Гастроли «Юрайя Хип» состоялись в Советском Союзе. К нам впервые приезжала ведущая рок-группа мира.
Здесь читатель может не согласиться и будет прав: «Юрайя Хип» были лидерами рока лет пятнадцать назад - тогда это название произносили в одном ряду с «Лед зеппелин», «Дип перпл», «Блэк сэббет». Пластинки последних лет неизменно разочаровывают старых поклонников «Юрайя Хип», а группа столь же неизменно работает в непривычной манере – упрямство?
Творческий кризис? А может быть, непрерывные смены состава наложили отпечаток на стиль «Юрайя Хип»? Как говорят знатоки творчества группы, когда в составе был Кен Хенсли, клавишник, главный композитор и лидер «Юрайя Хип», все было прекрасно: яркие, запоминающиеся мелодии, мастерские аранжировки, а голос ныне покойного Дэвида Байрона «вытягивал» даже откровенно слабые вещи. Все это так, создается впечатление, что группа действительно сбавила обороты и работает по инерции. Но так ли это? И кто ответит на эти вопросы?
Нам показалось. что лучше всех это сделает Ли Керслейк, долгие годы бессменный член «Юрайя Хип», барабанщик первой десятки в «табели о рангах» рок-музыки. Мы сознательно не приводим «стенограмму» интервью с Керслейком: слишком часто разговор уходил в области, малоинтересные для широкого читателя, перепрыгивал с одной темы на другую. Неловко сказать, но перед концертом мы спросили Керслейка, есть ли у него какие-либо профессиональные проблемы – слышали бы вы его надменно-удивленное «не-е-ет!!!». Встретившись после концерта, Ли спросил: «Ну, как?» Нам осталось только принести искреннее извинения: у Керслейка действительно нет профессиональных проблем, его работа за барабанами, невероятные соло взрывали зрительный зал и сопровождались бурей аплодисментов – так работают настоящие профессионалы!
Мы долго не решались спросить этого «короля барабанных палочек» о его отношении к советскому року, но любопытство победило, и монолог Ли мы приводим почти дословно. Что еще можно сказать о Керслейке, прежде чем вы прочитаете его рассказ? Это толстый добродушный человек, открытый и искренний, но не льстец, и вы это почувствуете – он очень занятой человек, по уши влюбленный в свое дело, и оно, его дело, отвечает ему взаимностью.
Мне сорок лет, и двадцать с лишним из них я сижу за своими барабанами. Я занимаюсь тем делом, которым только хочу заниматься. После школы я перепробовал множество профессий: работал маляром, в прачечной, вместе с другом занимался поисками антиквариата, даже служил в правительственной фирме по изучению космоса – там я получил вполне уважаемую профессию электронщика. Она давала заработки, и перспективу, но ни одно из этих дел мне не нравилось – я со школьной скамьи буквально бредил барабанами. И вот в один прекрасный день я решил: все, кончено. Конечно, в юности, как и у большинства людей, у меня были всякие дурацкие представления о немыслимо «красивой» жизни людей искусства, о славе, успехе и прочем. Но дело не только в этом: я довольно быстро понял, что хорошо можно делать только то дело, которое любишь. А все остальное – это способ зарабатывания на жизнь, больше или меньше, не в том суть. Но если работаешь только ради заработка – это, извините, халтура или беда.
Моя настоящая жизнь началась в одной полупрофессиональной группе. Группы менялись, я кочевал из одной в другую. Самая, пожалуй, замечательная называлась «Боги» - никак не меньше! Так я встретился с Кеном Хенсли и Грегом Лейком, мы выпустили две пластинки – у нас это довольно просто. Что забавнее всего, так это то, что наши две пластинки числятся в специальном справочнике для рок-продюссеров – наверное, все-таки в них что-то было. По крайней мере, наше с Кеном и Грегом начало!
Но в настоящего профессионала я стал превращаться только в «Юрайя Хип». Я благодарен Мику Босу на всю жизнь, потому что, если бы он не заметил, не вытащил меня, может, я так и остался бы одним из многих барабанщиков в группах «заднего плана», может и сломался бы в конце концов, и жизнь пошла бы по-другому. Но этого не произошло, и я счастлив.
Кстати, представления о «красивой жизни» развеялись довольно быстро: в Англии полно рок-групп, конкуренция жесточайшая. Многие оправдывают свое неумение выбиться именно конкуренцией, тем, что кто-то, мол, «подставил им ножку»6 разве охота признаваться себе, что либо таланта не хватило, либо работал недостаточно?
Что до меня, так я считаю, что конкуренция – это очень хорошо. Она не позволяет расслабиться и делать свое дело кое-как. Если ты веришь, что это дело – твое, тогда вкалывай как черт, и все получится. Конечно, немножечко удачи тоже нужно, но верить только в нее? Надо работать и не стесняться учиться – всю жизнь. Я в «Юрайя Хип» уже семнадцать лет, у меня нет профессиональных проблем, свое дело я знаю, и все равно все время учусь. В нашем деле надо быть к этому готовым – к постоянной учебе, тренажу, совершенствованию. Вы спрашиваете меня, что я знаю, думаю о ваших группах. Я не могу сказать, что знаю многие, но некоторые слышал. Как гость, я должен был бы восхищаться вашими группами, но, думаю, правда, пусть даже неприятная, все-таки лучше: в том, что я слышал, рок-музыки, простите, не было. У звукооператоров существует такое понятие – «сводимость», это точное соответствие партий инструментов ритм-секции, то есть ударных и бас-гитары. Чем оно выше, чем выше уровень сводимости, тем проще продюсеру и звукооператору добиться на пластинке качественного звучания. Если вы записываете студийную пластинку, возможна «игра» с наложением, многократная перезапись, но когда записывается концерт, спасти фонограмму может только профессионализм музыкантов. Так вот: отсутствием сводимости страдают даже студийные записи ваших групп, а на концерте… Я посмотрел и послушал, как работает барабанщик сопровождавшей нас группы. У него «в работе» лишь малая часть ударной установки! Почему? Извините, но это выглядит как любительство.
На мой взгляд, ваша проблема – именно в отсутствии конкуренции. Конечно, хорошо, что ваши группы, пробившиеся в систему государственных концертных организаций, обеспечены и работой, и заработком, и публика у них всегда есть – рок-музыка популярна, слушатели всегда найдутся. Но эта обеспеченность – аудиторией, довольно стабильным заработком – мешает двигаться вперед. Должна быть конкуренция между группами – за симпатии публики. И, простите, даже неуверенность в завтрашнем дне: а будет ли тебя завтра принимать публика?
Продолжать? Пожалуйста: каково содержание музыки этих групп? Все это – «третий или четвертый эшелон» стилей, возникший у нас, - кто-то играет лучше, кто-то чуть хуже, но все это уже было, было давно! Вы говорите «советский рок», но почему же советский? Хард-рок, «новая волна», «металл» и т.д. возникли не в вашей стране. Вы поете по-русски, верно, но в музыкальной культуре – а рок, согласитесь, прежде всего музыка – важны собственные музыкальные идеи.
Можно ли найти выход? Конечно. Для этого тоже нужна конкуренция, но на международном уровне. Мне кажется, вашим музыкантам надо чаще выезжать в признанные столицы рок-музыки – Лондон, Нью-Йорк – и соревноваться с нашими группами, конкурировать с ними по-настоящему, без скидок. Тем более что наша публика и критика очень жесткие, а ведь интерес к вам, у молодых – к вашей музыке, сейчас очень высокий. Вот и предъявляйте свой класс – советский, если вы хотите, чтобы к вашему року относились не просто с таким, знаете ли, любопытством: «Ах, русский рок?» А споры на тему «нужна ли рок-музыка и что это такое», по моему, уже много лет как завершены – она нужна, она развивается, и вопрос только в качестве, как у всякой другой музыки.
Кто-то ее любит, кто-то нет, дело вкуса. Но я знаю вот что. Я живу в Лондоне – огромном городе, с миллионами жителей и миллионами проблем. Жить в огромном городе, переросшем самого себя, очень трудно, каждую минуту человека подстерегают стрессы, разочарования, удары. Люди мчатся по улицам, не замечая друг друга, раздраженные, измученные шумом, темпом, скоростью жизни. Да я сам тоскую по своему детству в маленьком провинциальном городке, по его покою, но я занимаюсь тем делом, которое удерживает меня в большом городе. И вот бывает так, что человек налетает на человека – и он неуправляем, происходит взрыв, короткое замыкание, и это скопившееся раздражение выплескивается наружу. Да, есть счастливцы, которые могут управлять собой, которые могут отключаться, отворачиваться от всего этого. Но молодым, из-за их незащищенности, это искусство еще не дано. И для них рок-концерт – способ разрядки напряжения. Они приходят на наш концерт, они слышат музыку, которая человеку, не знакомого с нею, не вошедшему в нее, может показаться слишком громкой, слишком агрессивной, они видят музыкантов, работающих на пределе возможностей, - и молодые поют, танцуют с нами до изнеможения, и я вижу, я знаю, как их отпускает, как они освобождаются от всего темного, что скопилось в душе. Поэтому мы все – все рок-музыканты – еще и настаиваем на том, чтобы люди в зале не только слушали, но и танцевали под нашу музыку. Нам, кстати, очень трудно было отрегулировать этот вопрос в Москве – устроители концерта заявляли: это концерт, а не дискотека. Но ведь наша музыка – для движения, для единения в этом ритме, для контакта. Молодые любят танцевать, для них это радость, радость владения своим телом, свобода в движении – почему же не позволить им этого? Боятся хулиганов, каких-то эксцессов? Но, во-первых, хулиган остается хулиганом везде и всегда найдет способ и повод помешать нормальным людям нормально жить. Во-вторых, мы – профессионалы, и мы знаем, как управлять залом, это наша работа. И ответственность. Когда со сцены в зал идет добро – в зале зла быть не может. А считать естественное стремление молодого человека к танцу, к движению – пусть не такому, как у старших, - хулиганством, это, по-моему, недоразумение.
Знаете, чему еще научила меня рок-музыка? Терпимости. Я ведь и сам в молодости был отнюдь не ангелом, на взгляд джентльменов. Ни тебе стандартного костюма с галстуком, ни стрижечки от парикмахера. Протертые джинсы и длинные волосы – они сейчас никого не шокируют, а двадцать лет назад? Я помню, как дамы морщили нос. Поэтому сейчас, когда я вижу молодого человека в весьма нетрадиционном наряде, - мне что, в обморок падать? Так всю жизнь можно провести в обмороке. Молодые всегда идут дальше старших, всегда стремятся к чему-то чрезмерному, даже во внешнем виде – это надо воспринимать просто, как свойство молодости, надо же помнить себя молодого. Конечно, если ты в восемнадцать лет не был сложившимся шестидесятилетнем старцем. хотя я знаю и великолепных юношей, которым далеко за шестьдесят. Людей, которые умеют и хотят жить завтрашним днем.
Наши поклонники тоже стареют вместе с нами, и вот что интересно: они требуют от нас, чтобы мы и сейчас делали такую музыку, как пятнадцать лет назад, во времена их и нашей юности. Но это же невозможно! Мы сами меняемся, меняется наша музыка. А многие наши поклонники остались в музыке и в представлениях нашей с ними общей молодости. Но мы, музыканты, должны двигаться вперед, и этому толкает нас развитие музыки и та же конкуренция. Мы делаем свою работу, и должны делать ее на уровне времени. Но вовсе не подлаживаться под новую аудиторию, а завоевывать ее. Путем проб и ошибок. Наша последняя пластинка – так вы сами отметили, и это справедливо – оказалась похожей на пластинку «Бон Джови». Это сделал продюсер во время монтажа пластинки: он решил сгладить ее, приблизить к моде. Мы согласились – и это наша ошибка.
Мне нравятся многие новые группы – «Мистер Мистер», «Симпли ред», «Ю-2», «Ю-Би 40», мне не очень нравится панк-рок, совсем не люблю хэви метал-рок, хотя здесь в Москве, нас почему-то считают работающими в этом стиле. Странная ошибка! Нет, если точнее, не весь, не весь хэви метал не люблю. Скорее то, что называют «спид-метал» - один голый ритми темп, и почти нет мелодии, вот это мне не нравится. Но если кому-то нравится – пусть. Если эта музыка может приносить радость – значит, она имеет право на существование. Да и кто я такой, чтобы судить? Я музыкант, работающий в определенном стиле, я знаю, что эта работа, и не могу не уважать тех, кто тоже делает дело.
А наше дело очень тяжелое. Между прочим, даже физически. Некоторые неумные люди полагают, что рок-группа – это прямо какой-то вертеп. Ну и полный набор «представлений о прекрасном»: девочки, алкоголь, наркотики. Да мы иногда не видим тех городов, в которых выступаем! В три дня – репетиция, настройка аппаратуры и подгонка всех частей: в создании рок-шоу, помимо музыкантов, занято и много техников, и сложнейшая аппаратура. Вечером – концерт, у вас мы играли полтора часа, а ведь обычный наш концерт – часа четыре. После него еле-еле добираешься до гостиницы, поужинал – и спишь как убитый. Да, были музыканты, которые подстегивали свою творческую фантазию и свои силы наркотиками и алкоголем. Это правда. Но кто из них остался на сцене? Они все сошли, а многие вообще ушли из жизни. Вот вы спрашивали меня, что стало с Кеном Хенсли. Кен мой друг, я его очень люблю, он прекрасный человек, но он уже не может работать. Он слишком много пьет. Это несовместимо с нашей работой. Это несовместимо ни с какой работой, но с нашей, при таких огромных физических нагрузках тем более. Все, кто начинал в этой музыке лет двадцать-тридцать назад и остался в ней, - все они ведут очень, если можно так сказать, праведный образ жизни. Иначе не выдержать. Я теперь даже не курю – не хватит сил на концерты.
От старых «Юрайя Хип» остались только мы с Миком. Так уж получилось, что у нас сменилось много музыкантов, но наш нынешний состав мне лично очень нравится. Ребята молодые, талантливые, что самое главное, они не боятся работы. Я чувствую, что из них получатся настоящие звезды.
А я буду продолжать играть, сколько смогу. Пока еще могу – и я счастлив. Фраза Иэна Андерсона: «Слишком стар, чтобы играть рок-н-ролл, слишком молод, чтобы умереть» - мне нравится: как манифест. Это звучит впечатляюще, но ко мне не относится. Надеюсь, ваши слушатели поняли это, побывав на концертах «Юрайя Хип».
> Я посмотрел и послушал, как работает барабанщик сопровождавшей нас группы. У него «в работе» лишь малая часть ударной установки! Почему? Извините, но это выглядит как любительство.
В ходе гастролей Юрайя Хип в конце 1987 года их выступления открывала группа Земляне. Барабанщиком тогда у них был Георгий Тонкелиди. В то время мне казалось что он внешне похож на Клауса Майне.
