Инь и Янь. Опыт лживого мудрствования

Часть 1. Янь.
Я долго скиталась, гонимая безрассудной надеждой, я пыталась догнать свою душу, которая
летит на крыльях вечности, всесильная, прекрасная и холодная, я бежала, задыхаясь, в поисках
того, что могло бы заполнить пустоту в моем сердце, я умоляла Бога даровать мне счастье, я
молилась в отчаянии. Я проповедовала законы Света, я несла сотни чужих крестов, я, цепляясь
кровоточащими пальцами, ползла вверх по Небесной Лестнице, протягивала руку тем, кто
вот-вот должен был упасть... И я видела всех их впереди себя, они, в исступленном восторге,
громоздились толпой у врат Рая, пока я лежала на ступенях Лестницы. Усталость тушила мой
огонь, и я спала, спала, забыв обо всем.
Я просыпалась на земле. По улицам шли мои братья и сестры, Новый завет давно стерся из их
памяти, но они по-прежнему твердили: "Хлеб наш насущный дай нам на сей день". Они
мечтали о счастье, метались от греха к добродетели, боялись потерять минуту своих мелких
жизней, осуждали друг друга, ибо каждый считал истинным только свой путь, и делили они
себя на людей с помыслами возвышенными и низменными. А я увидела, что они равны между
собой, и вначале они все казались мне животными, обреченными гореть в адском пламени, и я
возненавидела их. Потом Бог разбудил во мне ангела, и я пошла к ним, как в былые времена, со
словами проповеди на устах, лишившись разума, и вновь я любила идею Человека, думала, что
мысль
поэтов, мещан и бездельников может быть обращена к Солнцу...
Они поймали мои проповеди в сети извилин мозга, встрепенулись, точно птицы, обратились к
Саваофу, пренебрегая Христом, и начали трудиться с новой силой. Они желали прийти к
счастью, поскорее миновать страдание; для них покой и полный сосуд сердца были
тождественны дороге к Эдему.
Боже! Ты хочешь дать им счастье, радуешься за них и не помнишь о сыне твоем, который
спустился на землю, мятежный, в горячечном бреду, терзающийся в застенках своего сознания,
и о презренной проповеднице. Мы тоже ищем - и не находим, мы устали, Господи, мы устали, я
не нахожу рубины на земле, Он не нашел их на небе, Боже, дай нам наш кусок хлеба, смилуйся!
Дай нам любовь...
Мы ждали. Мы ждали той секунды, когда можно будет взлететь, стряхнув пыль разочарований.
Я смотрела в безмолвное небо, раздираемая сочувствием и ненавистью к людям, затем уже
ничего не осталось, кроме мучительного ожидания. Христос бродил по городу вокруг
Нисходящей спирали, курил марихуану, и мысли его пели: "Yes I'm lonely... Wanna die..."
Бог подарил нам счастье. Мы встретились и отразились друг в друге.
Мы были счастливы не более одного дня.
Чем больше я любила Его, тем сильнее я ненавидела себя. Чувствовала себя недостойной.
Понимала, что могу дать ему слишком мало, что он, сын Божий, с его вечной жаждой новых и
новых прекрасных ядов, оставит меня, - так простые серые люди бросают свою маленькую
любовь в подвал, к прочим ненужным вещам.
И я спросила себя: "К этому ли я стремилась?" Я увидела, что счастье наше - такое же, как
счастье других людей, но стремилась ли я к такому счастью?..
И мир остался таким же, каким был, и вновь во мне появилась тоска по прекрасному, которого
у меня нет, и Христос чувствовал рождающиеся во мне страдание и потому страдал сам.
Я отвернулась и столкнулась со своей усмехающейся душой. Я выслушала ее, я прозрела.
Боже! Что ты дал мне? Ты, могущественный творец, ты, первый поэт во вселенной! Ты обманул
меня.
Боже, смотри! Мне тесен мир, который был создан тобою! Моей душе было тесно в твоем раю,
она вырвалась, и тебе никогда не вернуть ее; она желает свободы, она смеется над тобой,
твоими ангелами, над чахоточным сатаной и его тощими чертями. И она свободна. Она
бессмертна. Она высока, поскольку презирает все, что ей дано. Презирает все, что ты сотворил.
Она выше тебя и постигает глубины, которые недоступны самым искусным алхимикам и
гедонистам. Никто не сможет ранить ее, ведь она никогда не отдает того, что В НЕЙ, хотя и
презирает себя. Она не отдаст ни атома своей красоты. А я, безумная, мечтала дарить людям
свою внутреннюю красоту, не имела для этого средств и страдала! Да, я низменно страдала, не
думая о том, что люди ничего не дадут мне взамен, что они опустошат меня... Но нет, отныне я
не дам им даже свое уродство!..
Я пыталась познать все, я насыщала свой разум... Отныне я презираю знание, ибо всякая наука
есть вивисекция мира. Постигать можно лишь путем поступков, поэтому я презираю всякие
ограничения, всякие законы, в том числе и свой собственный, ведь он тоже сковывает мою
свободу.
Боже! Я не покорюсь тебе, и не произнесу больше ни одной молитвы, но я люблю сына твоего,
который теперь презирает людей... И эта странная полулюбовь - единственное, что я не буду
отрицать. И все же я НЕ ВЕРЮ в Него.
Да, мы здесь, и мы пьем портвейн, кривясь от отвращения, и пили, и будем пить до самого
Страшного суда, пить большими глотками и без удовольствия. Христос, поговори с людьми,
которые столько раз распинали тебя на кресте глупых, пошлых слов... Я презираю свои слова...
Я презираю свое молчание и презираю смерть, я презираю себя за то, что из меня будет расти
конопля... Христос!

Часть 2. Инь.
Скорбный беспомощный демон раскинул сети над моей Вселенной, и в
вечной улыбке застыли глаза его.
Однако есть ли смысл быть первым среди равных? Смотри! Вот очередной
сумасшедший Чацкий целует твои бескровные губы и, расправив крылья,
направляется ввысь. А наверху - увы и ах! - сколько пошлости! Боже мой,
когда мы были слишком мертвы для разочарований и слишком циничны для
сострадания, мы лгали направо и налево, наугад и напролет; мы
припадали обветренными губами к Стене Плача, но Стена хранила свое
многомиллионолетнее молчание. Мы лжем и сейчас; так есть ли смысл
признаваться в этом? Стена же приобрела до боли индивидуальный
характер и больше не сочится живительной влагой, ее слезы составили
счастье алмазного прилива забвения. Блестящее ласковое море лижет Твои
ступни, но, тем не менее, Ты сейчас далеко: нас разделяют тонны
километров предрассудков и литры поруганной правды.
Я ошибался, думая, что не могу познать Тебя, Несущий Свет. Твое
существо пропитано мной, мы суть одно целое, невидимое, неосязаемое,
неуловимое. Песок наших встреч уходит сквозь пальцы времени, но мы от
этого лишь становимся моложе. В погоне за душой - моей ли, Твоей -
безразлично - мы порой забываем о главном: мы играем в правду и
имитируем любовь. Огромными глотками пьем - нет! не портвейн -
полуистину. Ядовитыми затяжками курим - нет! не самокрутки -
получувства. Мы составляем единое бодрствование Абсолютного Духа,
верим в космос бытия, сами того не подозревая, составляем его ядро.
И я презираю себя в Тебе.
И я преклоняю колени перед тобой, Душа.
Эй, не я ли таракан? Ответь мне! Но как бы малы и ничтожны не были мои
помыслы, я по-прежнему предпочитаю окунаться в пустоту ума, ибо ничто
иное есть время, как пустота. Пожалуй я снова предпочту пустоту
состраданию; пожалуй, я снова покурю одиночество, хоть никогда и не
удостаивал себя чести взять в зубы дымящийся цилиндр сигареты.
Порой мы бываем жестоко обмануты своим мнимым благополучием, порой
некому продать душу, порой от исступленного крика остается безысходный
плач; мы пытаемся познать любовь, заранее обреченную на провал. Оставь
надежду всяк, открывающий дверь в эту любовь. Я напишу зимнюю сагу о
замерзшем полуденном небе, где каждый отдал свою душу на растерзание
льду, стоя в стонущем куполе снега, изнывающем от нетерпения
поглотить очередную незаурядную личность.
И корабль мой, летучий голландец, один из многих, заранее построен
для крыс; и легче умереть, чем убежать с него. Пуст и просторен
его трюм, что скрывает меня от людей и заставляет закрывать глаза на
очевидное счастье. А я годами стучусь в эти холодные грани, пытаюсь
достучаться хоть до кого-нибудь. Хотя бы до себя самого. Но что это?
Сквозь прогнившие доски пробиваются лучи Твоего непокорного света,
злят, раздражают воспаленные глаза. И я вижу лишь вымученные попытки
любить, изнутри напичканные безразличием. О да, это безразличие ныне
зовется милосердием, и сонмы покорных овец гордо именуют себя
поборниками гуманизма. Мне смешно, и, заходясь в беззвучном смехе, я
проплываю над облаками... Но что облака? - всего лишь дым фабричных
труб.
Я не желаю видеть этот свет, коль он порожден Тобой.
Подойди, моя любовь. Я выколю тебе глаза.
И я напишу твой портрет, как только ослепну, Солнце.
Пульсирующих метафизических истин зов, я не имею права ненавидеть,
ибо постоянно испытываю безобразный страх, и до тех пор, пока страх
не порастет сорняками, я буду обречен лишь низменно презирать. Не
имею права ненавидеть. Не имею права жить.
Ты мечтаешь о необыкновенной любви, Радуга? Сложнее всего бывает
осознать, что необыкновенная любовь - нелепая фикция затхлого
городского сознания, зашоренного, забитого хламом и ложью. Стоя по
пояс в океане безумия, я никогда не оставлял надежды докричаться до
Тебя. И хотя я всегда мог видеть Тебя рядом, святую и нагую, Твои уши
были забиты песком бессмысленного познания.
Однажды я выйду из города, босой и счастливый, под дождем уйду
далеко-далеко в лес первозданной красоты, поднимусь на самую высокую в
мире гору, выше которой можешь быть только Ты. И я построю там храм
непокорности, святилище истинной мудрости и нерасполовиненной правды.
A Temple of Love and Peace. И только тогда смогу я продолжить свое
восхождение во имя любви, во имя ненависти, во имя жизни. Во имя Тебя.
Чтобы жить, нужно воскреснуть.
Чтобы любить, нужно познать разочарование в любви.
Чтобы умереть, нужно научиться сострадать.

Дважды Луна успела сменить Солнце на непокорном небосклоне, а тема эта уже успела раствориться в пучинах форума, словно цветок лотоса в весеннем половодье красочного безумия.
Видимо, тема ницшеанства и презрения к собственному счастью ныне не актуальна? Стремление к познанию себя представляется здешним обитателям никчемной фикцией; лишь сверхважные и сверхнужные новости околомузыкального мира волнуют их умы?
Видимо, единственно истинному размышлению всегда суждено быть поглощенным безликой массой пошлых слов.
Видимо, все оттого, что Инь и Янь мучаются одиночеством и никак не могут спасти друг друга. Любовь суть единство.

Ребятки, никто не пишет вам, как мне кажется, по одной простой причине: никто ничего не понимает, я в том числе.
Единственно, во что я въехал и что мне понравилось: "наука есть вивисекция мира..."
Остальное... Наверное недостаток моего воспитания и образования... Но все равно, вы молодцы, в ваши годы я с трудом мог написать сочинение "Луч света в темном царстве".

СизиF***
Не трожь Катерину, это святое...

tch, а кто такая Катерина?

СизиF
Дык как раз тот самый "Луч света в темном царстве2 (с)Островский.:-)))

На самом деле, ребятки, Катерина - это я. Правда иногда я ощущаю себя маленьким волосатым тараканом, но это частности.

Посто волосатым, или "усатым-полосатым"? (с) К. И. Чуковский

tch, а кто такой Островский? Как заклялась сталь?

СизиF
Хорошь стебаться, мы с тобой одногодки, а стало быть, по литературе одно и то же проходили:-))))

tch ))))))))))))))))))))))

tch: Не только волосатым, но еще и лохматым, патлатым, косматым, бородатым, в общем, ненормально волосатым. А еще я люблю колбасу. Копченую.

Ну и классно!!!

Вот, как я и говорил...

Битломан: а что, собственно, ты говорил? Напомни, пожалуйста.
А что тут поделаешь? Не моя это вина, что в голове бедлам творится. Не моя, и все тут. Не могу ручаться за Polecat, но скорее всего, она скажет то же самое...

Я говорил, что после ваших высказываний будут только шутить...
В другом треде - о "любви к ближнему".

Вы нарисовали картину. Ок, чего вы хотите - чтобы кто-то пришел и домалевал что-то свое? Это маловероятно... Требуются усилия. Вот дорисовывание усов усилий требует меньше - поэтому оно и получится.

Или вы хотите, чтобы ее обсуждали, как и положено поступать с произведениями искусства?

Тогда, наверное, было бы разумнее опубликовать ее на каком-нибудь литературном сайте...

Что касается моего мнения - мне нравится. Но не вижу, что тут обсуждать. Выхватить кусочек и сказать "хорошо"?
Или наоборот, выхватить кусочек и сказать "плохо"?

Не думаю, что это то, что вам нужно...