Чтобы написать песню, нужны двое (интервью с Кейтом Ричардсом)

— История «Роллинг стоунз» полна всевозможных сюрпризов: «Роллинг стоунз» распались, «Роллинг стоунз» собрались вновь, Мик поссорился с Кейтом, Кейт поссорился с Миком и т.д. Вам почти 50 лет, вся жизнь ваша связана с группой, так есть ли место для «» в вашем будущем ?

— Похоже, «Роллинг стоунз» неотвратимы, как бич Господен. И, например, прошлый год явно был нашим годом, нравится мне это или нет (Американские музыкальные критики и читатели журнала «Роллинг стоун» были единодушны: альбом “Steel Wheеls” признан лучшим альбомом 1989 года, а группа «Роллинг стоунз» – лучшими музыкантами года. – Прим. ред.). Что я могу сказать Мику? Только следующее: «Эта штука поважнее нас обоих». Почему мы опять собрались? Думаете, ради куска хлеба? Правильно думаете, это одна из причин, но «Роллинг стоунз» не выступали уже семь лет. Назовите мне хоть одну группу, которую кто-то вспомнит спустя столько времени! Я выхожу на улицу, и не было случая, чтобы кто-нибудь – начиная от местной шпаны и кончая водителями мусоросборочных машин – не задал бы вопрос: «Когда же вы, черт возьми, соберетесь снова?!» Скольким людям нужны «Роллинг стоунз» – это какое-то чудо! Но, думаете, наши отдают себе в этом отчет?! Как бы не так. «Роллинги» – разновидность самых закоренелых эгоистов, никто из группы – за исключением Билла Уаймана – не отвечает на письма поклонников, интересы публики в расчет не берутся. То есть: мы вам нравимся – прекрасно, нет – идите куда подальше! Это философия «Роллинг стоунз». — А что вы можете сказать о ваших взаимоотношениях с Миком Джеггером? — Наши взаимоотношения – это и есть самая большая проблема. Мик единственный, кому дозволено повышать голос, давать волю эмоциям, но потому он и отталкивает от себя, нет никакого желания с ним связываться. В семидесятые годы – в период моего «увлечения» стимуляторами – я хоть и участвовал в выступлениях, писал песни, но фактически отдалился от настоящей работы, и Мик был вынужден в одиночку править группой, заботиться обо всем – и он выжал себя до предела. Меня угнетал комплекс вины перед ним, я стал психовать. В 1977 году я пришел в себя и сказал: «Отлично, я снова в форме, готов избавить тебя от части забот. Огромное спасибо за все, что ты делал, пока я изображал из себя непонятого гения и занимался черт знает чем!» Мик тогда поддержал меня. Но когда я вернулся к нормальной работе, я был поражен: выяснилось, что ему даже нравится тащить этот воз. Он влезал в каждую мелочь, и «Роллинг стоунз» все больше напоминали продукт больного воображения. — У вас состоялся весьма откровенный разговор, и некоторые ваши друзья говорят, что ваш тон был просто оскорбительным. — Я знаю. Иногда я бываю невоздержанным на язык. Но я считаю, что человек, с которым мы всю жизнь работаем вместе, должен меня понимать. Мик – это странное смешение нескольких характеров. И он пытается ужиться с каждым из них. Он по-настоящему одержим работой – и он очень ревнив. Мик действует по формуле: «Не приближайся к моим!»... Но все это – от невероятной ранимости, незащищенности. С таким характером очень трудно выступать с сольными концертами. С таким характером вообще трудно быть во главе дела. Ты должен заставить ситуацию работать на себя, а для этого надо поверить в то, что ты – полубог, причем поверить по-настоящему. Но это годится только для сцены: сходя с нее, ты обязан отдавать себе отчет, что на самом деле ты такой, как все. В этом и заключается главная проблема: постепенно время «отхода» удлиняется. Ты едешь в машине и продолжаешь думать о себе как о божестве, ты предаешься этим мыслям в отеле – в конце концов ты превращаешься в Господа Бога на все время чертового турне. Но без Мика «Роллинг стоунз» были бы ничто. Он – великолепный шоумен. — Мик автор многих текстов классических вещей группы. Говорят, когда он переписал слова вашей песни «Wild Horses», вы воскликнули: «Он переделал все, но это чертовски здорово!» — В нем живет маленький Шекспир, я в этом абсолютно уверен. Например, мне кажется, что композиция должна быть инструментальной, он же мановением руки превращает ее в оперу. И это потрясающе. Но даже когда я уверен, что в каком-то конкретном случае прав я, спорить с ним невозможно: спор неизбежно переходит на личности. Временами Мик находит блестящие аргументы, но споры обязательно выходят на такой уровень, когда каждый его аргумент – по крайней мере, с моей точки зрения, – превращается в персональную атаку. После этого очень трудно вообще о чем-то говорить. Особенно если приходится писать песни. Для меня этот процесс ничем не отличается от физиологической любви: чтобы написать песню, нужны два человека. А этого человека, Мика, я знаю сорок лет. — Давайте поговорим немного о самом начале. Мик как-то сказал, что его самые ранние воспоминания – грохот орудий противовоздушной обороны. Должно быть, вы слушали ту же «музыку»? — О да! Даже сегодня, когда я иду по коридору отеля и кто-то на полной громкости смотрит один из фильмов «про войну», то при звуке сирен у меня волосы становятся дыбом. — Вы жили в муниципальном доме? — Нет, но только в 1953 или 1954 году сумели перебраться в новый дом, старый накрыло в бомбежку. А до того жили у тетки. Дартфорд – это всего в нескольких милях от Темзы. Мы с приятелями шли на реку и играли в старых пулеметных гнездах. В дотах и бункерах жили всякие бродяги – такая у нас была детская площадка. — И там, в Дартфорде, в начальной школе вы и познакомились с Майклом Филлипом Джеггером? ...

https://www.beatles.ru/books/paper.asp?id=2388

Немного странно что для переводной статьи взятой из журнала Playboy (октябрь, 1989) в которой упоминается альбом Steel Wheels (1989) выбрали фото времён альбома Dirty Work (1986).

Эта фотка редакции больше понравилась)

Сканы интервью из журнала Playboy (октябрь, 1989)
страница 59

страница 60

страница 62

страница 63

страница 64

страница 65

страница 68

страница 114

страница 115

страница 143

содержание номера

PLAYBOY INTERVIEW: KEITH RICHARDS
a candid conversation about music, drugs and jagger with the rolling stone who has been on the longest, strangest trip of all

"If you want to learn an instrument, sleep with it near your head," bluesman Mississippi John Hurt used to say. That is what Keith Richards was doing the night in 1965 when he dreamed and sate to record (and fell bath to sleep to forget) what would become the best-known riff in ma and roll and the immortal words "I can't get no . . . satisfaction."
Imagine waking to discover you'd written a song Imagine that song becoming the anthem of your generation. Imagine living from your teenage years onward in a pressure cooker of adulation and condemnation. Imagine making millions of dollars, taking unimaginable amounts of drugs and having friends drop dead by your side. Imagine Altamont, arrest and jail in Britain, your marriage in the tabloids, the celebrated rumbles with your Stonemate Mick Jagger more touring and adulation, the breakup of the greatest rock-and-roll band in the world," licking your drug problems starting over solo in your 40s, and then returning to the studio and the rood again with the Stones. A series of narrow escapes, the life of Keith Richards.
One afternoon in 1944, when Richards was about a year old, he left with his mother on a shopping errand in Dartford, the London suburb where he was born, and went home to a house demolished by German bombs. It seems a proper introduction to international society for someone whose life would be characterized by, among other elements of war, loud noises. As a slightly older Dartford citizen tooling around on his tricycle, Richards became aware of another young man about town. Michael Jagger. Rut it was not until they were both about 17 that Richards, an art student by default, and Jagger. a scholarship student at the London School of Economics, had then fateful meet mg at the Dartford tram station. Richards, a guitar apprentice, and Jagger, who was trying to wrap his suburban English accent around Afro-American blues, began rehearsing with some like-minded schoolmates, in time venturing to London, where they met other emerging members of the music scene. Over the next year or so, Richards, Jagger, Charlie Watts, Ian Stewart, Brian Jones and a bass player named Bill Perks became the Rolling Stones. Stewart, a boogie pianist from Scotland who died in December 1985, remembered that early on, the Stones had rented a club in the London borough of Ealing on two successive Tuesday nights and "We got not a soul; not one person would come to Ealing to see the Rolling Stones.' Undaunted, they carried on, found club dates and a manager-producer (Andrew Loog Oldham), signed a contract with Decca Records,
toured England, had a small hit with an old Chuck Berry song and a bigger hit with a song they were given by two writers from a new group called the Beatles.
By this lime, Stewart was no longer an official band member, having been asked to step down because he didn't fit Oldham's concept of the lean, mean Rolling Stones. Oldham also insisted that Richards and Jagger learn to write songs and locked them m a room from which they emerged with "As Tears Go By," a hit for Oldham's new artist Marianne Faithfull. Although the Stones eventually recorded the song, months passed before they began to write true Stones tracks. Their next single was Buddy Holly's "Not Fade Away," with its Bo Diddley rhythms.
On their first tour of the United States, tin band played to perhaps 150 people in a Harrisburg, Pennsylvania, arena designed to hold thousands. They played on the network-TV show of a highly amused Dean Martin, following an elephant act.
A few months later, Richards and Jagger wrote "The Last Time," their first song released by the Stones as the A side of a single record. To some music fans, it was imitative of a public-domain Gospel tune. "A good composer does not imitate." Stravinsky said. "He steals." The Stones' next release was "Satisfaction." By the end of 1965, they were

• The Rolling Stones are inevitable. The process is inexorably predictable, whether I like it not. What can I say to Mick, to the Rolling Stones, except, 'This thing is bigger than both of us, darling'?"
• "I was a choirboy at thirteen. We sang at Westminster Abbey. All my gigs have gone right downhill since then. Me and two other guys sang soprano—the worst three hoods in the school, but we had angelic voices."
• "Musicians don’t start off thinking. We're rich and famous; let's get high. It's a matter of making the next gig, like bomber pilots. But people started to sing about it and aditn ate it. We went. 'Oh, man, unhip!'"