Пол Маккартни выступит в Японии впервые с 2002 года

Date To Be Announced: Osaka - Venue To Be Announced Friday 15th November: Fukuoka - Dome Monday 18th November: Tokyo - Dome Tuesday 19th November: Tokyo - Dome Thursday 21st November: Tokyo - Dome

https://www.beatles.ru/news/news.asp?news_id=9319

В 2002 году в японском городе Осака добавил в свой сет-лист Calico Skies, которую до этого на концертах не играл. Может и сейчас что-нибудь интересное добавит.

Лишь бы не повторил0ся как 16 января 1980 года, кады в Токийском Международном Аэропорту, Маккартни был арестован таможенниками, после того, как они нашли в его чемоданах два пластиковых пакета с 219 граммами марихуаны.

Может Frozen Jap исполнит.

2McLenHarSt:

>Лишь бы не повторил0ся как 16 января 1980 года,
>кады в Токийском Международном Аэропорту, Маккартни
>был арестован таможенниками, после того, как они
>нашли в его чемоданах два пластиковых пакета с
>219 граммами марихуаны.

Боюсь, что он даже не употребляет ее сейчас:))

Судя по графику, стандартный выбор городов. Примерно как в России - Москва, Питер

А билеты где можно купить (через интернет)???
Я просто скоро в Японию как раз улетаю...

Любой концерт в Японии - это событие! А концерт Макки тем более.

2JPGR JPGR:

>А билеты где можно купить (через интернет)???
>Я просто скоро в Японию как раз улетаю...

Спросите у Японца.

2JPGR JPGR:

>А билеты где можно купить (через интернет)???

На оффициальномсайте скорее всего будет предзаказ.

2Воробьёв Александр:

>2McLenHarSt:

>Боюсь, что он даже не употребляет ее сейчас:))

И мне страшновато...

Жена ведёт группы про Леннона, про Йоко (и ещё несколько тех тем что ей интересны), иногда присылает мне (в контакт) забавные факты. Это вроде из книги кого-то из прислуги Леннона.
Ох Пол, Пол... Япону мать лучше не злить. 8)

ПРО АРЕСТ МАККАРТНИ В ЯПОНИИ
...........
Утром в четверг, 15 января, я обнаружил Джона на кухне в мрачном раздумье над миской пшеничных отрубей. Я мог только догадываться, что это имеет какое-то отношение к Полу МакКартни, который позвонил несколько дней назад из отеля "Стэнхоуп" на другой стороне Сентрал-парка. К трубке подошла Йоко, но что-то к Джону все-таки просочилось, что испортило ему настроение. Я невинно спросил, что сказал Пол.

- Ничего особенного, - уклончиво бросил Джон.

Я слонялся по кухне, прибирал полки и ждал подходящего момента. Я знал, что в конце концов Джон не устоит перед искушением об этом поговорить. Наконец, он не выдержал.

Оказалось, что Пол хотел наведаться в "Дакоту". Он сказал, что его жена Линда раздобыла гигантскую пайку "забойной травы". Хотя все это не было каким-то официальным предложением, но очень похоже было на то, что Пол предлагает раскурить "трубку мира". Какие бы у Джона ни были проблемы с Полом, но я знал, что одно это не могло привести его в такое мрачное настроение.

- У Пола - гастроли в Японии, и вот он звонит сюда и болтает, что остановится в НАШЕМ номере в отеле "Окура", - прошипел наконец Джон. - У него, однако, неслабые нервы!

Посещая Японию, Джон и Йоко каждый год останавливались в президентском номере "Окуры" - в самом эксклюзивном номере самого роскошного отеля Токио.

- Если эти двое (Пол и Линда) будут там спать, - сказал Джон, сквозь стиснутые зубы, - нам больше никогда не будет покоя, если мы снова остановимся в этом номере. Они нам изгадят нашу хорошую гостиничную карму!

Я был сражен наповал. Если бы я не видел собственными глазами, как Джон смущен этой новостью, я подумал бы, что он шутит.

- Я уже переговорил с Матерью, - продолжал он таинственно. - Она обещала все привести в порядок.

Кажется, Джон Грин, Йоковский громоздкий бородатый гадатель по картам Таро, который к тому же был колдуном, должен был "заколдовать" Пола, чтобы они с Линдой не въехали в президентский номер отеля "Окура". Рич проинформировал меня, что Йоко ни при каких условиях нельзя беспокоить, поскольку она работает с Джоном Грином над "японской проблемой".

Возвращаясь этим вечером домой, я думал: "Ну вот! Вот оно. Ленноны дошли до ручки. Завтра приедут людишки в белом и заберут их."

На следующий день произошли примечательные вещи. Пол так и не добрался до отеля "Окура", потому что его арестовали в токийской таможне, без труда найдя в одном из его и Линды чемоданов фунт травы. Я помчался в "Дакоту", чтобы успеть на "передовую". Когда я пришел, Рич осклабился, как пряничная лошадка.

- Разве это не забавно, - подмигнул он, - что Пола сегодня сцапали в Японии? Особенно если вспомнить, куда он только вчера звонил и собирался кое-что с собой принести!

И впрямь, такая вот случайность.

В течение дня мы узнали подробности об аресте из новостей и от Йоковских информаторов в Японии. Кажется, японским службам действительно кто-то "стукнул", что у Пола с Линдой должна быть при себе марихуана. Чтобы избежать огласки, они заранее спросили у Пола, нет ли у него каких-нибудь запрещенных веществ. Ареста можно было легко избежать, если бы он просто молча отдал траву. Однако, Пол с Линдой колебались, поэтому их багаж обыскали. Через несколько минут таможенники нашли травку, Пол взял вину на себя и был немедленно уведен в наручниках.

Эта история обошла весь мир на первых полосах. Джон и Йоко хихикали от злорадства при мысли о том, что бедный Полли томится в кутузке, а весь заранее распроданный тур полетел в помойку. Еще уморительнее был слух, о котором докладывали Йоковские японские "источники": что охранники заставляют Пола снова и снова петь "Yesterday".

Естественно, Джон не хотел причинить Полу никакого настоящего вреда. Совершенно точно, не он лично подставил Пола. Впрочем, Половские страдания были довольно безобидны: после пары дней за решеткой его освободили, а Джон счел, что ему досталось по заслугам.

Не важно, как именно японским службам удалось заграбастать Пола, но Джон был твердо убежден, что Йоко удалось наложить на Пола проклятие. Джон всегда
утверждал, что Йоко обладает магическими силами, и это было тому подтверждением. То, что Йоко удалось не допустить Пола и Линду в президентский номер отеля "Окура" он принял за свидетельство в пользу его стиля жизни. Не только его гостиничная карма снова была в порядке, а его жена оказалась могучей волшебницей, но кроме того МакИстмэны, как Джон презрительно называл Линду Истмэн, ее брата Джона и отца Ли, были публично посрамлены. Было так чудесно, что просто не верилось.

Джон был вне себя от злорадства и поручил мне принести все газеты, какие только подвернутся под руку, особенно английские, чтобы он мог проследить за каждой минутой Половского унижения. Я зашел в "Хотэйлингз", магазин печати на Таймс-сквер, где продавалась международная пресса, и скупил все английские бульварные листки, какие только смог добыть. Я приволок кипу газет Джону в спальню, где он переключался с телепрограммы на телепрограмму в ожидании новостей о Поле.

- Так и вижу, как Пол сидит в своей голой арестантской камере, - хихикнул Джон. - Они отняли у него шнурки от ботинок и пояс, чтобы он не повесился, если ему осточертеют нерерывные песнопения.

И Джон принялся напевать:

"Yesterday all my troubles seems so far away!".

Он весело фыркнул.

- Знаешь, Полу досталось по заслугам, - продолжал Джон. - Подсознательно он, видимо, хотел, чтобы его арестовали.

Джон предположил, что пристрастие Пола к марихуане было всего лишь попыткой "взбунтоваться против имиджа бравого бизнесмена", который ему навязали Истмэны.

- Пол хотел показать миру, особенно британской общественности, что он все еще тот же горячий юнец, - заключил Джон.

Он посмотрел Фила Донахью, который брал интервью у какого-то транссексуала, а потом стал переключаться на все программы, пока не вернулся обратно к ток-шоу Донахью.

- Мы могли бы его освободить одной левой, - сказал Джон и прищелкнул пальцами. - У Матери там есть первоклассные связи. Она могла бы его выпустить еще сегодня вечером, но Истмэны никогда не попросили бы нас о помощи. Это было бы ниже их достоинства.

Автор явно поклонник Голдмана, такое же бульварное чтиво. Что за книга, кто автор?

Я отправился в большую спальню, чтобы отдать Джону книгу, которую он дал мне почитать - "Невидимые влияния", - и застал его за письменным столом, где он писал свой дневник.

- Помнишь, у меня была черная пишущая машинка "Бразер"? - спросил Джон. - Устрой так, чтобы кто-нибудь ее сюда привез. Кажется, я начинаю писать книгу, правдивую "Балладу о Джоне и Йоко", - хихикнул Джон. - От нее у людей глаза на лоб полезут!

Я приподнял брови. Я не знал до этого, говорил ли он вообще с Йоко на эту тему, но подозревал, что, если она узнает, что он хочет все "выложить", то будет более, чем недовольна.

Кроме того, мне попалась рукопись "Баллады о Джоне и Йоко", отпечатанная на машинке. Я с любопытством пролистал рукопись, ожидая сделать драматические открытия, однако пробежав несколько страниц, я должен был признать, что это пасквиль против их с Йоко врагов, полный множеством саркастических и обидных комментариев относительно других Битлов. Кроме того там была пространная история их с Йоко жизни, из которой я, на мой вкус, слишком много знал.

\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\

"Miss You" Роллинг Стоунз. Когда песня зазвучала по местной волне, Джон обрадованно вскрикнул и сказал, что Мик Джэггер должен считать себя счастливчиком, раз развод с Бьянкой принес ему такую великолепную песню. Тем временем нам попались отрывки Битловских песен, но Джон не выказал ни малейшего интереса. Он сказал, что большинство Битловских песен, особенно ранних, от которых он отмахнулся как от "ширпотреба", кажутся ему скучными. Он сказал, что когда он слушает какую-нибудь Битловскую песню, он, в основном, думает о сессии записи, причем ему, главным образом, вспоминается, что они в этот день ели, какие наркотики принимали, из-за чего ругались, - по большей части, неприятные воспоминания.

Мы направились за покупками и как раз проезжали неподалеку от дома, где родился Уолт Уитмен, когда из четырех колонок грянул хорошо знакомый голос.

- Черт подери! - воскликнул Джон. - Это же Пол!

Это и правда был новый хит Пола МакКартни - "Coming Up" - доходчивая мелодия, базирующаяся на стаккато-риффе. Джон наморщил лоб, сделал громче и принялся кивать в такт головой.

- Неплохо, - сказал он, когда песня кончилась.

Это прозвучало удивленно и, как будто, вместе с тем слегка разочарованно.

Когда ведущий упомянул, что Пол сам играл на всех инструментах, Джон пробубнил в раздумье, что всегда чувствовалось, что Пол с наибольшим удовольствием был бы "человеком-оркестром". Джон снова уменьшил громкость, и какое-то время помолчал. Потом он попросил меня купить новый Половский альбом и поставить в его спальне стереоаппаратуру.

Он сказал, что альбом недозрелый, добавив однако, что для Пола это - несомненно смелая попытка, намного превосходящая его предыдущую работу, "Back To The Egg", от которой Джон отмахнулся, назвав ее "мусором".

\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\

На следующее утро, в субботу, 19 апреля, она собрала всех, кроме Джона, вместе, чтобы поставить в известность, что Джон решил наложить на себя десятидневный "обет молчания". Она хотела удостовериться, что мы все понимаем, что происходит, и скооперируемся как можно лучше, чтобы облегчить для Джона этот период.

- Он может стать очень подавленным, если что-то не удастся, - предупредила нас Йоко.

Шон скривил личико и спросил:

- Почему папочке нельзя разговаривать?

- Это просто упражнение, Шон-сан, - сказала Йоко, - так иногда делают монахи. Потому что, если человек слишком много говорит, он больше не слышит своих мыслей.

Шон смотрел на нее с сомнением.

- И, кроме того, это хорошо очищает голову.

Затем она повернулась к Уда-сан:

- Вот что: во время этого обета тебе нельзя ни в коем случае использовать в готовке соль. Кроме того, Джону нельзя давать кофе: он от него отказался.

У меня упало сердце. Джон был не только безудержным болтуном, он пил, к тому же, кофе в неограниченных количествах. Я задавался вопросом, каким он будет в конце этого дня, не говоря уж про конец недели. Как обычно, Йоко все ставила с ног на голову: иногда не знаешь, о чем думать, если нельзя говорить. В эту субботу Джон с полудня заперся у себя в спальне и хранил свое золотое молчание.

Йоко стояла на кухне,когда я вернулся со своей закупочной пробежки. Прежде чем исчезнуть в спальне, она отдала мне запись, сделанную на листе Джоновского блокнота для заметок, "From Himself". Там было написано ее рукой:

"Если Джон постучит в твою дверь, просто следуй за ним, потом ты поймешь, что ему нужно - проехаться на машине или на лодке. Не пытайся во время поездки общаться с Джоном; слишком много общения при помощи знаков - это мошенничество."

Кроме того, там был список предметов, которые Джону не разрешалось читать:

"Никаких новостей или беллетристики, никаких газет и журналов."

Теперь уже на последних любимых Джоновских занятиях был поставлен крест.

В таких случаях я невольно спрашивал себя, просто ли так Йоко мучает Джона, чтобы держать его "в ежовых рукавицах", или же у нее есть другие, настоящие причины для таких, кажущихся бессмысленными, ограничений. Во всяком случае, не трудно было заметить, что отношения между Джоном и Йоко зашли в тупик. Она не выносила быть при нем, с другой стороны, она не могла позволить себе его бросить. Джон же, со своей стороны, постоянно звонил ей и безнадежно искал ее близости, хотя ее странные капризы доводили его до белого каления. У меня закралось подозрение, что "обет молчания" был для Йоко всего лишь предлогом, чтобы не разговаривать с Джоном в такой критический момент.

За ужином все были нервозны и подавлены, не осмеливались говорить и изо всех сил старались сделать вид, будто молчание - вполне нормальная вещь.

Пока мы с Джоном жестикулировали по поводу книги Лидди, Уда-сан рассердилась.

- Не общаться с Джоном, - строго сказала она. - Он тихо сейчас. Не говорить.

Джон свирепо ушагал прочь, покрутив пальцем у виска; он хотел этим сказать, что Уда-сан чокнулась. Когда он вышел из кухни Уда-сан сказала:

- Джон безумный. Молчание безумный.

В мгновение ока Джон, который слышал из прихожей этот разговор, ворвался обратно на кухню, схватил стакан с водой и грохнул его в раковину. Стакан брызнул по всей кухне осколками стекла. Потом Джон вылетел вон из кухни. Мы стояли, как громом пораженные.

В воскресенье Джон кое-как, но все-таки держал себя в руках. Мы с Хелен взяли с собой Шона покататься на лодке, и Джон снимал нас, пока мы отплывали. Хотя он за последние 24 часа не произнес ни одного слова, он, как будто, был в уравновешенном настроении. Однако во время ужина Шон постоянно спрашивал:

- Почему папочке нельзя говорить?

И я видел, как на лице Джона обозначились первые признаки стресса. Как только он покончил с едой, он немедленно заперся в большой спальне, но только для того, чтобы вскоре снова появиться на кухне с болезненным выражением лица.

Он выхватил из шкафа медовый торт, высоко поднял его и принялся жестикулировать, указывая на упаковку. Я бросил ему вопросительный взгляд, поскольку не понял, чего он хочет. Он впал в отчаянье, пытаясь объяснить, что он имеет в виду, но тем не менее упрямо отказывался говорить. Вдруг Джон сразмаху швырнул торт в помойное ведро. Тут я понял, что он хотел сказать: "чтоб я больше не видел в доме ничего, содержащего искусственные добавки". Постепенно я учился языку знаков.

Молчание Джона закончилось в 5 минут первого со звонком в "Дакоту". Так что он продержался даже дольше назначенных Йоко 10 дней. Я сидел напротив него за кухонным столом, ел овощной суп, смотрел, как он звонит по телефону и прислушивался к его знаменитому голосу. Наконец-то все кончилось, и я чувствовал его облегчение. Джон изводился, пытаясь дозвониться до Йоко, но Рич говорил ему, что она не может подойти к телефону. Он весь день прозвонил в "Дакоту" и с каждым звонком становился все несчастнее и злее.

Уда-сан одновременно возмущалась и забавлялась Йоковской бесстыдной связью с "Глином Сэмом". Она поведала мне, хихикая, что Йоко в последнее время носит "шаловливое" белье, даже подвязки, а при свиданиях с Сэмом, к тому же, подкрашивается. С тех пор как Джон уехал, она бесцеремонно ворковала со своим великосветским торговцем искусством.

Я внутренне дрожал от радости, что снова увижусь с Джоном и покину сферу влияния Йоко. Я спрашивал себя, не может ли это помочь Джону освободиться от влияния Йоко, - если он узнает, что его жена связалась с другим мужчиной и промотала небольшое состояние на экстравагантные ланчи и трипы на гидросамолетах. Но, подумав о Джоновской, почти детской зависимости от Йоко, я решил, что он, вероятно, совершенно не желает знать об этом.
////////////////
- У меня нет никаких друзей! - напомнил мне Джон. - Дружба - всего лишь романтическая иллюзия.

Выражение Джоновского лица стало жестче, когда он пустился в длинный монолог на эту тему и привел в качестве примера свои отношения с Полом МакКартни. Джон сказал, что большинство "так называемых дружб" основано на симбиотическом обмене услугами.

- Основой нашей дружбы было интуитивное понимание того, что мы как музыканты нуждаемся друг в друге, - сказал он.

Джон заявил, что, когда они с Полом начали вместе работать, он нуждался в Поле больше, чем Пол в нем. Потому что Пол не только был способным музыкантом, помогавшим Джону превратить туманные идеи в песни, но он также вышел из защищенности упорядоченной семьи.

- Когда я был с Полом, это давало мне чувство стабильности, - сказал Джон. - Когда я встретил Йоко, я понял, что настало время расставаться. Пол ненавидел меня за то, что я ушел от него, и делал все, чтобы натравить на меня других. Он видел, что не может тягаться с Йоко, поэтому он пытался всадить нам в спину нож. Он вел себя настолько подло, что напрочь разрушил последние иллюзии нашей так называемой дружбы, которые я, возможно, еще питал.

Когда Джону надоело, он попросил меня достать такси. Я подумал, что он хочет вернуться домой, но вместо этого он предложил еще заскочить в "Диско 40".

Когда мы приехали, армада мопедов перед входом дала знать о том, что дискотека битком набита. Я заплатил за вход, и мы прошли внутрь. Клуб был полон тинэйджеров, и Джон принялся присматривать себе подходящую партнершу. Но каждая девушка, с которой он заговаривал, давала ему "от ворот - поворот".

- Они считают, что я смешно выгляжу, или как? - сказал он обиженно. Он решился на черный костюм, сапоги и бейсбольную кепку, под которую он спрятал свои длинные волосы. Получилось впечатляюще. Я решил, контраста ради, одеться во все белое.

Мы выбили себе место у бара и заказали пиво. Вдруг зазвучала "Rock Lobster" - одна из самых популярных песен В-52. Джон слушал с удивлением, как одна из вокалисток группы испускала своего рода причитания, напоминавшие Йоковские вопли.

- Не может быть! - вскричал он. - Они же подражают Йоко!

Внезапно Джону, наэлектризованному открытием, что Йоковский стиль пения повлиял на эту группу "Новой волны", пришла в голову идея "продать" Йоко как непризнанного гения, намного опередившего свое время.

- Мать будет воодушевлена! - размечтался он. - Она в любом случае всегда жаловалась, что ее никто не принимает всерьез как рок-певицу. Просто не могу дождаться, когда расскажу ей, что она, наконец, прорвалась!

Джоновская воодушевленная болтовня внезапно оборвалась, когда к нам приблизились трое молодых людей, уже некоторое время наблюдавших за нами с другого конца зала. Джон застыл, и на его лице промелькнула паника. Я приготовился к худшему.

- Извините, пожалуйста, - смиренно обратился к нам один из них, красивый крепкий молодой человек. - Вы случайно не Джон Леннон?

Джон, который, видимо, боялся, что эти типы пробираются сюда, чтобы затеять драку, явно почувствовал облегчение и подтвердил свою идентичность.

- А что вы делаете на Бермудах? - спросил один из них с округлившимися от удивления глазами.

После своего провала в качестве танцора Джон, кажется, был доволен вниманием этих посторонних.

- Моя жена отправила меня сюда в командировку, - сказал он и упомянул, что он лично привел сюда корабль из Ньюпорта.

После этого он принялся работать над еще одной новой песней, "Beautiful Boy", которую он написал для Шона. Это - нежная баллада, чья лирика отражает идеалистическую картину отцовско-сыновних отношений. В ней есть глубокое, хотя и несколько фаталистическое заявление: "Life is what happens to you while you're buisy making other plans". Джон сказал, что этой песне очень подойдут бэкграунд-перкуссионные и предложил мне купить бонго и тамбурин, а также позаботиться о пюпитре. Я немедленно отправился в местный магазин инструментов.

Как-то вечером, после того как мы, по обыкновению, полюбовались заходом солнца, Джон сказал, что готов записать окончательное демо "Beautiful Boy". Он попросил меня придти в "Солнечную комнату" и прихватить бонго. Джон поставил пустую кассету в один из магнитофонов и сыграл пару арпеджио, настраивая гитару. Я уселся в метре от него и ждал в страшном возбуждении, зажав бонго между коленями.

- Мы их используем позже, - сказал Джон и велел мне отхлопывать регги-ритм.

Я сказал, что постараюсь сделать все, что смогу.

- Делай просто как чувствуешь, Фред, - сказал он, ощущая мою неуверенность.

Он нажал кнопку записи на "панасонике", откинулся назад, прижал гитару к груди и заиграл нежную мелодию. Я нахлопывал простой ритм, вопросительно глядя на Джона, но он только одобрительно кивнул головой и закрыл глаза. Мы доделали песню без осложнений, а потом Джон прокрутил пленку назад и прослушал запись. Дополнительно к гитаре Джона и моим хлопкам на пленке был слышен и еще один "звуковой эффект": громкий хор лягушек. Они пели перед виллой "Андерклифф" каждый вечер.

- Не так плохо для первой попытки, - сказал Джон, прокручивая пленку обратно.

Вскоре Джон перенес свою временную студию в одну пустую комнату на втором этаже. Его репертуар, уже включавший в себя "Borrowed Time", "Beautiful Boy", "Serve Yourself" и "Stepping Out", очень быстро расширялся. У Джона имелось еще несколько песен, которые он хотел закончить к перенесенному на последние выходные июня приезду Йоко. В их числе была одна "диланеска" - автобиографическая баллада "Watching The Wheels", которая на ранней демо-стадии называлась "Watching the Flowers Grow".

Джон работал над стихами к "Watching The Wheels" очень тщательно. Он садился перед обедом или ужином за пианино в гостиной и играл песню до тех пор, пока не впадал в глубокое, напоминающее транс, состояние, в котором недостающие слова нисходили к нему "сверху". Он сказал, что вся штука в том, чтобы полностью выключить сознание - основное условие, при котором можно получить послание "высшей силы".
/////////////////
Его способ написания песен был весьма методичен. Он набрасывал на пианино основные аккорды, параллельно работая над текстом. Когда у него был готов костяк песни, он прорабатывал на гитаре мелодию, а позднее добавлял ритм. Джон здорово наловчился программировать драм-машину, и пробовал на ней разные темпы, пока не находил тот, что "вписывался". Магнитофон непрерывно записывал то, что нарабатывал Джон, подбирая к своему любимому демо какой-нибудь песни партии гитар, ф-но, ритм- и вокал-трэки, пока он, наконец, не получал "мастер-демо", которым был вполне доволен.
///////////////////