Поздравляем с днем рождения! |
|
KristosVoskres (29), Whispering in Dark (34), Nagiev (35), Anna Beatla (36), Cердюк Алексей (37), Alisa (38), Alvin (39), John Reed (39), South (39), Atolstoy (40), Михаил Кашин (40), Kelly (41), cat man (43), DU (43), F#min (43), Joniukas (45), kevinjet4 (46), Garry Mitch (52), agawi (59), doctor_SB (62) |
|
Поздравляем с годовщиной регистрации! |
|
master saund (7), WallyVan (9), Колонист (10), Blue Pony (10), Ksenia Przybys (12), Norse_Freyja (12), Шаман (14), Prohodilmimo (14), OldMaster (16), maxo (16), G.I.D. (16), druganoff (16), Ilya_Ananiev (18), jonh piterskiy (18), Алекс Битловский (18), Владимир Ильич Ленин (18), Omon (19), autographs (19), director (20), LedLennon (21), Pauline (21), Димоныч (22) |
|
|
|
rbd
|
|
Она вошла, выглядя на миллион баксов, как первоклассная актриса из Беверли-Хиллз. Но когда мы начали нашу сессию, я не мог поверить своим ушам. Все было на мне. “Он избивает меня, он сходит с ума, когда принимает наркотики”, - сказала она доктору Рай. Как будто она никогда в жизни не фыркала ни строчки. Я чувствовал себя Майком Тайсоном в "Барбаре Уолтерс", слушая Робина Гивенса. “Он невыносим. Он абсолютный маньяк, когда начинает с удара. Он все портит.” Я умирал от желания вмешаться и сказать: “Она такая же чертовски плохая”, но я подумал, что если начну визжать на нее, то вернуть ее будет невозможно. Я плакал, а она говорила: “О, Питер, посмотри на себя. Посмотри, во что ты вляпался. Это разбивает мне сердце”. Я думал: “Ты гребаная сука. Ты был тем, кто опоздал на нашу свадьбу на два часа, потому что ты поднимала бурю”. Вместо этого я была вынужден сказать: “Мне так жаль, вернись ко мне. Я изменившийся человек. Спроси доктора Рая, я здесь лучший пациент”. Позже мы сели вдвоем в маленьком кафетерии и поговорили. Это было почти так, как будто мы были незнакомцами. Я спросил ее, не останется ли она со мной, и она сказала: “Давай посмотрим, как все пройдет”. Она была непреклонна в том, чтобы я продержался целых девять недель. Это был тяжелый день. Когда они с Дженили ушли, я всю ночь пролежал в постели и плакал. Мне было стыдно, что после всего, через что мы прошли и чем были благословлены, она должна была видеть меня здесь, в этом месте. Она вернулась на следующие выходные. Я считал дни до наступления субботы. В следующий раз, когда она кончила, я был так возбужден, что был вне себя. Я знал, что заниматься сексом в больнице категорически против правил, но мне было все равно. Мы попросили кого-нибудь присмотреть за Дженили, и мы пробрались наверх в одну из комнат, и она задрала свое платье, и мы сделали это. Это длилось, может быть, несколько секунд, я был так возбужден. Мы оба хихикали, надеясь, что нас не поймают. На следующие выходные я получил пропуск, чтобы поехать домой на выходные. Мы могли бы заняться нормальным сексом, но это было странно. Это не было жарко и дико, как раньше, потому что я был трезв. Я даже толком не знал, что делать. Я беспокоился обо всем, что я делал, обо всем, что я говорил. Я ходил по яичной скорлупе. С возвращением Деб и Дженили я чувствовал себя намного лучше. Я начал руководить всем отделением, и мы действительно начали там веселиться. Я составил КЛАСС футболок 82-го года для всех. К тому времени наступил День благодарения, но они не позволили мне взять отгул на целых четыре дня. Они отпустили меня домой на ужин, но я должен был вернуться в тот вечер. У моего приятеля Тима, полицейского, был друг, у которого был частный самолет, и он высадил меня в аэропорту недалеко от Дариена. Я сидел там со своей маленькой сумкой и ждал, когда Деб заедет за мной. Деб подъехала, и мы поехали домой, и в доме чудесно пахло всеми замечательными блюдами, которые она готовила. Она пригласила Келли, семью, которая продала нам дом и которая жила в доме поменьше неподалеку. Муж, Джо Келли, был чертовски пьющим, в комплекте с одним из этих больших красных ирландских носов-луковиц. Мы сели ужинать, и я видел по их глазам, что им было неловко, потому что они не могли даже выпить бокал вина передо мной. Это было глупо. Моей проблемой никогда не был алкоголь, это были кокаин и таблетки. После ужина мы пошли в бильярдную и немного поиграли в бильярд. Всего за несколько месяцев до этого я сидел в этой комнате, не спал всю ночь, играл в бильярд и ставил по тысяче долларов за выстрел. Теперь я посмотрел в зеркало, и на меня смотрел парень, свободный от наркотиков. Вскоре пришло время уходить, и Деб приготовила мне сэндвич с индейкой, чтобы я взял его с собой. Джо отвез меня обратно в больницу на моем Datsun Z. Вернувшись в палату, все были так подавлены, сидя вокруг с остатками индейки и маленькими кусочками тыквенного пирога. Мои девять недель почти истекли. Приближалось Рождество, мое любимое время года, и мы все воспряли духом и украсили приход. Мы все были взволнованы перспективой возвращения домой. Прежде чем вы “закончили учебу”, как они это называли, вы должны были пройти собеседование при выходе со своей семьей и группой врачей, медсестер и консультантов. “Ты знаешь, Питер, что для тебя это будет не пикник”, - сказал мне доктор Рай. “В бизнесе, которым вы занимаетесь, у вас будет много искушений. В этом отношении ничего не изменилось”. Он был прав на десять центов. Что изменилось, так это я сам, и, надеюсь, у меня были инструменты, чтобы иметь дело с внешним миром. В тот день, после собеседований, все отправились в часовню, и каждый пациент произнес небольшую прощальную речь. Когда подошла моя очередь, я поблагодарил Деб за то, что она была рядом со мной, и я поблагодарил своего врача, медсестер, вожатых и моих одноклассников 82-го года рождения. Я заказал на этот день специальный лимузин, и мы погрузили в него мои вещи, и я пожал всем руки, обнял и поблагодарил доктора Рай. Он был таким классным человеком. Я помню, как смотрел в заднее окно, когда мы выезжали с территории, поклявшись никогда не возвращаться в подобное место. Потом я посмотрел на Деб и сказал: “Мне так жаль”, и мы поцеловались и обнялись, как маленькие дети, на заднем сиденье. У нас был тихий сочельник. Мы поставили елку и обменялись подарками. Я не надевал на себя никаких медалей, но я был горд тем, что прошел через это. Я был настолько уверен в себе, что выпил пару кружек пива в канун Рождества, и ничего не произошло. Но в новом году я столкнулся с большими переменами. КИСС был в смятении. Эйс был несчастен в группе после того, как я ушел, потому что он был предоставлен сам себе. “Они были гребаными животными”, - сказал он мне однажды. “Они нападали на меня утром, днем и ночью. Я проиграл все голоса”. Когда мы тусовались вместе в Коннектикуте, он всегда угрожал покинуть группу. Наконец он это сделал в 1982 году. Были и другие изменения. Продажи альбомов снизились, а гастроли приносили убытки. Говард Маркс пообещал моей жене, что нам никогда не придется беспокоиться о деньгах, но теперь руководство пело другую мелодию. Мне сказали, что мой дом в Дариене стоит слишком дорого и что я должен продать его и переехать в более дешевое место. Они также сказали мне, что больше не могут позволить себе платить за аренду новой квартиры моих родителей в Квинсе. Это действительно расстроило меня. Внезапно у вас не хватило денег, чтобы заплатить за маленькую квартирку в Квинсе? У моих родителей никогда в жизни не было ничего хорошего. Купив им эту маленькую квартирку, я почувствовал себя так хорошо. Теперь это собирались забрать. Я всегда чувствовал себя виноватым за то, что не сделал для них большего. Им было так тяжело. Но это была не моя вина, что они теряли ту квартиру. |
|
|
|
“Я мог бы лететь на одном из ваших самолетов, и вы могли бы убить меня”, - запротестовал я. “Да, вот почему мы здесь”, - сказал один из них. Там была медсестра, там был сантехник, там был электрик, получавший помощь. Я подружился с репортером по имени Томми, который работал в крупной газете. И полицейский-мотоциклист по имени Тим, который сидел там из-за алкогольной зависимости. Моя история была такой же, как у всех остальных. Я был зависим и хотел остановиться. Я употреблял по пять граммов кокаина в день. Если у меня слишком сильно шла кровь из носа, чтобы нюхать кокс, я брал холодную капсулу, высыпал маленькие шарики, наполнял ее коксом и принимал внутрь, просто чтобы получить кайф. Моя привычка обходилась в тысячи долларов в неделю. Я действительно был отрезан от внешнего мира. Деб и мои родители даже не знали, что я был в больнице. Через четыре недели мне разрешили принимать посетителей, и Крис начал приходить каждые выходные. Он приносил мне пару пачек сигарет, которые мне больше не нужно было курить, так как я не курил, поэтому я раздавал их другим пациентам. Он также приносил мне конфеты и журналы и рассказывал о том, что происходило в офисе. Группа прислала мне одну гребаную открытку за все время, пока я был там. УДАЧИ. РАДЫ, ЧТО ТЫ ТАМ. ИДИ НАХУЙ. ДЖИН, ПОЛ, ЭЙС. Я думаю, они думали, что ведут себя забавно. Кроме Криса, у меня не было контактов ни с кем другим в офисе. Сразу после моей четвертой недели врач сказал мне, что хочет поговорить с моими родителями. “Ни за что”, - сказал я. “Я не хочу, чтобы они видели меня здесь”. “Ты должен заставить их подняться”, - сказал доктор Рэй. “Это часть лечения”. День, когда они посетили меня, был худшим днем в моей жизни. Вошла моя мать и бросила на меня взгляд, который был просто парализующим. Я никогда не забуду этого до самой своей смерти. Это было так, как будто она говорила: “Как ты попал сюда, после всей этой работы, всех этих часов практики, всех этих лет страданий? Ты наконец-то стал тем, кем хотел, ты женился на великолепной женщине, у тебя прекрасная дочь и прекрасный дом, а теперь ты в сумасшедшем доме”. Я мог только слышать этот внутренний монолог. По иронии судьбы, именно мой отец плакал как ребенок, парень, который вообще никогда не мог проявить ко мне никаких эмоций. Так что я тоже начал плакать. “Хотел бы я тебе помочь”, - сказал он. “Я тоже, папа”. Он, должно быть, перебрал три носовых платка. Моя мать позже рассказала мне, что он плакал всю дорогу домой в Бруклин. “Я говорил тебе, что женщина, на которой ты женился, была сумасшедшей. Теперь посмотри, где ты находишься”, - сказал он. “Не говори так”, - сказал доктор Рай. “Ты должен быть позитивным”. “Какой позитив?” - спросил мой отец. “Его бы здесь не было, если бы не та сумасшедшая девушка, на которой он женился. А где ваша знаменитая группа? А ваш менеджер? Где все люди, которые говорили, что любят тебя до смерти? Они разбогатели, а ты пристрастился и попал в сумасшедший дом”. Сессия превратилась в кошмар. Доктор Рай сказал им, что я был кокаиновым наркоманом, и у меня не было никакого контроля над этим, и они собирались очистить меня и вернуть в общество, чтобы я мог вернуться к своей музыке. Но до тех пор я оставался прямо там, и ему было бы приятно, если бы мои родители могли приезжать и навещать меня почаще. “Ты меня здесь больше никогда не увидишь”, - сказала моя мать, и они ушли. Я вернулся в свою комнату и выплакал все глаза. Я чувствовал себя кучей дерьма. Моя собственная мать отказывалась возвращаться, потому что ей было так больно. Она любила меня так сильно, что все это было для нее слишком. Теперь пришло время разобраться с моей женой. Первые несколько недель, пока я был там, я пытался написать Деб несколько писем, но доктор Рай не позволил мне их отправить. Он сказал мне, что они были немного слишком эмоциональны, но я думаю, оглядываясь назад, что он беспокоился, что Деб оставит меня. И это было последнее, в чем я нуждался в тот момент. Позже я узнал, что Деб действительно написала мне письмо после того, как Крис сказал ей, что я нахожусь в реабилитационном центре. Это было очень тяжелое письмо "Прощай, адиос", "все кончено". Она сказала ему принести мне письмо, но Крис так и не сделал этого. Он держал это в руках и в конце концов порвал, потому что знал, что если бы я это прочитал, то вырвался бы из того места и улетел в Калифорнию. Но доктор Рай готовил меня к худшему. “Ты знаешь, что можешь пойти домой, и она, возможно, все еще не захочет тебя”, - сказал он мне. “Вы можете привести себя в порядок и чувствовать себя превосходно, и вы все равно можете вернуться домой в пустой дом и развестись. Мы надеемся, что это не так, но я хочу, чтобы вы приготовились к этому, если это произойдет”. Поэтому он решил, что мне еще слишком рано видеться с Деб и ребенком. Мне пришлось довольствоваться тем, что я видел Криса. Но там тоже происходило что-то странное. Однажды Крис придумал несколько длинных юридических документов, касающихся KISS, которые он хотел, чтобы я подписал. “Вы не можете этого сделать”, - сказал доктор Рай. “Он не в том состоянии, чтобы подписывать такие документы, пока находится здесь на лечении”. Так что Крис уговорил их позволить мне прогуляться по территории. Мы вышли на большое поле и сели на скамейку, и Крис открыл свой атташе-кейс и достал несколько документов. Он заставил меня подписать их, а затем быстро положил обратно в свой атташе, как будто боялся, что его поймают. Я даже не знал, какого хрена я подписывал. По сей день я не знаю, о чем были эти бумаги. Наконец, доктор Рай сказал мне, что пришло время связаться с Деб. Он привел меня в свой офис, и вместе с моим консультантом мы дозвонились до Деб. Это было странно. Это был первый раз, когда я разговаривал с ней совершенно трезвым. Я плакал, как ребенок, ожидая, что она скажет мне отвалить, что она никогда больше меня не увидит, но она этого не сделала. Она сказала, что вернется на Восток и увидится со мной. После этого звонка я почувствовал себя заново рожденным. Неделю спустя Деб пришла навестить меня. Я чувствовал себя великолепно. Я действительно собирался бороться и выиграть это. Были выходные, и Деб подъехала к дому на моем Datsun, юбилейном десятом черно-золотом Z. Она привела Дженили, которая была еще слишком мала, чтобы знать, что это такое. Все семьи были в гостях, и я хвастался всем своей прекрасной женой-моделью, которая снималась в большой рекламе Coppertone. Она была на рекламных щитах по всей стране в бикини, демонстрирующем ее чудесные линии медно-коричневого загара. |
|
|
|
Его визит помог мне пережить ту ужасную ночь. На следующее утро я спросил старшую медсестру за стойкой, могу ли я увидеть его снова. “Э-э, мистер Крисс, у нас нет медсестер-мужчин в ночную смену. Это карантинная палата. Там не было никакого мужчины-медбрата”. “Чушь собачья. Он пришел в мою комнату и сказал мне, что все будет круто”. “Мне жаль, но прошлой ночью на дежурстве не было медбрата-мужчины”. Я подумал про себя: “Срань господня, ты идиот. Либо тебе приснилась вся эта сцена, либо в ту комнату вошел ангел”. В глубине души я знал, что он был ангелом. И именно тогда я решил, что собираюсь выстоять и стать лучше. Однажды утром я подошел к столу для завтрака, и напротив меня сидела красивая девушка. Я посмотрел на нее — я ничего не мог с собой поделать, она была такой хорошенькой — и я заметил, что на ее руках были ожоги, а на запястьях были шрамы, и ее горло было перерезано в трех разных местах. Я не мог поверить, что такая хорошенькая девушка не хотела жить. Я провел неделю в этой палате. Мне это не понравилось; нелегко было видеть, как на людей надевают смирительные рубашки, как они ходят туда-сюда и бессмысленно пялятся в большой телевизор. В субботу вечером они устроили большую вечеринку, и мы все могли засиживаться допоздна, смотреть телевизор, есть картофельные чипсы, крендельки и пить содовую. Это было не то же самое, что пить шампанское, нюхать кока-колу и залезать в горячую ванну с несколькими голыми женщинами, но это должно было сработать. Через неделю доктор Рай спросил меня, не хочу ли я остаться. “Вы можете легально уехать сейчас, но я бы не рекомендовал этого делать”, - сказал он. “Полная программа рассчитана на девять недель, и если бы ты это сделал, я бы очень гордился тобой”. Я думал о Дженили и о том, как сильно я не хотел ее терять. Я беспокоился о Деб, но больше я беспокоился о своей дочери. Поэтому я подумал, что смогу продержаться девять недель. После недели, проведенной на летной палубе, они перевели меня в палату, где были только мужчины-алкоголики. Это место воняло, как гребаный вытрезвитель, и было невозможно уснуть из-за их храпа. Я не спал всю ночь и ссорился со старшей медсестрой, потому что не хотел ложиться со всеми этими пьяницами. В глубине души мне было очень жаль этих парней. Я провел неделю в этой палате, и, наконец, меня перевели в гораздо лучшее отделение. Теперь я был в палате со своими соплеменниками — наркоманами и наркоманками с кокаином. Наконец-то я мог сидеть и есть с людьми, которые не хотели застрелиться или порезать себе вены. Это была просто кучка парней, рассказывающих военные истории: “Да, я начал с реплики, и следующее, что вы знаете, я стрелял кокаином...” Это было забавно, я был таким бунтарем всю свою жизнь, но здесь я никогда не нарушал правил. Я сделал все, что мне сказали. Я ни разу не затевал драку и не доставлял неприятностей медсестрам. Я никогда не был заперт в своей комнате. Я был образцовым пациентом, потому что действительно хотел помощи. Я также усваивал важные уроки смирения. Я не мог просто пойти и съесть стейк у Питера Люгера. В тот вечер мне пришлось съесть все, что они клали на тарелки. У них там была часовня, и я ходил в нее каждый день и стал намного ближе к Богу. Я так много молился, что мне следовало бы стать священником. Я начал понимать, что наркотики изменили мою личность, и через несколько недель я почувствовал, что у меня больше нет этой обезьяны на спине. Но все равно я бы корил себя и задавался вопросом: “Как, черт возьми, ты позволил себе дойти до того, что тебе нужно было быть здесь? Как мог Питер Крисс сотворить такое с самим собой?” Всякий раз, когда я испытывал чувство вины и чувствовал себя таким неудачником, доктор Рай был рядом, чтобы поддержать меня. “Ты не сделал ничего плохого”, - говорил он. “Ты такой же, как любой другой Том, Дик или Гарри. Люди попадают в ловушку. Люди становятся зависимыми. Ты не выше всего этого. Мне неприятно говорить тебе, что, хотя люди говорят тебе, что ты большая звезда, ты не настолько уникален”. Я чувствовал себя комфортно в этом новом подразделении. Они будили нас в пять утра на завтрак, а потом я встречался с доктором Рай в течение часа. Затем у нас была групповая терапия, а затем урок о химическом воздействии лекарств на организм. После обеда мы посещали другого психотерапевта, а затем провели еще несколько занятий. Вы снова ненадолго посещали своего врача после ужина, а затем у нас было еще одно групповое занятие перед отбоем в десять часов. Я всю ночь лежал в постели, думая о том, как я оказался в этом месте. Я понял, сколько боли мне пришлось вытерпеть, чтобы выполнять свою работу. Я постоянно рвал связки на обоих плечах, совсем как профессиональный спортсмен. Но мы были в середине тура, так что не могли остановиться. Нам нужно было подумать о нашей карьере. Поэтому я посещал череду врачей, чтобы сделать эти огромные уколы кортизона, чтобы облегчить боль. Сами по себе инъекции были чрезвычайно болезненными, но я принимал их, потому что хотел играть. Я вспомнил, как нам пришлось прервать то европейское турне и меня пришлось снимать с самолета в инвалидном кресле, потому что мне было очень больно. Мне приходилось неделями лежать на диване в своем каменном особняке и просто отдыхать. Если бы я продолжил, то не смог бы снова играть до конца своей жизни, сказали мне врачи. Я вспомнил, как на Лос-Анджелесском форуме врач-шарлатан сделал мне укол, просто чтобы шоу могло продолжаться. Я должен был сыграть это шоу — мы записывали его для Alive II. К тому времени моя правая рука была сломана несколько раз. В ночь перед шоу я тусовался с Эйсом. Дело доходило до того, что мы становились такими большими, а люди так громко кричали, что бы мы ни делали, что успех почти угнетал. Мы исполняли одни и те же песни ночь за ночью, ночь за ночью. Мне нужно было отвлечься от всего этого, и наркотики были именно этим. Прямо перед этим шоу я помню, как наложил половину своего макияжа, посмотрел на Эйса и сказал: “Эйс, я не могу продолжать, мне кажется, я сейчас умру”. Я почувствовал, что комната сжимается, и мое дыхание стало прерывистым. Шон и Билл посовещались, и Шон выбежал и нашел того врача-фугази, который сделал мне укол. В тот вечер мне казалось, что я играю на другой планете. В конце концов, наши дорожные менеджеры путешествовали с чемоданчиком, набитым снотворным, обезболивающими таблетками, миорелаксантами. Шоу должно продолжаться. Просто поддерживай меня, и они будут беспокоиться об этом потом. Дошло до того, что я не стал бы продолжать, если бы у меня не было кокаина. И промоутеры поставляли бы кокаин. Кокаин был у всех: у роуди, у дальнобойщиков, у фанаток. Я лежал в постели в реабилитационном центре и думал обо всех безумных событиях, которые сговорились привести меня туда. Наша маленькая группа стала тесной. Было два пилота, которые летали в Pan Am и были наркоманами кокаина. Они рассказали мне, что обычно крали виски из мини-бара отеля и распихивали его по карманам, чтобы при посадке избавиться от кокса. |
|
|
|
Мы въехали на территорию, и я был впечатлен. Много земли, красивая листва, здания выглядели красиво. Если тебя собираются куда-то упрятать, то это казалось не таким уж плохим. Мы подъехали к задней части здания, где было написано "ПРИЕМНАЯ комиссия", и это выглядело так, как будто вы регистрировались на курорте. Позже я узнал, что они не проводят вас через главный вход, потому что на вывеске там написано "ПСИХИАТРИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ САУТ-ОУКС". Я бы сошел с ума, если бы думал, что попаду в сумасшедший дом. Но это было то место, которому я принадлежал. Мы вошли, и нас направили в комнату, где я проводил собеседование при поступлении. Моим врачом был индиец ростом пять футов два дюйма по имени доктор Рай. “Так расскажи мне о своих проблемах”, - сказал он со своим сильным индийским акцентом. Я углубился в свою историю, и этот смуглый мужчина начал седеть. Я рассказал ему о том, что было в дороге, я рассказал ему об эпизоде с командой спецназа; я был абсолютно честен. Доктор Рай извинился и отошел на минутку, чтобы посовещаться с некоторыми другими присутствующими. Затем он вернулся в комнату с пропускным талоном. “Первый шаг к выздоровлению - признать, что у вас есть эта проблема. Ты должен очень гордиться тем, что сделал этот первый шаг”. По правде говоря, я должен был быть там задолго до этого. Я подписал бумагу, поднял глаза и увидел, что в палату вошла медсестра в сопровождении двух здоровенных парней в белых рубашках, брюках и ботинках. Мне стало немного не по себе. “Мистер Крисс, мы здесь, чтобы отвести вас в вашу комнату”, - сказал один из них. “Ладно, все мои вещи, которые были в лимузине, уже там?” Я спросил. “То, что там наверху, будет тем, что мы там разместим”, - сказал доктор Рай. “Но есть определенные вещи, которые вы не можете принести сюда. У нас не может быть никаких музыкальных инструментов. И здесь нет места грязным журналам. Мы дадим вам больничную одежду, чтобы ваш друг мог забрать ваши костюмы и тому подобное обратно. Ничего из этого не поступит в мою больницу. Не волнуйтесь, мы позаботимся о вас. Мы собираемся избавить вас от вредных лекарств, которые вы принимаете, и дать вам лекарства, которые вам необходимы, например, противосудорожные препараты ”. Внезапно меня осенило, что это не будет отпуском. Я онемел, когда Крис подошел и обнял меня на прощание, но я подумал, что это был хороший ход. Я действительно доверял Крису. Затем два здоровенных санитара вывели меня из здания, и мы втиснулись в маленькую компактную машину. Медсестра села за руль и направилась к ближайшему зданию. Я все еще был под кайфом, поэтому начал читать рэп и говорить им, что я Питер Крисс, член-основатель KISS. Они соглашались со всем, что я говорил, но позже до меня дошло, что они согласились бы, если бы я сказал им, что я Наполеон. Я понятия не имел, что они везут меня в психиатрическое отделение. Мы добрались до другого здания и вылезли из машины. Один из санитаров достал огромную связку из десятков ключей и начал открывать двери. Когда мы проходили мимо двери, он обернулся и снова запер ее. Все это время другой санитар держал меня за руку. Мы даже не могли войти в лифт, не воспользовавшись ключом. Наконец мы добрались до моей палаты, они зарегистрировали меня и отвели в мою палату. Это были не "Времена года", но, по крайней мере, это было личное. Но я заметил, что на двери не было замка. Пока я устраивался, медсестра принесла мне какие-то лекарства. Валиум, обезболивающее и противосудорожная таблетка. Эй, я никогда не отказывался от таблеток, поэтому я принял их, а потом вышел на пол палаты. Я огляделся вокруг, и мне показалось, что я попал в фильм "Пролетая над гнездом кукушки". Там были все эти люди, просто слоняющиеся без дела с отсутствующим выражением на лицах. Позже я узнал, что все они принимали Торазин, мощный нейролептик, и их медленная, обдуманная походка называлась торазиновой перетасовкой. Один чернокожий парень подошел ко мне и бросил передо мной кучу денег, сказав, что ему это не нужно, потому что его семья богата. Другой парень сидел в углу комнаты, рассказывал анекдоты и смеялся сам с собой. Одна пожилая женщина внезапно пришла в ярость, и они надели на нее смирительную рубашку и унесли. Через несколько часов она вернулась овощем. Я был в центре всего этого, и мне было страшно. Я подумал: “Что я делаю в этом аду? Я пришел сюда не за этим — я просто пришел сюда, чтобы избавиться от гребаных наркотиков”. Мне было так жаль людей, которые действительно страдали психическими расстройствами, но в то же время мне было страшно находиться там, наверху, вместе с ними. Когда пришло время ужина, подали ростбиф. Но они не дали нам ножей, чтобы мы могли это есть. Знаете ли вы, каково это - есть ростбиф пластиковой ложкой? В ту первую ночь я плохо спал. Но я застрял там, потому что добровольно зарегистрировался, поэтому я решил, что мне лучше извлечь из этого максимум пользы. Из двадцати пяти или около того пациентов в этом отделении четверо из нас злоупотребляли алкоголем, двое из нас употребляли кокаин и, возможно, пара употребляла героин. Остальные люди были психически больными. Отделение было прозвано Летной палубой, потому что именно оттуда вы взлетали. Но, судя по взглядам большинства собравшихся там людей, они продвинулись не очень далеко. На вторую ночь там мне стало невероятно одиноко. Я ненавидел спать один. Я скучал по духу товарищества, когда я был на гастролях с армией парней. Я начал думать о Деб и о том, как она увидела меня в подобном месте. Тогда я подумал о том, что подвел своих родителей и всех наших фанатов. Я чувствовал себя таким виноватым за то, что так вышел из-под контроля, за то, что не смог справиться с наркотиками, мистер Крутой трудный итальянский парень с улиц Бруклина. Позже я узнал, что на самом деле это было нормально - чувствовать себя таким образом, это было частью терапевтического процесса, но прямо тогда я просто чувствовал себя таким неудачником. Я лежал в постели, и эти мысли просто заполонили мою голову. Я увидел Дженили, а потом увидел себя маленьким мальчиком, и было Рождество, и мы несли домой елку в снегу. Я начал безудержно плакать и не мог остановиться. Как раз в этот момент молодой мужчина-медбрат вошел в мою палату и сел на мою кровать. Он был ростом около пяти футов десяти дюймов, вероятно, весил около 170 фунтов, темноволосый, действительно симпатичный мужчина. В его идеально белом накрахмаленном пиджаке лежали ручки и карандаши. “Мы собираемся помочь тебе пройти через это, Питер. Сегодня вечером тяжело, я знаю, но не волнуйся”, - сказал он. Потом он сказал мне, что однажды видел мое выступление в Мэдисон-сквер-Гарден и что я был великолепен. Теперь я чувствовал себя еще более виноватым, фанат видел меня таким. Это убило меня. Но он не мог быть милее, и мы часами разговаривали на этой кровати. Он заставил меня чувствовать себя хорошо по отношению к себе. |
|
|
|
В участке меня усадили за стол для допросов, и старший офицер придвинул стул. “Хочешь кофе, Питер?” - дружелюбно сказал он. “Я не хочу никакого гребаного кофе”, - выплюнул я в ответ. “Давай, будь милым. Позволь нам угостить тебя чашечкой кофе. Ты почувствуешь себя лучше.” Итак, я выпил кофе. “Это очень консервативное сообщество...” - начал он. “Вот почему я здесь живу”, - перебил я. “Я уважаю это”, - сказал он. “Но такого рода деятельность здесь недопустима”. “Этот гребаный парень свел меня с ума”, - сказал я. Если я собирался спуститься, я брал Шона с собой. “Он пришел ко мне домой в гости, принес наркотики и заставил меня совсем облажаться из-за них. Я даже не знаю, что он мне дал. Какой-то порошок.” Я услышал, как Шон в соседней комнате своим высоким голосом сказал: “О, он лжет. Он лжет.” “Обыщите его, если вы мне не верите”, - сказал я, и, конечно же, они обыскали Шона и нашли какой-то наркотик, но они не арестовали его. Они дали ему двенадцать часов, чтобы сесть на самолет обратно в Сан-Франциско. Затем они снова обратили свое внимание на меня. “Ты знаешь, что мы не можем отпустить тебя домой, хорошо?” “Что! Я отправляюсь в тюрьму?” Я запротестовал. “Нет, мы собираемся поселить тебя сегодня вечером в номере люкс в отеле Marriott дальше по дороге. Ты проведешь там ночь, и когда между тобой и твоей женой снова все наладится, мы вернем тебе твое оружие. Но прямо сейчас твоя жена не хочет, чтобы ты возвращался в дом. Может быть, завтра она передумает.” Это было правосудие в стиле Дариена. Итак, я отправился в отель и впервые за несколько дней хорошо выспался. На следующий день я проснулся и подумал: о Боже, какого хрена я наделал? Я пошел домой, но Деб все еще была зла на меня. “Я ухожу, вот и все”, - сказала она мне. “С меня хватит этого с тобой. Ты не в своем уме. Я забираю ребенка и уезжаю в Калифорнию”. Они ушли. И я начал устраивать вечеринки. Я поехал в город и купил две упаковки кокса по восемь шариков и несколько таблеток. В течение нескольких недель я пил и употреблял наркотики в одиночестве, обезумев от потери Деб и ребенка. Становилось все хуже и хуже, и все более одиноко и безлюдно, но я не мог ни к кому обратиться. К тому времени полиция вернула мне оружие, и я бесцельно бродил по дому с пристегнутым к поясу пистолетом, совершенно параноидальный. У меня из носа пошла бы кровь, потому что я не смог бы влить в него больше кокаина. Однажды вечером я сидел за кухонным столом с заряженным "Магнумом" 357-го калибра, унцией "блоу" и огромной банкой, наполненной аперитивами. Это была сцена прямо из "Лица со шрамом". Я бормотал: “Так это все? Это все? У меня огромный дом, три машины, миллионы долларов, и я несчастен, и у меня никого нет. За что?” Я подобрал пистолет и спустился по ступенькам в подвал. Я подумал, что если я буду стрелять в стены, которые были сложены из больших серых камней, пуля может срикошетить и попасть мне в голову, и это избавит меня от необходимости убивать себя. Итак, я направил пистолет на дальнюю стену и бум, я выстрелил из пистолета, услышал пару гудков, и все. Я снова выстрелил из пистолета. Пинг, пинг, я слышал. Это была чушь собачья. Я собирался попробовать это еще раз. Я выстрелил снова, и на этот раз пуля попала в трубу, она взорвалась, и из трубы начала литься вода. Мне даже было насрать. Я поднялся обратно по лестнице, поднялся в свою спальню и отключился. На следующее утро я проснулся в оцепенении и вспомнил, что попал в трубу. Я пошел спуститься в подвал, и вода доходила почти до верха лестницы. Поэтому я схватил телефонную книгу и позвонил первому попавшемуся сантехнику. Он спустился туда, а несколько часов спустя поднялся, ухмыляясь, и протянул мне отрезок трубы длиной в локоть с огромным пулевым отверстием в нем. “Мы с ребятами были там прошлой ночью, и, думаю, мы немного разгулялись”, - сказал я. Он просто улыбнулся и сказал, что никому об этом не расскажет, но это была чушь собачья. В Дариене все говорят друг о друге. Он дал мне счет на общую сумму в тысячи долларов, я расписался на нем и дал ему кредитную карточку. Потом он ушел, а я просто сидел там, глядя на локоть. Я поднял трубку и позвонил Тексу, который много лет был гитарным техником Эйса. Он пришел с девушкой по имени Мэри Джой, которая обычно одевала нас в дорогу. Текс бросил на меня один взгляд и покачал головой. “Человек-кошка, ты выглядишь так, словно собираешься умереть”, - сказал он. “Я чувствую, что сейчас умру, чувак. Я нахожусь на пределе своих возможностей. Мне действительно страшно и одиноко, чувак”. Так мы просидели за этим столом несколько дней. У меня еще оставалось немного моего кокса. И у нас на столе были все цветные таблетки в мире. Мы играли в бильярд и говорили о том, как стать лучше. Но самое главное, он был рядом со мной, и сегодня я благословляю его и Мэри Джой за это. Потом Текс и Мэри Джой ушли, и я снова поднял трубку. На этот раз я позвонил Крису Лендту. “Я больше не могу это контролировать”, - сказал я ему. “Иди сюда прямо сейчас. Я хочу, чтобы меня посадили”.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Крис бросился туда и заметил пистолет, горку кокаина и пустые бутылки из-под шампанского. “Я думаю, мне нужна помощь”, - сказал я ему. “Я больше не хочу заниматься этим дерьмом, но я не могу остановиться”. Крис сразу же начал звонить по телефону. Это было в самом начале игры, и существовало не так уж много реабилитационных центров, которые знали, как бороться с зависимостью от кокаина. Наконец, примерно после десяти звонков, он нашел место на Лонг-Айленде под названием больница Саут-Оукс. “Они заберут тебя, но мы должны идти сейчас”. “Прямо сейчас?” Я сказал. “Я думал, ты хотел пойти”, - сказал он. Я попытался потянуть время. “Позвольте мне просто написать еще несколько строк и еще немного шампанского”, - сказал я. “Сейчас”, - настаивал он. В любом случае, я выдул столько, сколько смог, и подкрепил это шампанским и несколькими квалудами для пущей убедительности. “Ладно, пошли нахуй”, - сказал я. Крис вызвал лимузин, и я начал его загружать. Я упаковал два костюма, несколько шелковых рубашек, пару пар хороших ботинок, потрясающую пару рок-н-ролльных кожаных штанов. Я принес малый барабан с палочками и подставкой, чтобы я мог там практиковаться. Мне нужно было почитать четыре журнала "Плейбой" и пару книг в мягкой обложке. Акустическая гитара. Я собирал вещи, как будто собирался на курорт, где у меня была бы своя комната, где я мог бы играть на гитаре, читать, расслабляться. Поездка туда была довольно тихой. Я был выбит из колеи вечеринкой с Тексом. Прошло по меньшей мере четыре или пять дней с тех пор, как я в последний раз спал, так что выглядел я действительно плохо. По мере того, как мы приближались к этому месту, я начал сомневаться. “Это будет хорошо”, - сказал Крис. “Ты не получишь Деб обратно, пока не исправишься”. “Я не хочу терять ее и Дженили”, - признался я. Я любил их до смерти. |
|
|
|
1982 год был ужасен для меня. То, что два моих альбома провалились, стало сокрушительным ударом. Любимая тетя Деб умерла от рака. Я все глубже и глубже погружался в кокаиновую зависимость. Я был подавлен и раздувался. Вдобавок ко всему этому, я глотал таблетки горстями. Я мог бы собрать группу и отправиться в турне, но у меня не было стимула. Гастроли по дерьмовым дырам после распродажи стадионов только усугубили бы мою депрессию. Поэтому я убрал свои барабаны на хранение на чердак и решил, что буду лучшим отцом, который может быть у дочери. Я не хотел покидать Дженили в годы ее становления, поэтому я повесил маску плохого мальчика и стал мистером Мамой. Что за дурацкая гребаная идея. Мне никогда не следовало убирать свои барабаны, но я не принимал рациональных решений. В моей жизни не было никого, кто сказал бы мне: “Не делай этого, ты убьешь себя этими наркотиками”, или “Перестань играть с этим оружием”, или “Перестань покупать своей жене рысьи шубы. У тебя скоро кончатся деньги”. Мне действительно нужно было, чтобы моя бабушка или дядя Джордж выбили из меня все дерьмо, вернули меня к реальности. Я любил свою семью, но я никогда не был близок со своими братьями и сестрами. Это было так, как будто они жили в другом мире. Я чувствовал себя полным неудачником, сидя в самом богатом округе страны, окруженный гребаными Осами, которые презирали меня и все, за что я выступал. У меня был огромный дом с большими черными коваными воротами, сделанными на заказ, чтобы отгородиться от внешнего мира. Это сработало. Никто не приходил ко мне повидаться. Кокаин полностью изменил мою личность. Я больше не хотел никуда выходить. Я начинал становиться параноиком, убежденный, что снаружи есть люди, наблюдающие за домом. Я думал, что мой телефон прослушивается. Я начал носить пистолет 24/7. А потом мне позвонил Шон Делани. Шон расстался с Биллом Аукойном и жил в Сан-Франциско. Он только что написал рок-оперу под названием "Прожекторы и одинокие ночи" и хотел, чтобы я спел в ней. Итак, он прислал мне кассету, и я прослушал ее, и это было великолепно. Я сыграл ее для своей матери, и она заплакала, как ребенок. “Ты не можешь пропустить это мимо ушей”, - убеждала она меня. “Это гениальное произведение”. Тексты песен были сенсационными. “Прожекторы и одинокие ночи, я думаю, это игра, в которой я участвую”. Песня была о стремлении к славе, а затем о том, как меня отвлекли наркотики. Я позвонил Шону, чтобы сказать ему, как сильно мне понравилась эта песня. “Мы должны сделать это вместе”, - сказал Шон. “Помнишь старые времена?” Мы оба были неудачниками на этом этапе нашей жизни, оба отдалились от KISS. Поэтому я сказал ему, чтобы он выходил и оставался с нами. Он улетел, и мы приступили к работе. Каждый день Шон учил меня, как петь песню оперно, как это сделал бы Фредди Меркьюри. После нескольких недель действительно напряженной работы Шон сказал: “Мне нужен небольшой перерыв. Ты не возражаешь, если я прилечу со своим любовником из Сан-Франциско?” Итак, появился бойфренд, и он принес тонну удовольствия. Вместо того чтобы работать, он стал центром партии. А когда Деб и Шон были под кайфом от кокаина, это было все равно что иметь дело с двухголовой горгульей. Они бы сошли с ума. Я сильно поспорил с Шоном о том, что его любовник отвлекает нас от работы, так что парень разозлился и ушел домой. Шон начал дуться. Он действительно доставал меня, а я был на кокаине, выпивке и валиумах, так что я был не в настроении терпеть его дерьмо. Я поднялся наверх и схватил "Магнум" 357-го калибра. Когда я спустился вниз, Деб и Шон играли с Дженили на кухне, пока няня убирала. Я столкнулся с Шоном лицом к лицу. “Единственный способ, который я могу придумать, чтобы заставить тебя заткнуться на хрен, - это пристрелить тебя и закопать вон в тех гребаных кустах”, - сказал я. С этими словами я выпустил один из них, целясь в потолок, и раздался оглушительный грохот. Из стенок бочки валил дым. Шон завизжал, как цыпленок, и выбежал из кухни. Тем временем няня была в шоке — она никогда не видела ничего подобного. Деб держалась за Дженили изо всех сил, выглядя испуганной. Я начал преследовать Шона по дому, но каким-то образом он нашел дверной проем, который вел к боковой двери из дома. Он начал рвать задницу по гравийной дорожке, а я бежал за ним, но не мог его догнать. Шон пробежал две мили до города и зашел в местный полицейский участок. Он сказал им, что я сошел с ума и держу свою жену и нашу няню на расстоянии с помощью автомата и гранат. Теперь копы опасались за свою жизнь, если они отреагируют, поэтому, конечно же, они отправили шесть машин, заполненных командами спецназа, все в полном боевом снаряжении. Они были готовы к войне. Я вернулся в дом и увидел, что Деб, няня и Дженили забились под кухонный стол. У меня было предчувствие, что Шон пойдет к копам, поэтому я схватил еще несколько пистолетов и вышел через заднюю часть дома в гостевой дом, который представлял собой переоборудованный каретный сарай. Там был хороший чердак, с которого открывался вид на собственность. В моем бредовом состоянии я думал, что это лучшее место, чтобы сдержать копов. Поэтому я разложил свое оружие перед собой, как будто я был Джеймсом Кэгни. Внезапно я услышал звук, похожий на шум целой эскадрильи машин, мчащихся по гравийной дороге. Конечно же, это были Шон и копы. Один за другим полицейские высыпали из своих машин и построились вокруг каретного сарая. Затем главный полицейский вышел с мегафоном. “Мистер Крисс, ваш дом окружен. Мы бы хотели, чтобы вы бросили свое оружие и вышли с поднятыми руками”. “Пошел ты!” Я закричал. На заднем плане я услышал рыдания Шона: “Он сошел с ума. Не стреляй в него. Не кури, моя крошка”. Деб и няня вышли, и я увидел, как в близлежащих домах зажегся свет и машины, остановившиеся на обочине дороги, заглянули внутрь. Что ж, если бы я собирался выйти, я бы вышел в сиянии славы. Вот насколько я был не в себе. Я не спал несколько дней, я был полностью накачан кокаином, и теперь я собирался уйти в сиянии славы? Я гребаный музыкант, я не Враг общества номер один. Питер Крискуола, где ты? Я не могу перестреляться с копами, меня бы убили. Вероятно, там был полицейский снайпер с прицелом на моей гребаной тупой физиономии, готовый разнести меня на куски в царствие небесное. “Мы действительно не хотим причинять вам боль, мистер Крисс”, - сказал старший полицейский. “Пожалуйста, выбросьте свое оружие и выходите оттуда с поднятыми руками. Мы здесь, чтобы помочь вам”. “Хорошо”, - сказал я, выбросил один пистолет и медленно вышел с поднятыми руками. Затем, как в фильмах, они прижали меня к машине и обыскали, но они действительно были нежны при этом. Тем временем они послали парня в каретный сарай, и он вышел с моим арсеналом. “Господи, неужели этот парень ожидал, что начнется война?” он сказал. Они схватили оружие и положили его в другую машину, а затем Шон сел в одну из машин, и мы все поехали обратно в участок. |
|
|
|
“Давай сходим в сауну”, - предложил Эйс. “Я не пойду в сауну на двух квалудах”, - запротестовал я. “Я умру там”. Это было правдой. Эйс обычно сразу заходил в сауну и отключался от жары. Мы были в сауне, и он терял сознание. Его полотенце спадало с его тела, и он был голым, а его большой член свисал вниз. Его большие яйца потели, а рот был открыт. Он был похож на гигантского дохлого тунца. Люди заходили в сауну с таким видом: “Что это, черт возьми, такое?” И смотрели на меня, а я пожимал плечами, и они вылетали оттуда. “Давай, ты, ублюдок, давай убираться отсюда”, - говорил я. “Плесни еще немного воды на угли”, - заикаясь, говорил он. Я вытаскивал его безжизненное тело из сауны в душ и окатывал его холодной водой, и он просыпался. Однажды мы пошли в мой бар после "Y" около трех часов дня и сидели, пили и нюхали до закрытия. Когда пришло время закрываться, владелец запер входную дверь, а мы с Эйсом и еще парой человек, которые были в баре, продолжали пить. Наконец мы услышали грохот и, оглянувшись, увидели, что Эйс без сознания упал на стойку бара. “Что вы хотите, чтобы я с ним сделал?” - спросил владелец. “Я не знаю — посадите его в кабинку. Я не собираюсь ехать в Уилтон в такой час, - сказал я. Внезапно парень, сидевший в конце бара, подал голос. “Я отвезу его домой”, - вызвался он. “Кто этот парень?” Я спросил владельца. “Это Эдди. Эдди Малвихилл. Отличный парень. Эйс будет в хороших руках”, - сказал владелец. “Я доставлю вашего мальчика домой в целости и сохранности, а потом вернусь и дам вам знать, что он добрался домой в порядке”, - сказал он. Конечно же, он отвез Эйса обратно к себе домой. Он позвонил в дверь, жена Эйса Жаннетт открыла, и Эдди перекинул Эйса через плечо. “Меня зовут Эдвард, и я друг Питера, и они вместе выпивали, и Питер попросил меня отвезти Эйса домой. Где ты хочешь его видеть?” “Положи его на диван”, - пожала плечами Жаннет. Он бросил Эйса на диван и вернулся к двери. “Приятно было познакомиться с вами”, - сказал он. “Приятно было познакомиться”, - ответила Жаннет и закрыла дверь. Эдди вернулся в бар. К тому времени на улице шел снег, и он был весь закутан. “Твой приятель в безопасности”, - сообщил он. Это было началом прекрасной дружбы между двумя очень разными парнями. Отец Эдварда был ирландским купцом, который женился на испанской аристократке. Он вырос на плантации в Испании, избалованный любой прислугой. Я пробудил в нем плохого мальчика, и он показал мне настоящую дружбу. Мы вместе устроили бал. Мне стало немного скучно от всего этого веселья, поэтому я решил вернуться в студию и записать еще один сольный альбом. На этот раз я позаботился о том, чтобы Vini Poncia был доступен для производства. Я не мог бы быть счастливее, снова работая с Вини. Мы встретились и обсудили идеи для альбома. “Я хочу, чтобы ты спел лучше, чем когда-либо пел в своей жизни”, - сказал он мне. “Я не хочу, чтобы ты беспокоился об аранжировках, я не хочу, чтобы ты беспокоился об игре на барабанах, я просто хочу, чтобы ты беспокоился о том, как ты войдешь в студию, поразишь меня своим голосом и споешь эти песни так, как их никогда не пели”. Я мог бы это понять, особенно когда увидел материал, который Вини предлагал мне сделать. Мы исполнили отличную мелодию Расса Балларда “Let Me Rock You”, которая была заглавной песней альбома. Мы записали кавер на великую песню Джона Леннона “Ревнивый парень”. Вини даже убедил меня спеть песню Джина “Some Kind of Hurricane”, которая была результатом КИСС. После многочасовых дебатов Вини пообещал мне, что он сделает аранжировку dynamite с замечательными бэк-вокалистками, и он был прав, это было чудовище. Мы записали инструментальные треки в Лос-Анджелесе, а затем вернулись в Нью-Йорк, чтобы записать вокал. Однажды ночью пошел сильный снег, и Большой Джон, который снова был моим телохранителем, сказал мне, что был парень, который часами ждал снаружи студии, чтобы взять у меня автограф. “Я сказал ему идти домой, но он не пойдет”, - сказал Джон. “Он говорит, что следит за вами, ребята, с 72-го. Он преследовал тебя, когда ты жил в доме Клариджей. Он и его приятель часами ждали снаружи, пока ты не спустишься выгулять свою овчарку.” “Убирайся нахуй отсюда”, - сказал я. “Я говорю тебе, Питер, этот парень сумасшедший”. Я должен был увидеть этого парня своими глазами. Я спустился вниз и увидел этого большого пухлого ребенка, дрожащего от холода. “Привет, как у тебя дела?” Я поздоровался с ним. “О Боже мой, о Боже мой, это Питер Крисс”, - сказал парень. Мы немного поговорили, и он рассказал мне, что жил на Лонг-Айленде в Брентвуде со своими родителями, и его звали Винни Гонсалес. Потом он сказал мне, что его мать была на 100 процентов итальянкой. “Вот что я тебе скажу”, - сказал я. “Ты знаешь, кто такой Стив Стивенс, верно? Завтра вечером мы собираемся спеть песню, которую Стив написал для меня. Если вы принесете два подноса с лазаньей и один поднос с фрикадельками и сосисками со спагетти, я позволю вам подняться наверх, чтобы послушать сеанс”. Винни примчался домой и заставил свою мать, Нэнси, готовить всю ночь. На следующий день я пришел в студию в пять часов вечера, и Винни стоял там с четырьмя большими пакетами, полными продуктов. Я был человеком своего слова, поэтому впустил Винни в студию. Стив Стивенс, ведущий гитарист группы Billy Idol, написал замечательную песню под названием “First Day in the Rain” и сыграл на треке. Винни был в восторге от того, что был там свидетелем этого, и у нас с Винни сложились отношения. Мы с Деб посетили его дом. В другой раз я привел своих родителей к нему домой, и его мать, самая милая леди, которую я знаю, приготовила нам потрясающее блюдо. В ту ночь Винни собрал всю округу на улице, ожидая, когда подъедет наш лимузин. Он повел нас вниз, в свой подвал, где он воздвиг алтарь для КИСС. У него были все товары, которые мы когда-либо продавали, у него были мои тарелки, у него были барабанные палочки, у него даже было наше нижнее белье. Винни единственный в своем роде, но он является символом всех поклонников KISS, величайших фанатов в мире. Вини Понция привлек звездный состав для участия в записи альбома. Я провел некоторое время с тренером по вокалу, и это действительно проявилось в грувах. Я гордился тем, что позволил мне раскачать себя. Наверное, это было лучшее, что я когда-либо пел в своей жизни. Все песни были классными. Они были созданы для меня. Каждая из них была лучше следующей. И, наконец, они собирались поместить мое лицо на обложку. Мы попросили жену нашего адвоката Пола Маршалла сделать снимок, и мне это понравилось. Билл даже нанял пресс-агента, чтобы я чувствовал себя хорошо. Но все это было шарадой. На этот раз звукозаписывающая компания снова даже не выпустила альбом в США, я был занесен в черный список. |
|
|
|
“Нет, ты уже жил в Гринвиче”, - сказал мне Крис Лендт. “Тебе следует купить что-нибудь более грандиозное. Я вижу тебя в большом особняке в Дариене.” Позволь мне рассказать тебе кое-что о Дариене. Дариен был местом, куда евреев не пускали. Они даже сняли фильм об антисемитизме в Дариене под названием "Джентльменское соглашение" с Грегори Пеком в главной роли журналиста, который выдает себя за еврея, чтобы лично испытать предрассудки. И если ты был черным, забудь об этом. Никаких шансов. Дариен был воплощением язвительности. Но Крис нашел нам красивый столетний дом в колониальном стиле с большим количеством комнат, чем я мог сосчитать, и гостевой дом на четырех акрах. Это стоило дорого, но тогда это не было проблемой. Мы переехали, и через несколько месяцев у Деб начались схватки. “Я готова. Заведи машину, я только накину что-нибудь из одежды, ” сказала Деб. Я схватил ее чемодан, бросил его в машину, закрыл дверцу, обежал вокруг и сел за руль. И тронулся с места. Я был в пяти минутах езды от дома, когда оглянулся и понял, что забыл Деб. Итак, я помчался назад, а она стояла перед домом, вытянув живот вот сюда. “Вылезай из машины”, - рявкнула она. “Я за рулем”. Я высадил ее у больницы и пошел парковать машину. Тогда пришло время ждать. Каждая минута казалась вечностью. Мы с Деб проходили курсы Ламазе, так что я был в родильном зале и дышал рядом с ней. Она не прикасалась к сигаретам и не принимала никаких наркотиков, пока была беременна, так что это тоже помогло мне очиститься. Так что у меня была совершенно ясная голова, когда я увидел чудо, когда эта маленькая головка выскочила наружу. Они перерезали пуповину и передали ее мне. Я был в восторге. Я отчаянно хотел девочку. Медсестра мыла ее, пока я держал на руках, и мы завернули ее в красивое пеленальное одеяло и надели на нее маленькую розовую шапочку. У меня до сих пор есть маленький браслет, сделанный из игральных костей, на котором было написано ее имя. Через некоторое время Деб сказала мне, что устала и что я должен идти домой. Когда я вернулся домой, я открыл бутылку Johnnie Walker Black и начал звонить всем этим людям, чтобы сказать им, что у нас родилась дочь. К тому времени, как я добрался до пятнадцатого человека в списке, я окостенел. ”Уиииииииииииии", - сказал я и отключился. Когда я пришел в себя, все это поразило меня. Я был отцом. Это было даже лучше, чем играть в Саду. У меня родилась здоровая девочка от совершенно потрясающе красивой женщины. Жизнь была хороша. Но рождение ребенка не помешало нашей вечеринке. Через некоторое время кто-то принес грамм кокаина, и мы сделали это, и не успели мы оглянуться, как вернулись к нашим дурацким наркотическим привычкам. Мы укладывали ребенка спать и готовили коктейль с шампанским. В течение недели я приезжал и зависал в офисах KISS. Эй, это все еще была четверть моего офиса, и Билл руководил моей сольной карьерой. “А вот и деревенский сквайр”, - говорили люди, когда видели меня в коридорах. Я немного болтался в офисе, потом шел выпить мартини и пообедать в Four Seasons или the Palm. Деб заезжала со мной за покупками, а потом обедала в "Копакабане". Мы оба жили в пузыре: рок-звезда/Товарищ по играм. У нас была няня на неполный рабочий день, и нам больше нечего было делать, кроме как ходить по магазинам, пить, накуриваться и устраивать вечеринки. К тому времени мы превратили танцевальную комнату в комнату отдыха с красивым девятифутовым бильярдным столом "Медалист" 1920 года выпуска, дополненным кожаными карманами. Мы заполнили эту комнату всеми моими золотыми и платиновыми альбомами, милым баром wet bar и зеркальными стенами. Я никогда не думал о парнях, я никогда не скучал по гриму, я никогда не скучал по гастролям. Я чувствовал себя так, словно сбежал из какой-то тюрьмы. Мы много путешествовали, даже когда Дженили была младенцем. Когда ей было всего несколько месяцев, мы взяли ее с няней на Барбадос. Однажды я катался на гидроцикле и потерял управление. Это тащило меня по всему океану. В конце концов я почувствовал, что кто-то вытащил меня из воды и вернул на берег. Когда я вытряхнул песок из глаз и акклиматизировался, я понял, что Пол Маккартни спас меня! У него и его жены был дом прямо за поворотом от того места, где мы остановились. Оказалось, что у нас с Линдой был общий друг в лице Эдди Крамера. Маккартни были замечательными, приземленными людьми. Пол даже немного отплясал чечетку на песке для Деб. В те дни я часто видел Эйса. Он тоже жил в Коннектикуте и приезжал на марафонские игры в бильярд. Или мы отправлялись на рыбалку. Если он ничего не ловил, ему становилось скучно, он вытаскивал "Узи" и стрелял в гребаную рыбу. Примерно в то же время я встретил человека, который стал моим лучшим другом на всю жизнь, Эдди Малвихилла. Мы собрались вместе самым необычным образом. Живя в Дариене, я нашел местную YMCA, которая была похожа на долбаный загородный клуб. Там был бассейн олимпийского размера, красивые площадки для игры в сквош и все такое прочее. Мы с Эйсом по-настоящему увлекались ракетболом, поэтому присоединились. Сначала мы были увлечены, но потом это стало немного скучно, хотя мы все еще играли, чтобы можно было зайти в соседний бар. У владельца всегда была кокс, и он был рад поделиться им с нами, поэтому мы спускались в его офис, запирали дверь и нюхали. Однажды Эйс пришел в Y на нашу игру и вытащил из своей спортивной сумки огромный пакет квалудес. “У меня появилась отличная идея. Почему бы нам не поиграть на квалюдах?” он спросил. “Эйс, ты знаешь, с какой скоростью летит этот мяч? Мы собираемся играть в замедленном темпе”, - сказал я. Он подумал, что это было бы здорово, поэтому я уступил, и мы оба взяли по два луда. Мы вышли на корт, начали играть в волейбол, и в мгновение ока таблетки начали действовать. Я подал мяч, и это выглядело так, словно все происходило в замедленной съемке. Бум... звон… Эйс ждал мяча, и он промчался прямо мимо него, и он замахнулся примерно на три секунды позже, чем следовало. Затем мяч отскочил и попал ему в затылок. Эйс потер голову и подобрал мяч. Он начал подпрыгивать на нем, и это движение очаровало его. Он просто наблюдал, как мяч подпрыгивает, подпрыгивает и подпрыгивает, пока, наконец, не остановился. В конце концов, мы играли, когда оба лежали на корте. Мы были похожи на двух больших рыб, вытащенных из воды, медленно отплывающих в сторону, когда мяч проносился мимо нас. Слава богу, тогда ни у кого не было камер мобильных телефонов, потому что если бы они были, мы были бы по всему YouTube. На нас обоих были повязки на головах и запястьях, и на нас были эти брюки с высоким вырезом и майки. Наконец-то мы просто отказались от притворства, что вообще играем в эту игру. Мы оба лежали лицом вниз на корте. “Эйс, ты попал по мячу?” Я пробормотал невнятно. “К черту мяч”, - сказал Эйс. Мы как раз собирались отключиться, когда я пришел в себя. “Эйс, мы должны вставать. Они собираются найти нас здесь и аннулировать наше членство”. “Ты прав, Кэт”, - сказал он. Каким-то образом мы добрались обратно до раздевалки. |
|
|
|
Re: Биография Дэвида Байрона — теперь на русском языке Автор: rbd Дата: 16.04.24 13:43:21 | Перейти в тему |
|
|
|
Мои "5 копеек" по поводу названия: 1. "Призвание - сцена" - это, скорее, для биографии актера. 2. "Рожденный для сцены" - звучит хорошо, но как клише. 3. Я бы предложил "Рок сцены". Это и сцена, и рок-музыка, и трагическая судьба... |
|
|
|
Когда Джин собирался уходить, я увидел, что его бас-гитара прислонена к стене. “Эй, Джин, можно мне твой бас? Я бы хотел, чтобы у меня было что-нибудь на память о группе”, - сказал я. “Ты действительно этого хочешь?” - спросил он. Я утвердительно кивнул. “Да, ты можешь взять это”, - мягко сказал он. После того, как он ушел, я сидел один перед своим зеркалом. Случайные мысли начали проноситься в моей голове. Куда делись все эти годы? Принимаю ли я правильное решение? Смогу ли я когда-нибудь снова добиться такого успеха, как сейчас? А потом мне просто стало так плохо из-за того, что они оставили меня сидеть здесь одного, как кусок грязи. Мои три брата по оружию. Я плакал так сильно, что весь мой макияж смылся с моего лица. В последний раз. Когда организация, наконец, признала, что я больше не являюсь членом группы, они использовали обычные отговорки: творческие разногласия, желание сделать сольную карьеру и так далее. Вы никогда не прочтете: “Мы выгнали Питера из группы, потому что он был сумасшедшим наркоманом и облажался”. Это придет позже. Но в то время PolyGram не возражали против моего ухода из группы, и они дали мне контракт на сольный альбом. Они также выкупили Neil и владели Casablanca, так что Маркс смог договориться о новом очень выгодном контракте с KISS. Все это означало, что я страдал не из-за денег. Я понятия не имел, сколько я стою, но это точно было больше 10 миллионов долларов. Я помню, как однажды вечером мы с Деб пошли с Марксом в "Времена года", и он совершил огромную ошибку, похваставшись перед ней тем, насколько мы состоятельны. ”Твой муж богаче Бога", - сказал он ей. “Вы, ребята, никогда не останетесь на мели”. Он был пьян. Это было не совсем правильно говорить женщине, которая тратила деньги так, как могла. У меня никогда не было способностей к ведению бизнеса и управлению капиталом, а Лидия заботилась о наших финансах с тех пор, как мы впервые были вместе. Итак, я совершил ошибку, поставив двадцатилетнюю девушку, окончившую Школу Хью Хефнера для своенравных женщин, во главе нашего состояния. И Деб окончила школу с отличием. Это была женщина, которой нравились туфли Чарльза Журдана. Я никогда бы не подумал, что есть женщины, которые платят 2000 долларов и выше за пару туфель, состоящих из кусочка кружева и каблука. Деб познакомила меня с миром Rolex, Cartier и Halston couture. Я потратил кучу денег на сшитую для нее на заказ белую рысью шубу. Я бы никогда не сделал этого сейчас, потому что мне не нравится причинять боль животным, но в то время я думал, что это было круто. Однажды я заставил ее надеть это, чтобы навестить моих родителей в Бруклине в канун Рождества, и моя мать возненавидела это. “Вы кто, кинозвезды?” К тому времени моя мать снова заговорила со мной. Ну, кричала на меня. “Это Бруклин. У тебя на улице "мерседес", твоя жена одета в белую шубу. Что с тобой случилось?” Я начал работать над Out of Control, моим первым альбомом после KISS, еще до того, как было объявлено, что я покидаю KISS. После многих лет, когда Гликман и Маркс постоянно говорили мне, что я вышел из-под контроля, я подумал, что стоит им хитро крикнуть. Стэн Пенридж, мой давний музыкальный партнер, пришел ко мне домой в Claridge House, и мы писали весь день. Мы брали бутылку красного вина, сворачивали пару косяков и отправлялись на работу. Иногда мы писали по пятнадцать часов подряд. И в то время, когда мы не писали, мы пели гармонии Леннона-Маккартни, черт возьми. Это было невероятно раскрепощающе - снова создавать музыку в моем стиле. Когда у нас была куча песен, я был готов снова записаться с Вини Понсией, но что-то случилось, и Вини не смог этого сделать. Он предложил мне использовать его друга по имени Дэвид Вулфен, который работал со Стиви Уандером и Барбарой Стрейзанд и продюсировал Дасти Спрингфилд и Пола Анку. Это была не совсем рубленая печень. Песни были тяжелее, чем те, что я записал на своем сольном альбоме KISS. Это было все равно что вернуться к своим корням, вытащить Nautilus и звуки соула и добавить к ним немного британского металла. Я думал, фанатам это понравится. Мы отправились в студию RCA на Сорок восьмой улице, где Элвис записал много своих ранних вещей. Представьте, как я был взволнован, записываясь в той же самой большой комнате, где Элвис исполнял свои классические треки. Мы со Стэном собрали отличную уличную группу с нью-йоркским саундом Young Rascals. Все они были белыми итальянскими ребятами, но их гармонии звучали проникновенно. Я был так влюблен в них, что собирался взять их с собой в турне. Дэвид Вулфен придумал для меня песню под названием “Сам по себе”, которая на самом деле была о том, как я начинал все сначала. “Хоть раз в жизни у меня появился шанс, я им воспользуюсь / Я так долго ждал, и, детка, на этот раз я могу сделать это сам / Начать все сначала”. Мы шли по этому пути в поисках другой “Бет”. Кто бы не хотел, чтобы выбор других людей был сделан? Сессии прошли хорошо, и пришло время придумать обложку для альбома. Изначально я хотел поместить свое лицо на обложку, так как никто не видел его все эти годы в KISS, но Билл и Говард Маркс подумали, что еще слишком рано выставлять мое лицо напоказ. В итоге я разработал обложку, на которой был изображен музыкальный автомат, взрывающийся и стреляющий всеми этими 45-ю песнями, и одна из них была “Out of Control”. Я также попросил художника нарисовать Деб, и мы поместили ее в нижнюю левую часть кадра, убегающую от взрывающегося музыкального автомата. В нем чувствовался настоящий поп-арт в духе Уорхола, и Деб выглядела великолепно. Мы могли бы поместить настоящую фотографию обнаженной Деб на обложку, и альбом не был бы продан. Я мог бы написать современные версии “Yesterday” и “Eight Days a Week”, и это не имело бы значения, потому что звукозаписывающая компания похоронила альбом. Через четыре месяца запись никуда не делась, и я поднялся в офис Билла. “Да ладно тебе, Билл. Что я сделал не так?” Я спросил. Он встал и закрыл дверь. “Я не хочу, чтобы кто-нибудь это слышал, это тяжело”, - сказал он. “Они занесли тебя в черный список. Пластинка никуда не денется, и они позаботились об этом. Не дай бог, чтобы ты выпустил свою первую пластинку, и она стала хитом. Они на самом деле пригрозили пойти на повышение, если ваш послужной список будет хорошим. Так что звукозаписывающая компания похоронила это. ”Out of Control" был выпущен в Европе, но в Штатах его вообще вряд ли можно было найти. К этому времени я зализывал раны в своем новом особняке в Дариене, штат Коннектикут. Деб забеременела летом 1980 года, и я не хотел растить своего ребенка в городе. Моя мама была в восторге. Я собирался остепениться и снова жить мечтой о пригороде. Я хотел вернуться в Гринвич. Гринвич был полон артистов, продюсеров, режиссеров, всех крутых людей. |
|
|
|
Через несколько недель после того, как я вернулся из своего медового месяца, мне позвонили и попросили прийти в офис, потому что ребятам нужно было обсудить кое-что важное. Я добрался туда, и весь четырнадцатый этаж был пуст. Это было похоже на город-призрак. Это было странно: обычно там, наверху, был сумасшедший дом. Я прошел мимо свободных столов и заглянул в кабинет Билла, но он был пуст. Я добрался до нашего конференц-зала, где был хороший бар, огромный круглый стол и все наши золотые пластинки на стенах. Вот они где были. “Где все?” - спросил я. Я спросил. “Ах, это между нами”, - сказал один из них. Они сразу перешли к делу. Они больше не хотели, чтобы я был в группе. Я был слишком неуправляем. Я потерял самообладание. “Так ты меня увольняешь?” Здесь я собирался сказать им, что я прибрался. Я был натуралом в течение месяца. Я брал уроки. Я был действительно мотивирован. Мистеру Крутому парню нелегко признаваться в своих чувствах, но я собирался съесть ворону и попросить вернуться в группу. “Ага”, - сказали они. “Ну, я, блядь, увольняюсь!” - закричал я. Теперь мне было по-настоящему больно. Я посмотрел на Эйса, и он не мог смотреть мне в лицо. Пол и Джин на самом деле выглядели так, словно злорадствовали. Я был в ярости. Они встали, чтобы уйти, и Эйс вышел последним. “Эй, Кэт, я не в восторге от этого, чувак, но ты вышел из-под контроля”, - сказал Эйс. Это был горшок, называющий чайник черным. “Сейчас я не сумасшедший”, - сказал я. “Я понимаю”, - сказал он и ушел. Я был так ошеломлен, что не мог пошевелиться. Тогда я просто не выдержал и заплакал. “Где, черт возьми, Билл?” - сказал я вслух. Он был шафером на моей свадьбе. Я спас его задницу, когда его собирались уволить. Где был Шон? Если кто-то и любил меня и смягчал любые удары, так это они. Теперь, когда они были мне нужны, их здесь не было, и я их ненавидел. Они предали меня. Я отправился прямо домой в "Кларидж" и набрал номер своего дилера. “Принеси мне пару граммов”, - сказал я. Деб посмотрела на меня так“ ”О, нет!" Я повесил трубку, откупорил бутылку хорошего скотча, налил себе выпить, осушил ее и налил еще. Я сразу же вернулся к этому. “Эй, ты написал ”Бет", ты мог бы собрать другую группу", - сказала Деб, пытаясь подбодрить меня. “Ты все еще звезда, это не должно быть трудно”. Она понятия не имела, как трудно было подняться на вершину лестницы. Но я знал. С каждым глотком и фырканьем я чувствовал, как мой мир рушится вокруг меня. Потом я просто снова начал плакать. Мне никогда в жизни не было так больно. Через несколько недель после этого Эйс пришел в мой пентхаус. “Кэт, я действительно не могу продолжать без тебя, это будет кошмар с этими двумя парнями”, - начал он. “Послушай, они готовы дать тебе еще одну репетицию. Если все пройдет отлично, ты вернешься в группу”. Я знал, что Билл давил на них, чтобы они дали мне еще один шанс. Тур Unmasked вот-вот должен был начаться, и последнее, что им было нужно, - это найти нового барабанщика. “Эйс, я больше не хочу играть с группой”, - сказал я. “Я перегорел. Я люблю тебя, но я больше не могу быть с ними. Я собираюсь создать свою собственную группу. Ты должен сделать то же самое, ты несчастен”. “Говорю тебе, Кэт, я могу их уговорить”. “Не уговаривай их ни на что. Я больше не хочу иметь с ними ничего общего”. Но я должен был признать, что мне отчасти понравилась идея снова пойти с ними репетировать. Я действительно хотел отомстить им за все те разы, когда они унижали меня и мою музыку. Я узнал кое-что новое от Чапина и хотел запихнуть это им в глотки. В день репетиции я пришел в студию SIR с атташе-кейсом и пюпитром. Я собирался разыграть это по максимуму. Вместо веселого, сбрасывающего одежду Человека-кошки они собирались увидеть нового, улучшенного, серьезного Питера Крисса. Я поставил на стол атташе-кейс, открыл его и достал несколько нотных листов. Затем я устанавливаю подставку и кладу на нее простыни. Прежде чем покинуть свой дом, я решил, что больше не буду проявлять перед ними никаких эмоций, никакой уязвимости. Я бы не вышел из себя, я бы не кричал, я бы не отпускал шуток. Я никогда в жизни не был таким серьезным, и это действительно вывело их из себя. Я был чрезвычайно замкнут в себе после этого удара. Они не знали, что со мной делать. “Хорошо, мы должны продолжить?” Сказал я и назло начал саботировать эту репетицию. Я действительно думаю, что они были искренни, давая мне еще один шанс. Если бы я играл хорошо, я уверен, они бы сказали: “Давайте попробуем еще раз”. На самом деле они не хотели терять меня и все те деньги, которые были отложены. Может быть, они думали, что, увольняя меня, они прямо пугают меня. Я не знаю. Но я точно знал, что возненавидел их еще больше после того, как они меня уволили. Пюпитр и ноты были реквизитом, чтобы надуть им яйца. Я еще не мог так хорошо разбираться в музыке. Я учился всего три месяца. Но Чапин научил меня играть несколько действительно жестких битов, ориентированных на джаз, так что я их исполнил. Они пытались присоединиться к нам, но заблудились. “Вы что, не можете следовать за мной, придурки?” Я сказал. Я удивлен, что они играли со мной так долго. Я ожидал, что они скажут: “Эй, ты гребаный ублюдок. Ты хочешь быть сумасшедшим, мы уходим”. Но они оставались там около часа, пока им, наконец, не надоело, и они ушли. В то время мне казалось, что я выбрасываю свою жизнь в окно, но кто кого обманывает? На самом деле все уже давно закончилось. Так что я ушел из группы. Мы начали серию переговоров, и в итоге я сохранил свою 25-процентную долю в группе. Для меня это была действительно выгодная сделка, и я представляю, как, должно быть, Джин и Пол сошли с ума от того, что им пришлось поделиться со мной этими деньгами. Хотя официально я больше не был в группе, мы продолжали притворяться, что я все еще являюсь участником, и я был указан в Unmasked как барабанщик. Я помню, что Крис также пригласил меня прийти на важную встречу с PolyGram, компанией, которая приобрела Casablanca, где я должен был притвориться, что я все еще барабанщик KISS. Реальность моего ухода окончательно поразила меня в тот день, когда мы сняли клип на песню “Shandi” с нового альбома. Когда я сел перед этим зеркалом и начал наносить макияж, меня осенило, что это будет последний раз, когда я буду Человеком-кошкой. Несмотря на то, что я молился о том, чтобы выбраться из этой ситуации, это все еще причиняло боль. В этом видео есть сцена, где мы идем с опущенными головами, и это напомнило мне the Beatles во время Let It Be. Они знали, что все кончено, когда снимали это, и мы тоже. В тот день на съемочной площадке царила действительно странная атмосфера. Все казались такими подавленными. Когда мы закончили, они бросились в гримерную и сняли грим в рекордно короткие сроки. Эйс и Пол ушли, даже не попрощавшись со мной. Джин все еще был в комнате, когда я сел перед зеркалом. |
|
|
|
“Это здорово”, - сказал Пол. “Джин Симмонс пинает барабанщика KISS. Питер Крисс убивает Джина Симмонса. С группой покончено, больше никаких КИССв”. Мы неохотно пожали друг другу руки, но я знал, что на этом все. Мы нарушили еще одно главное правило КИСС: вы никогда не ударяете друг друга. Шон много лет назад сказал нам, что как только вы поднимаете руки на одного из участников вашей группы и физически нападаете на него, все кончено. Эйс и я делали это много лет назад, когда мы только начинали, и мы сблизились после того случая. Но теперь, когда между нами прошло столько лет, все было по-другому, и пути назад не было. Мы завершили два заключительных концерта тура Dynasty без происшествий. Но КИСС, каким его знал весь мир, закончился.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Это должно было быть предупреждением, но я был слишком под кайфом от кокаина, чтобы осознать это. Вместе с двумя сотнями других гостей я ждал, когда Деб придет в L'Orange, один из самых эксклюзивных и дорогих ресторанов Лос-Анджелеса, чтобы мы могли произнести наши свадебные клятвы, а затем веселиться всю ночь. Я начал нервничать, когда она опоздала на полчаса. “Где, черт возьми, она?” Я пробормотал Нилу Богарту. “Может быть, она не собирается приходить”. Этот разговор происходил в ванной. “Вот, это тебе поможет”, - сказал Нил и передал мне пузырек с коксом. Этот разговор был повторен с Ларри Харрисом, другим руководителем Casablanca, и несколькими другими моими друзьями. Каждый раз я получал утешительный приз в виде флакона. И каждый раз мне приходилось загонять это электрическое ощущение в бокал хорошего скотча. Через два часа Деб, наконец, появилась. К тому времени я был круглоглазым, но и она тоже. Ее зрачки были полностью расширены, и она была наполовину в сумке. “Где ты была?” “Я была с Эйлин в бунгало”, - сказала она. Я сняла для нас хорошее бунгало в отеле "Беверли-Хиллз". “Мы открыли бутылку шампанского и нашли твой удар, поэтому начали это делать”, - сказала она. Три бутылки и несколько граммов спустя им наконец пришло в голову, что Деб должна присутствовать на свадьбе. Я не собирался позволять небольшому опозданию испортить мой знаменательный день. Мы сделали все возможное для этой свадьбы. Крис Лендт, который любил делать подобные вещи, позаботился обо всем, включая заказ торта на заказ в одной из лучших кондитерских города. Мы начали торжества с предсвадебного ужина в черных галстуках на двести персон в ресторане Regine's в Нью-Йорке. Как только мы добрались до Лос-Анджелеса, я отказался от мальчишника и вместо этого поужинал за несколько дней до свадьбы в легендарном голливудском ресторане Chasen's. "Чейзенз" был моим любимым местом, потому что Хамфри Богарт раньше был там завсегдатаем. В какой-то момент вечера я решил произвести впечатление Фреда Астера, поэтому снял пиджак, вскочил на стол и пустился в пляс. Еда разлетелась повсюду, но мне было все равно. Я воплощал в жизнь свою голливудскую мечту. Сама свадьба была омрачена безобразным инцидентом с участием моих родителей. Я усадил своих родителей за шикарный стол в передней части комнаты. Мы с Деб стояли на возвышении. Между салатом и основным блюдом мать Деб и ее тетя, которая вышла замуж за очень известного дантиста из Беверли-Хиллз до "звезд", подошли и сели с нами. Они оба были изрядно разбомблены и просто остались там пить и нести чушь. Почему-то это беспокоило мою мать. “Как, черт возьми, они могут сидеть там, а мы не можем?” - возмущалась она моему отцу. Я видел, что она расстроена, поэтому подошел к их столику. “В чем дело, ма?” “Это чушь собачья. Мы уходим, - сказала она. “Куда ты идешь?” Я был в шоке. Я сделал все, чтобы мои родители чувствовали себя гордыми и особенными. Я поселил их в отеле "Беверли-Хиллз" в хорошем номере. Я хотел, чтобы мои родители повеселились, но такие модные заведения, как L'Orange, заставляли мою маму нервничать. У нее были плохие зубы, поэтому она всегда прикрывала рот, когда разговаривала с “важными” людьми. Она и мой отец были простыми бруклинцами. Они чувствовали себя не на своем месте в этом блестящем мире Лос-Анджелеса. “Мы уходим. Ты не собираешься так оскорблять меня. Давай, Джо, - сказала она и встала. Мой отец, дедушка и его жена застенчиво последовали за ней. Моя мать не разговаривала со мной в течение года после того случая. Вероятно, это был способ моей матери не одобрять этот брак. Видит Бог, многие из самых близких мне людей были в ужасе от того, что я женюсь на Деб. Я должен был понять, что наши отношения были зажигательными с самого начала. Мы дрались, как кошки с собаками. Она выкидывала такие трюки, как свешивание голышом с балкона моего номера в L'Hermitage, пьяная и накачанная кокаином до потери рассудка. Я рассказал эту историю своему отцу. “Во что ты ввязываешься? Обнаженная женщина, свисающая с балкона? Что произойдет в будущем?” он предупредил. Но киска - это как героин. Я не мог остановиться. И секс в гриме был чрезвычайно жарким. Чем больше я узнавал о жестоком детстве Деб, тем больше я должен был понимать. Билл Аукойн часто говорил мне: “Вся картина прямо перед тобой. Посмотри на ее семью. Это не Лидия, это совершенно другое животное”. Шон был таким же драматичным. “Питер, она - рак, который собирается убить тебя”. “Да, но какой замечательный способ уйти”, - улыбался я. Джин, Пол и Эйс - все они присутствовали на моей свадьбе. Но когда пришло время возвращаться в студию для записи следующего альбома KISS, Unmasked, меня не было. У меня просто не было никакого желания играть с ними. Я устал от грима, устал играть одни и те же старые гребаные песни. Вдобавок ко всему, теперь они действительно рассказывали мне, как играть песни. Они снова пригласили Антона Фига барабанить. К тому времени группа была настолько расколота, что Эйс не позволял Джину играть на его песнях. Он сам играл на басу. Теперь, когда мою проблему невозможно было локализовать, она стала проблемой для организации. Питеру нужна была помощь. Где они были пять лет назад? Пол Маршалл отправил меня на прием к доктору Фелгуду, психиатру, которого посещала его жена. Все, что я получил от этих визитов, - это кваалудес, валиум, хлоралгидрат и Секонал. Не совсем рецепт для дороги в Уэллвилл. Я действительно сделал первый шаг к решению своей проблемы, когда проводил медовый месяц в Рио. Однажды я сказал Деб: “Может быть, они правы. В том последнем туре я был гребаным придурком. Я должен завязать с этим дерьмом, привести себя в порядок, вернуться и дать этим парням еще одну попытку”. Так что я перестал делать минет и снова сократил прием таблеток. Я даже начал брать уроки игры на барабанах у Джима Чапина, отца Гарри Чапина. Чем больше я думал об этом, тем больше мне казалось, что, возможно, все могло бы получиться. |
|
|
|
Том был поражен тем, что Эйс был таким оживленным: его продюсер сказал ему, что ему повезет, если Эйс хоть раз откроет свой ровный рот. Но Эйс был пьян в стельку и был весел, а Джин злился все больше и больше. В какой-то момент Том спросил нас, кто наша аудитория, и Пол ответил, что однажды он выглянул из окна своего отеля и увидел родителей с детьми, двадцатилетних и пожилых людей, всех в очереди на наше шоу. “И если бы вы посмотрели наше шоу в Бомбее, вы бы тоже увидели коров в очереди”, - съязвил Эйс. Чем больше мы с Эйсом резали, тем больше Джин злился. Каждый раз, когда Эйс упоминал наркотики, Джин быстро вставлял: “Он шутит”. Пол тоже казался по-настоящему взбешенным. Когда Том спросил меня, какие у меня хобби, я сказал, что у меня есть коллекция оружия. “Игрушечные пистолеты”, - вставил Джин. “Нет, я коллекционирую оружие. Я стреляю в них с близкого расстояния, я бы никогда не стал стрелять в животное”, - сказал я. Тогда я сказал, что гангстеры очаровали меня, и если бы я мог вернуться в прошлое, я бы с удовольствием был Диллинджером или Бэби Фейсом Нельсоном. “В кино”, - вмешался Джин. Он был так обеспокоен тем, что кто-то из нас сказал что-то реальное, что-то, что он не мог контролировать. Даже Том уловил это. Он повернулся к Джину. “Так ты тот парень, который держит все в порядке?” “Он мать”, - сказал я. “Он мать-настоятельница”, - добавила Эйс, и мы все рассмеялись. За исключением Джина и Пола, которые были в ярости. “У каждого есть фантазия, и мы все хорошие парни. Ты понимаешь, что я имею в виду?” Последнее слово должно было остаться за Джином. “Скажи мне, что ты делал сегодня в четыре утра”, - неожиданно спросил Том Эйса. "Нет. Я не хочу, чтобы меня арестовывали”, - сказал он, и мы все рассмеялись. За исключением Джина и Пола, конечно. Впервые в KISStory мы с Эйсом украли интервью у Джина и Пола, и результат был веселым. Когда шоу закончилось, Том вернулся в нашу гримерную, но Эйс потерял сознание на диване. “Отличное шоу, ребята”, - сказал он. “Все сотрудники все еще смеются”. Он пожал нам руки. “И скажи Эйсу, когда он проснется, что я люблю его. Он был великолепен”. Может быть, появление Тома Снайдера придало мне смелости, я не знаю. Но я, конечно, не собирался терпеть то же дерьмо, которое годами терпел от Джина и Пола. 8 декабря в Шривпорте Пол унизил меня перед аудиторией точно так же, как делал много раз до этого. В тот вечер, перед битком набитым залом, Пол повернулся ко мне посреди песни и поднял руку в преувеличенном жесте, чтобы сказать мне сбавить темп. Что это говорит всем на арене, так это то, что я тот, кто портит группу. Возможно, он был прав. Мой дилер кокаина был на шоу в тот вечер, и мы делали минет в моей комнате перед шоу. Так что, возможно, он был прав. Я был немного раздражителен и, вероятно, играл слишком быстро. Но его преувеличенный жест был пощечиной. И теперь он махал обеими руками, жестикулируя, чтобы это замедлилось. “Ты хочешь, чтобы это было медленно, ты сделаешь это медленно, ублюдок”, - сказал я себе и замедлил песню до ползания. Когда я начал по-настоящему замедляться, он снова повернулся ко мне лицом и дико замахал обеими руками: “Вверх, вверх, вверх”. Я такой: “Решайся, мать твою!” Люди в зале могли слышать, как я кричал это ему. Я просто перестал играть. Мне было уже все равно, и Пол сказал: “Мы уходим отсюда, спокойной ночи”. Мы вернулись в комнату и несколько минут орали туда-сюда, а потом, я думаю, мы вернулись, исполнили два номера и ушли без настоящего выхода на бис. Со мной было покончено. Эйс предложил нам закончить тур и разойтись по домам. Я отказался участвовать больше ни в каких концертах, пока не поговорю со своим адвокатом. Тогда я сказал Полу, что если он когда-нибудь сделает это снова, я брошу в него куриную ножку с такой силой, что она пройдет через его гребаный затылок и выколет один глаз. Другие ребята были злы на меня, но они оба согласились, что Пол тоже был неправ. “Питер прав”, - сказал Эйс. “Ты не можешь винить его перед всей аудиторией”. Мне не следовало саботировать эту песню, но Пол мог бы легко подождать, закончить шоу и поговорить со мной об этом в гримерке. Я бы с этим справился. Но то, как он это делал, было таким девчачьим. Ему нужно было, чтобы все смотрели на него, увещевая меня. Двумя вечерами позже, на следующем концерте в Джексоне, штат Миссисипи, я перестал играть во время “Move On” и ушел со сцены. Я просто был так сыт ими по горло. Остальные трое закончили песню, и затем мы пошли за кулисы. Когда мы вернулись на сцену пятнадцать минут спустя, Пол выдумал какую-то историю о том, что мне попал в глаз осколок сломанной куриной ножки. Позже на том же шоу, после того, как я закончил петь “Beth”, я бросил микрофон на пол и снова выбежал со сцены. Ситуация просто обострялась. Они достигли критической точки следующей ночью в Билокси. В течение многих лет, когда Джин или Пол пытались обойти меня, встать перед барабанами и заслонить меня от публики, я бросал барабанную палочку и бил их по голове. И они получили сообщение и уехали. Но я также обычно бросал палочки зрителям в качестве сувениров. В тот вечер в Билокси я бросал палки в публику во время нашей последней песни перед выходом на бис и, по наитию, решил ударить Джина одной из них. Я не хотел бить его сильно, но толстый конец палки ударил его. Он обернулся и свирепо посмотрел на меня, но я просто подумал, что он был в своем демоническом состоянии. Когда я спустился вниз после песни, и мы ждали продолжения, Джин вошел в комнату, подошел ко мне и пнул меня в голень. И это было больно в этих гигантских ботинках. Мне было больно. “Ты сукин сын!” Я закричал. “Что все это было значит?” “Никогда не кидай в меня куриной ножкой”, - сказал Джин. “Джин, это был несчастный случай, чувак. Я не это имел в виду, - съехидничал я. Я, конечно, не хотел причинить ему боль. Мы вернулись на бис, и у меня пульсировала голень. Я пришел в ярость. Во время исполнения песни я обдумывал, как я собираюсь отомстить Джину. Должен ли я ударить его немедленно или ударить в спину, когда мы возвращались на второй выход на бис? Когда песня закончилась, я спрыгнул с барабанов и первым вернулся в комнату. Я нашел одну из пустых бутылок из-под шампанского Эйса и разбил ее об стол. Как только Джин вошел в ту комнату, я бросился за ним с разбитой бутылкой, но кто-то из команды вмешался и оттащил меня прочь. Нам удалось вернуться и спеть последний раз на бис. Когда мы вернулись в комнату после этой песни, Джин и я сердито смотрели друг на друга. |
|
|
|
13 сентября мой развод был завершен. Лидия получила единовременную выплату в размере 1 миллиона долларов. Она получила дом в Гринвиче, всю новую мебель, стереосистему, "Мерседес". Я оставил все позади, даже все свои личные фотографии. Я знал, что был неправ из-за того, что сделал с ней, и самое меньшее, что я мог сделать, это дать ей все, чтобы облегчить боль. Я и не подозревал, что годы спустя она причинит мне столько боли, опубликовав бульварную книгу, полную фотографий и личных вещей. В том же месяце истекал контракт Билла с группой. Маркс и Гликман подстрекали Джина и Пола избавиться от Билла. Билл позволил успеху KISS вскружить ему голову, и он расширил свой бизнес, подписав множество новых клиентов. Мы завидовали тому, что он проводил много времени с другими своими клиентами, тем более что тогда мы, вероятно, были единственными, кто приносил ему доход. Я также думаю, что кокаин сделал его параноиком, поэтому он не хотел быть рядом с нами. Маркс и Гликман устроили разборку с Биллом в Форт-Уэйне. Они все прилетели вместе с нашим адвокатом Полом Маршаллом. Мы забронировали конференц-зал в отеле Holiday Inn. Мы все сидели вокруг и слушали перечисление вещей, которые Билл делал плохо. Все эти иуды, такие как Говард Маркс, которого привлек Билл, и Пол Маршалл, который изначально был адвокатом Билла, — все обвиняли его, а Билл просто сидел и принимал это. Конечно, Джин и Пол поняли, что Билла вешают, поэтому они прыгнули внутрь и убедились, что веревка натянута как можно сильнее. Они начали с того, что Билл зарабатывал намного больше нас, что Биллу придется бросить это дело или уйти, как Джин и Пол согласились с Марксом, Гликманом и Маршаллом. Мы с Эйсом вели себя тихо, но я больше не мог оставаться неподвижным. “Я, блядь, совсем не согласен”, - пропищал я. “Может быть, кое-что из этого и правда, но как вы все можете забыть, как мы сюда попали в первую очередь? Ты забываешь, на чью кредитную карточку мы жили. Парень, теперь легко забыть, что мы все сидим здесь красивые, толстые и богатые”. Я посмотрел на Гликмана и Маркса. “Жизнь прекрасна, да, что мы сделали вас, ублюдков, такими богатыми, а теперь вы говорите парню, который все это начал, в какой стороне дверь? Если он выйдет за эту дверь, я, блядь, последую за ним, потому что я уйду из этой группы. Если Билл уйдет, я уйду”. На этот раз я действительно имел это в виду. Билл посмотрел на меня и улыбнулся. Какое мне было дело? Я умирал от желания покинуть группу. Я подумал, что если я пойду с ним, он будет управлять мной и найдет мне группу. Как бы то ни было, он заслужил мою преданность. Тогда Эйс сказал почти то же самое. Он предложил нам пересмотреть некоторые гонорары и проценты Билла, и Билл согласился это сделать. Маркс и другие, вероятно, планировали это с самого начала, потому что они открыли новую книгу и начали перечислять предлагаемые изменения в контракте Билла. Это было печально, потому что теперь они диктовали Биллу, в чем будет заключаться его работа. Мы возобновили турне, и это была пытка. Каждый вечер, несмотря на мое злоупотребление наркотиками, несмотря на мое желание быть где угодно, только не на этой сцене, кульминацией шоу было мое соло на барабанах. Я сошел с ума, вымещая все свое разочарование на этих шкурах, и в итоге ударил в огромный китайский гонг. Зрители пришли в неистовство. Но во время соло остальные трое делали перерыв в специальной гримерке, построенной под сценой, и смеялись и высмеивали мое соло. Они не сказали: “Вау, наш барабанщик надирает задницу”. Это было больше похоже на: “Какого хрена он там делает наверху?” Время от времени Эйс делал мне комплименты по поводу моих соло, но ни разу эти два других ублюдка не сказали: “Ты был действительно сексуален сегодня вечером”. Но почему я должен ожидать, что они сделают мне комплимент, если в прошлом они этого никогда не делали? Я вышел из-под контроля. Поэтому я начал саботировать шоу. Я был неправ. Я был мудаком. Кокаин не позволяет вам принимать правильные решения. Мне, конечно, никогда не следовало вымещать свои проблемы на фанатах, теперь я это знаю. Но кокаин - это злой наркотик. Я бы и не мечтал сейчас остановиться в отеле Four Seasons и выбросить телевизор в окно. Я не мог себе представить, как можно взять лампу в комнате и разбить ее о зеркало. Когда вы зависимы от наркотиков, вы совершаете плохие поступки. Оглядываясь назад, можно сказать, что пригласить Деб в турне было большой ошибкой. К тому времени мы уже ссорились. Посреди ночи вы услышали бы, как бьется стекло и переворачивается мебель. Она была королевой драмы, поэтому выбегала в коридор полуголая, и все, конечно, выходили посмотреть. “Он собирается убить меня”, - кричала она и искала плечо, на которое можно опереться. Обычно это был Джордж Сьюитт, тур-менеджер. Я начал называть его мистером Плечом. Это всегда была драма: товарищ по играм и рок-звезда. Что касается Джина и Пола, все, что им нужно было сделать, это контролировать Эйса и мое сумасшествие, и группа продолжала бы загребать деньги. Все дело было в контроле. А в октябре Джин и Пол узнали по национальному телевидению, что нас с Эйсом больше нельзя будет контролировать. Мы сделали перерыв в турне, чтобы слетать в Нью-Йорк, чтобы записать завтрашнее шоу с Томом Снайдером. Выступления на подобных концертах обычно пугали Эйса, поэтому он начал пить шампанское за несколько часов до шоу. “Эй, Кэт, хочешь немного шампанского?” У него для всего было свое собственное название. Итак, мы оба начали пить воду из стаканов, наполненных шипучкой. Мы опустошили бутылку, и Эйс открыл еще одну. Тем временем мы накладывали макияж. Пол стоял перед зеркалом, взбивая волосы. Он, должно быть, использовал по меньшей мере пять банок Aqua Net, самого дешевого лака для волос, перед каждым выступлением. Я убежден, что только Пол несет ответственность за глобальное потепление. На другой стороне комнаты Джин заканчивал свой макияж и начал издавать чудовищные звуки. Он смотрел на себя в зеркало, а мы с Эйсом смотрели друг на друга и говорили: “Джин уходит”. Это то, что мы назвали его трансформацией. В разгар этого безумия вошел Билл с бутылкой водки. Итак, Эйс начал глотать водку вместе с шампанским. Вы не можете смешивать водку и шампанское. К тому времени, как мы вышли на съемочную площадку, нас чертовски шатало. Но мы любили Тома Снайдера. Мы чувствовали, что это был предел — он был даже круче, чем Карсон. Итак, он начал задавать нам вопросы, и Эйс внезапно взял плюшевого мишку Тома, которого он держал на съемочной площадке, и начал настраивать его с помощью своих браслетов. “Что ты делаешь с этим плюшевым мишкой?” - спросил Том. “Теперь это космический медведь!” провозгласил Эйс.
|
|
|
|
Вини вызвал бурю критики, пока я записывал свой сольный альбом, но теперь он утверждал, что превратился в святого. “Я не употребляю наркотики”, - сказал он. Я начал ненавидеть его за то, что он отвернулся от меня. Или, может быть, кокаин просто заставил меня думать, что он отвернулся от меня. Я чувствовал, что боролся за то, чтобы заполучить Вини на этот концерт, а теперь меня бросают под автобус. Я вообще почти не вносил свой вклад в "Династию". Мы записали “Dirty Living”, песню, которую мы со Стэном сочинили о наркосцене в Нью-Йорке в семидесятые, и это была единственная запись, в которой я играл на барабанах. Они пригласили Антона Фига сыграть на остальной части альбома, но я не чувствовал себя преданным; я был счастлив, что они заполучили его. На самом деле я больше не хотел с ними играть. Это чувство было взаимным. Пол начал прослушивать других барабанщиков, чтобы занять мое место в туре. Кенни Аронофф приехал и сыграл с ними, и позже он сказал мне, что работать с Джином и Полом было невыносимо. Кармине Аппис, Тико Торрес: Они джемовали с несколькими действительно великими барабанщиками, но никто не мог принять их макиавеллиевскую тактику. Самым жестоким ударом из всех стала попытка Пола написать современный хит для Dynasty. Он придумал “I Was Made for Lovin’ You”, первый полноценный диско-трек KISS. То немногое доверие, которое у нас оставалось, было спущено в унитаз, когда мы это сделали. Эйс был совершенно взбешен. “Что это за гребаная дискотека?” - спросил он меня. “Мы гребаная хэви-метал группа. Почему, раз это сейчас в моде, мы должны танцевать диско?” С тех пор эта песня была названа MTV и VH1 худшей вещью, которую KISS когда-либо делали. Турне Dynasty началось в июне и закончилось в декабре 1979 года. К тому времени рак наших четырех сольных альбомов заразил даже подборку песен для наших концертов. Я пришел в ярость, когда мы начали включать песни с сольных альбомов, и ни одна из моих не была выбрана. Я закатил истерику, и они попытались исполнить “Tossing and Turning”, но можете ли вы представить себе музыкантов вроде Джина и Пола, пытающихся это сыграть? У них не было ни фанка, ни души. На самом деле мы дважды попробовали это вживую, и это было ужасно. Они вообще не прилагали к этому никаких усилий. Продажи билетов на тур начались очень мягко. Теперь у нас были новые костюмы, усыпанные стразами. Мы были карикатурой на самих себя. Кто-то должен был ударить нас в спину, как собак, заставить встать на колени и всадить по пуле в голову каждому из нас. Мы полностью погрузились в Вегас. Я выглядел как звезда трапеции в своем гребаном новом наряде. Джин начал верить в свою собственную шумиху. Он дал интервью и сказал: “KISS превратился в цирковое развлечение рок-н-ролла для всей семьи. Рок-н-ролл пытался создать разрыв между поколениями, и KISS преодолевает его. Если бы родители могли проглотить KISS, любая другая рок-н-ролльная группа была бы гораздо более приемлемой. Правила рок-н’ролла больше не работают с нами, мы ’ группа сама по себе”. Он был не в своем уме. Слушание подобного дерьма только укрепило мою решимость сбежать от безумия. Я сгорел на КИСС. Меня тошнило от исполнения песен диско и продажи кукол Барби. Между наркотиками и распадом моего брака я была разбит вдребезги. Эйс был почти так же плох со своим алкоголем. Эго Джина и Пола вышло из-под контроля. Я не знаю, как я справился с некоторыми концертами в том туре при всем том, что я делал. Я действительно верю, что за мной присматривали два ангела, по одному на каждой руке — я назвал их "Двухэтажниками", — чтобы помочь мне пережить ночь. Я был бы первым, кто признал бы, что в том туре я играл дерьмово. Как я не мог? Я играю от всего сердца. Если я не могу взять эти палочки и играть с чувством, тогда я не могу играть с тобой. Тогда у меня не было никаких чувств, я был так одурманен кокаином. Но даже если бы я не был под кайфом, я все равно больше не хотел с ними связываться, и моя игра пострадала бы. Ни для кого не было секретом, что в тот момент и Эйс, и я хотели уйти и заняться сольной карьерой. Это был один из конечных продуктов сольных альбомов KISS. Победа в номинации “Зрительские симпатии” за "Бет" определенно немного вскружила мне голову. Я был помешан на кокаине и думал, что мог бы начать подражать Синатре. Эй, он был гораздо лучшим образцом для подражания, чем какая-нибудь диско-дива! Мы тратили деньги на шоу, как воду из ведра. У нас на сцене было пять лифтов, самый высокий подъемник, которым я когда-либо пользовался, противотуманные машины, двигатели. Пол выпустил лазерный луч из своего глаза. Мой барабанный подъемник обладал способностью поворачиваться во всех направлениях. Гитара Эйса издавала бы взрывы, которые сбивали бы приподнятые корпуса динамиков. Джин был способен летать по сцене. Мы действительно начали верить в нашу собственную шумиху. Этот воздушный шар был проколот, когда шоу начали отменять из-за плохой продажи билетов. Когда все эти высокотехнологичные трюки начали давать сбой, я увидел в этом метафору состояния группы. В Лейкленде, в первую ночь, мой стояк не хотел возвращаться, так что Джину, Полу и Эйсу пришлось отодвинуть его назад. Однажды вечером летающая штуковина Джина сломалась, и его начали таскать взад-вперед по сцене, как тряпичную куклу. Мы все смеялись так сильно, что наложили в штаны. Джин пытался оставаться в образе, издавал свои рычащие чудовищные звуки и прищелкивал языком, но было ясно, что он марионетка на ниточках. Однажды ночью он застрял высоко в воздухе, и мы стали называть его Мэри Поппинс. К середине июля Маркс и Гликман созвали экстренное совещание группы и руководства. Мы встретились в офисе Карла в Кливленде в выходной день во время тура. Карл открыл встречу, сообщив нам, что мы теряем кучу денег на турне. Чтобы противостоять этому, был предложен план проведения двух шоу. Шоу "А" будет транслироваться на всех основных рынках. Но уменьшенная версия шоу, «B», будет транслироваться на вторичных рынках. Таким образом, мы могли бы сэкономить деньги. Но группа считала, что идея шоу группы B была ересью. Билл поддержал нас — он вообще не хотел разбавлять шоу. Мы пошли на компромисс в расходах, сократив количество шампанского Эйса. К тому времени он путешествовал со своим собственным стальным дорожным батончиком, изготовленным на заказ, снабженным Taittinger. Эйс согласился оплатить свой собственный счет в баре. Но нам и в голову не пришло бы переезжать в обычные номера вместо люксов. И мы бы не притронулись к круглосуточным лимузинам, которые были у всех нас. Мы были испорчены насквозь.
|
|
|
|
Re: Что новенького! (обсуждение "лицензионных дисков") Автор: rbd Дата: 24.01.24 19:59:55 | Перейти в тему |
|
|
|
2mishana:
Я предпочитаю сразу. Мне и первой серии нагревалова хватило. |
|
|
|
Re: Что новенького! (обсуждение "лицензионных дисков") Автор: rbd Дата: 24.01.24 19:43:15 | Перейти в тему |
|
|
|
Все претензии к TB сводятся к отсутствию одного столбца в каталоге, где по каждой строке значилось бы либо "MPEG", либо "CDDA". Чтобы каждый покупатель лично решал, "колхозник" он в своем потреблении или нет. Именно это отсутствие означает мошенничество. Которое требует, по крайней мере, личных санкций на дальнейшие покупки в этом корыте.
|
|
|
|
Re: Новость "Умер основатель и продюсер группы Boney M Фрэнк Фариан" Автор: rbd Дата: 24.01.24 07:31:46 | Перейти в тему |
|
|
|
Для меня Boney M стали революцией в музыке. И путь FF, поднявшегося "с нуля", вдохновением. R.I.P.! |
|
|
|
Re: Что новенького! (обсуждение "лицензионных дисков") Автор: rbd Дата: 24.01.24 07:24:01 | Перейти в тему |
|
|
|
2Norzaargh:
>Теперь же, благодаря ТаймБлюзу, эти диски дискредитированы >по самое "не хочу". Так что не нужно благодушно >их оправдывать и делать хорошую мину при плохой >игре. Это чистой воды мошенничество, потому что >никто бы никогда не покупал эти диски, заранее >зная, что они сделаны из мп3. |
|
|
|
Крис не очень хотел, чтобы я поехал в Париж. Но когда я стал настаивать, он решил пойти со мной. Я был счастлив, что он присматривал за мной: Крис мне действительно нравился. У Casablanca была договоренность с парижским звукозаписывающим лейблом, и всякий раз, когда мы приезжали туда, они просили местного парня снабдить нас наркотиками. Я предполагаю, что парень перепутал "блоу" с героином, и вместо того, чтобы получить посылку с каким-то "блоу", они доставили мне в отель немного чистого китайского белого из Марселя. Насколько круто это должно было быть - делать "Чайна Уайт" в Париже? Я никогда не ожидал, что снова буду употреблять героин, но я не собирался упускать шанс попробовать легендарный Чайна Уайт прямо из Марселя! Будучи сумасшедшим, каким я и являюсь, вместо того, чтобы делать спичечные палочки, я начал нюхать целые строки. Внезапно я почувствовал невероятный кайф и невероятную тошноту одновременно. Меня несколько раз вырвало, а потом я начал чесаться повсюду. Деб вернулась со своей фотосессии. ”Какого хрена ты под кайфом?" “ спросила она. “Удар”, - солгал я. “Ты не ведешь себя так, будто у тебя удар. Ты отключаешься.” “У меня есть немного героина”, - признался я. “Я ненавижу это дерьмо. Пожалуйста, выбрось это в унитаз”. Эй, я заплатил пять штук за это дерьмо. Это не спускалось в унитаз. Я обещал время от времени делать всего несколько хитов. Чушь. Я делал это при каждом удобном случае, который у меня был. Это был величайший кайф за всю историю. Мы отлично провели время в Париже. Деб работала большую часть дней, и мне нечего было делать, поэтому я просто бродил по улицам, останавливаясь в маленьких кафе, чтобы выпить вина. По ночам мы устраивали вечеринки и ходили на дискотеки. В ее выходные мы ходили по магазинам за одеждой. Крис уехал, чтобы вернуться через пару недель, и мы переехали из отеля в квартиру, которая была у модельного агентства. Это было в довольно захудалом районе. Следующее, что я помню, это то, что я бегал с парнями из парижского подполья. Между этими парнями, с которыми я познакомился в наркобаре, и двумя музыкантами, которые жили над нами, я начал употреблять наркотики со всеми этими дикими парнями. Мы пили бренди и нюхали героин, а потом ходили в захудалые джаз-клубы и слушали музыку. Когда работа Деб закончилась, мы улетели обратно в Нью-Йорк. Я позвонил Джину из Парижа и спросил его, могу ли я переночевать у него в Центральном парке, так как он был в Лос-Анджелесе с Шер. Джин сказал: “Абсолютно, блядь, абсолютно. Оставайся столько, сколько захочешь.” Несмотря на то, что он был эгоистичным макиавеллистом, помешанным на контроле и сексуальном маньяке, он действительно мог быть милым, когда хотел. В какой-то момент моей жизни я действительно любил Джина, намного больше, чем когда-либо любил Пола или Эйса. Несмотря ни на что, я действительно почувствовал тогда, что у Джина есть сердце, и что единственное, на что я всегда мог рассчитывать, - это то, что Джин скажет мне правду прямо в лицо. Я мало что знал. Итак, мы переехали в его пентхаус с видом на таверну на Грин в Центральном парке. Однажды вечером Стэн и его жена пришли в гости. Мы все нюхали, пили и, конечно, веселились, и пока я разговаривал со Стэном, Деб и его жена смотрели огромный Адвент-проекционный телевизор Джина. Шел фильм, на экране был Уоррен Битти, и я видел, как Деб рассказывает жене Стэна, что она переспала с Битти в особняке Хефнера. Мне сказали, что у Битти между ног была пушка — это была одна из причин, по которой каждая женщина в Лос-Анджелесе хотела с ним переспать. Я оглянулся и увидел, что Деб держала руки примерно в футе друг от друга, и было очевидно, что она демонстрировала, насколько подвешен Уоррен. Я подошел к своей сумке, взял свой надежный никелированный револьвер 38-го калибра и вернулся к ним. “Это был твой парень?” - спросил я, кивая в сторону Битти на экране. “Нет, нет”, - солгала Деб. “Я слышал, что, черт возьми, ты сказала”. Я выстрелил из пистолета, и пуля прошла прямо через голову Битти на экране, сквозь экран и в стену. Теперь на проекционном экране Джина была огромная дыра. Я купил совершенно новый экран и попросил офис прислать людей, чтобы заменить их, плюс я попросил парня прийти, удалить пулю и подлатать стену. 3 января 1979 года мой адвокат вручил Лидии документы о разводе. К тому времени мы с Деб переехали в квартиру в Кларидж-хаусе. Мы только начали украшать эту пустую квартиру, когда Деб начала скучать по дому. Она не была дома с Парижа и хотела повидать своих родителей. Итак, она оставила мне всю одежду, которую я купил ей в Париже, и отправилась домой. Я был в той пустой квартире совсем один, употреблял кокаин, и у меня началась паранойя. Казалось, что звонков от Деб становилось все меньше и больше с перерывами. Однажды ночью я по-настоящему напился и позвонил Лидии. “Могу я подняться?” Я спросил. Она сказала: “Конечно”. Я был зол из-за того, что пару недель ничего не слышал от Деб. Итак, я поехал в Гринвич, и одно привело к другому, и мы начали заниматься сексом. Она отсосала мне так, как никогда не делала в прошлом. Кто-то однажды сказал мне: “Одолжи свою жену, и ты получишь ее обратно лучше”. Должно быть, в этом что-то есть, потому что Лидия была уже не той женщиной в постели. Я провел там ночь и начал думать: "Ты собираешься бросить это?" Но я все еще был без ума от Деб. Когда я вернулся в город, я разыскал ее в особняке Плейбоя, а затем узнал, что она остановилась в доме матери Дейва Мейсона. Когда я встретил Деб, она только что рассталась с Дейвом Мейсоном. На самом деле, он написал о ней свой хит “Мы просто не согласны”. Она сказала мне, что была безумно влюблена в него. Я сложил два и два и понял, что она снова с ним встречается. Наконец она позвонила мне и попросила отправить ее вещи обратно в Лос-Анджелес. “Почему, ты не возвращаешься?” Я спросил. Она увернулась. “Да, я возвращаюсь, но я бы хотела взять свою одежду, пока я здесь”. Однажды ночью я вырубился и позвонил ей. “Я собираюсь отправить твою одежду обратно — своим путем. Я собираюсь выбросить их в гребаное окно. Они должны произвести настоящий фурор, падая с двадцати пяти этажей, особенно все эти красивые туфли, которые ты купила в Париже”. Она пришла в ярость. “Не смей, блядь, этого делать!” “Ты хочешь получить эти вещи, ты садишься в самолет, прилетаешь сюда и забираешь свои вещи. Я пришлю тебе билет”. Она прилетела обратно, и мы все уладили, но это никогда не было легко. Пока все это происходило, KISS были в студии, записывая еще один альбом. Я сказал Биллу, что уйду из группы, если Вини Понсия не спродюсирует следующий альбом KISS. Я был взволнован возможностью снова поработать с Вини, но Пол сразу же приступил к работе над Вини. Они начали тусоваться, Вини переехал в квартиру Пола, и Пол настроил Вини против меня. |
|
|