Григорий Гольденцвайг · 14/12/2011
Побывав на стокгольмском концерте Пола Маккартни, ГРИГОРИЙ ГОЛЬДЕНЦВАЙГ был впечатлен его мастерством певца, рассказчика и… канатоходца
10 декабря 2011-го — в день, когда шведский король вручал Нобелевскую премию, домохозяйки следили за фасонами платьев в ритуальной прямой телетрансляции, а полиция разнимала у Дворца нацистов и антифашистов; когда русские митинговали у своего посольства, — в этот день центр Стокгольма был оцеплен кольцом и было, в общем, совсем не до вечных ценностей: 69-летний мужчина с шевелюрой подозрительно бодрого колера, не размениваясь, без разбега рванул «Magical Mistery Tour».
Два с половиной часа практически без перерывов — вот ударная доза Пола Маккартни. Где из The Beatles три четверти сет-листа. Где самый неочевидный номер, наверно, fireman’овский «Sing the Changes» (не считать же таковым «Band on the Run»). Где голосовые связки — боже, храни короля — без поправки на возраст. Где выверенные аранжировки кошерны и чувства верующих уважены до запятой. Концерт Маккартни — вовсе не ветеранский аттракцион, сдобренный дорогостоящим файер-шоу, непринужденной болтовней на местном наречии, демонстрацией франтовских подтяжек и гитары — ровесницы «Sergeant Pepper's Lonely Hearts Club Band». Смысл происходящего — в виртуозном акте канатоходства.
— Я вам сейчас cыграю «Blackbird». Поднимите руки, кто начинал учиться играть на гитаре с «Blackbird»?
Полвека этой карьеры толпе не то что неплохо знакомы — они предопределяют культурные коды трех поколений. Ну то есть: был у Маккартни период, когда, скажем, юноша Майкл Джексон исполнял роль младшего в дуэте; был период, когда Майкл Джексон располагал правами на музыку и тексты, которые седовласая шведка лет шестидесяти третий час выкрикивает мне в ухо (жги, фрекен Бок!); и нет больше никаких периодов в этой ветви переписки, и нет никакого Майкла Джексона — а над залом лес рук. Потому что какое там «кто учился на гитаре» — он заводит «Back in the USSR», и руки пора поднимать уже совсем другой части зала.
— Мы играли вот на этой площади в прошлый раз… — Жест на Спасскую башню на экране.
— И вот там после концерта Путин… — поглаживает рукой на уровне живота.
— …Правительство, — хулигански надувает щеки.
— …И подходит скромный такой человек и говорит: «Первый пластинка, который я купил, была “Love Me Do”». А он министр обороны, понимаете ли… — Многозначительная пауза.
— …Не во всех странах так хорошо говорили по-английски, как здесь. Представьте себе, английскому кое-где учились на песнях The Beatles!
Куда там. Аск!
Маккартни-рассказчик удерживает баланс c великолепной грацией. Это представление не про «купить с потрохами» — про то, что делать, когда все давным-давно куплены, оптом и навсегда, когда никаких революционных открытий не предвидится и как бы не свалиться в «Лучшее, любимое, только для вас». За два с половиной часа, вмещающие реверансы Джону («Here Today»), Джорджу («Something»), инкрустацию хендриксовской «Foxy Lady» в «Let Me Roll It» («такой был скромный парень, Джими»), — ни разу не переступает границу естественного. Ни патетики, ни елейности, ни вечера воспоминаний: в туре «On the Run» Пол Маккартни действительно c легкостью, вприпрыжку пробегает через собственную, мою, неугомонной cедой соседки и того скромного парня историю. Взрывая «Helter Skelter» на третьем часу шоу, на бис, — там, где можно было бы обойтись одной «Yesterday», и зал умер бы на месте. Заканчивая многозначительным построением по мотивам «Abbey Road» из «Golden Slumbers», «Carry That Weight» и «The End» — когда зал хватает воздух после «Yesterday».
Он не останавливается: cэр Пол получает зримое удовольствие от происходящего. Поддаться на украинский people's vote, сыграть по заявкам «Mrs.Vandebilt» («Хо! Хей хо!») в Киеве впервые, чтобы потом беззлобно смеяться в Стокгольме над увиденным гопаком. Выйти на сцену c национальным флагом (в Москве будет триколор), как бы невзначай сведя глаза к переносице. Самый большой из набора гэгов этого тура — то, что Москва единственный город, где пока что проданы не все билеты.
Простите цепочку трюизмов — я хорошо понимаю про исторический момент, в который тур «On the Run» делает остановку в Москве, про приоритеты и гражданское единение на почве оных. И тем не менее. Cложно представить, что может существовать какой-то более эффективный инструмент единения, чем заезжий 69-летний молодожен с шевелюрой подозрительно бодрого колера. Один за всех.
