Все, кто застал восьмидесятые, прекрасно помнят это рубилово: Майкл Джексон vs. Принс. Обратите внимание, кстати, на постепенное снижение уровня музыкальных противостояний: в девяностые это были уже Blur и Oasis, в нулевые вообще какой-то ужасный 50 Cent с кошмарным Jay-Z. Так же, впрочем, считалось и тогда: что может быть хуже Майкла Джексона и Принса? Потом появились модернтокинги и понеслось... Лишь со временем стали очевидны преимущества что Джексона (тех времен —во всяком случае, под патронажем Квинси Джонса), что Принса.
C Принсом вообще все непросто. Он безусловно музыкальный профессионал высочайшего пошиба. Причем с детства. Первый свой альбом он выпустил в 1978 году, когда ему было девятнадцать. Полностью все придумал, написал, исполнил, записал и спродюсировал он сам. Один. И так продолжалось несколько альбомов. И это все был материал высочайшего качества, филигранно балансирующего где-то между жестким электрофанком и мелодическими соул-структурами. Ему приписывают пионерство ритм-н-блюза. Это, конечно, не совсем так. Не стоит ему приписывать создания нового стиля — фанк и без него сломя голову несся к электросаунду в то время. Но то, что он стал популяризатором нового звучания и прочтения старого доброго ритм-н-блюза, это не вызывает вопросов. И, да, он конечно же один из главных виновников всего звука 80-х в целом.
У Принса идеальный музыкальный путь. Он вообще настоящий музыкант и чудовищный работоголик, выпускавший порой по несколько пластинок в год. В этом он мне напоминает Заппу. Как и Заппа, он создал абсолютно свою музыкальную империю, где ему было все подчинено: от музыкального материала и его исполнения до печати пластиночного яблока. Настоящая тирания, диктатор. Он мог себе позволить подобную вольность. И, что характерно, Принс распорядился своей финансовой независимостью, которая наступила после выхода знакового и эпохального поп-монумента Purple Rain 1984, с элегантной небрежностью: он наконец начал делать то, что хотел. Он пустился в эксперименты. Нет, он не выходил за рамки мейнстрима, любой его альбом все равно был насыщен прекрасными мелодиями и сочными хитами. Но именно в этом он и интересен — создание эксперимента в рамках поп-музыки.
90-е для Принса выдались непростыми. Он начал свою борьбу с рекорд-лейблами. В случае с Принсом речь идет о компании-монстре Warner Brothers, с которой, кстати, опять же судился Заппа. Принс пошел другим путем: он с боуивским изяществом «убил» свое имя, и стал выпускать альбомы под символом. Мало того, и без того не страдавший творческим запором артист, стал выпускать альбомы с пулеметной скоростью. В период с 1994 по 1996 год он выпустил 6 альбомов, один из которых — Emancipation 1996 — был тройным, и каждый из его трех дисков звучал по 60 минут. Как следствие Уорнеры перестали заниматься раскруткой его пластинок, и все они по сути проваливались в продаже, даже альбом Gold Expirience 1995, несмотря на наличие бессмертного чарт-топпера всего десятилетия The Most Beautiful Girl In The World.
Середина 90-х — вообще принсевская болдинская осень. Удивительная трудоспособность, альбом раз в полгода, при этом ему удавалось их делать совершенно разными. Если Gold Expirience это изучение современной черной культуры — соул, фанк, ритм-н-блюз, рэп и прочее, то в уже следующей пластинке — Chaos and Disorder 1996 — Принс с легкостью выходит за собственные рамки и выпускает блестящий рок-альбом, насыщенный драйвом и хорошо продуманной грязью. А тройник Emancipation — это вообще магнум опус Принса. Он наконец избавился от контракта с Уорнерами, и выдал на гора главный тройной альбом всей черной музыки. Вообще-то, это вообще был первым тройным альбомом в истории черной музыки с оригинальным материалом, не являющимся компеляцией. На задней обложке была размещена фотография Принса с надписью «Раб» на щеке. Это было его послание Уорнерам. Тем не менее альбом имел феноменальный успех: он прекрасно продавался, а критики наперебой кричали о великом возвращении артиста.
В 2000-е Принс вошел в культовом статусе. Он не был революционным музыкальным новатором, но он был одним из главных музыкантов своей эпохи. Он безусловно был эталоном музыкального вкуса и стиля бытия. Его девушками в разное время были иконы, как Ким Бесингер, Мадонна, Вэнити, Кармен Электра и т.д. Принс, конечно же, отшельничал. Он приобрел себе огромное имение, на люди выходил крайне редко, интервью особо не давал. Ему это было не интересно. В каких-то там тусовках-гулянках особо не светился, в начале нулевых став одним из свидетелей Иеговы. В конце концов он вообще перестал подчиняться каким бы то ни было правилам шоу-бизнеса. Например, однажды он устроил тур по Англии. 17 концертов. Но при этом он объявил, что его схарило ездить по стране, каждый день новый город, и все это так утомительно, поэтому он сделает 17 концертов только в Лондоне. А вы уже сами извольте сюда ехать. Или однажды некая косметическая фирма решила выпустить аромат с названием его альбома и соответствующим позиционированием. Принс должен был их всячески пиарить, приходить на встречи и топ-вечеринки. Менеджмент артиста дал добро. Стоит ли говорить, что Принс не выполнил ни одного пункта из заключенного договора?
Принс конечно же великий не только музыкант, но и сонграйтер. Но один из важнейших элементов обаяния его музыки — это, конечно же, «обертка». Аранжировка то есть. Вот здесь он просто какой-то бог. Своими монолитными альбомами он создает не только звучание современности, он погружает вас в культурную аллегорику: здесь звучит как Марвин Гай, а вот определенно кусок а-ля Парламент/Фанкаделик, а здесь конечно же Слай Стоун слышится, а здесь уже что-то совсем ни на кого не похожее, что-то радикально современное. Все это в очередной раз доказывает, что вы слушаете пластинку великого артиста и настоящего художника от звука.
Возвращаясь к старому спору 80-х про Майкла Джексона и Принса, я бы вспомнил Майлза Девиса, который постоянно в играл на концертах Human Nature из джексоновского репертуара, но при этом всегда хотел поработать именно с Принсом. Майлз о Принсе говорил, что он «новый Дюк Эллингтон», и называл его не иначе, как «самый многообещающий артист нашего времени». Майлз, как всегда, был прав. Принс таки стал не только «многообещающим», он стал одним из главных артистов своего времени. Он таки стал Символом. Но символом не любви, как он пытался себя преподнести, он стал Символом Музыки.
