Коля Васин слушает ливерпульскую четверку каждый день вот уже 50 лет. При этом у него есть офис — который находится в Петербурге в арт-центре на Пушкинской, 10, — где по пятницам Коля принимает гостей и рассказывает им про Beatles. У него нет ни работы, ни семьи, ни детей, но зато есть автограф и майка Джона Леннона, огромная коллекция пластинок с редкими записями и килограммовые самодельные альбомы с вырезками из статей про любимую группу. Коля верит, что Джон Леннон жив и продолжает писать музыку в монастыре на севере Италии...
О музыке и The Beatles
Эти 50 лет я беспрерывно слушал и слушаю музыку. Я знаю всё — от русского рока до Чеснокова и Чайковского, от классического джаза до русской церковной музыки. Через мою душу прошли десятки тысяч песен, но The Beatles — это лучшее, что я когда-либо слышал и чувствовал за всю свою жизнь. Никто не знает и не любит их так, как я. Это музыка от Бога. Это высшая форма кайфа! Мы покупали квартиры, женились, умирали, а Битлы изменили весь мир. The Beatles — это чудо! Когда они появились, началось безумие — я начал собирать о них каждую буквочку, делал альбомы по годам. Я носился по миру с ножницами — покупал, обменивал, выпрашивал. Вот альбом, посвященный Джону Леннону (показывает толстую запылившуюся книгу, от корки до корки заполненную вырезками из газет). Я его сделал в 70-е годы. Собирал 10 лет. Он весит 13 кг. В этом альбоме около тысячи заметок о Джоне из прессы всего мира и столько же фотографий. Это суперальбом! Он претендует на Нобелевскую премию любви. Но они там в любви ничего не понимают... Им про войну да про науку подавай.
О совковом детстве
Мы жили в коммуналке на Ржевке, около самого леса. Все детство мое прошло в сажании картошки, хождении за грибами и катании на велосипеде. А в 57-м году в мою жизнь вошел рок-н-ролл. Первая пластинка, которую я услышал, была Tutti Frutti Литтл Ричарда. Я услышал ее на черном рынке, заинтересовался. А потом мальчишки начали сообщать мне разные новости — кто-то там где-то что-то купил, обменял, услышал по радио — BBC, "Голос Америки", какие-то статьи пошли: "А вот в этой газете напечатали строчку про Элвиса Пресли" — и вот мы уже бежим в киоск за этой газетой. "Чак Берри написал такую-то вещь" — мы все эти новости узнавали первыми. А потом грянули Битлы. Это уже был совсем другой уровень. Это как будто ты мальчик, а потом раз — и ты уже дядя. Вот и мы — услышали их и выросли неожиданно. К концу 64-го года я уже во все врубался и понял, что пошел по другой дороге.
Мы их называли "Битлами", "Битлистыми", "Братьями Битлсами". Каждый выход новой пластинки был праздником — все собирались, пили вино. А потом позже пришло понятие свободы, благодаря Битлам я поверил в Бога, это была целая эпопея.
Родители сначала кричали: "Сделай тише!", но потом стали меня защищать. Я их победил, и они встали на мою сторону. Для меня они все были сумасшедшими совками. Сидели перед теликом, смотрели парады и фильмы о войне — все 50-е, 60-е и 70-е годы каждый день показывали кино о войне. И когда я услышал рок, я вышел из этого колеса. Но с 65-го они начали давать по этому телику по десять секунд Битлов — и это для меня были колоссальнейшие моменты подъема духа! Я прыгал как козел, я орал, я тыкал пальцами в телик. Услышать Битлов в этом театре теней! А на следующий день мы всё это обсуждали с мальчишками.
О современности и русском роке
Во время перестройки у нас появился рок-клуб. Он жил в маленькой комнатке, три на три метра, вел жалкое существование на ул. Рубинштейна. Потом к 85-му он раскрутился благодаря отличным музыкантам — Косте Кинчеву, Боре Гребенщикову, Майку Науменко — это были классные группы. Но они быстро завяли. В 90-е я перестал ходить на их концерты.
И с тех времен ничего хорошего не появилось. Все только заглохло. Народ до сих пор с колен не встал. Еще лет 500, а может и 1000 в России ничего хорошего не будет. Таких шедевров, как Yesterday или All you need is love, какие дали Битлы миру, у нас еще долго не будет. Сейчас процветает серость. Героев нет, музыки нет, ни одной хорошей строчки не написано, ни одного хорошего соло на гитаре не слышал. Хитов нет. Ничего нет. Пусто. И перестройка еще не закончена. Люди до конца не освободились — они постсовки. Они боятся слов Love, Peace, Freеdom, они не понимают этих слов. Они понимают "доллары", "хорошая машина", "свадьба", "работа", "зарплата" — это популярные слова. Но дальше этого дело не идет.
О Храме Джона Леннона
Я всегда выступал за свободу, любовь и рок-н-ролл в России. Я уже 20 лет пытаюсь построить на берегу Финского залива Храм любви и мира Джона Леннона — храм Битлов. Это будет каменное сооружение с двумя сферами из кристаллического стекла — они будут вращаться и мерцать — это будет зрелище века. Дети будут пропускать уроки, приходить к храму и безумствовать от счастья. Каждый день там будет праздник, каждый день над Санкт-Петербургом будут летать новости: "Сегодня в Храме Джона Леннона такой-то концерт, такое-то событие, такое-то безумие, такие-то гости". Это будет муравейник, суп, который будет все время вариться. И над всем будет летать All you need is love. Идея храма — собрать там снова всех четверых Битлов. Они вернутся и устроят новую революцию — звука, духа и музыки.
Но люди у нас постсовковые, они не верят в этот фантастический, сверхдобрый, сверхсвободный проект. Мне Бог послал эту идею в 90-м году. За это время я встретился с очень многими людьми, в первую очередь с молодежью, художниками, музыкантами — и почти все поддержали идею храма, но на деле никто ничего не делает. Я выбрал место под храм, но власти не хотят его отдавать. Я звонил в комитет по культуре: "Мы не будем с вами заниматься этим проектом", — вот и весь ответ.
В 91-м я предложил сделать улицу Джона Леннона. Что может быть невиннее? В Варшаве есть улица Джона Леннона, в Ливерпуле само собой, в Бразилии. Весь мир понял это. А эти не хотят, они и тогда промолчали. Весь кайф от Beatles превратился для меня в духовную борьбу с дураками. Везде проблемы. Что бы я ни делал за эти 50 лет, я всегда чувствовал себя в подполье.
О Джоне Ленноне
Джон Леннон прислал мне пластинку с автографом. Хотя он никогда никому ничего не присылал. Да никто и не просил. Обычно люди не верят, что можно получить какой-то подарок от Джона Леннона, Мика Джаггера или Элвиса Пресли. А я написал и попросил.
Джон — это хиппи номер один в мире. Это единственный человек, кто делал только то, что хотел. Он храбрец. А сам я никогда не был смелым — вот почему я так люблю Джона...
А сейчас Джон живет на севере Италии. Его в 93-м году там нашли — была статья в Daily Mirror от 3 ноября: один английский журналист выследил Джона, вычислил его, десять лет искал и нашел. Эту статью долго никто не печатал. Все эти людишки хлопают ушами и ни во что не врубаются. Они не верят этому. А я видел эту статью. Джон уединился — сел на корабль и уплыл, сперва в Ирландию в 80-м, затем жил какое-то время инкогнито в Ливерпуле, а потом перебрался в Северную Италию. Он живет в монастыре, музыкой там занимается. Каждый год выходят новые вещи Джона, а старые песни он переигрывает. Пиратские записи появляются непонятно откуда.
О встрече с Полом Маккартни
Друзья провели меня к Полу во время его визита в Петербург. Мне удалось подойти к нему вплотную. Он увидел меня, сразу улыбнулся и сказал: "All you need is love!" Мы с ним обнялись, он меня даже поцеловал. Это был фантастический момент в моей жизни. Я сразу понял, что он свой человек. Я был в храмовой футболке с нашим гербом, вручил письмо — он был потрясен идеей храма! Я почувствовал, какой он колоссальный. Пол — ангел. Все Битлы — ангелы. А в прошлом году он мне контрамарку сделал на концерт в Москве и дорогу на поезде оплатил. Я благодаря Полу 15 тысяч сэкономил. Если бы не его красивый жест, я бы не поехал.
О Западе
Надо сделать так, чтобы вся наша планета была одной сплошной Америкой. У них конституция свободы, поэтому и рок-н-ролл там мог появиться.
Америка — это суперстрана. Я был два раза в Нью-Йорке, был в Мемфисе на родине Элвиса, был в Кливлинде, где музей рок-н-ролла. Это фантастические места, отличный народ, гордая нация, лучшие люди Земли!
Я часто путешествую. Девять раз уже был в Ливерпуле... Но чтобы переехать куда-то, нужны деньги. Я же не могу там бомжом быть. У знакомых жить тоже не могу. Чтобы уехать, надо сто тысяч долларов. И то на первое время. А у меня сейчас в кармане сто долларов. У меня больше ста долларов и не бывает никогда. Вот так вот.
О семье, старости и смерти
Все мои девчонки, как сговорившись, делали аборты. Я одной говорю: "Да оставь ты шкета-то своего". Все это как-то мимо меня прошло... Но я ни о чем не жалею. Это был не мой стиль. Я получился другим немножко — всегда был задумчивым и одиноким мальчиком. Джон тоже поет об одиночестве.
Единственная проблема — я старею, начинаю беспокоиться, успею ли храм построить. У меня проблемы со здоровьем. Раньше, когда был молодым, и не думал об этом. А теперь какая-то чушь появилась, мной незапланированная.
На днях у меня здесь приятель был, разговорились. И я сказал ему: "Если бы у меня был пистолет, я бы уже давно застрелился в этой стране". Но, к сожалению, Бог мне не дал пистола. Я одно время пытался купить, но не достать здесь нигде. А так, нажал гашетку — и все проблемы решил.
