮЙ НА МИР!

Билл Уайман: «У этих парней были просто омерзительные привычки. Ребята взяли себе за правило харкаться на стены, а потом присваивать своим художествам имена. Подписывали очередную соплю, прямо на обоях, в зависимости от цвета испражнения. Типа: «Желтый Хэмфри», «Зеленый Гилберт», «Багряный Дженкинс» или «Перкинс в горошек». Я подобные выкрутасы никогда не понимал. Несмотря на то, что Кит был выходцем из семьи простых работяг, Брайан и Мик выросли в обеспеченных семьях. И они корчили из себя такое мудачье вовсе не из-за нехватки денег. Скорее богемная тревога жить спокойно не давала.
Их извращенный юмор нашел свое воплощение в жесткой подколке разыгранной в туалете. Любой, кто попадал в толчок (а решиться на такое было прямо скажем трудновато) мог подумать, что провода, прикрученные к сливному бочку, это типа часть примитивной системы усилителей The Stones. Но правда была намного хлеще. Ребята установили на толчке микрофон, а магнитофон обустроили в соседней комнате, и записи «по малой нужде, да по большой» крутились всем, кто навещал их на квартире».

ВЕДРО КАМЕННЫХ НОСКОВ

Билл Уайман: «В четверг, 21 февраля 1963 года, Джорджио и кто-то из ребят занялись расклейкой афиш по всему Лондону, рекламируя концерт в Ричмонде, который должен был состояться в грядущие выходные. Когда они закончили работу, Мик и Кит попросили Джорджио отдать им ведро клея, вместо того, чтобы его выбрасывать. «Мы найдем ему применение», сказал Джаггер. По воспоминаниям Джорджио: «Недели через две я заглянул к ним на квартиру, и когда они открыли дверь, мне в нос шибанула мерзотная вонь. Мик и Кит наполнили это ведро с клеем сигаретными бычками, старой туалетной бумагой, старыми носками, всем, чем ни попадя. Это было мерзко».

Билл Уайман: «Я изучил привычки и юмор Брайана, Кита и Мика, поэтому я понимал, почему им категорически не нравится песня «Come On». Но надо признаться, что я мог в легкую стать для них старшим братом. В конечном итоге я был на шесть лет старше Брайана, которому было 20-ть, и на семь лет старше Мика и Кита. На том жизненном этапе это было колоссальной разницей. И я был женатым мужчиной, да еще и с сыном! В какие-то вечера, после позднего концерта, я засыпал – со всеми удобствами – прямо в кресле на Эдит Гроув, и удивлялся про себя, ну почему они хотят жить в подобном свинарнике?».

ЖИЗНЬ С КАМНЯМИ, ЖИЗНЬ С ПРИКОЛАМИ

Ян Джилкрайст (сосед по квартире): «Странные вещи творились на Эдит Гроув. В два часа ночи ребята ни с бухты барахты, и без каких либо объяснений выбросили во двор свои простыни и одеяло, а потом все это дело подожгли. Через два дня, мы все крепко спали, когда кто-то начал неистово тарабанить в окно. Оказывается, это был не «кто-то», а самая натуральная сковородка, лупившая по стеклу со стороны улицы. Сковорода привязанная на веревку. Ребята пытались разбит наше окно. На следующую ночь они приперлись в три часа утра, на оглушительной громкости гоняли поп-пластинки через одну из своих колонок. К этому времени привилегия жизни в квартире под местом проживания Роллингов начала как-то теряться.
Потом в одну из ночей, Брайан, Кит и Мик появились в пять утра, а ключ от парадной просто где-то забыли. Молотили в дверь до тех пор, пока я не вылез из постели и не впустил их. Не сказав спасибо, ватага пролетела мимо меня с воплями и громким ржачем. На следующую ночь все повторилось. Те же удары в дверь. Естественно, нам всем было уже не до сна. Кит додумался взять свой гитарный кофр и рассадить окно в двери, после чего он просунул руку в дыру и с другой стороны открыл дверь. Не удивительно, что в итоге я решил переехать. Однако, при всем при этом был уверен в одном, больше я об этой отстойной команде никогда в жизни не услышу».