|
RSS:
Beatles.ru в Telegram:
|
|
Наша музыка, как и коммерция, идет по пути наименьшего сопротивления
Артемий Троицкий о других и о себе
Эдуард Осипов
- В далекие 70-е годы я был студентом. Публиковаться же начал в 1974 году в журнале 'Ровесник', когда мне было 19 лет. Учился я плохо. Но у меня были подруги, с которыми я флиртовал, и друзья, которых протаскивал на подпольные концерты и дискотеки. И те, и другие относились ко мне прекрасно - так возникали мои курсовые и дипломные работы. Хотя отметки у меня были весьма приличные, но только благодаря эдакой неформальной поддержке коллектива.
Естественно, были проблемы с военной кафедрой, из-за которых чуть было не угодил в армию, но удачно закосил (слава Богу, не по 'психической' статье). Распределили меня в Центральное статистическое управление, куда я попросту не явился. Год был безработным, но тем не менее продолжал публиковаться, наращивать связи и авторитет в музыкально-гуманитарной сфере. Через год после окончания МГУ, осенью 1978 года, я пошел работать в Институт истории искусств (теперь - ВНИИ искусствознания), там как раз создали несколько новых нетрадиционных секторов: прогнозирования и социологии культуры. Мне в какой-то степени повезло: там я проработал пять лет и уволился по собственному желанию в год борьбы за дисциплину - при Андропове. С тех пор и по 1991 год, когда я начал работать на Российском ТВ, - полный обрыв официальной трудовой деятельности.
- И за что вас, такого деятельного сотрудника, уволили?
- Особых оснований для этого вроде бы не было. Будучи достаточно хорошим сотрудником, я, кроме того, был самым молодым в институте и, следовательно, выполнял массу физической работы, отдуваясь за всех докторов наук в колхозах и прочих общественно-полезных заведениях. У меня уже была написана диссертация на соискание степени кандидата философских наук. Тем не менее меня поперли. Возможно, руководство раздражала моя деятельность вне стен института. Я точно знаю, что, хотя и попал в 'черные списки' аж в 1984 году, мое имя склонялось на каких-то цэковских и минкультовских посиделках с середины семидесятых. Вот такие дела...
- Как называлась тема диссертации? - Что-то насчет социологии популярной музыки. Конкретно: 'Дискотека как социокультурный феномен'.
- Ваши слова, на мой взгляд, опровергают 'миф семидесятых' 'кондовый режим с маразмирующим вождем'. Несмотря на цензуру, печатались статьи о музыке и контркультуре вообще. Тем не менее с трудом верится, что идеалы Clash и Sex Pistols были столь близки сердцу, скажем, П. Н. Демичева и других товарищей...
- История тут не совсем простая. Можно говорить, в первую очередь, об официозном подходе, когда главную роль играли идеологические и эстетические догмы. Все публикации о западной 'левой волне' (начиная с Поля Робсона и Пита Сигера в 60-х и кончая 'Клэш' и Билли Бреггом в 80-х) носили оттенок пролетарской солидарности. Было идеологически очень рентабельно писать о левых группах на Западе, о том, что существуют мощные антибуржуазные, антиистэблишментские течения. С другой стороны, я бы не сказал, что 'Бони М' и т. п. были встречены в штыки. Ситуация в Советском Союзе конца семидесятых - начала восьмидесятых была предельно буржуазной. Естественно, на гастроли в ГКЗ 'Россия' пригласили Элтона Джона, а не 'Клэш' и не 'Секс Пистолз'. Именно такая махрово-буржуйская коммерческая сладкая музыка идеально подходила и 'верхам', и 'низам'. В принципе говоря, 'Бони М', 'АВВА', Джо Дассен - это была некая 'святая троица' советского масскульта. Ну еще и Демис Русос, к ним примкнувший. Безусловно, такая музыка не имела ни малейшего отношения к 'левачеству', но она весьма приветствовалась и с удовольствием потреблялась теми же чинами из Минкульта. Все это у меня вызывало фрондерские настроения, и я стал писать о 'левоте', прикрываясь ее пролетарским происхождением и антибуржуазной начинкой.
Со мной лично вообще сложно: по семейному воспитанию и собственным убеждениям я - левак. Сколько себя помню, всегда был антисоветчиком, но никогда - антикоммунистом, и до сих пор, кстати, им не являюсь. Мне всегда были более симпатичны движения некоей идеалистической левой окраски - анархисты, синдикалисты, 'новые левые' и т. д. Сегодня это воспринимается как дурость и инфантильность, но я по-прежнему остаюсь при своем мнении и самим собой, в отличие от кучи деятелей, совершивших гигантские скачки от преподавания марксизма-ленинизма до черт знает чего.
За себя мне нисколько не стыдно, при том что я читал Солженицына еще в детстве и не испытывал иллюзий относительно советской власти и нашей формы социализма, по крайней мере с интервенции в Чехословакию. Я и сейчас считаю: большевизм-сталинизм - это одно, а левые идеи - совсем другое.
- От идеологии перейдем непосредственно к музыке. Вам не кажется, что к концу восьмидесятых рок-н-ролл окончательно исчерпал ресурс саморазвития, превратившись во второе издание столь презираемой некогда попсы?
- С конца шестидесятых годов до наших дней романтический ореол и аура рок-н-ролла постепенно тускнели и гасли. Чувство религиозного экстаза, сопровождавшее коллективное прослушивание новых дисков 'Пинк Флойд', 'Кинг Кримсон' или Леннона на московских квартирах в 1973 году, уступило место нормальному потреблению культурного продукта. Был культ - стали культтовары. Хотя это и обидно, хотя раньше в этом было больше, если хотите, любви, а теперь - прагматизма. Но ничего страшного в этом нет.
- То есть нет ничего страшного в том, что идейные шатания сменились колебаниями рыночной конъюнктуры?
- Рок - это все-таки популярная музыка. И, по определению, он должен хорошо продаваться. Шестидесятые годы сопровождались огромной волной идеализма, различных экспериментов. Было конъюнктурно быть неконъюнктурным. Был невероятный кураж от того, что мы делаем что-то 'крутое', чего не делает больше никто. И это, кстати, неплохо продавалось - те же Джимми Хендрикс, 'Дорз' и 'Лед Зеппелин' собирали стадионы, как теперь это делает Майкл Джексон и Уитни Хьюстон. Но, как всякая бурная страсть, это чувство не могло длиться вечно. Невозможно на уровне такого накала катиться десятилетиями. К тому же рок и поп-музыка - явление очень высокотехнологичное, связанное с кучей электроники, светового оборудования и т. д. Следовательно, необходимы деньги. Те же 'Ю Ту', пытающиеся поддерживать бунтарский, первооткрывательский дух рок-н-ролла, не смогли бы делать свои мульти-, медиашоу без колоссальных инвестиций в компьютерные сети, визуальные трюки и т. д. Это логичный процесс. Единственная альтернатива этому - оставаться в подполье, не столько идеологическом, сколько коммерческом, заранее согласившись на то, что ты будешь эдаким клубным, культовым музыкантом, лидером экспериментального движения для меньшинства.
- С Западом все понятно. Но в России тоже имеются воротилы шоу-бизнеса с 'лимонами зеленых' в карманах и мощными звукозаписывающими студиями. Тем не менее отечественный поп- и рок-рынок ничего нового и путного не родил и, похоже, рожать не собирается, хотя идеями мы всегда были богаты...
- Наша музыка, как и наша коммерция в целом, идет по пути наименьшего сопротивления: все силы бросаются на те направления, которые можно продать просто, быстро и с максимальной выгодой. То есть на наипростейшую попсу. На Западе это все сложнее и лучше разработано, да и рынок там разнообразнее. Там постоянно отслеживаются новые тенденции, очень здорово поставлен процесс полуискусственной-полусимулятивной генерации новых течений. Скажем, возникло направление 'гранж'. Ничего нового в нем нет - это где-то на стыке харда и панка. Никаких новых идей ни 'Нирваной', ни 'Перл Джемом' предложено не было. Тем не менее возникло слово 'гранж', возник идеологически-стилистический ореол вокруг этого: стиль одежды, стиль жизни и прочее. И все это стало очень удобно маркетировать и продавать. У нас этого и близко нет. Поэтому менеджеры фирм грамзаписи вкладывают деньги почти исключительно в то, что заведомо представляет стабильный и гарантированный доход: либо попса, либо известные рок-группы, которые и зал в двести тысяч соберут, и десять тысяч пластинок продадут ('Машина времени', 'Наутилус', 'Браво', 'Алиса'). Мы просто еще не достигли того уровня изощренности шоу-бизнеса, чтобы планомерно и интересно раскручивать какие-то новые явления в музыке. Думаю, что последним и не вполне удачным прецедентом этого был Богдан Титомир. Когда у нас решили внедрять русскоязычный рэп, флагманом коего и являлся мистер Титомир, попытались из него сделать большую звезду. Около года это удавалось, а потом все ухнуло и неизвестно где находится теперь. Откровенно говоря, даже если бы у нас появились какие-то артисты, группы, индивидуумы, сильно отличающиеся от толпы, то им было бы крайне тяжело найти дорогу к публике. Все (фирмы грамзаписи, концертные организаторы, СМИ) отнеслись бы к ним весьма скептически и настороженно, говоря, что это не ложится в масть, не соответствует ожиданиям публики и т. д. Поэтому лучше возродить Юру Шатунова, который уже примелькался. С другой стороны, у меня давно сложилось мнение, что, в отличие от семидесятых, восьмидесятых годов, талантливые молодые люди уже не идут в рок-н-ролл и поп-музыку. Для людей с амбициями и какими-то невероятными талантами и желанием самовыразиться сейчас существует масса других сфер деятельности - более динамичных, более рисковых и более денежных: бизнес, 'криминал', отъезд за границу попытать счастья и много чего еще. В свое время рок-н-ролл был отдушиной, неким безумным отстойником для самых неортодоксальных, динамичных и талантливых людей своего поколения. Даже если у них не было особой склонности именно к музыке - они так или иначе швартовались к рок-н-роллу, этому пульсирующему ядру. Многие впоследствии стали актерами, художниками (Мамонов, Курехин, Свен Гундлах, Саша Башлачев). Люди в общем-то не рок-н-ролльные сами по себе, они тем не менее вошли в рок-тусовку, ибо именно там что-то происходило. Нынче же люди с похожими талантами предпочитают иные формы деятельности, иные формы самовыражения.
|
|
|
