Р. Дж. Дио: «Я из итальянской семьи, поэтому у нас в доме всегда было много оперы. Когда доходило до пения - в любых обстоятельствах, не только профессионально - я пел как в опере. И это более-менее тот стиль, в котором я пою и сейчас».
«Думаю, я действительно стремлюсь поделиться с публикой – своей радостью, счастьем от возможности петь, выступать, делать своё дело на таком высоком уровне так много лет подряд... И все, кто видел наше выступление, способны ощутить мою радость, и я хочу, чтобы зрители разделили её со мной – и когда это происходит, то и концерт доставляет мне гораздо больше удовольствия.
Мы играем столь разные песни, что подчас словно отправляешься в иной мир, становишься другим человеком... нет, скорее – другим персонажем, актёром, наверное. Знаете, как человек, написавший тексты песен, я отлично понимаю, о чём они, знаю, какую личность я должен изобразить. Если я пою депрессивную вещь, то и сам чувствую себя подавленно. Если я пою яростную, злую песню, то я и чувствую в себе ярость и злость. Но большую часть времени это всё же радость, счастье от пребывания на сцене, и если заменить слово "игра" на слово "радость", то всё будет справедливо".
«Каждый раз, когда я пою песню, то перевоплощаюсь, становлюсь ею. Я снова чувствую себя так, будто я её только что сочинил. И это – единственно возможный подход. И ещё – я буду петь только то, что мне нравится. Я написал много композиций, которые мне больше не хочется исполнять – я их и не исполняю. А если в песне есть строчка, которая меня волновала 20 лет назад, то она будет волновать и сейчас. Со мной – так. Наверное, причина в том, что я не устаю от самого себя».
«Мне совершенно безразлично то, что люди обо мне думают и как они меня называют. Я лучше знаю, кто я такой, и этого достаточно. Если спросить тех музыкантов, что работали со мной и не испытывают ли ко мне такую ненависть, как... как, возможно, Вивиан Кэмпбэлл, то они скажут, что я действительно, стремлюсь к контролю, но не диктатор. В любой ситуации есть два пути – правильный и неправильный. И я настаиваю, чтобы мы шли по правильному пути. Я всегда хотел, чтобы в моей собственной группе была демократия, но ведь должен быть кто-то, кто может сказать окончательное "да" или "нет"! Если это выставляет меня тираном – да будет так. Это лучше, чем оказаться заваленным идеями и быть неспособным выбрать одну из них.
В конце концов, эта команда называется "Dio", и я всегда знал, что когда-нибудь у меня будет коллектив, где я смогу за всё отвечать. Раньше, в других ансамблях, у меня не было права голоса. Или моё мнение было недостаточно весомым для того, чтобы всё шло как следует. И вот главное, что я скажу о контроле: почти всё, к чему я прикладывал руку, было качественным. И я хочу делать своё дело хорошо. Сейчас я – хозяин своей собственной жизни».
«Я просто говорю то, что чувствую в этой ситуации. Я же не раз уже слышал такие вещи. Знаю, что за люди это говорят. Знаю, почему эти люди так обо мне отзываются. И потому меня это всё не волнует. Я считаю, что они не правы. Но это – я, и было бы странно на моём месте считать иначе.
Много раз я протягивал людям успех на блюде, а сам отходил в сторону, вместо того, чтобы заявлять во всеуслышание: "Это я всё сделал!". Разве диктаторы так поступают? Я не требую от всех тех, кто со мной работал, называть меня Мистер-Самый-Лучший-На-Свете, я и сам о себе так не думаю. Я не рок-звезда, не легенда, не "тот самый Ронни Джеймс Дио". Я просто певец в рок-группе. Успех мой в руках тех, кто со мной играет. То счастье, что я испытываю от музыки, дают мне они. От Rainbow до Sabbath, от Elf до Dio – все музыканты, с которыми я играл, очень дороги мне. Я уважаю всех этих людей и признаю их влияние на меня. Они сделали меня таким, какой я есть. Мне кажется, тираны с манией величия такие вещи сказать не способны...»
«Для меня не существует такого понятия, как "сольная карьера". Есть команда, где я пою. Я никогда не занимаюсь параллельно двумя проектами. Не было случая, чтобы я сочинил песню и не показал её группе, а отложил про запас для сольной карьеры».
«Моя карьера – это непрерывная эволюция. С самого начала, с дней в Elf, даже если наши песни были совсем не тяжелыми, я хотел, чтобы наша группа звучала громче и тяжелее всех вокруг. Rainbow были хард-роковой командой, но уже там я смог воплощать свои задумки, сочинять тексты и придумывать вокальные линии. Песни коллектива были не столь "металлическими", как мне бы хотелось, но самое важное – то, что мы соединили тяжесть с музыкальностью. Black Sabbath же стали для меня идеальной командой. Это группа, которая основала хэви-метал, и я мог сочинять более мрачные, более тяжёлые и в то же время очень мелодичные – и не в оззиевском, а в моём собственном стиле – вещи. Я всегда видел свою музыку такой, и в Black Sabbath наконец смог достичь своих целей».
«Я никогда не брал уроков по вокалу. Мне хватало уроков игры на трубе в детстве и таланта к пению. Я всегда считал, что лучше быть немного дилетантом, чтобы сохранить свою индивидуальность».
«Я мыслитель. Трудно писать об одних и тех же вещах постоянно, но мне приходится. Во мне есть творческое начало, я заряжен, и когда я работаю над альбомом, это единственное, чем я занимаюсь. После стольких лет я знаю, как это делать».
«Дома слушаю почти всё подряд. Конечно, много хард-рока, но я также не прочь заслушать всё остальное, мне интересны качественные произведения, в том числе классические, например, Шопен. Я считаю, что нужно быть открытым к восприятию максимально возможного количества жанров и музыкальных стилей. На самом деле такой интерес идёт только на пользу, обогащает опыт. А для меня это очень важно!»
«С чем у меня точно никогда не было проблем, так это с уверенностью в себе. Я никогда не боялся ничего и никого. К счастью, меня окружали люди, которые позволяли мне раскрываться. В одиночку ничего не сделаешь. Я всегда был человеком, которому лучше в группе. Группа – это ощущение «мы против всего мира». И когда ты на сцене, всё зависит не только от тебя, но и от гитариста, басиста и ударника. Меня окружали прекрасные люди, которые сделали мою деятельность востребованной. Так получилось не из-за меня, а из-за них».
