Теперь пора перейти к великолепной четверке, к этому ливерпульскому чуду - "Битлз". Признаться, мне было страшно приступать к этой главе: что еще я могу добавить к тому, что уже сказано о них? И все-таки попробую. Начну я, пожалуй, с того, что они не копировали американцев, как другие британские поп-артисты, а откровенно выставляли себя такими, какими были на самом деле. Вот в чем была их сила.
К весне 1963 года они вытеснили Клиффа Ричарда с командных позиций, а к осени превратились в кумиров всей нации. В начале 1964 года после невиданной доселе рекламной подготовки они ворвались в Америку и с ходу взяли первые пять мест в хит-парадах. Летом того же года они выпустили свой первый фильм “Вечер после трудного дня”, успех его был грандиозен. С той поры пошло и пошло: “Битлз” стали, бесспорно, крупнейшим явлением в истории поп-музыки, и, что самое удивительное, они до сих пор остаются непревзойденными.
Одним из побочных эффектов битломании стал истерический бум в Ливерпудлии. Целая орава агентов и менеджеров со всей Англии как чума обрушилась на город и не успокоилась, пока не унесла с собой местных гитаристов всех до единого. Это были люди с голливудской закалкой, они курили сигары, ездили на лимузинах, размахивали блестящими контрактами и навешивали людям фантастическую “лапшу” на уши. Вместе со словами они изрыгали из своих глоток алчность, ноздри их раздувались в предвкушении баснословных барышей, и в глазах светилась жажда охмурить, надуть, облапошить. За полгода они дочиста выскребли город. Остались только женщины, дети и старики. Город опустел.
Ливерпуль - это Америка в Англии: вечер, проведенный вне дома, почти неизбежно кончается ударом по носу. В такой агрессивной атмосфере рок не мог проиграть. Произошел взрыв: рок овладел всеми, превратил всех в фанатиков. К шестьдесят третьему году в городе насчитывалось более 350 групп, и с каждым днем их становилось все больше. Почти все они были музыкально беспомощными, просто ужасными, но эка беда!
Конечно, при нормальном ходе вещей ничего похожего не произошло бы. Но ход-то вещей как раз и не был нормальным. «Битлз» гремели по всей стране. Ливерпуль был героем дня - ясно, что в таких условиях даже самая захудалая местная группа просто не могла провалиться. Качество, разумеется, не имело никакого значения. Достаточно было раскрыть рот, издать характерный гнусавый звук, и победа была обеспечена. Музыкальный рынок наводнили поделки, звучавшие издевательством над музыкой. Но такое уж лихорадочное было время. По крайней мере все эти группы отчаянно шумели, не давая никому уснуть.
У «Битлз» все было по-другому. Помимо музыки, сила их была в ясности образа и в том, как они балансировали. Стало банальной истиной, что поп-группа никуда не годится, если ее нельзя определить одной фразой, но «Битлз» пошли еще дальше. Каждого из них можно было определить одним словом: Леннон — суровый, Маккартни — приятный, Старр — милый, Харрисон — уравновешивающий. И если Леннон был бестактный, то Маккартни был прирожденный дипломат. Если Харрисон был бесцветен, то Леннон был умен. Если Старр был забавен, то Харрисон был угрюм. И если Маккартни был хитер, то Старр был простодушен. И так по кругу бесконечно — нигде не остается свободных концов, и все это вызывало приятное ощущение полноты.
Полнота - вот что было главным в «Битлз». Они всегда были от всех независимы, изолированы, как будто мир был четко разделен на две расы: «Битлз» и все остальные, и казалось, что их интересует только своя собственная жизнь.
Это отчетливо заметно в заснятой на пленку их первой пресс-конференции в Америке. Сотни журналистов задают им вопросы, окружают со всех сторон, дерутся между собой, а «Битлз» сохраняют полное спокойствие. Они вежливо отвечают, они шутят, они очаровательны, будто весь этот бедлам вокруг их не касается, они где-то в своем мире. У них свой клуб, и до них не добраться. В конце концов они «БИТЛЗ». Во время пресс-конференции они тонко играют две роли одновременно — антизвезд и суперзвезд. Они говорят с ливерпульским акцентом, подчеркивают свое рабочее происхождение, им чужды какие-либо претензии, они настроены против шоу-бизнеса, но в то же время они тщательно сохраняют дистанцию между собой и всеми остальными, окружая себя ореолом недоступной таинственности. С каждым новым вопросом, который им задают, они все четче выказывают это: мы обыкновенные, мы скромные, мы не сентиментальны. И... мы — сверхчеловеки.
Такое высокомерие почему-то всегда безошибочно действует на людей. Возьмите наследственных аристократов: как милы, как душевны, как дьявольски кротки они могут быть, но попробуйте установить с ними контакт, проникнуть к ним в душу! Это бесполезно, ибо они защищены и действуют в открытую только среди своих. У них свой круг обязанностей, своя лига, и пусть вас это оскорбляет, пусть вы пытаетесь огрызаться, но что толку?
Это типичный образ поведения суперзвезд, причем единственно эффективный, и «Битлз» точно следовали ему. Они сами являли собой новую аристократию. Конечно, они в любом случае имели бы огромный успех благодаря только своей музыке и привлекательности, но именно это спокойное сознание своего превосходства делало их такими “особенными”. Они дополняли друг друга, и поэтому им удавалось нравиться почти всем. Например, Леннон поймал на удочку интеллектуалов. Он начал писать книги и одним махом “выдал” два томика стихов, рассказов, небрежных рисунков и всякой всячины. По большей части это были литературные упражнения, не ахти какого уровня, но, как и следовало ожидать, критики отнеслись ко всему этому с необычайной серьезностью и назвали Леннона “подсознательным голосом обездоленных”. Сам он говорил, что пишет только для забавы, но ему никто не хотел верить.
До 1965 года «Битлз» олицетворяли собой все, что противостоит лицемерию, они были упрямы, суровы, необычны, забавны, безжалостны к людям не своего круга, и ненавидели лютой ненавистью всякую напыщенность и помпезность. В этом была их притягательная сила — в них не было ни капли фальши, и даже добившись всемирной славы и поклонения, они выстояли.
Первые тревожные симптомы появились к концу 1965 года.
Что же произошло? Вероятно, все это было неизбежным следствием всей той чепухи, которую о них писали. Им так усердно внушали, что они гении, что в конце концов они уверовали в это и стали действовать соответствующим образом.
В начале лета 1967 года я провел интервью с Полом Маккартни. Я не услышал от него ни едких острот, ни веселых шуток, никаких фривольностей. Он был очень серьезен, приподнято торжествен, а взор его был устремлен куда-то далеко за мою спину.
Для Америки и для Англии «Битлз» значили не одно и то же. В Штатах, где поп-музыку воспринимали более серьезно, до сих пор есть много людей, которые считают их божествами и ловят каждое их слово. Другое дело - Англия. Здесь поп всегда был просто развлечением и здесь на “Битлз” смотрят как на чудаков, как на эксцентричных миллионеров, может быть, заслуживающих некоторого порицания, но вполне безвредных.
Так или иначе они «Битлз» и продолжают очень высоко котироваться на рынке: их записи до сих пор продаются миллионами. Они по-прежнему парят на больших высотах. Они сейчас так высоко, что уже ничто не может ниспровергнуть их. Проще говоря, они оказались за пределами досягаемости.
Теперь мне осталось только подвести итоги, и я кончу. Сначала об их музыке.
Что я могу сказать? Они, безусловно, самые изобретательные, самые разносторонние и самые искусные сочинители в истории популярной музыки. Они дали этой музыке новые измерения. Они привнесли в нее невиданные доселе сложности, тонкости и изощренные нюансы. А лучший их альбом “Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера” был поистине выдающимся достижением.
Но, несмотря на все это, я совсем не убежден, что они были хороши для поп-музыки. Я предвижу негодование читателя, но не спешите меня порицать. Да, это правда, «Битлз» делают хорошую музыку, но скажите, когда это поп имел что-либо общее с хорошей музыкой? Собственного мозга у него нет. Он улавливает модные течения, настроения, увлечения молодежи и замораживает их в образы. Он сделал гигантские карикатуры на страсть, насилие, романтическую любовь и бунт, и эти карикатуры самые точные, самые сильные выдумки нашего времени.
Что ж, “Сержант” был хорош, взятый сам по себе. Он был умен, искусен, сдержан. Только это была совсем не поп-музыка, потому что он не был достаточно быстрым, грубым, шумным, пошлым, агрессивным или безобразным. Мне могут возразить: а почему «Битлз» должны ограничивать себя поп-музыкой? Разве они не имеют права расширить свои рамки и развиваться дальше так, как они хотят, не думая о категориях? Конечно, они имеют на это право. Они ответственны только перед собой и могут направить свой творческий пыл в любом направлении, какое изберут сами. Все это так. Только все дело в том, что без пошлости поп-музыки, без ее мишуры и мифов они теряют свою магию и становятся такими же обыкновенными людьми, как все.
Поскольку «Битлз» являются предметом поклонения для всего остального поп-мира, нет, наверное, такой группы, которая бы не следила за их прогрессом, не подражала бы им и не преклонялась перед ними. Но если у самих «Битлз» был талант и острое чувство юмора, то у их последователей нет ничего, кроме фальшивой претенциозности. Такие группы могли бы делать простой трехаккордный рок, и все были бы счастливы. Но после «Битлз» и Боба Дилана они почувствовали себя обязанными приобщиться к искусству, и в результате появилась поэзия на уровне третьего класса и философия, взятая из пятых рук. Конечно, это не вина «Битлз». Вряд ли можно их обвинить в чем-то, но косвенно они поставили рок на колени. Года три назад один толковый менеджер, рассматривая фотографию «Битлз» в газете, сказал печально бесконечно мудрые слова: “В них есть гениальность, в этих ребятах. Они могут погубить всех нас”.
Пока сравнил только пару абзацев оригинала и перевода и отметил что перевод очень неплох. Хотя, во втором примере опущены названия групп и имя продюсера Bert Berns.
- Beyond their music itself, their greatest strengths were clarity of image and the way they balanced. It's a truism that no pop format is any good unless it can be expressed in one sentence, but the Beatles went beyond that, they could each be said in one word: Lennon was the brutal one, McCartney was the pretty one, Ringo Starr was the lovable one, Harrison was the balancer. And if Lennon was tactless, McCartney was a natural diplomat. And if Harrison seemed dim, Lennon was very clever. And if Starr was clownish, Harrison was almost sombre. And if McCartney was arty, Starr was basic. Round and round in circles, no loose ends left over, and it all made for a comforting sense of completeness. - Помимо музыки, сила их была в ясности образа и в том, как они балансировали. Стало банальной истиной, что поп-группа никуда не годится, если ее нельзя определить одной фразой, но «Битлз» пошли еще дальше. Каждого из них можно было определить одним словом: Леннон — суровый, Маккартни — приятный, Старр — милый, Харрисон — уравновешивающий. И если Леннон был бестактный, то Маккартни был прирожденный дипломат. Если Харрисон был бесцветен, то Леннон был умен. Если Старр был забавен, то Харрисон был угрюм. И если Маккартни был хитер, то Старр был простодушен. И так по кругу бесконечно — нигде не остается свободных концов, и все это вызывало приятное ощущение полноты.
- At least, with the Beatles, there remained a certain wit and talent at work but, with their followers, there was nothing beyond pretension. Groups like Family and the Nice in England, or Iron Butterfly or the Doors in America, were crambos by their nature and that was fine - they could have knocked out three-chord rock and everyone would have been content. But, after the Beatles and Bob Dylan, they've turned towards culture and wallowed in third-form poetries, fifth-hand philosophies, ninth-rate perceptions. It is hardly their fault, you could hardly blame them directly; but the Beatles brought pop to its knees. Finally, Bert Berns summed them up better than anyone. One afternoon, halfway through 1965, he sat in a decaying West Hampstead caff and looked gloomy over a picture of the Beatles. Then he shook his head in infinite sage sadness. 'Those boys have genius,' he said. 'They may be the ruin of us all.' - Поскольку «Битлз» являются предметом поклонения для всего остального поп-мира, нет, наверное, такой группы, которая бы не следила за их прогрессом, не подражала бы им и не преклонялась перед ними. Но если у самих «Битлз» был талант и острое чувство юмора, то у их последователей нет ничего, кроме фальшивой претенциозности. Такие группы могли бы делать простой трехаккордный рок, и все были бы счастливы. Но после «Битлз» и Боба Дилана они почувствовали себя обязанными приобщиться к искусству, и в результате появилась поэзия на уровне третьего класса и философия, взятая из пятых рук. Конечно, это не вина «Битлз». Вряд ли можно их обвинить в чем-то, но косвенно они поставили рок на колени. Года три назад один толковый менеджер, рассматривая фотографию «Битлз» в газете, сказал печально бесконечно мудрые слова: “В них есть гениальность, в этих ребятах. Они могут погубить всех нас”.
