RSS:

	Статьи
	Периодика

Beatles.ru в Telegram:

Караван историй Рика Уэйкмана, культового клавишника XX века

Наш обозреватель провел с легендарным музыкантом несколько дней в качестве добровольного переводчика и, конечно, собеседника.

В английском языке нет разницы между обращением «ты» и «вы», но на третий день общения с композитором и клавишником, легендарным пианистом-виртуозом Риком Уэйкмэном я понял, что мы разговариваем на «ты». Удивительно открытый человек, что является абсолютным исключением среди звезд его уровня, приезжавших в Москву. В результате, когда на третий день я включил диктофон, пленка очень быстро кончилась, и большую часть трехчасового разговора нужно было просто запоминать, как и все предыдущие отрывочные беседы

- Рик, я удивляюсь: к тебе сегодня подходит уже двадцатый человек, фамильярно тебя обнимает и просит сфотографироваться, а ты всем улыбаешься и никому не отказываешь.

- Понимаешь, несколько лет назад один репортер меня спросил: если бы случилось чудо и я смог бы пригласить за свой стол любых трех человек, кого бы я выбрал? Я долго думал и понял, что это были бы Прокофьев, Моцарт и Вагнер. А потом я представил свое счастье в этот момент и как бы я хотел с ними сфотографироваться… Если бы мне отказали, я бы просто не пережил.

- А вообще тебя репортеры часто мучили?

- Ну, нормально. Седьмого декабря 1980 года я был в Нью-Йорке и днем зашел в Центральный парк, там было такое кафе на воздухе, где можно было быстро перекусить. Я сел за столик, а за соседним столом пили кофе Джон Леннон и Йоко. Мы никогда не были особенными друзьями, но, конечно же, не раз перед этим виделись. Джон повернулся ко мне и что-то спросил, я ему ответил, мы немного поговорили, и в это время щелкнул аппарат какого-то репортера. Кстати, Йоко тогда даже не повернулась в мою сторону. Так вот, на следующий день это фото появилось во многих газетах, а я как раз улетел в Швейцарию, где тогда жил. И вот рано утром девятого декабря меня будит звонок одного репортера, который спрашивает, что я думаю по поводу Джона Леннона. Я, еще совсем сонный, начинаю рассуждать о том, как расходится его последний альбом, и вдруг он мне говорит: «Вы что, ничего не знаете? Леннон убит!». Я сразу замолчал, и тут он задает самый идиотский вопрос, какой мне доводилось слышать от журналистов: «Скажите, а он тогда вам ничего не говорил о своих предчувствиях, ну в том смысле, что не ожидал ли он чего-то подобного?»

В первый же вечер весь коллектив Рика Уэйкмэна пригласили в грузинский ресторан. Рик и его подруга, итальянская художница Алина, сразу же выучили два слова: «гаумарджос» и «алаверды», а другим музыкантам так понравилось выпивать, произнося тосты, что в последующие дни и в других ресторанах вся группа упражнялась в застольном красноречии. (Сын Рика, Адам, даже поднял тост в благодарность отцу за то, что он привез группу в Россию, а за двадцать пять лет до этого спал с его мамой.) Впечатление их было столь велико, что в последний день после концерта Уэйкмэн с подругой и командой снова попросились в грузинский ресторан.

- Рик, а почему ты не пьешь? Это хорошее вино, его нужно попробовать!

- Я уже шестнадцать лет совсем не пью. Раньше я был весьма нехорошим мальчиком, и все, что мне полагается, наверное, уже выпил. Зато в хорошей еде я себе до сих пор не отказываю.

- Об этом даже в «Рок-энциклопедии» написано. Говорят, что с группой «Йес» ты расстался именно потому, что они там на всю голову вегетарианцы и трезвенники, а ты всегда был гедонистом. Говорят даже, что ты мог есть во время концерта!

- Это было всего один раз, а шуму-то… Ну я действительно однажды очень проголодался и заказал себе на сцену жареную курицу, ну и что? Почему это на столько лет стало предметом для разговоров? А с группой «Йес» впервые я расстался по совершенно другой причине. По нашему договору было так: полгода я работаю с группой, а полгода - над собственным проектом. Но к середине 70-х «Йес» стала настолько популярна, что с группой приходилось работать десять месяцев в году и на себя времени оставалось очень мало. Это меня не устраивало.

- Я читал, что у тебя около сотни сольных альбомов, это правда?

- Да, около того. Причем у самого меня они есть не все. Слушай, какое потрясающее пение!.. Недавно я закончил альбом с английским церковным хором, а теперь думаю, что нужно следующий записать с грузинским!

Концерт Уэйкмэна в Кремле прошел совершенно потрясающе, несмотря на то, что была продана лишь половина билетов. Зрители попали в некий заповедник 70-х годов, где даже совсем молодые музыканты, тридцатилетний вокалист Дэмиан и двадцатипятилетний Адам Уэйкмэн, средний сын Рика, не имитировали, а действительно полностью находились в атмосфере этого времени. Сам Рик настолько погружался в свои шесть синтезаторов, что поднимал глаза только в те моменты, когда соло играл его сын. Надо было видеть эти глаза!

- Рик, а кто был твоим учителем?

- В начале 60-х годов в Лондоне я попал на концерт Владимира Ашкенази. Я не могу тебе этого объяснить, но это была какая-то магия! Он как будто не видел ни зала, ни публики. Выйдя на сцену, он, конечно, поклонился и улыбнулся, но потом, когда открыл рояль и дотронулся до клавишей, он просто перестал замечать все остальное! Вокруг него как бы образовался какой-то пузырь, проницаемый только наружу, а внутри он был совсем один! Только он и Музыка!.. Вообще именно русские музыканты и композиторы принесли в музыку что-то особенное, поэтому мне крайне интересно видеть места, где они жили, и узнавать все, что давало им это особое вдохновение!

- Тогда слушай. У Владимира Ашкенази был отец, тоже очень известный пианист, его звали Давид. После того как Володя остался в Англии, у Давида Ашкенази начались серьезные проблемы, и работы почти не стало. Чем известнее становился Владимир, тем труднее было его отцу. Не скажу, что Давид Ашкенази умер в нищете, но сына с тех пор он видел всего дважды, по особому позволению правительства, и никаких переводов от него не получал, в то время это было просто невозможно.

- А… Владимир знал об этом?

- Наверное, да. Думаю, что и отец заранее знал, что Володя собирается остаться. Это была их обоюдная жертва Музыке.

- Но как такое может быть?

- Это Россия. Теперь другое: ты говорил, что композитор Сергей Прокофьев - твой главный кумир, а ты знаешь, в какой день он умер?

- В середине 50-х, да?

- Сергей Прокофьев ушел из жизни 5 марта 1953 года, в тот самый день, когда умер Иосиф Сталин. Я, конечно, не скажу, что его закопали, как собаку, но в газетах о его смерти не писали ничего - как можно, когда вся страна скорбит! - а на похоронах были только члены его семьи. Долгое время многие вообще не знали, что он умер!

- Ты говоришь правду?

- Да, Рик, это Россия. Теперь третье: что ты знаешь о русской рок-музыке?

- Почти ничего. Знаю только, что все начал тот парень, чья фотография висит вон там, на стене, рядом с Фрэнком Заппой.

- Это ж надо - и ты тоже его знаешь!

- А что, это не так?

- Видишь ли, Рик… До середины 80-х годов рок-музыка у нас считалась идеологическим преступлением, поэтому власть просто не разрешала ее играть. А у этого парня… понимаешь, его дед был одним из всесильных сталинских министров, более того, он остался членом ЦК при Хрущеве и даже при Брежневе, поэтому его внуку было можно значительно больше, чем всем остальным. Те, кто играл рок до него, случалось, даже в тюрьмы садились, а вот он стал «отцом русского рока». Хотя, конечно, спасибо ему за прорыв.

- Это шутка?

- Да нет, Рик, это тоже Россия. Ладно, сменим тему. Какова, с твоей точки зрения, сегодняшняя перспектива рок-музыки в мире, полностью задушенном «попсой»?

- Знаешь, а в «попсе» есть и положительные моменты! Благодаря ей технология музыки так шагнула вперед, что нормальный рок-музыкант сегодня может гораздо больше, чем лет десять назад. Плохо одно: многие сегодня пользуются на концертах заранее записанными секвенциями, вместо того чтобы играть соло на концертах своими руками, представляешь? Это ведь то же самое, как если бы кто-то раскрывал рот под заранее записанную фонограмму! Но когда я говорю об этом, меня не слушают и говорят, что «это - другое»!

- Рик, я должен тебе сказать, что в России большинство артистов так и делают: раскрывают на концертах рот под собственную, а то и под чужую фонограмму!

- Ха-ха-ха! Это просто великолепная шутка! Ты молодец, блестяще разрядил атмосферу!

За три дня в качестве добровольного переводчика при группе Рика Уэйкмэна я побывал с ними в очень многих местах. Практически везде на самом видном месте стояли пианино или синтезатор, за которыми работали весьма неплохие музыканты. Рик с ними всегда доброжелательно беседовал, фотографировался и покорно давал автографы. Вот только играть «джэм» никогда не соглашался.

- Рик, как ты настраиваешься на работу?

- По-разному. Знаешь, должен сказать, что у меня уже давно есть мечта, и очень надеюсь, что в ближайшие три-четыре года я смогу ее осуществить. На свете есть четыре места, чья энергетика меня крайне интересует: в Италии - Неаполь, в Японии - Нагоя, потом еще один маленький город на юге Индии и ваш Санкт-Петербург. Я бы хотел снять там квартиру примерно на месяц, чтобы было все необходимое для жизни и большой рояль. А еще - чтобы там не было телефона. Я хочу выключиться из моей обычной жизни и писать музыку, а в свободное время просто выходить на улицу и гулять, дышать атмосферой этих городов. Думаю, что могут получиться очень занятные альбомы!

- А я теперь понимаю, почему ты, такой открытый в обычном общении, отказываешься играть, когда тебя просят.

- Ну да, поэтому тоже. Раньше меня довольно часто в Лондоне приглашали на обеды, и хозяин говорил: «У нас тут в доме, кстати, есть рояль, так было бы очень неплохо, если бы после обеда вы, Рик, нам что-нибудь сыграли!» Тогда я обычно спрашивал: «А кто вы по профессии?» - «Бухгалтер!» - «А вот у меня с собой как раз оказалось несколько счетов, и было бы очень неплохо, чтобы вы, Билл, после обеда помогли мне в них разобраться!» - «Что вы, это же совсем другое!» - «Нет, это совсем не другое! Я сегодня отдыхаю, а чтобы хорошо сыграть, мне нужно весь день настраиваться, а делать это вот так… я же профессию растеряю!»

В ХХ веке распад СССР последовал почти сразу за развалом Британской колониальной империи, так что рецидивы имперского сознания в наших народах встречаются одинаково часто, только у британцев опыта больше ровно на одно поколение. Вполне естественно, что за три дня мы не избежали этой темы в разговоре. Особенно в связи с международным терроризмом, но от Чечни мы довольно быстро перешли к теме Фолклендских островов.

- Знаешь, в 82-м году моя группа была последней, кто выступал в Аргентине. Когда мы вернулись домой, сразу же была объявлена война, и вот тогда я подумал об очень страшной вещи: у меня в Англии есть очень много двадцатилетних друзей, которые с удовольствием ходят к нам на концерты. В Аргентине у меня тоже появились такие друзья, и вот что удивительно: в других обстоятельствах эти парни просто должны были сидеть в одном ряду, пить пиво, подпевать хором и обниматься! И ничего не изменилось в их личностях, но кто-то отдал приказ, и теперь они должны друг в друга стрелять! А страшнее всего то, что современная война - не рыцарский бой, она дистанционная, и ребята стреляют, не видя друг друга, не глядя в глаза, не имея возможности даже выяснить, что они любят одну и ту же музыку!

Огромный интерес Рика Уэйкмэна к английской истории проступал в его самых первых сольных альбомах. И «Шесть жен Генриха VIII», и «Легенды и мифы короля Артура» давно вошли в золотой фонд мирового арт-рока. Удивительно то, что выпускались они в те годы, когда рок-музыка по большей части смотрела в сторону футуризма и научной фантастики.

- Рик, какое у тебя образование?

- Обычное. В колледже я учился политике, а потом музыке.

- А как с историей?

- О-о, это совершенно особое дело. Я никогда ей не учился, но всегда относился… с каким-то трепетом, это же очень важно для всех нас! В Англии есть очень много мест, где прямо из земли торчит тысячелетняя история, я часто бываю в этих местах. Тогда я закрываю глаза, стою и слушаю, и вся история проходит сквозь меня, наполняя тем, из чего потом получается музыка. Наверное, такое чувство может быть у каждого человека, я не особенный, просто нужно научиться из себя это вынимать.

Прощаясь, я подарил Рику Уэйкмэну книжку об истории первой русской столицы, города Старая Ладога, и свой собственный фильм «Сага о Вещем Олеге», снятый в этих местах. Вы бы видели, как у него загорелись глаза! После его отъезда прошло два дня, и мне на E-mail пришло сообщение:

«Сердж! Я все внимательно посмотрел! Это потрясающе! Летом мы с Алиной хотели показать Россию ее итальянским друзьям, а теперь я просто должен попасть в эти места!»