Главная / Книги / Периодика / Статьи / John Lennon Plastic Ono Band: как полвека назад Джон Леннон вывернул душу наизнанку и создал исповедальный рок (BBC Russian - 11 декабря 2020 года)
Пятьдесят лет тому назад, 11 декабря 1970 года, в свет вышел альбом John Lennon Plastic Ono Band. Полвека спустя эти 11 песен, уложившиеся менее чем в 40 минут музыки, справедливо считаются не только лучшим сольным альбомом Леннона, не только лучшим альбомом из всех вышедших после распада великой группы сольных битловских работ, но и одним из лучших и самых значимых альбомов в истории мировой рок-музыки.
Еще в "Битлз" Леннон - чем дальше, тем больше - погружался в глубины своего подсознания, двигаясь по пути выражения в песнях своих личных переживаний, сомнений, фрустраций. В POB (будем так, для краткости, обозначать громоздкое название альбома) он достиг предельной, невиданной до тех пор в рок-музыке откровенности. Эти песни стали для него способом преодоления собственных затаенных и укорененных в глубинах личности страхов, сомнений и мучительных переживаний.
Положенные на предельно аскетичное, но в то же время невероятно экспрессивное музыкальное сопровождение, они не только отважно открыли миру сложный, болезненный внутренний мир и без того широко известного артиста, но и заложили основы так называемого "исповедального рока", показав многочисленным последователям Джона Леннона путь искреннего, отбросившего музыкальные и поэтические завитушки поп-музыки настоящего рок-искусства.
Контекст
1970 год был для Джона Леннона очень непростым. Весь предыдущий, 1969-й, он тяготился пребыванием в группе, главенствующее положение в которой - во многом благодаря его, Леннона, собственному отчуждению и равнодушию - все более явственно занимал Пол Маккартни. Его мысли и время были полностью переключены на жизнь и самую разнообразную активность с Йоко Оно. Активность эта варьировалась от свадьбы в марте и последовавшего за ней медового месяца в виде кампании за мир в постели амстердамского и монреальского отелей до усиленного совместного потребления героина, от вновь образованного и поначалу по большей части виртуального музыкального проекта Plastic Ono Band до судебной тяжбы с первым мужем Йоко за их общую дочь Кёко и психологической травмы, которую оба они перенесли после случившегося у Йоко в ноябре 1968 года первого выкидыша, за которым последовали еще две неудачные беременности, последняя уже в 1970 году.
В сентябре 1969-го, сразу после завершения работы над Abbey Road, проект Plastic Ono Band, до тех пор отметившийся только выпуском сингла "Give Peace a Chance", обрел сценическое воплощение. Получив приглашение посетить в качестве гостя проходивший в Торонто однодневный фестиваль Rock and Roll Revival, Леннон не только согласился, но и к неописуемой радости организаторов сам предложил им свое выступление, наспех собрав группу, в которой к нему с Йоко присоединились Эрик Клэптон на гитаре (Джордж Харрисон отказался), старый, еще по Гамбургу, битловский друг Клаус Форман на басу и ошарашенный внезапным предложением от битла (настолько, что поначалу звонок Леннона он принял за розыгрыш) молодой малоизвестный барабанщик Алан Уайт (год спустя он принял участие в записи "Imagine", а в 1972 году начал работать с группой Yes).
Джон Леннон и Йоко Оно на концерте Plastic Ono Band. На заднем плане Джордж Харрисон и Эрик Клэптон. Лондонский театр Lyceum. 15 декабря 1969 года.
Успех в Торонто укрепил давно созревшее желание Леннона покинуть "Битлз", и по возвращении в Лондон, 20 сентября, он заявил на всеобщем собрании с участием Джорджа Мартина, что уходит из группы. До выхода Abbey Road оставались считанные дни, и Леннона уговорили в преддверии важного релиза не создавать группе негативное паблисити.
В марте-апреле 1970-го ситуация повторилась уже в зеркальном отражении. В преддверии выхода Let It Be уже Маккартни решил покинуть группу, но, в отличие от Леннона, уговоры на него не подействовали. Леннон, хотя сам инициировал распад "Битлз", был в ярости. Он чувствовал себя элементарно одураченным, не говоря уже об ударе по его извечно гипертрофированному самолюбию. "Я эту группу создал, я и должен был с нею покончить", - говорил он.
"Первичный крик"
Именно в этот кризисный момент, в ставшем апогеем растянувшегося на годы психологического кризиса апреле 1970 года, Леннону по почте, самотеком, приходит книга "Первичный крик" с подзаголовком "Первичная терапия: лечение неврозов". Автор книги, собственно и отправивший ее Леннону, - американский психолог и психотерапевт Артур Янов.
Основанная на фрейдизме и неофрейдизме теория Янова заключалась в том, что неврозы человека - суть продолжение полученных им в детстве психических и психологических травм и что лечить их нужно, позволив пациенту пережить боль своего рождения, как младенцу, выплескивать свои эмоции и свои фрустрации в несдерживаемом никакими условностями и приличиями крике - "первичном крике", который, собственно, и дал название теории и книге Янова.
Артур Янов. 1998 г.
Леннон проглотил книгу за один присест. В ней он нашел подтверждение своих собственных, слабо осознаваемых ощущений: корни его психологических проблем - от подавленности и депрессий до эмоциональных всплесков, нередко проявляющихся во взрывах агрессии, - таятся в полученных в детстве травмах. Обе были связаны с родителями: сначала пятилетнего ребенка поставили перед выбором между отцом и матерью, и отец уехал, покинув сына практически навсегда; затем 17-летним юношей Леннон пережил страшный шок от гибели в автокатастрофе матери, с которой он, росший в семье тети, только-только восстановил нормальные отношения.
Йоко, вдохновленная реакцией мужа, тут же вызвала Янова в Британию.
Несколько сеансов, проведенных в недостроенной студии в ленноновском загородном поместье Титтенхёрст-Парк, прошли довольно хаотично.
"Боль, которую он испытывал, казалась совершенно невероятной, - вспоминал Янов. - Он был почти не в состоянии функционировать. Он не мог выйти из дому, практически не покидал своей комнаты. Человек, которым восхищается весь мир, а я видел, что несмотря на славу, богатство и всеобщее обожание, передо мной - просто одинокий ребенок".
Янов решил перенести сессии в Лондон, разместив Джона и Йоко в двух разных отелях, но и здесь результат его не устраивал, и в конечном счете он настоял, чтобы они приехали к нему в клинику в Лос-Анджелес, где они провели в общей сложности четыре месяца, каждую неделю проходя через две изнурительные психотерапевтические сессии.
"Тебя постепенно подводят к такому состоянию, когда ты начинаешь кричать. Тебя сознательно и целенаправленно к этому ведут, и крик становится для тебя физическим, умственным, космическим прорывом. Вряд ли что-нибудь еще могло бы подействовать на меня таким же образом. Терапия позволила нам постоянно ощущать свои чувства, и чувства эти вызывали слезы. До этого я не мог по-настоящему чувствовать, внутри меня стоял какой-то блок. Теперь же он был прорван, и ты плачешь", - рассказывал Леннон в интервью журналу Playboy в декабре 1970 года, уже после выхода POB.
Янов впоследствии рассказывал, что Леннон делился с ним своими детскими ощущениями изоляции и несчастья от осознания ненужности своим родителям. "Битлз" при этом, по его словам, в этих разговорах почти не упоминались.
В тот момент целительный эффект от сессий с Яновым казался Леннону настолько значительным, а его отторжение "Битлз" было настолько велико, что он без обиняков заявлял, что терапия эта для него "важнее, чем "Битлз".
Именно написанные в эти четыре лос-анджелесских месяца песни, ставшие для Леннона музыкально-поэтическим эквивалентом "первичного крика", и составили большую часть POB.
Боль через песни
Неизбывная трагическая тоска по так по-настоящему и не обретенным в детстве родителям, в первую очередь матери, стала сквозной, проходящей через весь альбом темой. Посвященные матери песни "Mother" и "My Mummy's Dead" открывают и закрывают альбом.
"Он не переставал говорить о матери, глубоко сожалея, что она так и не увидела его успеха", - говорила Йоко Оно.
Девятилетний Джон Леннон с матерью. 1949 год
"Mother" - наиболее адекватное воплощение яновского "первичного крика", крик, переходящий к концу в истеричный отчаянный рев взрослого, 30-летнего мужчины, находящегося на вершине мировой славы и успеха, но так и не сумевшего изжить в себе детский ужас:
"Мама, у тебя был я. Но у меня тебя никогда не было. Ты была нужна мне, но я не был нужен тебе. Папа, ты бросил меня. Но я никогда не бросал тебя. Ты был нужен мне, но я не был нужен тебе. Мама, не уходи! Папа, вернись!"
"Его эмоции были настолько сильны, что передать их он мог только вот таким ревом", - говорил о записи песни бас-гитарист Клаус Форман.
Завершающая альбом "My Mummy's Dead" - полная противоположность открывающей его "Mother". Если там - истерика и отчаяние, то здесь - усталость и смирение, короткая, меньше минуты, поминальная песня. Боль не прошла, но не остается ничего иного, как принять и пытаться сдерживать ее: "Моя мама мертва. В голове это у меня не укладывается, хотя прошло уже столько лет. Моя мама мертва. Я не могу это объяснить. Столько боли. Я не могу ее показывать. Моя мама мертва".
"Эти песни сами вышли из меня. Я не садился за стол с решением: "Напишу-ка я песню о матери". Они просто появились сами, как появляются лучшие вещи у любого автора", - говорил в том же интервью Леннон.
Детский опыт - травматичный, тяжелый, пусть уже напрямую и не связанный с родителями, - в основе "Remember": "Помнишь, когда ты был молодым, героя никогда не могли поймать. Помнишь, когда ты был маленьким, взрослые казались высокими и делали, что хотели. Не жалей о том, как все получилось, и не волнуйся о том, что ты сделал. Просто помни".
А в "Working Class Hero" этот детский опыт выходит уже на уровень социально-политического обобщения почти марксистского толка: "Тебя обижают дома и унижают в школе/Тебя ненавидят, если ты умный, и презирают дурака/Пока ты не сойдешь с ума и уже не сможешь следовать их правилам/Тебя мучают и терзают двадцать лет/А потом от тебя ожидают успешной карьеры/Когда ты уже выжат до дна и в тебе остался только страх/Тебя пичкают религией, сексом и ТВ/Ты думаешь, что ты умен, бесклассов и свободен/Но все вы по-прежнему - гребаные крестьяне/Тебя заверяют, что наверху для тебя найдется местечко/Но ты должен научиться улыбаться, когда убиваешь/Если хочешь быть таким же, как те наверху".
На рубеже 60-х и 70-х, в те годы, когда записывался POB, Леннон активно реагировал на проходившие вокруг него политические бури ("Revolution", "Give Peace a Chance", "Power to the People"). И в этом своем максимально личном альбоме он не мог обойтись без революционной песни: "Это революционная песня, революционная по своей концепции", - говорил он о "Working Class Hero".
В отличие от других ленноновских "революционных" песен, здесь нет ни лозунгов, ни призывов. Здесь есть горькая ирония, в том числе и по отношению к самому себе: "Герой рабочего класса должен кем-то стать/Если хочешь быть героем, следуй за мной".
Конечно же, в ставшем неприкрытым, неприукрашенным отражением ленноновского внутреннего мира альбоме не могла не отразиться и превратившаяся для него практически в одержимость эмоциональная, интеллектуальная и духовная сосредоточенность на жене. В "Isolation" изоляция, о которой он поет, - это изоляция, которую Джон и Йоко ощущают в чуждом для себя, не понимающем, а зачастую и отвергающем их мире. Стоит вспомнить, с какой откровенной враждебностью британская пресса относилась к странной, непонятной японке, разбившей слывший национальной гордостью ансамбль и испортившей его основателя:
"Говорят, что мы добились всего. Разве они не понимают, что мы просто боимся? Изоляции. Мы боимся быть одни. У каждого должен быть дом. Изоляция. Мы всего лишь мальчик и девочка, которые пытаются изменить весь мир. Мир - маленький городок, где все стремятся нас принизить. Я и не рассчитываю, что вы поймете. После всей той боли, которую вы нам причинили. Но как можно вас винить? Вы всего лишь люди. Жертвы безумия".
Джон и Йоко во время хэппенинга, который они устроили 6 декабря 1969 года в деревне Лавенхэм в графстве Саффолк. Кадры из этого хэппенинга вошли в видеоклип к песне "Isolation".
Но в "Hold On" Йоко для него - источник оптимизма и веры.
"Держись, Джон, все будет хорошо. Ты победишь. Держись, Йоко. Йоко, держись. Все будет хорошо, ты полетишь. Держись, мир. Мир, держись. Все будет хорошо, и мы увидим свет".
Ну а "Love" - и вовсе образец чистейшей, незамутненной и идеальной в своей простоте и по мелодии, и по тексту лирики.
Но все равно, главным в POB остается боль. Боль утраты. И утраты не только близких людей, как в "Mother", но утраты прежних идеалов, прежней веры.
Об этом "I Found Out", пронизанная разочарованием в прежних идеалах и в тех, кто им слепо следует: от бездумных проповедников, стучащих в двери, до Харе Кришны, которым увлекся его товарищ Джордж Харрисон, до Иисуса и еще одного товарища - Пола, ставшего идолом для битлопоклонников.
"Как человек увлекающийся, он в своей жизни не раз хватался то за одну какую-то универсальную, способную спасти мир теорию, то за другую. Но в этот момент он был пропитан злостью, цинизмом и скепсисом, ему хотелось отбросить всю ерунду и мишуру", - говорил о Ленноне той поры Артур Янов.
"Если меня пытаются обратить в свою веру - будь-то Махариши или Янов, то рано или поздно я понимаю, что король-то голый. Так что, если кто-то считает, что меня можно одурачить, то для меня это просто оскорбление", - говорил, комментируя I Found Out, сам Леннон.
Но главный разоблачительный пафос - это "God". Если "Mother" - эмоциональный центр альбома, то "God" - его центр интеллектуальный и духовный.
В своих бесконечных многодневных разговорах Леннон и Янов не могли обойти тему религии, тему Бога.
"Он спросил: "А как насчет Бога?", - вспоминал много лет спустя Янов. - Я стал рассказывать ему, что люди, остро ощущающие душевную боль, обычно становятся пылкими верующими. "То есть ты хочешь сказать, что Бог - это понятие, по которому мы мерим нашу боль?" - тут же парировал он. Джон мог взять любую глубокую философскую концепцию и облечь ее в простые слова".
Этими простыми словами: "God is a concept by which we measure our pain" - и открывается песня.
Леннон не развивает эту концепцию дальше, а в свойственной ему лаконичной, лозунговой манере, категорически провозглашая "Я не верю…", отвергает одно за другим, отбрасывает свою веру в целый сонм мифологизированных понятий и имен, которые на протяжении столетий заменяли людям и ему самому божественное. Тут магия и китайская Книга перемен "И Цзин", Библия и карты таро, Гитлер и Иисус Христос, Кеннеди и Будда, мантры и Бхагавадгита, йога и короли, Элвис и Дилан.
И в заключение: "Я не верю в "Битлз". Миллионы и миллионы поклонников "Битлз" по всему миру еще с трудом приходили в себя от шока, в который повергла их всего лишь несколькими месяцами раньше новость о распаде группы. И тут такое из уст самого основателя… И взамен религиозной веры - утверждение себя, избавившегося от битловского мифа и обретшего реальность и человеческую любовь Джона:
"Я верю только в себя/В Йоко и в себя/И это реальность/С мечтой покончено/Что я могу сказать?/ Вчера я плел мечты, теперь я переродился/Я был Морж, теперь я Джон/И вам, дорогие друзья, придется жить дальше/С мечтой покончено".
Запись
Запись в студии Abbey Road началась 26 сентября 1970 года - через два дня после возвращения Джона и Йоко из Лос-Анджелеса.
Обнаженная открытость тематического материала инстинктивно привела Леннона к суровой аскетичности его музыкального воплощения, казавшегося шокирующе скупым после полной неистощимой изобретательности и инструментально-аранжировочной роскоши таких ленноновских шедевров позднебитловской поры, как "Tomorrow Never Knows", "Strawberry Fields Forever", "I'm the Walrus".
Продюсером Леннон позвал Фила Спектора - с учетом сложившейся концепции записи выбор, мягко говоря, странный. Легендарный создатель "стены звука" был славен именно плотнейшим, насыщенным звучанием, которое никак не соответствовало простоте, к которой стремился Леннон. Тем более что буквально годом ранее его работа над Let It Be привела к спорным результатам. Маккартни был в ярости от пышно-слащавых струнных аранжировок, которыми Спектор разукрасил собственно "Let It Be" и "Long and Winding Road". Настолько в ярости, что много лет спустя счел нужным переиздать альбом без этих архитектурных излишеств под новым названием Let It Be Naked - "Обнаженный Let It Be".
По счастью, однако, капризный продюсер куда-то исчез - настолько, что в самый разгар записи Леннон был вынужден поместить в журнале Billboard платное объявление на всю страницу: "Фил! Джон готов работать в этот уикенд".
"Я совершенно не помню, чтобы Фил как-то продюсировал запись, - вспоминал Старр, - он время от времени появлялся, но никакого продюсирования с его стороны не было. Звукорежиссер записывал то, что мы играли, а Джон потом сводил запись".
Практически весь альбом записан трио - сам Леннон на гитаре и фортепиано, Клаус Форман на бас-гитаре и Ринго Старр на барабанах. На пластинке нет никаких инструментальных соло, все сыграно предельно просто, даже аскетично.
Ринго Старр и Клаус Форман во время записи
"Задача состояла в том, чтобы люди слышали текст и проникались чувствами и ощущениями Джона", - говорил Форман.
"На этой записи я просто держал ритм, у меня не было никаких брейков - именно такого звучания хотел Джон" - вторит ему Ринго Старр.
Лишь в двух песнях появляются другие пианисты - в "Love" сам Спектор подыграл акустической гитаре Леннона, а для "God" Джон пригласил Билли Престона, уже хорошо зарекомендовавшего себя на записи Let It Be.
"На фортепиано я играю еще хуже, чем на гитаре", - признавался Леннон. "Давай, Билли, добавь-ка нам немного своего госпел-фортепиано, песня-то о Боге", - вспоминает Форман слова, которыми Леннон наставлял Престона. Престон на самом деле еще с детства играл на органе в баптистских церквях. А чтобы чуть-чуть сбить пафос глубоко верующего Престона, сам Леннон уселся за специально расстроенное пианино, чтобы придать фортепианной партии слегка легкомысленный оттенок хонки-тонка.
Все было подчинено одной задаче - высветить голос Леннона.
"Простота, с которой мы с Клаусом играли, дала ему прекрасную возможность впервые по-настоящему использовать свой голос и через него выплеснуть свои эмоции", - говорил Старр.
"Его голосу не нужно ничего, его голос - это все. Он все мог передать через голос", - говорила Йоко.
Совершенно очевидно при этом - и сам Леннон это признавал, - что его вокал на POB формировался под сильным влиянием Йоко.
"Свобода пения развивалась под влиянием пения Йоко. Она не сдерживает свой голос, поет полным горлом", - говорил он.
Это пение "полным горлом" давалось непросто. Звукорежиссер записи Фил Макдональд вспоминает, что рев в заключительной части "Mother" потребовал множества дублей и записывали их в течение нескольких дней, поздно вечером, в самом конце смены - горло напрягалось так, что после этого петь в тот день уже ничего больше было невозможно.
Роль Йоко в записи POB заслуживает отдельного разговора. На обложке пластинки в числе участников записи наряду с тремя основными была указана Йоко Оно, а "инструмент", на котором она "играет", был обозначен словом "wind". Когда пластинка вышла, многие, и я в том числе, ломали голову над тем, что это за загадочный "ветер". Слово "wind" имеет и музыкальное значение - в сочетании wind instruments - духовые инструменты. Но никаких духовых на альбоме нет. Лишь со временем, в интервью Джона и Йоко, загадка стала постепенно раскрываться.
"У нее музыкальный слух, и она может меня продюсировать, - говорил Леннон, - Не то чтобы она делала что-то конкретное, но она создавала атмосферу".
"Я была ветер, - с усмешкой рассказывала сама Йоко. - Если Джон чувствовал, что я что-то замечаю, он мне говорил: "Шепни мне на ухо". Так что у нас в там студии было очень много шепота".
Джон и Йоко
"Влияние Йоко на Джона на всех уровнях их отношений, особенно музыкальных, совершенно очевидно на всех без исключения песнях этого альбома", - считает Эллиот Минц, близкий друг Джона и Йоко, выполнявший в 1970-е годы роль их пресс-секретаря.
Параллельно в студии Abbey Road был записан еще один альбом - Yoko Ono Plastic Ono Band, с экстремальным экстатическим вокалом Йоко и с по большей части авангардно-джемовым инструментальным сопровождением трио Леннон-Форман-Старр.
Поначалу Леннон, подчеркивая общность двух пластинок, хотел назвать свой альбом Primal, а альбом Йоко - Scream.
Общность выразилась и в оформлении. На обложку двух пластинок пошли две почти идентичные фотографии, сделанные под деревом в саду ленноновского дома Титтенхёрст-Парк. На одной Джон сидит, упираясь спиной о дерево, а Йоко головой у него на коленях. На другой - то же дерево, те же позы, только они поменялись местами.
Наследие
"Я думаю, это лучшее, что я сделал в своей жизни, - говорил о POB Джон Леннон. - Это реальность, и это отвечает тому, как я развивался в течение многих лет. Я люблю музыку от первого лица, но из-за своих комплексов и каких-то других ограничений я лишь изредка имел возможность в полной мере выразить себя. Здесь я писал только о себе. И это мне нравится. Это я и больше никто".
Эмоциональная мощь и вывернутая наизнанку душа художника произвели шокирующее впечатление на современников.
"Он прислал мне альбом, и я проиграл его полностью во время своего очередного сеанса терапии. Все 50 человек плакали - настолько он их потряс", - рассказывал Артур Янов.
Рок-музыка никогда не знала ничего подобного тому откровенному выплеску эмоций, который Леннон явил в "Mother", такого проникновенного, основанного на собственном опыте анализа, каким стал "Working Class Hero", и такого грандиозного концептуального осмысления, в какое выросло его расставание с прошлым в "God".
Из этой откровенности выросло целое направление "исповедального рока", к которому можно отнести лучшие записи Роберта Уайатта, Ника Дрейка и даже великолепные поздние альбомы Джонни Кэша. Таким же болезненно обнаженным криком души стал предсмертный, записанный безнадежно больным Дэвидом Боуи альбом Blackstar.
Взрывная энергия I Found Out и Well, Well, Well стала предтечей яростного, экспрессивного панка, уже в середине 1970-х захлестнувшего Британию.
И самое важное. При всем пронизывающем альбом скепсисе и даже местами цинизме, с мечтой - несмотря на утверждения Джона Леннона - вовсе не было покончено.
Он доказал это сам, всего лишь год спустя написав "Imagine".
