Интервью с Джоном Ленноном - 1975 (публикация, журнал SPIN (США) октябрь 1988)

Журнал SPIN (США) октябрь 1988г. Автор: Francis Schoenberger

«Его слова, ее слова»
Интервью с Джоном Ленноном

В последнее время, всем есть, что рассказать о Джоне Ленноне. Но он сам лучше всех остальных говорил о себе. В нижеприведенном неопубликованном интервью, последнее слово, по всей видимости, остается за Ленноном.

В начале весны 1975 года, когда было взято данное интервью, Джон Леннон вернулся в квартиру, которую делил с Йоко после 18-ти месячного пьяного загула с друзьями в Лос-Анджелесе.
Он разбирался с американским правительством по вопросу его депортации, а еще занимался финансовыми разборками со своим бывшим менеджером Алланом Кляйном. Он только что выпустил хит номер один «Whatever Gets You Thru The Night», записанный с Элтоном Джоном, но вот его собственная карьера фактически замерла, и он решил заняться самоанализом. Покончив со своими алкогольными увлечениями, Джон был готов начать пятилетний период вдали от общественного внимания.

Почему ты считаешь, что те, кто занимается вопросами иммиграции, фактически хотят вытурить тебя из Америки?

Джон Леннон: Пытаюсь вспомнить, как же зовут этого ответственного типа, но могу привести вам пару его цитат… Он говорит так: «консерваторы считают, что нужно разобраться как со мной, так и с тем, что я собой представляю. А либералы считают, что меня за пределы Штатов выгонять не стоит». В итоге все довольны, кроме меня. Я не могу сидеть на месте. Либералов устраивает то, что я не выезжаю из страны.

У меня такое чувство, что те и другие, тебя просто используют, не так ли?

Да. При этом все остальные поп-звезды выстраиваются в очередь, если они имеют представление об истинном положении вещей. Пускай остаются на своем месте. Эти же типы еще достают и Пола, Джорджа, Мика Джаггера… и явно Кита Ричардса.

А чем занимается Элтон Джон – он в основном торчит в Америке? Дэвид Боуи?

У Элтона Джона незапятнанная репутация. Если говорить об образе Дэвида… то народ пока еще не понял, в каком он образе; на это нужно немного времени. Мне кажется, что люди считают Боуи каким-то циркачом. Его никогда не арестовывали, и он никогда не связывался с такими психами, как Джерри Рубин. И Эбби «мой мальчик» Хоффман.

Ты продолжаешь со всеми ними дружить?

Я с ними вообще не вижусь. Они исчезли в лесной чаще… с момента нашего знакомства, Джерри доставлял одни только проблемы и неприятности. Я решил, когда он не возглавил революционное движение, я решил не отвечать на телефонные звонки.

Почему сейчас ты хочешь жить в Нью-Йорке? Почему именно в США?

Потому что здесь веселее. Часть злопыхателей считает, что я скрываюсь здесь от налогов. Но мне трудно это другим объяснить. Я решил тут жить только после моего переезда. Я не уезжал из Англии специально…Я все оставил в Англии, даже не брал с собой никакой одежды. Я приехал в Штаты как гость и остался. Если бы я захотел сделать это с целью не уплаты налогов, в этом случае я должен был поставить в известность Британское Правительство; я мог бы целый год пользоваться огромными налоговыми льготами, но махнул на это рукой и все равно в итоге начал платить налоги, там и здесь. Если бы я только захотел, то мог бы заработать порядка миллиона фунтов. Не стоит американцам утверждать, что я живу здесь с целью уклонения от налогов. Мне здесь нравится! В какой стране может быть еще лучше?

Англичане не расстраиваются, когда ты здесь остаешься?

Да, немного ворчат, что я их типа бросил. Напрямую они никогда об этом не скажут, но это понятно, судя по тому, что они пишут о тебе и это просто ужасно. Уроженцы Ливерпуля относились точно также, когда я уехал из этого города. Или когда Beatles покинули Ливерпуль. Они кричали о том, что мы их огорчаем! По их мнению, мы должны были оставаться в их городе вечно и гнить там.
Мне же это было абсолютно не интересно. Мне хочется нравиться другим, но при этом я не собираюсь разрушать свою жизнь в угоду кому бы то ни было.

Какой образ жизни ты ведешь в Нью-Йорке? Похоже, что ты совершенно не стараешься жить жизнью звезды.

Вполне нормальной жизнью, при этом я не знаю, как должны жить звезды.

Некоторые, в отличие от тебя, живут такой звездной жизнью.

Я не живу. Когда-то жил, и играл сразу две роли. Ты начинаешь жить «звездной жизнью» особенно когда только начинаешь зарабатывать. У меня были самые крутые тачки, которые только есть в этом мире… и это даже при том, что мне самому машины не нравятся. Я покупал себе все, что мог позволить купить, вот только яхтами никогда не увлекался.
Так что, можно сказать, что я пережил этот период. Как только начинаешь все скупать, больше ничем другим не занимаешься. Я довольствуюсь имеющимся в моем распоряжении комфортом.

И что приносит тебе наибольший комфорт в данный момент?

Мир, покой и пианино. Вот и все, по большому то счету. А еще я периодически посещаю то или иное мероприятие, лишь в качестве доказательства собственного существования.

Как-то раз, в одном радио-интервью, ты сказал, что твой уход от Йоко был ошибкой. Что ты хотел этим сказать?

Ну, это была шутка. При каждом бракоразводном процессе, только и слышишь эту фразу: «Их брак оказался ошибкой». Наш случай был исключением; ошибкой было наше расставание.
Мы понимали, что можем помириться и снова жить вместе когда угодно, но это могло бы произойти и через 10-ть лет. Как уже было с Натали Вуд и Робертом Вагнером – мы с Йоко могли бы расстаться на столь же длительное время. Это была судьба, или наше решение, как угодно. Вот уж не знаю, как так вышло.
Мы знали, что так или иначе снова будем вместе; только не знали, когда именно. А разводиться мы, скорее всего, даже и не думали.
То есть для меня жизнь вдали от супруги, по сути, и является разводом.

Возможно, тебе хотелось снова жениться?

Едва ли эта мысль приходила мне в голову. Один не удачный брак никак не способствует повторному.

А какие у тебя сейчас отношения с Мэй Пенг? Удивительно, но она продолжает работать на тебя.

Мне просто не хотелось ее прогонять.

И как она сейчас ко всему этому относится?

Нормально. А вообще я не знаю, так как практически с ней не вижусь. На самом деле, я вообще ее не вижу. Не знаю… Но что я могу тут поделать? Она изначально понимала, что все этим и закончится. В этом не было сомнений… наше расставание с Йоко не было связано с желанием быть с другим человеком. Это был такой разрыв отношений. Размолвка. А потом появилось это желание, потребность близости, чтобы было с кем скоротать ночку.
Я не хочу оскорблять Мэй. Она милая девушка. Но она понимала, что все это значит. Я общался с Йоко по телефону постоянно и никуда не ходил без ее ведома. «Я собираюсь в Лос-Анджелес» и она отвечала: «Удачи». Так что мы оставались добрыми друзьями. Это был не более, чем разрыв.
Мы даже не планировали снова жить вместе. Я лишь собирался ее навещать и навещал много раз до этого.
Помню, как шагнул через порог и подумал: «Ведь я здесь живу, это мой дом. Вот Йоко, а вот я…».
В другой раз, когда я ее навещал, мы были немного… мы провели вместе несколько часов, но я все никак не мог расслабиться. В прошлый раз я пришел, да так и остался.
Все было, как обычно… Я оставил Йоко дома физически, но духовно оставался с ней. И она духовно также не бросала меня.

Не хочешь рассказать мне о своей жизни? Насколько большой…?

Это большой дом, но в этом и состоит вся его прелесть, здесь словно ничего тебя не держит… понимаешь, но это успокаивает.
Ни один сумасшедший тебя не побеспокоит, не появится из ниоткуда и не скажет: «Я Иисус из Торонто» и все такое. А такое бывает.
Такое происходило на другой квартире. Нельзя было выйти за дверь, так как можно было столкнуться с чем угодно.

Почему одно время ты жил в Лос-Анджелесе?

Наше расставание (мое с Йоко) было как физическим, так и ментальным. При этом мы общались строго по телефону. Я отправился в Лос-Анджелес для того, чтобы на какое-то время вырваться из Нью-Йорка. Мне было важно чем-то там себя занять. Но я не могу сказать, что все это время я постоянно бухал и валялся пьяный… бухал с Гарри Нильсоном, Ринго и всеми остальными. В конечном итоге о моих загулах начали писать в газетах… и писали об этом месяцев девять. Это было своего рода одно большое похмелье. Это было ужасно, но мне нужно было через это пройти.

В журнале Rolling Stone написали: «Джон Леннон играет вторую скрипку»…

Это мусор. Что еще за вторая скрипка? Я не играю роль «второй скрипки» для Ринго, когда играю на ритм-гитаре. Я совершенно спокойно отношусь к роли ритм-гитариста на альбоме Ринго, но вот если я играю на гитаре, на пластинке Элтона, или на альбоме Дэвида Боуи, значит низко ценю себя, принижаю собственную значимость… и на мой взгляд, они хорошие музыканты. И они мои друзья, причем они сами попросили меня прийти и поиграть.
Что-то похожее было когда-то давно, в начале нашей карьеры. Много лет назад Брайан Джонс играл на одной из песен Beatles. Он сыграл на саксофоне. Тогда афишировать сей факт было не принято, фирма грамзаписи бы не позволила. Поэтому об этом никто и не знал. Все помогали друг другу в студии, но при этом никто это не афишировал, не говорил. А сегодня, подобная деятельность ни для кого не секрет.
И Элтон попросил меня сыграть на песне «Lucy». «Я собираюсь записать эту песню, и мне бы хотелось, чтобы ты на ней сыграл». Он очень стеснялся обращаться ко мне с подобной просьбой. Он обратился ко мне через одного нашего общего друга. И я ответил: «Конечно, я приду и помогу». Я пришел, чтобы сыграть, спеть в припеве и все такое.
Почему Мик Джаггер не может спеть на альбоме Карли Саймона? Я что, какое-то божество, не имеющее права заниматься подобной деятельностью? Это бред.

А как ты относишься к тем, кто переигрывает старые битловские песни?

Мне нравится и мне понравились перепевки Элтона. Люди бояться битловскую музыку. Они продолжают бояться моих песен. А все потому что над ними довлеет наш имидж и мнимый запрет переигрывать песни Beatles… Они себе внушили, что нельзя прикасаться к песням, написанным Ленноном, якобы только сам Леннон вправе переигрывать свои песни. Это бред!
Битловские песни переигрывали только отдельные музыканты. Но в общем, есть мнение, что наши песни какие-то неприкасаемые. А еще есть много хороших синглов, написанных Beatles, но так никогда и не изданных. Почему другим музыкантам не переиграть эти песни? Мне бы понравилось; и Полу тоже. Нам бы всем понравилось.
Песня Элтона попала бы на первое место и без моего участия; я ему был не нужен. Так или иначе, на его песни я выступил в роли доктора Уинтона Оу Буги… так как они были не уверены, а нам было просто некогда получать официальное разрешение на использование моего настоящего имени.

Есть планы каких-то совместных выступлений?

Для меня это было бы скучно. Конечно, я получил удовольствие от своей роли, но на этом все. Я решил завязать с гастролями давным-давно. Я постоянно менял свое решение по тому или иному вопросу, а потом все начинали злиться и говорили: «но он же сказал…».
Не могу сказать, буду ли я когда-нибудь снова ездить на гастроли; не знаю. Мне не нравится сама мысль о том, что гастроли подразумевают то, что придется собирать свою группу, изобретать эту группу. И потом надо как-то их оживлять, превращать в полноценный коллектив, чтобы это уже не была компания обычных парней. А потом придется околачиваться по всем эти затрапезным гримеркам – а цена всему одна – деньги. Гастроли дают музыканту только одно, наличность.

Твое финансовое положение?

Все в норме. По английским меркам я богач, а по американским я достаточно обеспечен, так как много денег остается в Англии.

И ты не можешь их получить?

До 1977 года. А потом, к тому времени английский фунт может обесцениться и стоить уже два пфеннига. Поэтому посмотрим, что там будет. В 1977 я могу неожиданно поехать на гастроли,… причем даже с воодушевлением.

А раньше, до 1977, никак деньги получить не получится?

Не получится, из-за идиотских законов. Пока у англичан есть на то возможность, они будут продолжать всячески препятствовать вывозу капитала из своей страны. И в Англии меня постоянно просят делать вклады то в одно, то в другое дело.

И ты вкладываешь?

Нет.

Тогда где ты хранишь свои деньги?

В обычном банке. Я никогда не делал, каких бы то ни было инвестиций.

А перспективы есть?

Мне это не интересно. Тут ничего не меняется, постоянное привлечение интереса. Деньги можно вкладывать только в какие-то масштабные диктаторские проекты. К примеру, в золотые рудники где-нибудь в Южной Африке. Лично мне не интересно вкладывать деньги в какие-то акции и все такое. Можно что-то заработать без отслеживания котировок акций на Уол Стрит или в Англии.
Я попросил предоставить мне список предприятий, в которые я могу вложить свои деньги, но только, чтобы это были предприятия без эксплуатации людского труда. Но такого списка мне представить не могут. Я не настолько фанатичен как Джоан Баэз и не настолько храбр для того, чтобы платить налоги. Я просто плачу их и знаю, что на них можно купить бонды. Просто не могу с этим связываться, особенно в Англии. Поэтому я просто храню свои деньги в банке и либо зарабатываю с учетом рыночных условий, либо терплю убытки вместе с рынком. Вот и все.

Как там дела с твоим альбомом перпевок? Почему ты решил переиграть эти песни?

Записываться с Филом Спектором я начал еще в 1973. Только что закончил работу над альбомом «Mind Games», который был для меня своего рода переходной пластинкой между маниакальным политическим сумасшедшим и музыкантом вновь отбредшим себя. И «Mind Games» это такой мостик между двумя этими личностями. Я реально играл в игры разума, игры сознания было очень походящим названием. Так все и было. Мне просто надоело во все вникать и осознавать, ну почему же я не могу немного повеселиться? С музыкой я развлекался с помощью пения. Причем, петь можно все, что угодно. И всякий раз, когда я пел в студии, когда я не пел свои проникновенные, глубоко личные песни, я пел рок-н-ролл, с которого и начинал свою карьеру. Я подумал, что знаю, что можно сделать. Мне пришла мысль записать альбом из тех песен, которые я всегда пел в студии, между дублями. При этом, мне даже не хочется быть продюсером. Я решил записать все эти песни с Филом Спектором, так как мне уже приходилось с ним работать.
Три недели я уговаривал Фила взяться за продюсирование моего альбома… при этом, я не был бы сопродюсером, как это было во время работы над «Imagine» и другими моими записями, когда я буквально не вылезал из «аппаратной». Я сказал Филу: «Ты все это запишешь, а я буду играть роль Ронни Спектор, или Cliffons, да кого угодно. Буду просто тупо сидеть, и петь и даже не стану вмешиваться до самого момента начала записи. Я не стану ничего прослушивать, проверять, как звучит басовый барабан, и вообще нравится ли мне звучание ударных… ты сам все будешь решать. А я буду просто петь и все».
Сначала было здорово, Фил Спектор играл ту роль, которою я ему никогда не разрешал, не давал играть. То есть он всецело контролировал 28 музыкантов, игравших в живую.
Мне же тогда казалось… для многих из нас это было в диковинку, кто не бывал в студии изначально, тогда в начале 60-х и не видел, как Спектор записывается, а ведь никто из нас этого не видел. И он был настоящим фанатиком и он все сильнее погружался в безумие до точки излома. Когда все пошло кувырком… все тогда нажрались, все кроме двух человек. Все это в итоге превратилось в какой-то пьяный дурдом. Он заграбастал себе те записи, а мне было просто не выбить эти пленки из него. Он запер их в своем доме. А потом я узнал, что он втайне от меня заплатил за те сессии, и это при том, что записи принадлежали лейблу «Warner Brothers» или какой другой компании. Я ничего об этом не знал, так как все мои сессии записи оплачивались из бюджета «EMI» или «Capitol», и я и не «парился». И на сегодня те сессии не только получились дряными, но у меня элементарно нет самих записей…
Студийный угар и веселье обернулись одним расстройством. Потом я месяцами торчал в Лос-Анджелесе и все ждал, когда он вылезет из своей берлоги. Я только слышал одни байки о том, что Фил попал в автокатастрофу, что он, якобы, умирает… Уже просто не знаешь во что можно верить, так как Спектор живет совершенно нереальной, нечеловеческой жизнью и у него в башке свои «тараканы». Вот звонишь ему а он в итоге возьмет и не придет на сессию. Вместо того, чтобы просто сказать, что сейчас у него нет настроения работать, он начинает придумывать какие-то небылицы: «Студия сгорела». Сначала, я всему этому верил, а потом начал проверять… и со студией все было в порядке… Так или иначе, все это было очень сумбурно.
В конечном итоге, я подвис в Лос-Анджелесе и ждал его появления. Иногда, это меня бесило. Потом я говорил: «Я не имею права сердится. Я безумец, он еще тот безумец, но он безумней меня, вот и все. Может, все так и должно быть» – любая рационализация. Потом мне просто все это надоело. Мне надоело бухать, и я впал в депрессию. Я никогда не оставлял пленки в студии, поэтому все что было записано, в итоге было реализовано, и это сводило меня с ума. Потом, когда я часто бухал с Гарри Нильсоном, я решил, одним пьяным утром я спросил себя: «А почему бы место бухалова, нам немного не поработать? Вместе всех этих неприятностей, сыплющихся на наши головы. Обо мне пишут в газетах, а о тебе Гарри даже ни разу не упомянули… только у меня возникают проблемы. У меня иммиграционные проблемы, давай сделаем что-нибудь стоящее».
Это самое «стоящее» превратилось в идею записи сольника Гарри. Мне это подходило. Свою пластинку мне записывать не хотелось, я был не в настроении. В итоге мы начали записываться, и в разгар работы я перестал бухать. У меня возникла мысль, так, раз уж мы живем все вместе, Ринго, Гарри Нильсон, Клаус Фурман, иногда к нам подключался Кит Мун. У меня возникла блестящая идея, собрать всю компанию и поработать вместе. И мы все были в нужном настроении. Это был чистой воды дурдом. И на середине процесса до меня дошло, что мы все преданы делу, и это был не мой альбом, кому-то из нас деньги давал лейбл «RCA», и нам стоило продолжать.
Так уж вышло, что после первой сессии записи Гарри подходит ко мне, и совершенно ясно, что этот парень потерял голос, нет голоса, вообще.
Я говорю: «В чем дело?».
А у него пропал голос. Непонятно почему так получилось, по психологической причине или из-за чего-то другого. Всего понемногу.
В итоге мне предстояло работать с замечательным вокалистом потерявшим свой голос, да еще в компании пьяных психов. Поэтому, совершенно внезапно на середине записи я бросил пить. На мне лежит ответственность, я же продюсер, мужики! Мне лучше находиться в здравом уме и ясной памяти. Поэтому я и не пил.

Я должен был быть «человеком с ясной головой», и они все смотрели на меня удивленными глазами… скоро я стал выделяться, выпадать из этой компании. В конечном итоге заперся в спальной, стараясь держаться в стороне. Мы закончили ту запись и после этого я продолжил свою работу над диском «Walls And Bridges». И к тому моменту я был очень собран, и трезв как стекло. Завязать с пьянкой можно очень просто, достаточно понаблюдать за поведением пьяных людей.
За день до начала работы над «Walls And Bridges» была заключена одна сделка, и Фил отослал мне записи, те рок-н-ролльные песни. В итоге мы выбрали где-то восемь песен. За восемь месяцев! В итоге я больше не смог бы с ним работать и доделал «Walls And Bridges». Затем я начал гонять эти восемь треков, но мне даже не хотелось их слушать. Только четыре из них были достойны для того, чтобы можно было их оставить, сохранить, тогда как все остальные… представляли собой какой-то разрозненный и безумный хаос. Их нельзя было нигде использовать, 28-мь не строящих музыкантов. Я просто спас то, что еще можно было спасти, и буквально мучился от депрессии. А что мне остается сделать? Выпустить мини-альбом? Никто не выпускает миньоны в Америке. Выпустить эти песни по отдельности? Я был не уверен в качестве данного материала для того, чтобы выпускать эти песни в формате синглов. Некоторые вещи были ничего, но я был в них не уверен.
В итоге за пять дней я записал еще десяток песен и собрал их воедино, вот так. Все начиналось весело, а закончилось… тоже весело. Пятидневные сессии были просто прекрасны. Мы проработали две-три ночи, но так и не настроились. Мы отжигали, в расслабленном состоянии. Начиналось все весело, потом превратилось в ад, затем закончилось тоже весело.
Ощущался огромный подъем, ожидание выхода великолепной пластинки. Записей Леннона и Спектора. И можно сказать, что я впервые в жизни не хотел все это выпускать. Но потом я дал послушать эти записи другим, тем, кто не участвовал непосредственно в записи. Представителям фирмы грамзаписи, которые никогда эти записи не слышали. И они одобрили, сказали, что им нравится. Эти песни понравились и моим друзьям. Они их одобрили. Кое-что им понравилось. Вот такая вот история, ребята.

Твои планы на сегодня, на 1975?

Мой лозунг, выжить в 1975. Не знаю, со мной все в порядке. 1974 был просто ужасным годом, отвратительным. У меня было такое чувство, что этот 1974 тянулся года три… тянулся, и перешел в 1975. Но сейчас я отлично себя чувствую, активно сочиняю. Так что я счастлив.

Как ты это делаешь? Сочиняешь только под настроение или твое сознание постоянно заточено на сочинение?

Я постоянно в творческом тонусе. Как правило, мои лучшие произведения рождаются импульсивно. Или по вдохновению. Причем, едва ли мне приходится о чем-то думать. Но я сочиняю постоянно. Где-то на подсознании, или когда кто-то говорит какую-то фразу, из этого может получиться строчка лирики или какая-то идея. Редкий случай, бывает, когда я ничего не сочиняю. Хотя я на сей счет не задумываюсь. В определенный момент, я сажусь и что-то пишу.

Много ли песен у тебя уже накопилось?

Я редко оставляю какие-то свои песни «на потом». Что-то может остаться по чистой забывчивости, потом я эти песни вспоминаю и использую из них какие-то фрагменты.

Как ты пишешь лирику?

Просто записываю что-то на клочке бумаги, а потом оставляю эти записи в общей куче. А когда получается что-то интересное, сажусь за печатную машинку и печатаю. Сама печатная машинка также вносит свой вклад. По ходу печати, я могу что-то менять, какие-то куски. Когда перехожу на печать, как правило, треть лирики у меня уже есть в рукописном варианте. Смотря насколько легко у меня получается. Бывает, работаю по принципу: «сочинил и напечатал».
Но если это какая-то фундаментальная песня, я буду перепечатывать ее по несколько раз. Но окончательная версия той или иной песни возникает только на момент ее записи. Постоянно меняю одно-два слова, буквально в последнюю минуту.

Сначала сочиняешь слова, и только потом уже музыку?

Как правило. Так лучше. Мне так удобней. Сочинить музыку не проблема. Иногда в этом плане я завидую Элтону Джону. Берни Топин присылает ему купи лирики, а он садится и сочиняет все песни за пять дней. Вот бы мне бы так! Но я слишком эгоцентричен для того, чтобы сочинять музыку на чужие тексты. Вот в чем проблема. Поэтому мучаюсь сам.
Мне до сих пор нравится музыка черных, диско музыка… «Shame, Shame, Shame» или «Rock Your Baby». Мне бы очень хотелось сочинить что-то такого же уровня, но едва ли это у меня получится. Я слишком педантичен для того, чтобы сочинить «Rock Your Baby». Но мне бы этого хотелось. Я такой махровый интеллектуал, и это при том, что, по сути, этим интеллектуалом не являюсь. Но при всем при этом я считаю себя автором-сочинителем. Музыка для меня не проблема, ведь она повсюду.

Как ты оцениваешь себя в роли отца? Сколько сейчас твоему сыну, Джулиану?

11-ть.

Насколько я знаю, ты ездил с ним в «Диснейленд»… верно?

Да, это было ужасно. Когда я первый раз ездил с ним в Лос-Анджелесе в Диснейленд, было намного лучше, так как в тот раз я ездил туда с бандой, и некоторые из них немного полетали. Но «Disneyworld», я попал туда в самый пик, в самый посещаемый день года, примерно в Рождество. Я с удовольствием вижусь с Джулианом. Мы занимаемся разными пустяками. Я мог заниматься с ним разной ерундой, не важно. Главное, что он рядом, так как я редко с ним вижусь.

Как ты думаешь, что переживает 11-ти летний мальчик, у которого отец Джон Леннон?

Наверняка, это просто ужасно.

Он не говорит с тобой на эту тему?

Нет, так как он фанат Beatles. Ну, что вы хотите… Мне кажется, что ему больше нравится Пол… Забавно, но мне кажется, что он бы хотел, чтобы его настоящим отцом был не я, а Пол. Но, к сожалению, я его отец. Должно быть, трудно быть чьим-то сыном. Он веселый мальчишка, которому нравится музыка. Я его никак не подталкивал, но у него уже была своя школьная группа. Но они поют рок-н-ролльные песни потому что их учитель музыки - мой ровесник, поэтому он учит их как надо играть «Long Tall Sally» и парочку других битловских песен.
Джулиан любит слушать Барри Уайта и Джилберта Оу Салливана. Ему нравятся Queen, однако я сам их пока еще не слышал. Он «подсаживает» меня на музыку. Я звоню ему и он интересуется: «А ты слышал Queen?». «Нет, а что это за группа?». Я их послушал… видел парня, который похож на Гитлера играющего на пианино…. Группа Sparks? Я видел выступление Sparks по американскому телевиденью. Так что я звоню ему и спрашиваю: «А ты видел Sparks? Гитлера играющего на пианино?». «Нет. Они ничего так. А ты Queen видел?». А я такой: «Что еще за Queen?», и потом он мне про них рассказывает. В его возрасте мальчишки часто увлекаются музыкой… я сам в свои 11-ть увлекался музыкой, но не так уж сильно.

Как ты передвигаешься по Нью-Йорку? Мне трудно представить тебя гуляющим с телохранителем, как это делают многие знаменитости.

Ты шутишь? Сейчас на дворе 1975 год, а не 1965. Люди просто встречаются со мной и иногда немного меня достают. Но большинство просит дать автограф. Не вопрос. Я даю автограф. Иногда, водители такси, особенно молодые ребята, начинают догадываться… И я говорю: «Да, это я. Лучше следи за дорогой». Но, а так, никто меня не достает. Я в принципе люблю гулять и только и слышу: «О, это он пошел» или «да, ну, это не он», но никто на меня не набрасывается. А все, потому что сейчас я практически бездействую, если говорить о моей карьере, если это вообще можно назвать карьерой. Я не Элтон. Вот ему трудно передвигаться, это точно.

Что ты можешь рассказать о начале вашей карьеры, к примеру, о гамбургских временах?

Знаешь, какую резную надпись я оставил на одной из гамбургских церквей? «Джон любит Син». Тогда я только начал с ней встречаться. Эту церковь можно было запросто не заметить… на окраине Риппербана. Но стоило выбраться в город, можно было заглянуть в большую зеленую башню. И мы все стены исписали своими именами. Тебе стоит это место поискать, и ты найдешь там те надписи: «Джон + Син», «Стю + Астрид», «Пол + подставь имя любой тогдашней девчонки.

И все это были английские девчонки?

Кроме Астрид, которая встречалась со Стю. Там точно сохранилась надпись «Стю + Астрид», но не уверен насчет надписи «Джон + Син». Мы оставляли там свои имена вместе с именами тех девчонок, с которыми тогда тусовались. С немкой я не встречался, в конечном итоге подцепил американочку, но с тех пор ее больше не видел…

А с Элвисом вы встречались?

Да, как-то раз, было дело. Кстати, интересная история. Мы тогда конкретно прифигели, ведь он наш кумир. Как-то раз, всей толпой отправились к нему на встречу. И вот мы вошли, а он сидел перед телевизором. Это было в разгар нашего турне, году этак в 1965-том. Помню, что у него там стоял огромный телевизор. И усилок был с подключенной к нему басухой. Он смотрел телевизор без звука. Играл на басу и пел, а мы типа решили ему подпеть. Но, по большому счету, просто глазели на него. Я всегда вспоминал об этом и думал, что мы тогда чувствовали, но никогда не думал, что при этом чувствовал он.
Через несколько лет, один мой друг, который дружил с его бывшей женой, сказал, что Элвис тоже тогда прифигел. А почему? Да потому что мы тогда были чем-то таким новым и давали всем прикурить. И он «ходил гоголем» несколько часов, готовился, думал, что бы такого умного сказать. А мы ему поклонялись. Странная история…
Вот помню, сижу я там, а он играет на басу, а у меня в голове мысль так и бьется: «Это же Элвис! Это же Элвис!». И это реальный Элвис и есть. В то время он прекрасно выглядел, ни кило лишнего веса. Он был в хорошей форме и к тому же немного стеснялся.
Я с удовольствием смотрю его выступления в Вегасе, потому что именно в этом городе он должен чувствовать себя как дома. Я бы смутился, если бы объявили: «Сегодня в аудитории присутствует Джон Леннон». Я это просто ненавижу, и очень хочу повидаться с ним.

Не расскажешь о своей терапии с Чануком?

Отчасти суть этой терапии состояла в отсутствии самоконтроля. Никакого ограничения в питании, так что я мог бы есть все, что угодно. Эта терапия способствовала укреплению сознания, но никак не вашего тела. В физическом плане это было просто ужасно. Я должен был говорить себе: «Итак, я – музыкант, а не модель, так что пошли все к черту! Не понимаю, кого я стараюсь ублажить?... До меня доперло, что я стараюсь сделать приятное; слишком поздно, я уже ухитрился набрать пять миллионов фунтов. Я целых два года не менял свой гардероб и носил одни и те же вещи. У меня было всего две вещи: спортивный костюм, совершенно не модный; тренировочный костюм, для упражнений. У меня было два таких костюма, и я почти два года таскал эти вещи. В самый разгар курса терапии Чанука, я просто дико растолстел, питался одним шоколадом и «Dr. Pepper».
Хочу сказать, что Чанук оказался идиотом, но, в принципе, был неплох. Хорошая у него была терапия, просто он сам оказался надоедливым типом. Итак я пополнел, но при этом гардероб свой не сменил… просто привык. Меня это не расстраивало, но вместе с тем и не радовало. Я был неряхой.

Как насчет твоей сексуальной жизни? Она изменилась, пока ты проходил курс этой терапии? Ты понимал, насколько ты отвратителен?

Нет, так как я проходил этот курс вместе с Йоко, и мы оба были жутко толстыми. Как говорится «темнота друг молодежи», и мы могли покувыркаться… Когда ты хочешь пойти в другое место, или когда кто-то встречается с тобой, ты это понимаешь.
Иногда я не люблю прихорашиваться и не одеваю хорошие и дорогие вещи месяцами, почти год. Хожу в обычной футболке и в джинсах. А потом, в один из дней, появляется желание приодеться. И потом ничего нельзя надеть – все смотрится на тебе просто жутко, буквально любая вещь… и в этом случае, ты всегда похож на засранца.

Ты ходил по магазинам?

Старался этого не делать и ничего не стал бы покупать до тех пор, пока не похудел. Вот Джорджу в этом плане везет. Он ест все подряд и не толстеет. Меня это бесит. Ринго тоже дико толстеет.
В детстве, я не был толстым ребенком, но растолстел из-за собственной жадности. Вот Ринго в детстве был толстым, поэтому у него были постоянные проблемы. Я же растолстел, когда мы стали богатыми и знаменитыми. А вот Ринго нет, он просто наблюдал за всем этим.

Как тебе только удалось не свихнуться, став богатым и знаменитым?

Да я никак не старался оставаться в здравом уме и памяти. Я родился уже таким сумасшедшим, поэтому в этом плане никаких проблем не было. Это было похоже на исполнение мечты, словно Алиса попавшая в волшебную страну.

И сегодня в этом плане ничего не изменилось?

Ничего, я в той же самой мечте, прямо сейчас. Умом я понимаю, но все равно мое сегодняшнее положение остается чем-то нереальным, несбыточным.

Вот беру я у тебя интервью и внезапно понимаю, что передо мной не этот знаменитый Джон Леннон, а обычный человек.

Да, я обычный парень. Это правда. Но ведь трудно понять человека пока с ним не встретишься? Я тот парень, которому удалось,… что бы он не сделал. Я всегда адекватно отношусь к себе. И я всегда оставался собой, несмотря ни на что…
Мне нравится останавливаться в мотелях, так как здесь нет ресепшена. И отели мне тоже по душе. Но мотели я также люблю. Какие-то скрытые места, где прямо посередине ночи можно расплатиться кредиткой, где угодно.
Вот сейчас некоторые таксисты, парни в возрасте, они узнают мой английский выговор, но меня самого им не узнать. Они не знают, кто, черт подери, я такой и говорят: «О, ты англичанин,… а ведь я был в Англии во время войны». А потом начинают болтать, прям не остановишь, и рассказывают мне просто удивительные жизненные истории. Интересуются, чем я зарабатываю на жизнь и я отвечаю, что я музыкант. И потом спрашивают: «И как оно, с тобой все в порядке?». «Да, все отлично…».

Перевод - Дмитрий Doomwatcher Бравый 2.09.13

Интересное интервью! Спасибо.

Не вопрос. Жди еще с Джонни.

Большое спасибо, Дмитрий!

Надеюсь, вам понравилось...

Да, конечно!

Это приятно.

Огромное спасибо! )))

Ок. Будет с Джоном и Ринго. Совместное.