Главная / Книги / Периодика / Статьи / "Приди и посмотри - ты такого еще не видел, это новое радио, там нет начальников, каждый говорит то, что думает" (KazanFirst.ru - 6 мая 2014 года)
Владимир Ильинский (или дядя Володя, как «по-домашнему» называют его слушатели) бессменный ведущий музыкальных программ на радиостанции «Эхо Москвы»: «120 минут классики рока» (ранее - «Братья по оружию») и «битловский час», уже более 20 лет собирающих у радиоприемников поклонников рок-н-ролла. Вся его жизнь посвящена изучению и коллекционированию зарубежной рок музыки (в первую очередь, творчества Beatles и ее участников). В этом году музыкальный мир с размахом отмечает 50-летний юбилей первого визита ливерпульской четверки в Америку, что положило начало «битломании» в США. Мы поговорили с Владимиром Ильинским о его любимой музыке, работе на радио «Эхо Москвы» и о многом другом
— Вы выросли в семье известных артистов – Игоря Ильинского и Татьяны Еремеевой.Насколько ониповлияли на ваше становление и воспитание? Какие самые яркие воспоминания у вас связаны c ними?
— Я получил так называемое свободное воспитание. Меня никто не контролировал и не заставлял что-то делать, за что я моим родителям очень благодарен. Они поощряли мое увлечение спортом (футбол и хоккей) и рок-музыкой. Мама даже сшила мне спартаковскую форму и помогла смастерить щитки и налокотники. Отец, обратившись к самому Николаю Озерову, достал хоккейные перчатки (их тогда называли крагами). Когда я начал увлекаться битлами, родители из каждой заграничной поездки привозили мне пластинки. Нередко мы слушали битловские альбомы вместе. Иногда я предлагал им после прослушивания назвать, скажем, три самые понравившиеся композиции, потом суммировал баллы и определял любимую песню нашей семьи. Отец, например, обожал And I Love Her. Любил он и рок-оперу «Иисус Христос Суперзвезда». Всем, кто приходил к нам в гости, он ставил этот альбом, а я выступал в роли переводчика.
Вообще с родителями мне было гораздо интереснее, чем со сверстниками. Я мог часами слушать их разговоры. И, признаться, по ним очень скучаю.
Слева направо легендарный футбольный вратарь Лев Яшин, актер Игорь Ильинский и Владимир Ильинский
— При каких обстоятельствах вы стали ведущим на «Эхе Москвы»? Помните свой первый эфир? Не стала ли для Вас эта работа рутиной со временем?
— В общем-то, это как и все в этой жизни — дело случая. В начале 90-х я познакомился и вскоре подружился с Алексеем Венедиктовым. Он тогда был классным руководителем моего старшего сына. Венедиктову нравилось бывать у нас дома. Не в последнюю очередь благодаря обширной коллекции моих пластинок. Однажды я узнал, что Алексей Алексеевич стал работать на только что возникшем радио «Эхо Москвы». Чуть ли не ежедневно он говорил мне: «Ну приходи! Приди и посмотри - ты такого еще не видел, это новое радио, там нет начальников, каждый говорит то, что думает, и никто никого не контролирует». Не выдержав, я пришел, и был просто поражен мастерством и изяществом, с которым Сергей Бунтман вел прямой эфир. Легко и непринужденно он умудрялся одновременно говорить о кино, музыке, театре и политике. Я посмотрел на него, послушал. И на вопрос Венедиктова: «Не хочешь ли попробовать», сказал: «Нет, этого я не смогу делать никогда».
Но Алексей не унимался: «Сделай тогда хотя бы музыкальную программу. Нам нужны люди, разбирающиеся в музыке…»
- Но как делать такие передачи, спросил я.
- Сделай и поймешь, отрезал Венедиктов.
И я согласился. Прекрасно помню, как состоялся мой первый прямой эфир. Когда я сел к микрофону и открыл рот, чтобы что-то сказать, то услышал в наушниках лязг собственных зубов. Меня так трясло от страха и напряжения, что зубы стучали бесконтрольно, как будто у меня лихорадка. Но, к счастью тогдашнему редактору Сергею Корзуну мои передачи показались небезынтересными. Я начал вести часовую программу, а потом переключился на ночной эфир (передачи «Братья по оружию», «Битловский час», «120 минут классики рока»), где с удовольствием «обитаю» до сих пор. Надеюсь, что это продлится, как можно дольше.
— За 20 лет сформировалось ли у вас понимание, каким должен быть хороший музыкальный эфир?
— Прежде всего, это должен быть прямой эфир. Никакой записи! Только прямой эфир дает необходимый нерв, атмосферу живого, доверительного общения. Во-вторых, сам ведущий обязательно должен быть увлечен темой передачи. Если музыка его не трогает тебя, то она не заинтересует и слушателя. Вот, в общем-то и весь рецепт.
Еще должен отметить, что мне всегда везло с партнерами — Георгий Мосешвили, Михаил Кузищев — с которыми я вел «ночные эфиры». Это большое счастье встретить в жизни таких замечательных единомышленников и «братьев по оружию».
— Слушатели по–домашнему называют вас «Дядя Володя». Как возникла эта традиция?
— В начале 90-х годов тогдашний редактор «Эхо Москвы» Сергей Корзун задумал программу о музыкальных новинках под названием «Есть компакт» и предложил мне ее вести.
- Только давай так - сказал он, - никаких обращений «на вы». Только на «ты» и вообще назовись-ка, скажем, дядей Володей.
Я так и сделал. Сначала такое обращение было для меня непривычным, но очень скоро я осознал всю ценность этого совета. У слушателей моих передач создается ощущение, что они общается с кем-то хорошо знакомым, соседом по подъезду или по этажу, что в целом улучшает атмосферу эфира. Официоз в нашем деле только вредит.
— Почти 20 лет вы ведете музыкальную передачу, посвященную Beatles. Не исчерпала ли программа себя за все эти годы? Группа ведь просуществовала в два раза меньше, чем длится «Битловский час».
— Сейчас даже не верится, что когда–то «Битловского эфира» не было, а я почему-то не решался выделить музыку Beatles в отдельную программу. Первым эту идею озвучил Слава Мищенко, который в то время на «Эхе» отвечал за автомобильную программу. Он в душе был битломаном и довольно долго убеждал меня в необходимости такого эфира. Мне же казалось, что запускать целую программу о Битлз не имеет смысла, так как материала у нас хватит максимум на несколько месяцев. Как же я ошибался! Передача идет уже более 20 лет, и по-прежнему интересна слушателям. Тем для разговоров и музыки хватает. Ведь кроме официальных 15 альбомов ливерпульской четверки, существует еще и американская дискография группы, и концертные записи и многочисленные сборники с редкими песнями: Anthology, Past Masters, Rarities, Beatles on BBC. Добавьте к ним сольные работы всех участников группы (около 100 пластинок), а также гору дисков других музыкантов, на которых кто-то из битлов помог записать один-два трека. И все это без учета бутлегерской дискографии (официально не выходивших альбомов), численность которой давно перевалила за тысячи. Так что при желании музыкального материала, связанного с Beatles может хватить еще не на один десяток лет.
— Даже спустя 50 лет их песни звучат по-прежнему современно, актуально и свежо…
— Все дело в искренности, мне кажется. Творчество Beatles – было глотком свежего воздуха для всего мира, а для нас – тем более. Вообще хорошая группа складывается из сильных личностей, каждая из которых дополняет другие. У Битлов именно так. Они все разные: Пол – мелодист, мультиинструменталист, душа и мотор группы. Джон – мозг и совесть коллектива. Джордж – духовная основа группы, и, наконец, Ринго – ее человеческая основа. Четыре разных голоса, характера и подхода к музыке и дали миру феномен под названием Beatles. Битлы оказали колоссальное влияние на другие коллективы и музыкантов, на личном примере доказав, что только отход от стандартов и клише может привести к настоящему успеху. В Beatles меня всегда привлекала их непредсказуемость. Я никогда не мог предвидеть, чего от них ждать. Все их альбомы не похожи друг на друга. За какие-то три года они прошли немыслимый путь от первого простенького (хоть и талантливого) диска Please Please Me до потрясающего психоделического шедевра Revolver. А ведь потом еще были Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band, Let It Be, White Album, без которых вообще невозможно представить рок-музыку.
Cмешно, когда кто-то пытается объяснить успех Битлз удачным пиаром. Пропиарить можно кого угодно на год, ну на два. Но не на 50 лет. Мне жаль тех, кто не воспринимает или не хочет воспринимать творчества этой великой группы. Мне с такими людьми попросту не о чем говорить. Они из другого теста, из иного мира.
— Помните ли вы, как произошло ваше знакомство с песнями Beatles?
— Конечно, разве такое можно забыть? Впервые я услышал их в самом конце 1965 года. Мама привезла из какой-то заграничной поездки «сорокопятку» Beatles, на которой были записаны 4 песни: Drive My Car, Michelle, Run For Your Life и Girl. Мне хватило 20 секунд знакомства с первой же композицией, чтобы понять: я не смогу жить без этой музыки дальше. Это настолько мое! Я слушал эти песни раз за разом, чувствуя, как что-то во мне меняется безвозвратно. В общем, это невозможно передать словами. С тех пор моя любовь к Beatles только растет и конца и края ей не видно.
— На вашей памяти в середине 60-х выходили новые пластинки ливерпульской четверки. Каково было услышать с пылу с жару их новый альбом, например, Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band?
— Именно этот альбом и пришел ко мне сразу после выхода. «Сержанта» тогда никто не знал и не слышал. Однажды одноклассники услышали, как я напеваю заглавную вещь, и спросили: «Что это?». Я ответил Beatles, но они мне не поверили: «Да нет у них такой песни». Пришлось принести пластинку и показать. Альбом и сейчас слушается на «ура», а тогда я им просто заболел. Он был настолько не похож на то, что делали битлы до этого, что покорил меня с первых же звуков. Такого богатства мелодий, аранжировок, юмора, звуковых эффектов и авторских находок мне еще никогда не доводилось слушать. Конечно, в эру интернета молодым людям несравнимо легче найти любые записи. Но зато они никогда не смогут ощутить столь сильного волнения и радости, которое мы испытывали, ставя на проигрывателе драгоценные, чудом доставшиеся пластинки любимой группы.
— Что вы почувствовали, когда узнали, что Beatles распались? Размышляли ли, какой путь выберут для себя ее участники?Какими были ваши впечатления от их первых сольных альбомов?
— Новость о распаде группы была для меня настоящей катастрофой. Я только-только нагнал битломанию, стал идти в ногу с их альбомами, и тут такое… Огорчение мое было не выразить словами. К счастью летом удалось раздобыть записи первых сольников Beatles, и это как-то скрасило ощущение невосполнимой потери. К тому же я, как и все битломаны, надеялся на их воссоединение. Из сольных работ мне безумно понравился первый альбом Пола Маккартни McCartney. Он до сих пор мне очень нравится, просто не верится, что Пол записал его в одиночку. Джордж Харрисон тоже порадовал, выпустив тройной альбом All Things Must Past.
Диски Джона Леннона и Ринго Старра я услышал чуть позже. Первый сольник Ринго (Sentimental Journey) сперва разочаровал. Я ожидал чего-то более битловского, а тут какое-то старье из 30-х- 40-х годов. Зато потом понял, насколько неповторим этот альбом. Маккартни вот только недавно записал нечто подобное (Kisses On The Bottom), а Ринго — еще в 70-м. Imagine Джона Леннона просто оглушил. Я до сих пор считаю его лучшей сольной пластиной Beatles.
— Вы были на пресс-конференции Ринго Старра во время первого его приезда в Россию? Даже задали ему несколько вопросов…
— Пресс-конференция вызвала состояние шока. Не от Ринго, конечно. От журналистов. Человек в Beatles играл всего восемь лет, а всех интересует только этот период из его обширной творческой жизни. Думаю, он был неприятно удивлен непрофессионализмом журналистов. Его концерт [в Москве] очень понравился. Во-первых, тот состав All Starr-Band был просто великолепным. Джек Брюс, Саймон Керк, Гари Брукер, Питер Фрэмптон – все музыканты с мировым именем. И сам Ринго выкладывался на 100 процентов. Потом я слышал, что кто-то из наших рокеров говорил, что ему не хватило шоу на концерте. Я думаю, Ринго никакое шоу не нужно. Достаточно просто выйти — и зал твой.
— Вы перевели несколько книг о рок-музыке. Например, автобиографии Оззи и Шэрон Осборн. Что стало причиной интереса к этой нелегкой работе?
— Я окончил Институт иностранных языков, к тому же с детства увлечен рок-музыкой, поэтому особого труда для меня эта работа не составляет.Я занимаюсь переводами не ради денег (платят за это копейки), а для души. К тому же не хочу, чтобы важные для меня книги переводили дилетанты, ничего не смыслящие в теме. Такое, кстати, у нас встречается сплошь и рядом. К сожалению, из пяти переведенных мной книг пока вышла только одна. Это упомянутая вами автобиография Шэрон Осборн. Другие книги по различным финансовым причинам (в первую очередь, отсутствие спонсоров) так и не вышли. Последний перевод – книга-интервью Джона Леннона журналу Rolling Stone для екатеринбургского издательства «Гонзо. Когда выйдет книга – не знаю. Сдал перевод уже месяца два назад. Теперь вот жду. Надеюсь, не напрасно.
— Как в Советском союзе обстояли дела с приобретением музыкальных пластинок зарубежных рок групп? Думаю, молодым людям было бы интересно узнать, как это было непросто, и иногда даже небезопасно.
— О, с этим дело обстояло плохо. Пластинки или «пласты», как мы их тогда называли, в Москву привозили или спортсмены, или артисты – те, кто выезжал за границу. Дипломаты тоже везли, но они оседали у них дома, и до широкой публики не доходили. А вот спортсмены и циркачи, а также артисты балета часто везли все на продажу. Купить это можно было только с рук на толкучках, которые разгоняла милиция, или напрямую у привозивших. Но тут нужны были связи. У меня их не было, поэтому моя коллекция пополнялась исключительно за счет усилий моей мамы, которая с театром ездила то в Париж, то в Шотландию, то в Югославию. И так продолжалось довольно долго.
Любой альбом тогда был праздником, причем не только битловский. Кто-то приносил диск в институт, и после занятий нужно было мчаться домой, переписывать его на магнитофон, чтобы уже к вечеру отвезти кому-то еще или вернуть хозяину. Сейчас, когда все можно купить в магазине, этих ощущений не понять. А тогда ты словно становился обладателем какого-то чуда на пару часов. Все, что было написано на конверте, читалось и изучалось доскональнейшим образом, вплоть до чисто технической информации. Все названия, даты, авторство песен – выписывалось в специальные тетрадки.
Ильинский и солист Deep Purple Ян Гиллан
— Можем ли мы рассчитывать в наше довольно циничное время на возрождение интереса к высокому искусству
— Конечно, то время было неповторимо. Мы все были молоды, открыты для всего нового. Музыка придавала нашей жизни какой-то новый смысл. Когда я поступил в институт, выяснилось, что таких, как я там много, поэтому чуть ли не каждый день приносил новые музыкальные открытия. За Beatles пришли новые, тоже очень интересные группы, о которых раньше я и понятия не имел. Но ливерпульская четверка так и осталась для меня эталоном в музыке, к которой никто за эти годы так и не сумел приблизиться. В 60-е люди искренне верили, что музыка может изменить мир к лучшему. И где оно, это лучшее? Настоящее искусство оно нужно далеко не всем. Большинство довольствуется жвачкой из ТВ и многочисленных, сделанных под копирку радиостанций. Никто не предлагает людям возможность выбора: есть такая музыка, а есть и такая, совершенно иная. Все сведено к какому-то усредненному уровню, который определяют не музыканты, а продюссеры и звукозаписывающие компании. Хочешь заработать, хочешь, чтобы твои записи продавали, - встраивайся в существующий стиль, в моду нашего времени. Меня, если честно, от нынешней музыки просто тошнит. Я уж не говорю, что нового с тех самых пор никто ничего не придумал. Нельзя же всерьез говорить о рэпе, как о музыкальном явлении!
— Почему вы так прохладно относитесь к такому явлению в нашей культуре, как русский рок? В конце концов, есть по-настоящему интересные и самобытные рок-бэнды и в России: «Аквариум», «Аукцыон», «Вежливый отказ», «Воскресенье»…
— Когда наш рок выполз из подполья, я купил все, что выпустила «Мелодия». И был разочарован. Все-таки у нас существует некая разновидность рок-музыки – русский рок, который построен совершенно по иным принципам. У нас главное текст, у них – музыка. Кто у нас может с листа сыграть блюз или рок-н-ролл? А там с этого начинают. Это знают все, именно поэтому Джордж Харрисон мог выйти на сцену к Deep Purple и вместе с ними сыграть джемовую версию Lucille. Когда я слышу рок-н-ролл или блюз в исполнении наших рокеров, мне плакать хочется. Эта музыка должна быть в крови, а наши корячатся, изображая из себя что-то, но все эти потуги вызывают, как правило, только жалость. Исключения, конечно же, есть, но это лишь исключения.
— Хотели бы вы что-нибудь изменить в своей жизни?
— Наверное, нет. У меня прекрасная семья, у меня хорошие друзья, пусть их и не так много, у меня прекрасное увлечение или хобби, благодаря которому я сменил профессию журналиста Агентства печати «Новости» на радиожурналиста. Я ни о чем не жалею. Разве что с Маккартни не пообщался лично. Но вдруг это еще впереди.
