"Здесь твой дом, Полушка!"

Корреспондент «Речи» пошел на авантюру, дабы попасть в первые ряды зрителей на питерском концерте Пола Маккартни

Информация о том, что Пол Маккартни снова едет в Россию, появилась в прессе 1 апреля. Многие тогда сочли это за розыгрыш, но таков уж английский юмор — шутка оказалась правдой. Почти все статьи, предваряющие концерт нового тура сэра Пола, были переполнены цифрами: в Северной столице Маккартни даст 3000-й концерт в своей жизни, в Питере же ему исполнится 62 года, а на Дворцовую площадь смогут прийти 50000 человек. Подсчетами занимались не только журналисты, но и организаторы — экономия по сравнению с концертом того же экс-битла год назад на Красной площади столицы видна была во всем: ни тебе пышной рекламы, ни заказных программ на телевидении. Даже тучи над городом разгоняла не президентская авиация, как в Москве, а допотопный вертолет, как будто прилетевший из советских фильмов про пограничников. Всякий раз, когда он тарахтел над площадью, зрители вжимали голову в плечи — ну как упадет! В результате тучи остались на месте, дождь, которого так боялись, пошел и чуть было не сорвал концерт.

«Вышли все под дождь, хором что-то пели...» Эта фраза из песни Юрия Шевчука вполне подходит к ситуации. Площадь мокла, но не смолкала. Те, у кого были зонты, спрятались под ними, у кого не было — кричали на впереди стоящих, что из-за их тента на палочке ничего не видно. Конфликты готовы были вспыхнуть, но дождь всякий раз кончался, чтобы через полчаса начаться вновь. Когда солнце наконец вышло, Маккартни затянул «I’ll follow the sun» («Я иду за солнцем») — песню, написанную им в 16 лет. Кстати, самого Шевчука, чьи строки я процитировал, на концерте не было. Зато в толпе в качестве обычных зрителей встречались Николай Расторгуев, Валерий Сюткин, Андрей Заблудовский из группы «Секрет». Вот у самой арки, ведущей на площадь, стоит Борис Гребенщиков — на глаза надвинут капюшон, но по спиралевидной бородке-косичке его все равно узнают, берут автографы и фотографируют. Выпустивший некогда в составе «Битлз» альбом «Сержант Пеппер», Маккартни давно стал генералом в мире рок-музыки: российские рокеры, особенно старшего поколения, пришли на концерт, как по приказу.

Пол грузит девушек в грузовики Все входы и выходы в центре Петербурга перекрыли часа за четыре до начала шоу. Машины с улиц исчезли, а светофоры почему-то продолжали работать — уже как светомузыка. Невский стал вдруг похож на наш Советский в День города — когда еще можно погулять по проезжей части вечно забитого автомобилями проспекта? О Маккартни и немножко о футболе говорили все и везде — в летних кафе, под навесами домов, скрываясь от дождя, и даже в очередях в туалеты, попасть куда было почти нереально. По набережной Невы разносился голос, усиленный мегафоном: «Прогулки по воде» — очень вовремя, если принять во внимание, что некоторые считают Маккартни богом. Проходя в один из «ливневых» моментов каким-то глухим переулком, услышал, а потом и увидел накрытого зонтом уличного музыканта — он играл битловскую «Let it be». Переулок был пуст, в шапке, брошенной под ноги, вместо мелочи лежал билет на концерт Маккартни. Уличный оркестр встретился у знаменитого Медного всадника, ставшего местом сборища битломанов со всей страны. Трое пожилых трубачей работают здесь с утра до вечера. Обслуживают свадьбы. Но сегодня молодоженов мало, избегают новобрачные заезжать в центр. Трубачи всерьез обижены на Маккартни. «Чего вырядились? — завистливо шипит один из них вслед проходящим мимо, на концерт, красавицам. — Идите, щас Пол вас погрузит всех в один грузовик. Я видел, уж и фура для вас приготовлена». Их чувства понятны: могут сыграть многое, и образование, судя по всему, на уровне, да требуют то «Свадебный марш», то «Обручальное кольцо», то «Свадьбу» Муслима Магомаева. Это вам не «Yesterday» или «Let it be», без которых Маккартни не отпускают ни с одного его концерта уже почти сорок лет.

В «лягушатнике»

Имея билет в сидячий партер, я отправился искать арку Генерального штаба. Здесь я прошел три (!) кордона проверки — мой рюкзак потрошили, как курицу на птицефабрике. Должен сознаться, что, уже попав в сектор — а мое место стоимостью в три тысячи рублей было прямо возле Александрийской колонны, то есть довольно далеко, — совершил преступление: пока «часовой» разглядывал легендарную бас-гитару Пола, которую вынесли под оглушительный крик зрителей, я перемахнул через ограждение и оказался в танцевальном партере, прозванном в народе «лягушатником». Расположенный у самой сцены, этот небольшой квадрат, в который дай бог поместится 200 — 300 зрителей, — первый эшелон зрителей. Артистам этот сектор просто необходим, ведь только эти пара сотен людей — те, кого исполнитель видит в лицо. Остальные для него лишь колышущаяся масса, цифры в последующем отчете бухгалтера звезды. За рубежом проводят кастинги на право попадания к сцене — «лягушатник» должен создавать иллюзию, что концерт проходит просто супер, а выступающий как никогда в форме. Тем не менее я, проникший туда незаконно, вправе рассчитывать на амнистию, особенно если в качестве свидетеля вызовут самого Маккартни — кричал я неистово. За два часа до начала мои глаза уже были устремлены на сцену, где ничего не происходило. Здания-шедевры Растрелли и Росси для битломанов стали не более чем ограждениями. На балкон Зимнего дворца вышел директор Эрмитажа Михаил Пиотровский, постоял две минуты и удалился. Говорят, боялся, что колонну с Дворцовой унесут как сувенир. Концерт задерживался, дождь нет — начался ровно в 18.00. Все телекамеры и мониторы упаковали в целлофан. В ожидании отправился гулять по свободным пространствам площади. Цены на лотках с сувенирами — дисками, кассетами, футболками — иногда превосходили стоимость этих товаров в магазине в десять раз. Бесплатно раздавались лишь проспекты, призывающие к вегетарианству, забавный поросеночек иллюстрировал мысль Пола, убежденного вегетарианца: «Когда я вижу кусок бекона, я представляю себе этого маленького друга. А разве можно есть друзей?» Макка, как звали его коллеги по «Битлз», запрещает есть мясо всем своим сотрудникам, которых в Питер приехало около трехсот. Включая дочку — дизайнера одежды Стеллу, под шумок и папа-манию открывшую в Северной столице свой бутик.

Охранники и клоуны

Один из моих соседей взвизгнул: «Выходи и пой, проклятый бритиш». Никто не сказал ему ни слова. Парень оказался новосибирцем, неделю ехал в поезде, истратил последние деньги и влез в долги, смылся с работы, за что его теперь, наверное, уволят, поэтому поторопить кумира имел полное право. Таких там полплощади. Наконец после часового ожидания операторы Первого канала и английской телекомпании вернулись к камерам, сцену вытерли махровыми полотенцами — стало ясно, что все начнется прямо сейчас. Мои коллеги по «лягушатнику» выкрикивали сложный речитатив, похожий на «лимпопо», лишь к концу концерта я понял, что эти крики означают «We love Paul» («Мы любим Пола»). Девушки с плакатами — четырьмя огромными буквами имени Маккартни — развернули их по направлению к сцене; уже во время первой композиции их раскидало и надпись исказилась в «LUPA». Как и в Москве, шоу началось с выступления клоунов: они с ужимками и прыжками как-то незаметно закрыли сцену длинной желтой занавеской и исчезли. Из-за занавеса вышли Пол с группой и заиграли первую композицию — «Jet». На площади защелкали фотоаппараты, охранники бросились наперерез «папарацци», для профилактики засветив пленку некоторым из особо рьяных. С ситуацией тем не менее не справились — фото-конвейер продолжал работать. На помощь пришли заморские секьюрити Пола. Выбрав жертву в лице какой-то малолетки с фотоаппаратом-«мыльницей» в руке, два бугая минут десять что-то грозно орали ей в ухо. Примечательно, что девушка, только что певшая вместе с Полом все песни, разводила руками, показывая, что не понимает языка Шекспира, Байрона и двух секьюрити.

«Че, мало?»

Неизвестных или новых песен почти не было, классику хором исполняла вся площадь. На сцену прилетел брошенный кем-то из фанатов полосатый шарф: Маккартни повязал его вокруг пояса. Что не помогло вспомнить слова хита 60-х «For no one»: начавшись за здравие, пение постепенно перешло в па-па-па. Гитарист догадался раньше всех остальных и снял с монитора-суфлера уже непрозрачный от капель воды целлофан — песню вытащили за волосы. Прощание и выход на бис были запланированы: добившись, когда народ начнет скандировать «Yesterday», и со словами «Че, мало?», сказанными, кстати, без малейшего акцента, спел все, что хотели. «Надо прощаться, уходить домой», — наивно предложил разойтись Маккартни. Но, как пел Высоцкий — «разойтись я сразу согласился и разошелся и расходился»... Толпа засвистела. «Здесь твой дом, Полушка», — рыдая, кричал какой-то старичок мне на ухо. Когда ехал в поезде, услышал мнение одного из коренных петербуржцев, проигнорировавших концерт Маккартни, которого в его городе, возможно, уже никогда не будет. «Посмотрю потом трансляцию на Первом канале», — говорил он. Тогда я только процитировал: «решайте сами, иметь или не иметь». А сейчас, наверное, ответил бы чуть поразвернутее. Чем отличается живой концерт от трансляции? Я вспоминаю, как у меня в ногах стоял динамик, и каждая мельчайшая барабанная дробь или гитарный проигрыш маленькими молоточками ударяли мне в колено — все великие хиты я воспринимал не только ушами, но и ногами. А когда неожиданно со сцены хлынул фонтан огня (фейерверк во время песни «Live and let die»), лицу на мгновение стало тепло, а после несколько минут пахло серой. Или... Пол подхватывает российский флаг и бегает с ним по сцене, от одного взмаха край шелкового полотна попадает мне по носу. Но я не в обиде. Так чем отличается живой концерт от трансляции? Наверное, этим. Вот что ответил бы моему попутчику. Жаль, не взял адреса.