RSS:

	Статьи
	Периодика

Beatles.ru в Telegram:

Стенка на стенку

Журналисты «Речи» в разное время присутствовали на концертах участников
«Пинк Флойд». Сегодня легендарная группа, распавшаяся более 20 лет назад, в
полном составе оживает на страницах нашей газеты.

Название Pink Floyd восходит к именам двух известных блюзменов — Пинка
Андерсона и Флойда Каунсила. Так и вышло, что в своем творчестве группа
всегда тяготела к двоякости. Наряду с очевидным смыслом в их песнях всегда
существует потайной, а за громкой мелодией на заднем плане звучит едва
заметная вторая. Однако группу в ее сегодняшнем состоянии полураспада
следует делить натрое. Как в издерганном конфликтами государстве, участники
«Пинк Флойд» в разные годы получали суверенитет. Одни до сих пор между
собой «граничат», другие показательно «ми вас не понимайт». Свидетелем
триумфального визита троицы — Гилмор, Мэйсон, Райт — в постперестроечную
Москву был журналист «Речи» Сергей Комлев, его коллега Сергей Виноградов
пять дней как вернулся с концерта Роджера Уотерса на Красной площади.
Третья составляющая коллектива — основатель «Пинк Флойд» Сид Баррет еще в
70-х был объявлен сумасшедшим и помещен в палату с мягкими стенами. Где
пребывает и по сей день. Вам бы там побывать...Начало 80-х годов, глухой
брежневский застой. Его приметы — повсюду: Череповец уже прочно «сидит» на
талонах (500 граммов колбасы, 200 — сливочного масла на «ежемесячного»
гражданина), в телевизоре — сплошной «дорогой» Леонид Ильич и «Утренняя
почта» на десерт. всем все ясно, но дальше анекдотов про Ильича N 2,
рассказываемых уже почти в открытую, претензии к Советской власти не идут.
Но нам, 14 — 15-летним подросткам, все это почти «до фени». С Советской
властью мы существуем в параллельных мирах. У «них» — съезды, у нас «Машина
времени» с «Воскресеньем». У «них» — ударные стройки, у нас «Лед Зеппелин»
и «Пинк Флойд». В «Утренней почте» Лещенко с «Веселыми ребятами»? По фигу!
скопленный на «Леви Страус» стольник отдадим «фарце» за другую «фирму» —
неведомо какими стежками-дорожками через железный занавес в Череповец
прорвался последний «двойник» любимых «флойдов», The Wall. Школьного
английского с трудом хватает на перевод названий песен и рефренов. Но и
этого довольно: «Стена» (ясно какая), в которую каждый несет «свой кирпич»…
Двойное везение.Перестроечная Москва, 1989 год. Я — первокурсник журфака
МГУ, на носу первая сессия. Но какая там сессия, если в пропахшую бензином
и потом столицу пожаловал… «Пинк Флойд». Тот самый! Заслушанный до дыр и
разобранный на «самопальные» гитарные аккорды. Правда, без Роджера Уотерса.

Мы давно в курсе, что «пинки» вдрызг разругались, что Гилмор с Уотерсом
долго судились за «бренд» группы, что название осталось за Дэвидом
сотоварищи, а Роджер теперь «гениальничает» в одиночку. По фигу! Это же —
«Пинк Флойд»! В СССР! Объявлено всего три концерта в «Олимпийском», на
сердце тоска: обилетимся ли? Но — о чудо: занюханный подземный переход
(киоск «Тетральные кассы») «выдает» мне с приятелями «талоны» на «Пинк
Флойд». По 25 тех, советских, рублей за штуку. По фигу, мы были готовы
оторвать их с руками и за 100, и за 200… Чуть позже выяснится, что наше
везение оказалось двойным. В эти же дни случилась страшная железнодорожная
катастрофа в Башкирии (почти 200 погибших), и один из концертов «флойдов»
отменили из-за всесоюзного траура. Не наш! Свинью подложили.6 или 7 июня
(сейчас уже не вспомнить). Взволнованный и — внимание! — абсолютно трезвый
студенческий квартет часа за полтора до начала концерта высадился на
проспекте Мира у «Олимпийского». А там уже куча мала. Все тусуются у
десятка трейлеров, на которых сквозь изрядно проржавевший «железный
занавес» в нашу эсэсэсэрию прорвался «их» «аппарат». И только оказавшись
внутри «Олимпийского», видим, сколько этого «аппарата». В центре зала —
гигантский подиум. Ни дать, ни взять — Центр управления космическими
полетами! Пульты, пульты, пульты… Мигают лампочки, на подиуме — несколько
десятков «мастеров звука». И кто из них главный, и как они со всем этим
хозяйством управляются?.. Сегодня, почти 20 лет спустя, побывав на десятках
рок-концертов, свидетельствую: лучшего звука, чем тогда, в 89-м, я не
слышал. И это в совершенно дрянном с точки зрения акустики «Олимпийском»!
19.00. Обитатели «той стороны Луны» в абсолютной темноте перебираются на
эту, о чем свидетельствуют зазвучавшие клавиши. Зал взрывается — Shine On
You Crazy Diamond! Свет дают только на знаменитом гилморовском трехструнном
переборе, вызубренном назубок каждым уважающим себя «совковым» гитаристом,
без разницы — профи ты или «чайник». Вот они, «ино­планетяне»: Гилмор,
Мэйсон, Райт… У каждого — по «дублеру-помощнику», на заднем плане — трио
бэк-мулаток (чуть позже одна из них ко всеобщему восторгу водрузит на себя
запущенную на сцену кем-то из зала фуражку офицера СА). Над сценой —
огромный плазменный круг (это сейчас «плазмой» никого не удивишь, а
тогда…). Он оживает на второй песне — Momentary Lapse Of Reason. Юноша-Икар
на краю пропасти, помните этот клип? Все первое отделение «флойды»
по­святили песням с одноименного альбома. Это уже постуотерсовский «Пинк
Флойд», но «фирма» выдает ту же «фирму» — мурашки по коже. Что творилось с
нашей кожей, когда Гилмор и Ко подобрались к «нетленкам» 70-х — лучше не
описывать! На песнях из Animals под потолок «Олимпийского» взмыла, злобно
зыркая лазерным оком, огромная надувная свинья. «Свин­ство» сменила не
менее монументальная кровать с почивающим на ней «мэном», которая, как
ракета, промчалась над одуревшей публикой из одного угла в другой и
«взорвалась» в свободном от зрителей секторе… Какого цвета зависть у
Градского? На Another Brick In The Wall в шаманской пляске зашелся уже зал.
«The walls» «Олимпийского» были на грани распада, когда на третьем часу
действа, на композиции One Of These Days, завершающей концерт, плазменный
экран вдруг распустился в сияющий, горящий изнутри бутон. «Большое
спасибо!» — по-русски прокричал в микрофон Гилмор… С полчаса 25 тысяч
глоток вызывали «ино­планетян» на бис, но тщетно. Они вернулись к себе, на
«ту сторону Луны»… От попытки взять у кого-то из «флойдов» послеконцертный
автограф пришлось сразу же отказаться: в «Олимпийском» даже служебных
выходов несколько. Зато мы натолкнулись на другую знаменитость. В компании
каких-то рокеров-шмокеров мимо нас продефилировал Александр Градский.
Маэстро уже был изрядно пьян и совершенно «убит». Весь его вид говорил: не
может быть, не может быть!.. Трудно было понять, какого цвета зависть
сжигала наш «золотой рок-голос». А я и теперь завидую. Самому себе образца
89-го. Видевшему ЭТО собственными глазами и теперь, почти 20 лет спустя,
точно знающему, что не увижу ЭТО уже никогда. Кирпичи всех стран,
объединяйтесь!

Среди стоящих и сидящих побывал журналист «Речи» во время
концерта Роджера Уотерса, который три часа потрясал основы «России».
Гадание на матрешках Многие годы вопрос о том, кто же был центральной
фигурой Pink Floyd, оставался спорным. Список достижений Роджера Уотерса за
все время существования группы казался попредпочтительнее. Сомнения лично
для меня исчезли на Арбате. Сидящий на корточках абориген торговал
матрешками, изображавшими разных персонажей. Рок-идолы тоже не были
проигнорированы. Матрешка-Уотерс была самой крупной, а весь остальной Pink
Floyd помещался в ней. Арбатских с толку не собьешь, у них глаз наметанный.
Мясорубки отечественные и западные «Тех, кто слушает «Пинк Флойд», гнать
поганою метлой» — на московском концерте Роджера Уотерса, автора
большинства хитов легендарной группы, эта фраза советской поры не раз была
помянута фанатами с нависшей на ресницах слезой. Милое сердцу воспоминание.
Хотя в 80-х годах подрастерявшая прутья «поганая метла» еще и являла собой
грозное идеологическое оружие, в отношении Pink Floyd ею махали без особой
резвости.

Причина возникшей симпатии кремлевского начальства —
суперпопулярная песня Another brick in the wall («Еще один кирпич в стене»
— англ.), вскрывающая несовершенство образовательной системы Соединенного
Королевства. (Позже музыкальный выпад другой британской группы, Status quo
против тамошней армии также был воспринят по ту сторону железного занавеса
с одобрением.) «Долой учебу, мы не хотим над собой контроля, не желаем
становиться очередным кирпичом в стене», — под барабанно-басовый ритм
декламировала вся Европа. Трансляции иногда по нескольку раз на дню клипа с
падающими в государственную мясорубку школярами походили на бомбардировку
противника. Неважно, что отечественный фарш, выпускаемый министерством
образования, еще и пожирнее будет; наши властители дум ликовали, заключив,
что рыба гниет с головы. В данном случае — головы Роджера Уотерса, автора и
исполнителя гимна всемирных «кирпичей». «Бери чаевые автографом» Отель
«Балчуг Кемпински». Окна выходят на храм Василия Блаженного, Москву-реку и
Китай-город. У входа на самом солнцепеке разбила лагерь странная группа в
банданах и черных «пинкфлойдовских» майках с огромными конвертами
пластинок. Ждут Уотерса. Всякая швартующаяся к «Балчугу» иномарка
подходящего, чтобы вместить драгоценное тело великого музыканта, вида
просвечивалась рентгеном фанатских глаз на предмет седых волос Уотерса.
Тщетно, кроме переполоха в рядах охраны заселяющихся толстосумов тактика
ничего не принесла. Наконец часа через два поклонников осенило: «мелко
плавали». Лимузин такой длины, что простой виток вокруг него требует
спортивной подготовки, плавно подкатил к входу: богатырю — богатырского
коня. Из открытой швейцаром двери авто показалось лицо «мистера «Пинк
Флойд», которому при его росте, чтобы выйти, потребовалось коснуться носом
коленей.

Не дав Роджеру опомниться, фанаты выгрузили ему на руки всю свою
библиотеку — только успевай подписывайся. За каждый шаг в сторону
прохладного холла, широкой постели и бокала с чем-нибудь газированным было
заплачено десятком автографов. Драгоценную закорючку получил и я — имя на
ней еще худо-бедно читается, а фамилия не ушла дальше «W». При
непосредственном участии чьего-то локтя правый ее рог получился
неестественно длинным. Устав от росчерков, музыкант поднял руки и двинулся
напролом. Пятизвездочный отель получил шестую звезду. Пинкоманы, вопя от
удовольствия, устроили выставку трофеев. Лишь швейцар в черном цилиндре
стоял грустный — должно быть, впервые с такого шикарного лимузина ему не
перепало никаких чаевых. «Автографом бы взял, шляпа», — пожалел его кто-то
из «отнимателей хлеба». Стена номер раз Отдохнуть с дороги мэтру дали с
полчаса. На пресс-конференции в зале «Балчуга» не хватило стульев, и
обремененные локальной известностью «маратели» глянцевой бумаги, взявшие за
обыкновение опаздывать, скромно встали у стеночек. Присутствующий в зале
Илья Легостаев, ведущий некогда популярной программы «Акулы пера»,
журналистским бешенством коллег не заразил, и допрос Уотерса прошел без
пристрастия. Впрочем, страсти в вопросах хватало. Темнокожий английский
менеджер с выпученными то ли от природы, то ли от постоянного изумления
нерадивостью местных устроителей глазами пророчески догадался об этом
заранее и напомнил аудитории: вы, мол, журналисты, профессионалы, а
следовательно, нельзя ли обойтись без болельщицких проявлений. Не падать в
обморок, не взвизгивать, не тянуть руки, кроме как с целью заявить, что
хочешь задать вопрос. Держите осанку, господа! Приказная осанка умным и
глубоким разговор не сделала. В чем была немалая доля вины переводчицы.
Симпатичная девчушка с внешностью a la Эсмеральда из мюзикла работала как
нетрезвый регулировщик: не относящиеся к делу реплики «пропускала» к
Роджеру, вопросы по существу томила в «пробках». Путалась, сбивалась,
демонстрируя полное невежество в рок-классике, самых обывательских терминах
и всем известных именах. Один из журналистов решил задать вопрос без
«сломанного телефона», по-английски. «Вы сейчас из Иерусалима, видели стену
плача. Когда люди перестанут ограждать себя стенами?» — законный интерес к
главному «стенолому» планеты, автору бессмертной The wall («Стена»). Роджер
Уотерс говорил долго и с чувством, при этом частил и залезал словом на
слово. Закончив речь, запретил ее переводить. Испугавшись, видимо, что
«Эсмеральда» сварганит новую стену понимания и его мысль дойдет до наших
ушей с немалыми потерями. Что кричал нам из-за «стенки» мистер Уотерс, так
и осталось загадкой.

Язык — стена N 1. Сколько WALLкa ни корми… The wall,
самый известный альбом «Пинк Флойд», вышел в 1979 году. Замысел пришел
басисту группы Роджеру Уотерсу во время одного из турне. Ему вдруг
показалось, что концертная площадка мешает его общению с публикой. И хотя
они находятся рядом, вместе, пространство остается огромным. Захваченный
размышлениями прямо во время шоу, Уотерс выкрикнул публике что-то
оскорбительное и покинул сцену. После чего оставил группу и заперся в своем
загородном ранчо, которого не покидал несколько месяцев. И вышел оттуда
наконец с пачкой нот и стихов. Заглянув в себя, он обнаружил только стены и
барьеры, мешающие жить. Детство без погибшего на войне отца, слишком
заботливая мать, ограждающая единственного сына от неприятностей, школьные
учителя, уничтожающие всякую индивидуальность, ревнивая супруга, жизнь
рок-звезды — все это кирпичи одной стены, за которой, как в одиночной
камере, проводит жизнь человек. Первые сценические представления The wall
так и проходили — первое действие за бутафорской стеной, которая в начале
второго безжалостно разбивалась сапогами Уотерса и команды.

Как по заказу, сольный концерт «невеселого Роджера» я смотрел тоже частями и с разных точек, в том числе из-за «стены». Вместе с овцами… В партере на
Васильевском спуске Красной площади, по документам проходившем под
наименованием «танцевального», можно было делать что угодно: облизывать
пересохшие губы, вытирать потную щеку о плечо, сдувать прилипшую ко лбу
прядь… Только двигаться, не то что танцевать, никак не получалось.
Душегубка обошлась добровольным ее пленникам в тысячу рублей, стоимость
любого из кресел за оградой брала старт с семи тысяч, финишируя на
25-тысячном рубеже. В «танцевальную» толпу, как листья гербария между
страницами, сунули и нас, журналистов. Поневоле прижатая носом к моему уху
женщина лет тридцати не умолкала ни на минуту, с раздражающей звонкостью
перепрыгивая с темы на тему. Когда болтовня языкастой дамочки совсем
слилась для меня в назойливый комариный писк, спрессованная толпа
неожиданно выдавила из нее чрезвычайно точное определение нашего
незавидного положения: «Мы как будто на нижней палубе «Титаника».
Социальное расслоение налицо. Да еще «верхнепалубные», будто в насмешку,
развалились по соседству в позах римских патрициев. Для них — угодливые
официанты, разносчики воды и вежливые охранники в костюмах. Для нас —
давка, малоинтеллигентные физиономии курсантов школы милиции и смертельная
жажда. Один из «водовозов» сдался на мольбы, исходившие от
«танцевальников», и протянул в партер «Колу», за что был зверски отшвырнут
омоновцем. Не суй руки, отхватят по локоть.

Кстати, о другой уотерсовской концепции — в альбоме Animals («Животные») он выдвигает аллегорическую классификацию человечества, подобно дедушке Крылову сравнивая всех homo sapiens c представителями мира животного. Свиньи — лицемерные моралисты,
собаки — прагматики, бизнесмены, рвущиеся к кормушке. И наконец, овцы —
стадо, не задающее вопросов, нагло используемое свиньями и собаками. Есть
мнение, что под личиной овец автор изобразил своих собственных зрителей. И
каждый из стоячих зрителей, знакомых с концепцией, не был согласен с такой
расшифровкой… Пока, пройдя через турникет, не увидел, где ему предстоит
простоять несколько часов. А узрел он вот что: телами молоденьких
солдатиков, на полметра отстоящих друг от друга, были нарезаны квадраты.
Каждый из таких квадратов до отказа заполнялся зрителями, после чего
«загон» закрывали. На протяжении концерта все элементы этой живой изгороди,
взявшись за руки, держали форму квадрата. Находящимся за оградой оставалось
только в бессилии блеять. Ближе к концу началась и «стрижка» — когда
продавцов «Колы» и минералки, ребят-школьников, сюда все же допустили, те
уже знали, как заработать на WATERSe и WATERe (вода — англ.). Ссылаясь на
отсутствие сдачи, за бутылку стоимостью в 40 рублей брали с жаждущих
сотенную и даже пятисотрублевую купюры. Через час ожидания (Уотерс, как
всякая крупная звезда, опаздывал) стоячий сектор уже и не блеял, а
монотонно стонал. Протиснувшиеся врачи никого не удивили — прилечь на
носилки, которые они транспортировали над головой, и быть утащенным вон в
ту прохладную беленькую машинку хотелось всем. …с собаками и свиньями…
После перерыва журналистов «повысили» до партера сидячего. Не от жалости —
«зал», особенно его первые ряды, сверкал залысинами свободных мест.
Извлеченные из «консервной банки» тело и душа испытывали ощущение полета.
Первая часть концерта Уотерса, компанию которому на сцене составили пятеро
музыкантов и три негритянки на подпевках, состояла сплошь из мощных хитов
прошлого и куда более слабых песен настоящего. Местами подборка напоминала
попурри: десяти— и «болееминутные» композиции, которыми славился «Пинк
Флойд», сократили вдвое, а то и втрое. Звук отличался качеством и
громкостью. Своими вибрациями песни Роджера наверняка способствовали
скорейшему демонтажу гостиницы «Россия», пока стоящей поблизости от Красной
площади. Another brick in the wall вместе с создателем, на пять минут
сплотившись, пела вся площадь. Во второй части, как и было обещано, от
первой до последней ноты прозвучала пластинка The dark side of the moon.
Тяготы исполнения некоторых из своих особо яростных соло, в Money
(«Деньги») например, Уотерс возложил на музыкантов своей команды. То ли
возраст помешал разменявшему седьмой десяток англичанину самому взяться за
микрофон, то ли ненависти к деньгам, которой так и дышит песня, за годы
обеспеченной жизни почти не осталось. На третьем часу концерта он явно
выглядел усталым, но на последнюю пробежку в танцевальный партер все же
решился. Рванул так, что охранники, включая личных, остались далеко позади.
Достигнув металлической ограды, Роджер Уотерс забрался на нее,
приготовившись нырнуть, но тут же был подхвачен подоспевшими секьюрити,
взявшими его в кольцо. Пытающихся через него прорваться, «ударило током»
громадных кулаков.

Стена так и не была преодолена, хотя, может быть,
«мистер ПФ» только имитировал, что хочет ее преодолеть. «Спасли человека,
хорошо охрана сработала, ты посмотри на них — это ж форменные звери,
разорвут», — супруги с первого ряда восхищаются смелостью «дрессировщика»,
не побоявшегося войти в вольер к хищникам. …Едва концерт закончился, а
Роджер успел попрощаться после выхода на «бис», толпа из стоячего партера
разорвала цепь ограждения и инстинктивно двинулась не по тесной Варварке,
где два автомобиля с трудом разъезжаются, а к мосту через Москву-реку.
Усевшись на гранитный бортик, спиной к Красной площади, люди до закрытия
метро смотрели на реку и вдыхали воздух полной грудью. На третьем часу
концерта Роджер решился на последнюю пробежку. Рванул так, что охранники
остались позади. Достигнув ограды, Роджер Уотерс забрался на нее,
приготовившись нырнуть, но тут же был подхвачен подоспевшими секьюрити.