|
RSS:
Beatles.ru в Telegram:
|
|
Пол и Линда Маккартни. Разговор с "богами"
Давно это уже было... Помните у "Битлз" такую милую песенку "Когда мне будет 64"... Речь там шла о брачном объявлении, в котором молодой человек спрашивал неизвестную ему нареченную: "А будешь ли ты меня любить, когда мне будет 64?" "А нужен ли тебе буду, когда мне будет 64?" А далее потенциальный жених, не скрывая усмешки, иронии спрашивал: "Неужто мы будем жить "как люди"? " Смешно это было даже спрашивать: в, 64? жить "как все люди"! как обыкновенные, скучные люди! Фантастика! Давно это уже было... Прошло шесть лет, как распался ансамбль "Битлз", но образ его - коллективный портрет ироничной, страстной, гордой ж сопротивляющейся юности, пожалуй, остался. И у тех, кто слушал ив в пору расцвета, и у тех, кто слушает их сейчас. Но портрет портретом и образ образом, а что ж они сами и каковы они сами когда им... Нет, еще не 64. Вот Пол Маккартни - ему только 33 или, если угодно, уже 33, но самое главное в ином - он уже устроил жизнь "как у людей". Точнее, как у уважающего себя, свой мир и свое положение буржуа. От прежнего Маккартни - того, что из "Битлз", осталось только щекочущее душу воспоминание о прошедшей славе, о привычной сценической удаче. Разумеется, остался и талант, но он - коварная штука - ему подавай прежнюю душу, ту, которая с усмешкой спрашивала у будущего: "Неужели мы будем жить "как люди"?.." О сегодняшнем Поле Маккартни - очерк английского журналиста, который мы перепечатываем из журнала "Нью Мюзикл Экспресс". Венера и Марс закусывают. "Сэндвичи, дорогой?" Да, сэндвичи, того малость, а ведь совсем недавно кухарка уложила на треугольнички белого хлеба треугольнички царственной истекающей жиром лососины, но получасовое пребывание на солнцепеке превратило их в жуткие окрученные листочки. Вино теплое и чуть кисловато, но это волнует Венеру и Марса куда меньше, чем тяжелая судьба лососевых сандвичей. Попричитав и поохав - что поделаешь, если в доме бестолковщина? - Венера и Марс все же заглатывают эту горлодерную смесь, давясь и запивая теплым ж каким-то пыльным (да простят мне педанты сей эпитет) кофе. Боги закусывают, а за высокой белой дверью их идет компания земных ребят-журналистов, явившихся к Венере и Марсу, чтобы взять интервью об их новом диске, который так и называется - "Венера и Марс". Журналистов разморило под ярким предвечерним солнцем, и они лениво зубоскалят по поводу слышной из-за двери перебранки олимпийцев - хозяев дома, по документам - Линды и Пола Маккартни. Ну им-то что, зададут дежурные вопросы - и ладно, а передо мной редакция поставила задачу потруднее: выяснить, что же случилось с Маккартни, ибо, по нашему общему редакционному мнению, новый альбом Одного Из Бывших "Битлз" попросту ужасен. Итак, о чем я скажу? Я скажу о разочаровании , но сначала о радостном. Это из-за предыдущего альбома "Оркестр в движении". Я скажу, что "Оркестр" перевернул представление о вас, мистер Маккартни, как об обладателе законченного буржуазного таланта". В это определение включалось и ваше отрицание современной, "мыслящей" рок-музыки, и ваша обаятельная смазливость, и легкотекучесть ваших композиций - легкость, грозящая перейти в бессмысленную композиторскую бойкость, с какой иные профессионалы одинаково профессионально пишут и для "пап-мам", и для их осатаневших от бесцельной юности детей. Что это никуда негодилось в сравнении с яростной честностью Джона Леннона, строгой духовностью Джорджа Харрисона и даже с флегматичным шармом Ринго Старра. Вы были похожи на хорошенького первого ученика-ябеду. Вы были брюзгой и нечестивцем, затаскавшим святое имя "Битлз", конечно (и это я вам, несомненно, не скажу. Это к сведению читателей). Джон Леннон - тот вообще все делает правильно - взял себе в жены японку, на несколько лет старше, старшенькую, умную философиню, и хоть никто не понимает, о чем, она там философствует, доверия к ней поэтому больше. А эта? Американочка-блондиночка, из тех, кто в белых гетрах гарцует в традиционном шествии перед началом школьного баскетбольного матча. И папаша у нее тоже ничего, Истман - тот самый, что "Истман-Кодак" (правда, прежде его фамилия звучала как Эпштейн - ха-ха, ирония судьбы!). О Ленноне говорил резко и интересно, о Маккартни говорили всего лишь ехидно. На него не сердились, на него злились. Леннон был и остался несгибаемым радикалом. Маккартни был - что ж, хотя он и был, впрочем неумышленно, одним из отцов " молодежной революцией ", он даже не стал дожидаться заката и, верный своим буржуазным наклонностям, дезертировал в тихую гавань домашних забот. И все же, ж все... Он написал "Отдайте Ирландию ирландцам", и песню эту ВВС запретило передавать. Он создал "Уингз" - сейчас, пожалуй, одну из лучших по профессионализму групп в Англии. Поначалу в "Уингз" входили, помимо супругов Маккартни, гитаристы Денни Лейн и Гарри Маккалаф и ударник Денни Сейвелл. В этом составе они выпустили диск "Спидвей Красная Роза", который вполне соответствовал конъюнктуре, но гениальным его явно не назовешь. Публика привычно восхищалась Маккартни, но уже не задумывалась. И вдруг - "Оркестр "... Эта пластинка продемонстрировала всю мощь Пола Маккартни после битловского периода. Стало ясно, что он значим сам по себе, а не только в составе "Битлз", что он великолепный мелодист, несравненный аранжировщик, достаточно тонкий поэт … Короче, критики (в том числе и ваш покорный слуга) назвали диск настоящей мастерской работой. Опять же к сведению читателей: в это время Джон Леннон был по горло занят политикой и своим мятущимся "я"; Джордж Харрисон убеждал слушателей написанными в индийских традициях призывами к коллективному очищению через самосожжение. Ринго был поглощен ролью миротворца и друга своих друзей... И тут обыкновенный буржуазный "Макка" выпускает блестящий и резкий альбом. Маккартни снова стал героем наших дней. Мы обрадовались. Мы ждали нового. Нет ничего странного, что после такой упорной и вдохновенной работы Пол некоторое время двигался по инерции: сделал несколько "хитовых" вещей на основе "Оркестра...", заработал денег и вел жизнь, не лишенную приятности ; пригласил в группу нового ударника Джо Инглиша и гитариста Джимми Маккаллоча (не путать с Генри Маккалафом), и вел жизнь, не лишенную приятности; записал пару симпатичных, но скучных песенок со своим братом Майком, и вел жизнь, не лишенную приятности; записал пару симпатичных, но скучных песенок с новым составом "Уингз", и вел жизнь, не лишенную приятности; наконец, с помпой отправился в Нью-Орлеан - работать над новым альбомом, и в Нью-Орлеане вел жизнь, не лишенную приятности. Альбом вышел. "Венера и Марс" не только один из худших альбомов, который записал когда-либо и кто-либо из так называемых "Ведущих Артистов". Он не только худший. Он отъявленно декадентский. Здесь я должен объяснить, что я разумею под словом "декадентский". Под "декадентством" - упадничеством - мы привыкли понимать всякие штучки, связанные с патологическим восприятием жизни - наркотики, разные там извращения, выкрашенные гривы мужчин в розовых пиджачках и прочее. Так вот, все это не декаданс - это попросту идиотизм. "Венера и Марс" есть признак настоящего, глубокого упадка - потому что это вещь, написанная потрясающе талантливым человеком потрясающе бездарно. Это и есть декаданс. Альбом бесчестен, потому что он лишен правдивости - правдивой красоты, правдивой наивности и правдивой силы; взамен этих качеств предлагается всего лишь вялая, мелкая милота. Никто ведь не будет в претензии, если еще одна бездарь запустит в мир еще одной нелепостью. Наш привыкший к глупостям мир выдержит. Но вот талант (а Маккартни - талант) на это права не имеет. Ибо это предательство. Поймите меня правильно: я не собираюсь ставить в строку Полу Маккартни его приверженность идеалом среднего класса в жизни и музыке. Я не собираюсь винить его за то, что он пишет по большей части легкие, нарочито невинные песенки. Он делает это мастерски. Да и очарование ранних "Битлз" было в их наивной радости жизни. В чем я обвиняю Маккартни - в том, что он сознательно пытается добиться эффекта невинности, создавая пустячную музыку, в которой истинная сладость заменена сладостью сахариновой, невежество подается как неискушенность, а милота заменила красоту. Я обвиняю его в том, что ему лень использовать свой талант, лень выходитъ за рамки пустого изящества. Ибо счастье и. несчастье таланта в том, что он должен быть использован на полную катушку. Или никак. Итак, я сижу в офисе Пола Маккартни, ворошу старые журналы, думаю о погоде, а счете за телефонные разговоры, об ужине - о чем угодно, только не о том, что говорить Венере и Марсу когда они наконец появятся, и стоит ли мне сразу объявить Полу что меня раздражает его новый альбом (а из-за альбома - и он сам), и как мне это сказать. Это нелегко сказать своим дорогим согражданам, потому что я был такой же битломан, как и они, я так же выстаивал когда-то часами за билетами на "Ночь после трудного дня", я так же когда-то экономил по два месяца на школьных завтраках, чтобы купить очередной альбом. Мать так же таскала меня за длинные волосы, и девушка, которую я любил, так же давилась мучительными ночными слезами от того, что любила она Пола Маккартни, и так же, как многие девушки, носила на безымянном пальце серебренное колечко одинокого обручения со своей любовью. И я прощал ее, я верил в Пола, он был достойнее меня. Меня просто трясет от волнения. Но ведь имеет же право журналист на собственное мнение? Эта сентенция меня немного успокаивает. Наконец он и Линда входят, здороваются, и отвечают на дежурные вопросы, и мы отправляемся в соседнюю комнату готовить интервью. Я - брать, он - давать. Или наоборот. Он - давать, я - брать. Фотографы на эту встречу не допущены - Линда поручила пресс-агенту группы распространить по всем музыкальным редакциям заявление, что она сделала недавно несколько отличных снимков группы и что фоторепортерам не стоит пока беспокоиться. (Линде, конечно, и в голову не пришел другой вариант - выслать снимки редакторам, и пусть бы ее снимки победили в честном соревновании с другими работами). Итак, запрет на съемки наложен, и каждый, кто захочет опубликовать фото "Уингз", должен идти на поклон к Линде. Браво, "Истман-Кодак"! Маккартни берет предложенную сигарету, отрывает фильтр, прикуривает. После того как он проделывает эту операцию несколько раз, я автоматически начинаю сам отрывать фильтр, предлагая ему закурить. Как раз на этой неделе поверенные всех четырех "Битлз" уладили наконец раздел их совместной, фирмы звукозаписи "Эппл", И вот, не найдя ничего более для начала разговора, я спрашиваю, не испытывает ли он грусти по поводу крушения этого символа нашей общей ушедшей юности. - Нет, нет, потому что "Эппл" перестал функционировать еще пару лет назад и мы просто должны 6ыли окончательно решить наши общие дела, понятно? Так что это всего лишь официальное закрытие, ну как, например, если бы я записал пластинку еще три года назад, а она вышла сейчас, понятно? Я автоматически отмечаю про себя эти "понятно", а Пол продолжает: - Да, и поскольку концерн не работает, нет смыла сохранять его и дальше, понятно? Значит, никакой грусти я не испытываю. Единственно, отчего мне не здорово, это от того, что отношения между нами могли бы быть получше. Ну, мы, конечно, по-прежнему друзья и все прочее, понятно? Это все пресса шумела, да Джон сделал несколько рисковых заявлений. Но все мы по-прежнему друзья. Поэтому никакой грусти по поводу "Эппл" я не испытываю. Тем более, что теперь всем стало ясно, что мы и по отдельности что-то значим. Не только квартетом. Мы еще минут пять болтаем о делах прежних, но светский разговор не может продолжаться до бесконечности, рано или поздно я должен буду спросить его о "Венере и Марсе". Я считаю до десяти, складываю руки рупором и задаю Вопрос: - Э-э-е, теперь уместно будет спросить о "Венере и Марсе"… - Это мой новый альбом. Чертовски умно. - Это мой новый альбом, и скоро он поступит в продажу. Что вы хотите узнать о нем? Роскошный удар. Все, что я могу сказать, - это "роскошный удар". Следите, ребята, за его левой - в ней спрятана бритва. - Мне кажется, что он сделан несколько более облегченно, что ли, чем ваш предыдущий диск. - Да-а-а? Так, пытаюсь опять. Я жду от него самооценок, тогда я смогу выложить ему весь свой подготовленный спич. - Мне кажется, он менее энергичен и не столь смел, как "Оркестр в движении". Но он и не думает спасать меня. - Вы ведь сами знаете, многое зависит от вкуса, одному нравится, другому - нет, понятно? Я отвез пробные записи в Ливерпуль, дал послушать кое-кому, и мне сказали, что очень здорово. Они сказали: "О, парень, ты давно так не пел. Это очень энергичная и смелая вещичка". Я и сам думаю, что он прост... - Но "Оркестр в движении" был заставляющий, думать, по-настоящему интересной пластинкой, в то время как этот - ну просто легкое слушание. - Может быть, может быть, что-то вышло простовато. Но вот "Позови меня вновь" легким слушанием не назовешь. - Совершенно верно, слушать эту песню просто невозможно. А "Рок-Шоу", по мне, слишком похожа на то, что делают и другие - Дэвид Эссекс, например, - я решил начать агрессию. - "Рок-Шоу"?! Господи, боже мой? И кого это "Нью мюзикл экспресс" берет на работу, леди и джентльмены, - завопил Маккартни прямо в мой диктофон, - он же ни черта не понимает. Ну вот, вляпался, как я теперь эту пленку редактору покажу? Ладно, раз начал, надо продолжать. - Мне кажется, в этом альбоме вы хотели спародировать некоторых исполнителей. Вы что, задумали его как сатирический? - Пародия? Да я и не думал никого пародировать! Я не люблю сатиру. Как это не любит? Да ведь "Оркестр" был именно сатирической пластинкой, неужели он сам этого не понимает? - Ничего удивительного, что в моих вещах что-то вам напомнило. Эссекса или еще кого-нибудь. Идеи ведь носятся в воздухе, понятно? Понятно, все мне понятно, я ничего от него не добьюсь. Решаю пустить разговор на самотек. Разговор блуждает по комнате, нелепо тычется в стены, мы говорим о предстоящих: гастролях "Уингз", об английском турне. Наконец, разговор упирается в тему, вроде бы интересную Маккартни - о музыкальных передачах. Британского радио. Точка зрения Маккартни: "Они могут быть гораздо хуже, равно как и гораздо лучше". - Возьмем, к примеру, "Бэй Сити Роллерз" - их сейчас во всех программах гоняют. Ничего особенного, конечно, так, группка для детишек. Но я не собираюсь навязывать молодым свои вкусы. Это как у меня было - отец говорил, что лучше оперных теноров никто на свете не поет. А мне нравился Элвис Пресли. Я не настолько глуп, чтобы говорить, что "Бэй Сити Роллерз" или "Осмондз" никуда не годятся - они вполне хороши для определенного состава слушателей. К тому же - вот маленькая Мери увидела Донни Осмонда по ТВ, влюбилась и говорит папе: "Папочка, ведь он любит меня, он не для меня пел, правда?" Так говорят все маленькие девочки, и для певцов это всегда было одним из секретов успеха - для того же Пресли, да и для "Битлз". Понятно? А если отмести такую игру, пропадет половина того, что создает современную музыкальную сцену. - Да, но ведь артист не должен ориентироваться на глупенькую Мэри у ТВ? Пол пропускает мимо ушей мой вопрос иуглубляется в практику составления таблиц популярности. Смысл его высказываний столь же принципиален, как в предыдущем случае: в таблицах могло бы быть меньше чепухи, а могло бы быть и больше. Я начинаю злиться: как ловко он уворачивается. Или, может быть, это я плохой ловец? Надо, принимать строгие меры. И я спрашиваю. - Скажите, а какие события последнего времени волнуют вас сильнее всего. Мистер Маккартни задумывается. Мистер Маккартни хмурит брови. Время, кажется, почтительно останавливается. Комната замирает от тишины. Пол начинает говорить нерешительно: - Я не знаю, Я не думал об этом. Хотя... Впрочем, я не думал о чем-то в особенности. Сейчас у меня хорошее время. Правда, что-то, конечно, раздражает. Даже не раздражает, а так, какая-то неуместность есть - вроде бы как молочник приходил три дня подряд... Нет, что-то все-таки происходит, я сейчас, я сейчас скажу... В этот момент дверь взрывается, и в комнату влетает Линда. Маккартни спрашивает ее, что его волнует в последнее время. Ответ готов: "Общий рынок". Это раз. Британское ТВ. Британское радио. Британские налоги - эти идиоты своими налогами выгонят из страны всех знаменитостей..." - Да, да, - вступает Маккартни. Линда мгновенно погружается в молчание. Она демонстрирует мне, кто в доме хозяин. Маккартни произносит короткую речь по поводу "Общего рынка": - Мы не любим "Общий рынок". Я не люблю "Общий рынок". - Я не люблю "Общий рынок", - вторит Линда. - Линда тоже не любит "Общий рынок", - поясняет мне Маккартни, - а по поводу налогов - в нынешних условиях трудно жить тем, кто может зарабатывать много, - Элтон Джон, Род Стюарт, я сам... Нам трудно. Мы зарабатываем фунт, а правительство удерживает из него 98 пенсов, вот мне ж приходится лезть из кожи, чтобы заработать два и т.д. И это... - И это деморализует, - пищит Линда. - Да, это деморализует, - Пол ни за что не желает оставить за женой последнее слово. - Да, но ведь вы получили американскую визу, могли бы спокойно оставить Англию. - Ни за что! Я живу в Англии и буду здесь жить. Мне нравится это место. - Я никогда не уеду из-за денег, - вмешивается Линда. -Я никогда не изменю жизнь из-за денег. Если мне нравится место, я не уеду из-за денег. К тому же... - К тому же... - Пол пытается перекричать жену. Они вместе что-то орут, наконец, ему это удается: - К тому же - вот, например, приезжаешь в Нэшвилл, и на тебе - каждые полчаса по радио сообщают о надвигающемся урагане. Или в Лос-Анжелесе - то и дело жди землетрясения. По крайней мере, в доброй, старой Англии ни ураганов, ни землетрясений не бывает. Именно поэтому нам не надо было вступать в "Общий рынок". Объяснение непонятное, но интересное. - И вообще, когда я возвращаюсь сюда из Америки, я всегда вижу, что англичане - они не подведут. Они стойкие. Я люблю англичан (быстрый взгляд на Линду), американцев тоже люблю, но предпочитаю... Этого Линда снести не может: - Но американцы - тоже настоящие парни. Они настоящие, настоящие, настоя... - ...щие, - соглашается Пол. Мир в семье установлен. - И все же Англия - это Англия, и Британия - это Британия, и я люблю эту страну, и идти по улице в солнечный день - ну вот как сейчас - и знать, что люди вокруг такие же, как я... Только правительство... Ага, может быть, здесь я выужу из него что-нибудь интересное? - Ну и что правительство? Тут Пол и Линда опять начинают кричать что-то одновременно, фраза Линды вырывается вперед: -... курят сигары и изображают из себя, ну прямо как... Пол: - ... как судьи в каком-то суде, где судят весь народ. Нам нужны в правительстве люди из народа. Линда: - Как Авраам Лин... - Нет, люди из народа. У них гораздо больше здравого смысла. Они больше, думают о ценности жизни... Линда: - О качестве, жизни, о том, как дать людям возможность радоваться ей. Пол: - Потому что это единственный верный способ заставить людей работать, - научить их радоваться жизни. И вообще, надо сказать людям - кончайте со своими фабриками, возвращайтесь назад на поля, растите хлеб, потому что наша планета скоро будет голодать. Линда: - Простые люди это понимают, а вот правительства нет. У простых людей больше здравого смысла. Не знаю, я вроде бы простой человек, но я как-то не желаю возвращаться назад к сохе, да исмысла не вижу. Неужто у вас в голове, мистер Маккартни, такая путаница? Мне очень не хочется так думать. Линда иПол, размахивая руками, перекрикивают друг друга, вылетают "правительства", "накормить всех", в общем, домашняя аграрная программа. Мне это уже неинтересно. Я отключаюсь. Интервью провалилось. Я пришел к нему в растерянности и злобе. Злость - плохой советчик, и я упустил разговор. "Слишком хорошенький" Пол Маккартни оказался умнее. Что ж, Пол, что бы там ни было - мне очень хочется верить в вас. Друзья, вспомнимте вашу битловскую юность и посочувствуйте мне.
|
|
|
