Тихая зима
...Вот так и сижу я дома, и летят мимо праздники, летят, летят; изредка выбираюсь на улицу, и тогда хочется втянуть голову в пуховик, но нельзя, - и смотрю я на мир, прищурившись от мороза, и вертится этот веселый праздничный калейдоскоп передо мной, а я только смотрю... Бегу себе по городу - да, эти незабвенные короткие пробежки от подземного перехода к подземному переходу, от магазина к магазину, от одного очага тепла к другому… И шею повернуть не могу, шарф мешает, так что приходится останавливаться и вертеться на месте, чтобы все разглядеть, либо коситься вбок, но взгляд искоса всегда получается какой-то неприятный, злой, оскорбительный даже, а в праздники ведь, как говорится, добро нужно сеять...
Просыпаюсь поздно. Лень вставать… Что там у нас… Облака - серая вата. Застекленные балконы соседнего дома зябко прижались к стене - тесный ряд спичечных коробков… В ветвях ободранных деревьев нашего сквера запуталась какая-то простыня, которую ветер с глупым упорством неопытного щенка рвет на кусочки. По улице плетется черная, очевидно, каракулевая шуба. У шубы толстые, неуклюжие ноги. Мне скучно, я зеваю и отворачиваюсь.
Сегодня концерт в джазовом клубе… А не пойти ли мне на концерт? Я представляю себя - одинокую, уныло сидящую за столиком, сгорбившуюся нелепым вопросительным знаком, глаза как у сыча, готового поймать мышь… Нет, одной плохо. Это же клуб…
Звоню всем подряд. У всех свои отговорки: кому-то жалко двести рублей, поскольку откладывают на репетиторов (строжайшая экономия, ясное дело), кому-то просто жалко двести рублей, кто-то при слове "джаз" брезгливо мычит, другие слишком ленивы и русской зимы испугались (только дрожат и застывают, как кубики холодца, в своих квартирах, а выйти боятся). Некоторых и вовсе нет - уехали. Я хожу туда-сюда по комнатам, потом звоню сама себе на мобильный телефон и начиняю тихим бормотанием обе трубки.
- Не хочешь сходить на концерт?
- Почем билеты?
- Двести.
- А ты заплатишь за меня?
У меня что-то щелкает за ухом.
- Нет, конечно! Ты чего?! У нас строжайшая экономия. Мы копим на репетиторов.
Я повторяю это несколько раз, словно заклинание, чтобы окончательно убедиться в неосуществимости своего плана. План неосуществим. Я окончательно убедилась в его неосуществимости. На концерт я не пойду. Пожалуй, я отправлюсь гулять. Я могу, конечно, остаться сидеть у горячей батареи и слушать жужжание неизвестно почему проснувшейся мухи, но как же я могу остаться и слушать, если я иду гулять? Да-да, я иду.
В вагоне метро меня окружают лисьи и норковые шубы, твидовые и драповые пальто, пухлые куртки, время от времени выделяющие белый пух, дубленая кожа с ароматом сырости. Есть даже стеганый тулуп, который все стоит на одном месте, хотя со всех сторон на него дерзко напирают пальто и шубы.
Лубянка. Выползаю из метро и тут же сталкиваюсь с товарищем по детскому саду (помню, мы с ним организовали когда-то ансамбль игры на погремушках). Он лает, мурлычет, рычит, каркает о репетиторах, об империи и модернизации, об общей модели и российской специфике, о генезисе общественных связей…
- Здравствуй, - говорю я. Но он уже ушел.
Посередине площади красуется, закручиваясь сияющей спиралью, безумная, футуристическая и, в общем, совершенно лысая елка. Лысая. Из квадратиков. Из цветных ромбиков. А в "Центральном детском мире" продают пластмассовое мороженое, и родители добродушно смеются над своими маленькими наивными отпрысками, которые с готовностью кусают подделку и затем рыдают от боли.
В ресторанах приличные мужчины и женщины улыбаются друг другу с набитыми ртами. В обувных магазинах венеры и адонисы всех возрастов покупают легкие летние сандалии. На Манежной гуляющие вяло бегут от проворных снегоуборочных машин, и старик-коммунист, не дождавшийся единомышленников, помахивает красным знаменем, плюет на снег, будто хочет сказать: "Мне все равно. По мне так и один человек - демонстрация!" - и тут его с безразличным раздражением хватают за обе руки стражи порядка. На Арбате упрямо мерзнут художники - отплясывают незатейливое подобие мазурки, подпрыгивая и слабо ударяя левой ногой правую.
Вдруг слышу знакомую мелодию… "I am he as you are he as you are me…" Кто? Откуда?! "…and we are all together…" Я верчусь вокруг собственной оси, пытаясь отыскать источник звука, - окна, фонари, яркие вывески, пальто, красные щеки, - что такое?.. Мелодия постепенно растворяется, тает в каком-то густом тумане - звучала она в моих мыслях. Странно… как разноцветная нить в комке спутанной серой шерсти.
Кажется, я хочу выпить кока-колы. Покупаю маленькую стеклянную бутылочку, пью, ледяная жидкость обжигает горло, в глазах начинают резвиться крошечные поблескивающие бисеринки, и только тогда я понимаю, что мне хотелось выпить водки. От этого становится грустно. "Сейчас, пожалуй, нужно вернуться домой, - думаю я, - и работать. В голове пусто, в сердце - холодно… да, нужно, нужно работать…"
Я иду, иду, иду вперед, все медленнее и медленнее, и падаю лицом в снег; мне снится, будто я пишу очерк о коммунизме; пока я сплю, бородатый дед, танцующий в облаках, продолжает сыпать вниз белые хлопья из бумажного кулька. Я лежу, и никто не видит, что я улыбаюсь.
|
