RSS:

	Статьи
	Периодика

Beatles.ru в Telegram:

"Все одинокие люди..." (Фрагмент из книги Ф.Нормана "Shout!The true story of the Beales")

Так много осталось и в то же время так мало...

Есть ансамбль под названием «Уингз» (Крылья) с целым выводком золотых и платиновых дисков, которые давно уже обеспечили ему место в книге рекордов Гиннеса. Его лидер т бизнесмен-мультимиллионер, который преподносит себя простым неиспорченным парнем со всей свойственной ему хитростью; который позволяет своей немузыкальной жене петь на сцене; чьи песни тщательно продуманы; чью сентиментальность никто не осмеливается осмеивать; песни которого, при всем их коммерческом успехе, не носят даже оттенка тех песен,
что были десять лет назад.

Есть два экс-битла, которым никогда не суждено быть кем-то иным. Один из них джентельмен-хиппи, который — за исключением своего концерта для Бангладеш — занимает свой ум однообразными альбомами, поместьем в Хенли-Он-Темз и укреплением своего, теперь уже прочного состояния. Это Джордж Харрисон, вернее то, что когда-то было Джорджем Харрисоном.

Ринго, по-прежнему спокойный и неуязвимый Ринго, попеременно живет в Нью-Йорке, Калифорнии и Монако, довольствуясь своими подругами, «Мамм Кордон Руж» и своей ролью наиболее известного подсобного музыканта в истории.

На Савил-роу в Лондоне стоит белый дом георгианской эпохи, окна его нижнего этажа забиты жестью, в открытую дверь видны горы мешков с цементом. Вместе с домом сохранился крепкий человек по имени Нил Эспиналл и десятилетний официальный спор по поводу сумм, настолько больших и между столькими финансистами и адвокатами, что в один день это тоже должно вылиться в книги, показывающие, насколько простая счастливая идея может разложиться под воздействием миазмов прищуренного и напыщенного коммерческого аргумента.

Тем не менее, этот аргумент сейчас лишен той коротенькой толстой фигуры с черепашьей шеей, которая прежде была его основным орнаментом. Аллен Кляйн расстался с «Эппл Кор» в 1973 году, получив куш в три миллиона фунтов. В 1979 году нью-йоркский суд приговорил его к двум месяцам тюремного заключения. Кляйн не заявил в своей декларации о тех доходах, которые имел с продажи альбомов.

Остались три экс-жены битлов, каждая — со шкатулкой в виде античного глобуса. Осталась вдова битла, чей портрет в самом конце был переписан альбомом под названием «Двойная фантазия», которая больше никого не высмеивает и не поносит; которая после события, намного более потрясающего,
чем те, которые выдумывала она, обрела симпатию, доверие и уважение.

В Гамбурге по-прежнему живет женщина, такая же прелестная, как и в 1960 году, ее английский пересыпан словами на диалекте Мерси. Она работает в маленьком баре на городской Эспланаде. По сей день люди отыскивают ее и задают извечный вопрос: «Это правда про Вас и «Битлз»?» Это правда, что Вы изобрели битловскую прическу?» Астрид предпочитает об этом не говорить. Она отворачивается к стойке, наливает пиво и относит посетителям в дальний конец бара.

В графстве Кент живет женщина, которая растратила свое слабое здоровье, пытаясь добиться признания картин своего единственного, давно умершего сына. Она сидит у открытого окна (у нее астма), окруженная темными, буйно голубыми и малиновыми карнавалами, которым ее мальчик, бывший пятым
битлом, принес себя в жертву. Рядом с ней постоянно находится палитра, на которой Стю Сатклифф смешал последние отчаянные краски своей жизни.

Остальных повесть оставляет мертвыми: жуткое количество. Среди них остался Стю, затем Брайен, вскоре его адвокат Дэвид Джэкобс. Там остался Рори Сторм — жизнерадостный белокурый ливерпульский рок-н-роллер, найденный мертвым в своем бунгало «Стормсвилл»: он покончил с собой, так же, как
и его мать. Там остался Мэл Эванс — большой, терпеливый, необидчивый дорожный менеджер — который мог найти себе более спокойное и доходное занятие; он был застрелен полицейским через дверь в одном из мотелей Лос-Анджелеса.

В Пиннере, Миддлсекс живет серьезный молодой человек 22 лет, носящий титул «Битл-мозга Британии» — настолько обширны его познания об их музыке и истории. Зовут его Марк Льюисон. Он и миллионы ему подобных знают о «Битлз» только из их песен, из книг, что составили миф, и из кусочков памятный вещей, выставленных для продажи в аукционных залах Сотби. Но наибольший успех Марку Льюисону принесла «пиратская» музыка — ленты, украденные из студий годы назад. Он сидит в своей комнате и слушает, как «Битлз» играют «Love of Loved» на прослушивании в «Декке»; слушает их хаотический сочельник в гамбургском «Стар-клабе», слушает их звуковые рождественские подарки своему фан-клубу.

В Ливерпуле живет представительный человек с детским лицом, которого часто можно видеть в «Грэйпс» на Мэтью-стрит, и который дотошно собрал плаката, которые он рисовал для вечеров «Битлз» в институте Айнтри и «Литерлэнд Таун-холле». Если есть такое понятие, как великий диск-жокей, то Боб Вулер один из них. В наши дни его голос редко слышен через. микрофон, но имеет ту же величественность, что и в бурные дни «Каверн-клаба».

Есть могила на ливерпульском кладбище Лонг-Лэйн, которая один раз в году, в отступление от еврейских обычаев, покрывается цветами. По договоренности с раввином высокий, спокойный седовласый человек возлагает букет цветов на могилу Брайена Эпстайна. Так, в течение всех этих лет, в день рождения Брайена его вспоминает Джо Фланнери.

А неподалеку от Борнмута, окнами на Пул-Харбор, стоит бунгало, где уже не раздаются сумасшедшие звонки из-за океана. Тетя Мими теперь одна, не считая прогулочных лодок и чаек, Как всегда, она вспоминает Джона мальчиком в красивой униформе «Куорри-бэнка». Он оценил ее, эту форму, считает Мими, когда стал старше и умнее. За несколько месяцев до гибели он попросил ее прислать ему полосатый галстук от этой формы вместе с другими реликвиями детства — фотографией дяди Джорджа и уорчестерским обеденным сервизом,
который стоял в гостиной на Менлов-авеню.

Даже по трансатлантическому телефону между Джоном и Мими случались ссоры. Одна из них, поводу покраски бунгало, закончилась тем, что Мими крикнула: «Тьфу на тебя, Леннон» и в сердцах бросила трубку.

Немного погодя телефон зазвонил снова. Издалека донесся встревоженный голос Джона: «Неужели ты до сих пор сердишься на меня, Мими?»