RSS:

	Статьи
	Периодика

Beatles.ru в Telegram:

Cудьба Великой Песни. Глава 2

Rock around the clock

Когда родился рок-н-ролл? Вопрос из разряда неразрешимых. Похоже, еще в плясках пещерных дикарей угадывались элементы феномена нашего времени. Однако тяга человеческая, ставить все по полочкам, неистребима. Наиболее часто приводимая дата рождения рока — 12 апреля 1954-го года. В этот день в нью-йоркской студии Pythian temple бывшим диск-жокеем Уильямом Джоном Клифтоном Хейли-младшим (William John Clifton Haley) при поддержке его оркестрика-комбо Comets была записана песня, которую созвучно другой великой песне называют марсельезой рока. Авторами являются Джимми Ди Найт (Jimmy Dee Knight) и Макс Фридман (Max Friedman), а первым исполнителем стала группа Sonny Dae and his knigts. Последние навсегда канули в Лету вместе с оной записью — песня у них явно не удалась. Тогда Найт обратился к своему приятелю Билли Хейли (Bill Haley), умевшему подавать «белую» музыку в негритянской манере. Видимо, «Rock Around the clock» изначально не прогнозировалась в хиты, поэтому записывалась на второй стороне сингла. И, действительно, поначалу не имела даже локального успеха. Прошел год, прежде чем утерянный шедевр случайно прозвучал в фильме «Школьные джунгли» — по роману Ивэна Хантера (Evan Hunter) о трудных подростках. Причем прозвучал как фон, чуть ли не во время титров, но вызвал оглушительный резонанс! Под этим названием был скоро выпущен диск-гигант, а вышеупомянутая «сорокопятка», точнее, ее переиздания по сей день входят в книгу рекордов Гинесса как величайший тираж сингла. Между прочим, и кинокарьера песни на том не закончилась. На нее обратил внимание Алан Фрид (Alan Freed) — тот самый человек, кто ввел в обиход термин «рок-н-ролл». Помимо обязанностей ди-джея, он занимался постановкой малобюджетных рок-н-ролльных фильмов, ставя перед собой задачу, не сразить зрителя высокоэстетическими перипетиями, а напихать в сюжет побольше зажигательных боевиков. Вскоре, после того как летом 1955 «Rock Around the clock» стала абсолютным лидером американских чартов, появился одноименный фильм, где Билли Хейли получил шикарный эпизод и затмил всех прочих поющих актеров — от начинающего Фреди Белла (Freddie Bell) до именитых Platters. По времени это совпало с эпидемией рок-н-ролла в планетарном масштабе, и «Rock Around the clock» оказалась флагманом нового образа жизни. Сыграли также не последнюю роль и общая ментальность момента, и сходу въедающийся в мозг трехаккордовый рефрен, и слово «rock» в названии. Тем самым Хейли превратился в «отца» рок-н-ролла. Вот только не суждено ему было стать долговечной фигурой молодежной культуры: Билли тогда уже перевалило за тридцать, внешность не назовешь импозантной, а на пятки наступало юное прыткое поколение. Впрочем, это поколение и понесло песню-знамя дальше, независимо от первичных трактовок. Об «отце» вспомнили лет через десять, на первой ривайвловой волне. Обнаружилось, что за прошедшие годы лучше Хейли гимн року не спел никто. Наверное, тут был нужен именно такой, далеко не академический вокал и уже ставший классическим набор инструментов. И хотя за полвека роковой эры «Rock» чаще любого другого рок-стандарта возглавляла мировые табели о рангах, она неизменно отождествляется со стариной Билли. Даже после его кончины, в 1981, песня не раз покоряла верхотуру слушательских опросов — а это уже заявка на бессмертие. Итак, на его счету всего одно достижение — официально зафиксированная координата, с которой ведет отсчет рок-музыка.

Heartbreak Hotel

Почти из ста мировых хитов Короля рок-н-ролла № 1 «Heartbreak Hotel» был для него первым во многих отношениях. Прежде всего, «Heartbreak Hotel» и сделал молодого Элвиса Пресли (Elvis Presley) королем надвигающейся музыкальной реформации. Также это была его первая оригинальная работа, выпущенная звукозаписывающим концерном RCA Victor после переиздания ранних синглов, сделанных на студии Sun Records. Это его первый миллионселлер, установивший новую планку для золотого статуса альбома. Закономерно, что пластиночка висит на первом месте в «золотоплатиновой» галерее его поместья-музея Грэйслэнд. Один экземпляр Элвис подарил Мэй Борен Экстон (Mae B. Axton) — женщине, придумавшей «Heartbreak Hotel». Незадолго до этого певец обратился к ней: «Мне нужна песня, с которой не стыдно показаться публике, и я знаю, что Вы можете это сделать». Видимо, было в новичке нечто, побудившее именитую поэтессу-песенницу (и, к слову, маму певца Хойта Экстона (Hoyt Axton) отклонить прежнюю демозапись Гленна Ривза (Glenn Reeves). Так впервые воплотилось на практике правило, которое Элвис пронес через всю жизнь: «Я не пишу для себя песен — я выбираю свои песни». Тем не менее, в авторских данных значится и его имя: вопреки расхожему мнению о его композиторской пассивности, он часто «доводил» материал до нужного уровня. Нельзя не сказать, что толчком для основного композитора Томми Дардена (Tommy Durden) стало газетное сообщение о самоубийстве неизвестного человека в одном из отелей Майами, в тексте даже есть строчка из предсмертной записки «Down at the end of lonely street». Создатели песни будто бы «остановили» эту трагедию в вечности. Запись была сделана 10 января 1956 года — через два дня после совершеннолетия Элвиса. Песня вышла на первое место в национальном хит-параде, держалась там семь недель, потом еще двадцать недель — в «горячей сотне», и в итоге была названа синглом года. Уж очень выделялась эта блюзовая баллада в череде однотипных бешеных боевиков. Другими словами, была первая песня эры рок-н-ролла, где возможно вникнуть в смысл. Для многих образ великого певца ассоциируется с «Hotel». Не зря же один из кинофильмов, парафразирующий его личность, носит то же название. Если кто-то в качестве визитки усматривает другую песню, то это совершенно понятно: Элвис, отнюдь, не был «героем одного хита», не замыкался в одном жанре и терпеть не мог свой «королевский» титул. В разные годы к песне обращались многие исполнители: Cadets, Роджер Миллер (Roger Miller), Frijid pink... Даже четверть века спустя она опять была на вершине — с подачи дуэта Вилли Нельсона (Willie Nelson) и Леона Расселла (Leon Russell). Безусловно, возымела огромное влияние на следующее поколение музыкантов. Так, по другую сторону океана пятнадцатилетний школьник Джонни Леннон, услышав «Hotel» на волне «Радио Люксембурга», выдал свой первый афоризм: «Ничто не действовало на меня по-настоящему до Элвиса». Дальнейшее всем известно. Одного этого было бы достаточно, чтобы золотыми буквами вписать «Hotel» в сокровищницу мировой культуры. Да, чудесных песен у Элвиса больше, чем у кого бы то ни было, но первая есть первая.

El Condor Pasa

Если задаться целью — выбрать древнейший из хитов, то не найти кандидатуры более достойной. В основе своей «El condor pasa» — обрядовая песня перуанских индейцев, известная с незапамятных времен. Одухотворенные инки исполняли ее а капелло, когда хотели заказать у своих богов дождь. Автора мы не узнаем уже никогда. Вероятно, это был гениальный хитмейкер, раз сумел создать мелодию, пережившую века. А скорее всего, это тот самый результат коллективного сочинительства, когда в разные времена разные люди вносили свои ноты, а время отбирало лучшее. Что означает название, тоже неясно: в тексте нет прямых указаний. Да ведь и текст в оригинале был другим — хотя бы потому, что исполнялся на отмершем ныне языке. Слова, которые мы знаем сегодня, были написаны много позже, не более двух веков назад. Хотя и их происхождение покрыто мраком — кроме англосаксонских корней стихотворца, что и позволяет датировать оные строки не ранее заселения Нового Света соавторами с берегов туманного Альбиона. Надо полагать, сколь простая столь же гипнотическая мелодия пришлась по вкусу даже грозным покорителям южных морей. В прошлом веке ее еще можно было слышать на улицах небольших городишек в исполнении бродячих музыкантов с однострунными гитарами и свирелями из бамбука. Словом, уже тогда песня прочно вошла в латиноамериканский менталитет. Однако всемирно известной ее сделали Пол Саймон (Paul Simon) и Артур Гарфанкель (Arthur Garfunkel) — самый яркий фолк-дуэт хипповой эры, словно шедший к этой песне все предыдущие десять лет своего существования. «El condor pasa» — романтическая песня, в которой человек осознает себя частью дикой природы и тоскует по утраченным в ходе эволюции способностям. Редкий талант аранжировщика Пола и вокал Арта создали идеальный сплав, претендующий зваться вечным. «El condor pasa» появилась в январе 1970 года на их лучшем альбоме «Bridge over troubled water», буквально протаранившем национальный хит-парад США. Именно эта композиция, а не титульная, обеспечила «запас прочности» диску. И кто бы потом не исполнял ее, эталоном всегда оставались два школьных друга, родившиеся в один день и год — также весьма редкое совпадение. Песня стала не только опознавательным знаком, но и символом неоднократных реинкарнаций дуэта, в частности, в 1980 на концерте в Сентрал-Парке послушать ее собрался едва ли не весь Нью-Йорк. Причем мелодия с одинаковой убедительностью подходит как для вокального, так и для инструментального исполнения — тут более всех отличился оркестр Джеймса Ласта (James Last). В подобных случаях перевес обычно оказывается за последним — как случилось с «Petit Fleur» Беше (Sydne Bachet). Но в данном случае словесная часть сохранила себя, значит, «El condor pasa» гармонична во всех отношениях.

California Dreamin'

Фактически эта песня знаменовала трехлетнее Лето Любви. Калифорнийский квартет The Mamas and The Papas выпустил ее по весне 1966 и уже одним этим оправдал свое название прародителей west coast rock'a — рока западного побережья. Как это нередко случается, дебют оказался вершиной в карьере музыкантов. Поначалу же песня хоть и имела успех, но не первостепенный, другие сочинения группы опережали ее в таблицах популярности. Однако прошли годы, и в памяти полысевших люмпенов The Mamas and The Papas остались благодаря «California Dreamin'». Плавная мелодия с призывным звучанием рожка и слаженным многоголосием зримо рисует картину счастья, готового вот-вот обрушится. Группа развалилась через два года после впечатляющего начала. Впоследствии именно на запале этой песни ее автор и основатель группы Джон Филипс (John Philips) не раз пытался реанимировать команду. Постоянно мешали объективные и субъективные причины: умерла ведущая вокалистка Касс Эллиот (Cass Elliot), распался брак Джона и второй вокалистки Мишель Филипс (Michelle Philips), потом сам Джон угодил под суд и отдалился от шоу-бизнеса. Длительное время он жил сугубо на доходы от «California Dreamin'». Уже подросшая дочь Филипсов заменила мать, нашедшую новое призвание в кино, а возрождения все не получалось. Не так давно Джон навсегда покинул своих поклонников — и идея реинкарнации вместе с ним. Песню, между тем, взяли на вооружение многие. Ближе всех к оригиналу подошли Beach boys — извечные законодатели серф-рока из той же солнечной Калифорнии. Мечта продолжает жить, но снова и снова подтверждается правило о приоритете первого исполнения, когда путь к победе неизвестен и указующим факелом может служить лишь интуитивный талант.

San-Francisco

Без сомнения, это ярчайший пример того, как песня заменила исполнителю все — имя, биографию, мировоззрение... Действительно, многое ли и многим ли скажет имя Скотта Маккензи (Skott McKenzie)? Этот американский фолксингер больше не имел сколь-либо заметных выходов, да и песня, что еще удивительнее, не нашла другого официального исполнения. Впору говорить как о «герое одного хита», так и о «хите одного героя». Человек чересчур прочно сросся со своим детищем, а вернее сказать, с эпохой детей-цветов. Хотя автором был не он, но вам же не придет в голову требовать от Карузо и Ланца, чтобы они писали для себя оперные партии? Написал «San-Francisco» небезызвестный Джон Филипс из квартета The MamAs and The Papas. Звездный час для обоих пробил в 1967, когда Сан-Франциско превратился в международную столицу хиппи. Уже первые строки досконально обрисовывают сложившуюся картину всеобщего братства: «Если вы едете в Сан-Франциско, вплетите в волосы цветок» Слова запоминались легко любым апологетом «цветочной революции». Мелодический строй позволял петь песню под акустическую шестиструнку где угодно: на подоконнике, на тротуаре, пешим ходом по дороге в Монтерей... Стоит ли удивляться, что «San-Francisco» стала лейтмотивом документального фильма «Монтерей-поп», запечатлевшего атмосферу первого рок-хип-феста. В числе прочих там выступали The Mamas and The Papas, у которых уже был мегахит «California Dreamin'», и Джон, как истый хиппарь, поступился добавочной славой ради друга. Судьба возблагодарила его за широту души, ибо вряд ли кто-то еще смог бы преподнести «San-Francisco» более трепетно и убедительно. Не потому ли не оказалось других исполнителей, что после Скотти это было бы святотатством? Авторы, если они сами умеют петь, крайне редко остаются довольны чужой интерпретацией. «San-Francisco» — то самое редчайшее исключение: когда у четы Филипсов родилась дочь, ее назвали Маккензи. Что и говорить, песня стала самым лиричным манифестом того фантастического времени. Возможно, даже опередила свое время: есть среди переливающихся аккордов резонансные, почти тревожные басовые переборы, напоминающие, что сказка не продлится долго. Сказка — нет, а песня — да. И, наверное, лучшей наградой для исполнителя будет услышать такой разговор: «Кто это — Скотт Маккензи?» — «Парень в сиреневых джинсах из Калифорнии, который пел о хипповом «Фриско».

Hey Joe

Когда то или иное творение объявляют порождением народа — это высшая степень признания. Однако, если вдуматься, у каждого фольклорного произведения где-то глубоко в первооснове скрывается конкретный автор; возможно, их было несколько, но решающий импульс, все равно, исходил от кого-то одного. И поэтому одному, при всей лестности эпитета «народный», все же делается обидно, оттого что заслуженная им слава достается собирательному «никому». Особенно, если он еще при своей жизни имеет возможность наблюдать, как его лавры пожинают другие. Едва ли не самая запутанная из таких историй начала распутываться в 1967 году. Тогда новоиспеченное трио The Jimmy Hendrix experience прогремело на весь мир со своим дебютным синглом «Hey Joe». Композицию поспешили зачислить в traditional. Причем сам Джимми Хендрикс (Jimmy Hendrix) был уверен, что сделал обработку старинного американского блюза. И честно уведомил об этом студию и слушателей. Его, метиса и патриота, привлекла идея сотворить из простецкой уличной песни психоделическую полифонию в хард-роковом обрамлении. Но самый оглушительный дебют в истории рока чуть не обернулся оглушительным скандалом. Выпущенный в Англии хит-сингл вскоре добрался до противоположного берега Атлантической океана, то есть на историческую родину. Здесь песню действительно узнали. Правда, случилось это года через три, в течение которых песня продолжала утверждаться в ранге народной. И когда почти совсем утвердилась, на нее были предъявлены права от лица некоего Честера Пауэрса (Chester Powers). Установка авторства осложнялась тем обстоятельством, что истец отказывался предстать перед ответчиками лично. Логично было бы заподозрить, что дело нечисто. Чуть позже опасения подтвердились под несколько иным углом. Вышеназванный имярек оказался псевдонимом Дино Валенти (Dino Valenti) — вокалиста сколь тогда замечательной, столь же ныне прочно забытой группы Quicksilver messenger service. «Hey Joe» он написал еще в начале шестидесятых, когда был бардом-одиночкой. На время позабыл о своих опытах, пустил их на самотек — тогда песня и трансформировалась во всеобщее достояние, а потом запала в уши Хендриксу. С авторскими же премиальными горе-автор разминулся потому, что аккурат в 1967 получил три года за хранение наркотиков. Дело отложили до истечения срока заключения, благо, недолго оставалось. Но буквально накануне его освобождения скончался Джимми — из-за пристрастия к тем же коварным веществам. Пути двух незаурядных музыкантов так и не пересеклись должным образом. Как утряслась проблема с отчислениями от продажи сингла, знают только посвященные юристы. В остальном первого автора постигла обычная участь «человека за кадром» : весь мир по сей день убежден, что в творчестве американского народа уже в девятнадцатом веке зрели предпосылки крутого эйсид-рока. Человечеству грозит пребывать в заблуждении во веки веков. Поспешим же сделать надлежащие выводы. Во-первых, не связывайтесь с опасными препаратами — они всячески отравляют жизнь. Во-вторых, не подписывайте свои сочинения псевдонимами, будто стыдитесь самих себя.

Nights in White Satin

Вам приходилось слышать присказку «Чтобы такое совершить, надо очень проголодаться»? Сказано не для красного словца, а взято из реалий жизни. Музыковеды однозначно выделяют 1967 год как самый урожайный на ниве рока, не всегда уточняя, каким путем достигали отдельные урожайщики таких высоких результатов. На тот момент британский квартет Moody Вlues существовал уже три года и успел познать не только большой успех, но и еще больший крах. О крахе и речь. Накануне европейского тура дела у музыкантов шли до того отвратительно, что для прикрытия финансовой дыры ударнику пришлось продать свой инструмент. Ситуация чем дальше тем больше напоминала замкнутый круг: какое может быть музицирование без инструментов? До зарезу был необходим сногсшибательный хит! Вот скрытая причина того, что в приснопамятный год вышел их лучший альбом «Days of future passed». Жемчужиной диска явилась микросимфония «Nights in White Satin». Здесь музыканты не только одни из первых применили меллотрон — прообраз синтезатора, но и вкрапили записи настоящего симфонического оркестра. Альбом не вылезал из чартов несколько лет, а выпущенная на сингле композиция потом еще не раз добиралась до верхних строчек хит-парадов разных стран. Излишне говорить, что карьера группы стремительно понеслась вверх. Пусть и сильно трансформировавшись, но Moody Blues дотянули до наших дней. Лишь с названием песни вышла накладка. Вначале ее предполагалось окрестить «Knights in White Satin». Но поскольку в английском языке «knight» и «night» произносятся одинаково, первая буква при верстке буклета была утеряна. Текст же песни столь туманен, что можно понять и так, и эдак. Ну да, как говорится, не имя красит музыку. «Nights» претендуют зваться первой ласточкой симфо-рока, оспаривая это право у «Whiter Shade of Pale» группы Procol harum. Последние чувствуют себя увереннее, ибо хронологически опередили наших героев. Зато творение Moody Blues полностью оригинально, без цитат из классиков. А вот их цитировали и перепевали многие, вплоть до Сандры (Sandra) и Майкла Джексона (Michael Jackson). Жаль только, что группе-долгожительнице больше не удалось превзойти однажды взятую вершину.

Чтобы о вас могли сказать, что вы красиво прожили жизнь — ее надо красиво завершить. Легендарная четверка из Ливерпуля с честью претворила этот принцип. Персонально благодарить следует Пола Маккартни (Paul McCartney): отмеченное во всех каталогах соавторство Джона Леннона (John Lennon), не более чем формальность. Справедливо, что одного из двух битловских «Оскаров» автор получил именно за «Let It be» — в категории «лучшая песня из кинофильма». Корнями же история шедевра уходит в 1956 год, когда четырнадцатилетний Пол лишился матери. Говорят, после этого он, как одержимый, увлекся гитарой, будто искал замену родному человеку. Если вы еще не догадались, кто был его подлинным соавтором, то скоро узнаете. А пока прошло много лет, были созданы Beatles, громыхнула и отхлынула битломания, состоялась масса открытий в поп-музыке и уже близился Распад с большой буквы. То был кризисный период для Пола, который больше всех старался сохранить группу. Квартет давно не давал публичных концертов — и самый красивый битл не получал вожделенного удовлетворения. Студию Apple финансово лихорадило, и самый активный битл оказался один против трех остальных, которые предпочли нового менеджера Алена Кляина. Тут еще наложились неприятности личного характера... Навалившиеся стрессы он преодолевал с помощью алкоголя и других, более сильнодействующих средств. Маэстро сознавал, что катится в пропасть, и даже молодая жена Линда не могла его удержать. И в одну из тяжких похмельных ночей Полу приснился удивительный сон. Он увидел свою мать, какой знавал ее в детстве. Ей было прекрасно известно и о всемирной славе сына, и о его бедах. Просто и ясно, как умеют только матери, она объяснила ему, что вместе с Beatles его собственная жизнь не заканчивается. Ее последние слова были: «Да будет так!» — и тут Пол проснулся. Проснулся с ощущением мелодии, сопровождавшей их встречу. В то время Beatles работали над серией записей под условным названием «Get back»,и вскоре песня была записана на пленку. Не стоит думать, будто видение продиктовало ее от первой до последней ноты — имели место технические наложения, разные аранжировки и другие добавки. Лишь текст Пол изложил дословно. Было ли это знамение свидетельством того, что иногда в земную юдоль прорываются отзвуки Высших сфер? Что ж, такая музыка достойна звучать и там. Само собой, песня побывала на верхотуре чартов по обе стороны Атлантики. Правда, публика услышала ее через полтора года после записи, за это время Beatles успели настрочить целый эпохальный альбом «Abbey road». Зато эта песня вошла в их завершающий сингл, дала название прощальному диску и документальному фильму. В безбрежном море кавер-версий на битловские темы можно обнаружить считанные примеры, по уровню сравнимые с оригиналом. «Let It be» входит в этот круг избранных благодаря бархатному голосу американской фолксингерши Джоан Баэз (Joan Baez). Песня словно создана для исполнения хором в финале некоего гала-концерта. Так или иначе, Beatles откланялись красиво: подарили миру последний эвергрин — и ушли в легенду.

Venus

Давайте сразу внесем ясность: у голландского квартета Shocking blue много превосходных песен. Кто-то скажет, что «Venus» далеко не самая лучшая, мол, рок-танго «Never Marry a Railroad Man» гораздо изобретательнее. Почему время выкристаллизовало в качестве величайшего хита именно «Venus», сказать трудно. Может, дань традиции, когда лучше всего помнится первая большая удача. Может, как раз из-за ее простоты и доступности? Или еще потому, что в анналах рока не так уж много выдающихся женщин-вокалисток? Скорее же — все сразу. Осмысление суммы составляющих происходит после факта сенсации. Когда в январе 1970 года эта незатейливая вещица возглавила престижнейший рейтинг «Billboard», вальяжная Америка изумилась собственной лояльности. До «британского вторжения» родина рока не подпускала иноземцев даже к «горячим десяткам», и лишь неоспоримый перевес грандов с берегов туманного Альбиона расшатал прокрустово ложе. Что до страны тюльпанов и велосипедов, то в ином американском штате ее можно так спрятать, что сто лет будешь искать и не найдешь. А школы рок-н-ролла там вообще никто не предполагал. Правда, английский язык уже давно выполнял там функции международного, но чтоб вот так сразу с европейских задворок да на «звездный» Олимп! Подобную наглость Северная Европа повторит в лице АВВА с очаровательной «Dancing Queen», но шведская четверка к тому времени уже прогремит на весь мир. Голландская четверка пока еще ходила в начинающих. Трое парней, принимая в свои ряды мадьярку с цыганской родословной, больше прельщались огромными, в пол-лица, глазами, нежели произведенным ею фурором на местном поп-фестивале. Но у Маришки Верес (Mariska Veres) действительно выявился редкий по силе и чувственности голос почти маскулиного тембра — таким и следовало петь о богине любви. Общими усилиями они сварганили, как посчитали, более-менее сносный хиток и записали на деревенской ферме. Дальнейшее развитие событий покажется полнейшей нелепицей, но так и было. Держава-то крохотная, где нашлось местечко — там и сработали. Кто ж думал, что опус в духе детской считалки протаранит жесточайший кастинг? Все равно что вчера начать учиться плавать, а сегодня переплыть океан. Как можно превзойти такой результат? Да никак! Они и не превзошли, несмотря на все последующие достижения, оставшиеся оцененными лишь в Старом Свете. Та давняя победа обещала отойти в категорию поп-курьезов, кабы не одна закавыка: песню упорно не забывают доныне. Музыканты должны бы ненавидеть свой суперхит, задавивший остальной потенциал. Да только можно ли ненавидеть ту, в чьей ауре группа еще не раз собиралась после распадов — даром, что Маришка уже вовсю занималась гостиничным бизнесом и клялась не ступать на сцену. Но опять же, как было авторам остаться в стороне, ежели время от времени сторонние люди клали глаз на вечнозеленую «Venus», делали «тяжелые», оркестровые и еще невесть какие аранжировки и тоже имели первые места в ротациях. В частности английское женское трио Bananaramа со своей диско-версией вновь оседлали Америку. В одной России существовали десятки вариантов гармонии и текста, вплоть до нового названия «Шизгара» — искаженно от строки «She's got it». За всем этим первоисточник воспринимается бледной архаикой — точно «калька» с позднейших «настоящих» трактовок. Какая еще песня столь беспардонно обращалась со своими создателями? Помните же: именно эта команда из роковой провинции некогда утерла нос индустрии развлечений непосредственно в ее епархии.

Smoke on the Water

Как бывает со всяким незаурядным творением, песня тут же обросла домыслами, самые расхожие из которых — ее наркотическая подоплека.Что еще может означать видение дымящейся воды? Между тем, в основу лег реальный случай, доходчиво описанный в самом тексте — то бишь перед нами автобиографическая исповедь. В 1971 году молодые, но уже очень знаменитые Deep purple гастролировали в Монтрё и заодно посетили концерт своего друга Фрэнка Заппы (Frank Zappa) в местном казино. Вот у этого эксцентрика аудитория действительно собралась невменяемая. Потолок в зале был выложен декоративным бамбуком, кто-то забыл о противопожарной безопасности — запулил петарду. И Заппа закончил шоу милой фразой: «Не хочу никого пугать, но... горим!!!» Публика успела убраться, однако пятиэтажное здание сгорело дотла. Когда утром музыканты проснулись, первое что они увидели из окна «Grand Hotel» — это громадные клубы дыма, стелящиеся по глади Женевского озера. За ночь пепелище не выветрилось. В такт наплывающим, завораживающим облакам в головах Ричи Блэкмора (Ritchie Blackmore) и Джона Лорда (Jon Lord) зазвучало: «Ды-ы-ым над водо-о-ю? Небеса в огне!!!» Остальное было делом профессионализма. Песня украсила альбом «Machine head», была выпущена отдельным синглом и превратилась в синоним новаторского стиля. Как известно, Deep purple — корифеи мелодичного хард-рока, многие их песни лидировали во всевозможных топ-листах, но мировой хит № 1 (а для этого нужно возглавить хит-парады не менее двадцати четырех стран) у них только один — понятно, какой. В довершение песня стала своего рода менторским упражнением для начинающих музыкантов, пропуском на большую сцену. С одной стороны, заставка фестивалей типа «Монстры рока», с другой — именно «Smoke on the Water» авторы вкупе с другими ведущими рокерами записали на благотворительной пластинке в пользу пострадавших от землетрясения в Армении. Принимая рок-музыку такой, какая она есть на сегодняшний день, песне предназначена роль финального аккорда. Не следует понимать так, будто потом великих песен не было вовсе. Но хард-рок явился апофеозом рок-н-ролльного духа. Далее он начал вырождаться в хэви-металл, что даже хронологически совпадает с выходом "Smoke". Не потому ли в последнем революционном стиле не было создано ничего столь же показательного, что все на свете имеет конец?