RSS:

	Статьи
	Периодика

Beatles.ru в Telegram:

Интервью с Фредом Симаном

Джоффри Джулиано. Интервью с Фредериком Симаном
Локпорт, Нью-Йорк, ноябрь 1995 г.

Дж.: В то время, что ты знал Джона, были ли у него теплые воспоминания о Битловских днях?

Фр.: Я был нанят ассистентом к Джону в 1979-м. Йоко провела, в общем, довольно поверхностное собеседование, потому что она уже решила взять меня. Она знала, что у меня день рождения на другой после Джоновского, к тому же мой дядя был ее давнишним другом. Она только очень туманно сказала мне, что я буду делать покупки, помогать Джону готовить нгатур-рис и отвечать на телефонные звонки. Кончилось тем, что я управлялся с ее офисом и ездил с Джоном на Бермуды, Палм-Бич и Лонг-Айленд. Это была напряженная работа, иногда по 24 часа в сутки. Джон говорил о Битлз временами, когда мы катались в машине, а в это время по радио звучала какая-нибудь Битловская песня. Он мог говорить, скажем, о сессии звукозаписи – о чем в голову взбредет. У него были сложности, что касается Битлз. Он хранил множество хороших воспоминаний, но и застарелую обиду. Главное, Джон знал, что с Битлз сделал, возможно, некоторые из своих лучших вещей. Он вовсе не списывал этого со счетов, и очень гордился этим. Он чрезвычайно критично относился к своей работе; он был самым строгим своим критиком.  Некоторые песни, которые люди считают великими, он называл чепухой. Это всегда поражало меня. Но у него было море нежности к каждому Битлу в отдельности. Он больше всего любил Ринго; он всегда был ближе всего к нему. Ринго не относился к нему, как к музыканту. Они остались друзьями до самого конца. С Джорджем у него были некоторые проблемы. Была кое-какая драчка, уходящая корнями еще к Бангладешскому концерту, когда Йоко захотела выступить на нем, а Джордж ей не позволил, так что это послужило поводом для трений. Джон как-то сказал мне, что любит Пола, как брата, но Пол ему не нравится. С ним у Джона было особенно много проблем из-за родственников Пола. Истмэны словно стояли между ними, и все же они были очень привязаны друг к другу. В общем, я бы сказал, что он как-будто бы отгородился от всего этого периода.

Дж.: Как это было – быть с Джоном после такого долгого отдыха или даже полузатворничества, когда он неожиданно вернулся и сделал “Double Fantasy”? Расскажи об этом периоде.

Фр.: Меня удивило то, что он смог вернуться к музыкальной деятельности, потому что в течение предыдущего года, пока я был с ним, он оставался совершенно пассивным, так что я был потрясен, когда он взялся за альбом. Но, раз уж он начал работать, то превратился в того, кого я люблю считать настоящим Джоном Ленноном – необыкновенно созидательным, одержимо преданным работе, сочиняющим день и ночь. Он, в основном, сочинял за пианино, пока не находил нужных аккордов, а потом делал другую серию демо – на гитаре, добавляя ритм-трэк. Я видел его в его лучшую пору, когда он занимался тем, что действительно любил. Я постоянно  находился в состоянии потрясения, потому что я сначала слышал демо в рудиментарном виде, а потом, когда слышал поздне демо с ритм-трэком, то былвал просто «унесен»: я видел, что он абсолютно точно знает, что делает. У себя в голове он слышал готовую песню. Мне посчастливилось быть с ним в нью-йоркских «Хит-Фэктори» и «Рекорд-Плант», когда он записывал альбом. Он точно знал, чего он хочет и знал, как этого добиться; окончательные версии этих песен просто потрясающи. Немного грустно только, что не все эти песни по-настоящему честны, только “Watching The Wheels”, “Losing You” и “Face It”, которая даже не вошла в «Дабл Фэнтази» (Йоко издала ее на “Milk and Honey” в 1983 году). Это были настоящие, реалистичные песни. Многие другие, как, например, “Woman”... Это красивейшая, великолепно звучащая вещь, но это пропагандистская песня. “Starting Over”, несомненно, была стилизована в расчете на рынок. Как Джон рассказывал мне, он смастерил ее по некоей формуле, используя кусочки из Элвиса Пресли и Роя Орбисона, чтобы получилась знакомо звучащая песня, которая могла бы захватить людей. Так что сам по себе альбом был для Джона компромиссом, и его это беспокоило, но он знал, что пластинка станет большим хитом: просто не могла не стать. Я имею в виду, первый за пять лет альбом Джона Леннона! Люди были в восторге, слушая его, но, с другой стороны, Джон сомневался, потмоу что он знал, что это не вполне честный альбом. И все же, он им гордился и работал, как оглашенный.

Дж: Как он относился к композиторскому партнерству Леннон-МакКартни – на личном и на профессиональном уровне?

Фр.: Что ж, он восхищался Полом, потому что тот – настоящий профессионал. У него было лучшее понимание музыкальной теории, и он был несомненно лучший интструменталист. Пол мог играть на многих инструментах, и он виртуозный басист. Но, что касается композиторских способностей Пола, Джон их не особенно ценил. Он считал, что Пол производит безвкусный ширпотреб, составляя вместе песни, годящиеся для подросткового рынка. Он считал, что у Пола как музыканта мало гордости, и считал, что его, Джона, великий вклад в песни Пола – издательский. Если Пол терял глубинную нить, остроту, то именно Джон говорил ему: «Эй, мэн, это – коровье дерьмо. Брось это. Здесь есть семена чего-то действительно стоящего, дай им прорасти!»  Вот, что делал Джон. Он работал над материалом вместе с Полом и превращал его в более достойные песни. Но, с другой стороны, и Пол тоже работал над песнями Джона как издатель, придавая им больше глянца и профессионального блеска, беря у Джона еще не готовый, сырой материал и превращая его в жемчужину. Так что они были великим – может быть, самым великим в истории – композиторским тандемом, потому что они действительно дополняли друг друга наподобии симбиоза, и вместе они могли придать потрясающую форму работам, которые навсегда останутся величайшими в истории.

Дж: Во многом, тебе принадлежит право рассказчика самых сокровенных чувств Джона Леннона. Ты был, возможно, ближе к нему, чем кто-либо в последние два года, так что ты с преимущественной позиции можешь говорить о том, что ОН сам думал об определенных этапах своей жизни. Расскажи то, что сможешь вспомнить, о мыслях и чувствах Джона касательно этих периодов. Прежде всего, о выступлениях Битлз в «Пещере».

Фр.: Это было одно из самых нежных воспоминаний Джона: ранние Битлы, «Кэверн», и даже еще до этого – их поездки в Гамбург: вот что было для Джона вершиной его жизни. Действительно, он как-то сказал мне, что чувства, которые он пережил в 1980-м, создавая «Двойную Фантазию», похожи на те, что он испытывал в 1960 – 1961-м годах, когда он работал в Гамбурге и когда понял, что станет великим. Он знал, что в это время с Битлз происходит что-то особенное, что-то важное, и ничто их не остановит. Рано или поздно они добьются огромной славы, и он был словно опьянен этим чувством и знанием. Он чувствовал себя очень сильным, он все время чувствовал себя великолепно. Он смаковал это чувство тогда, и наслаждался им в 1980-м. «Пещера», несомненно, была краеугольным камнем на пути Битлз к массовому успеху, которого они достигли в 1963 – 1964-м. Концерты, которые Битлз отыграли в «Пещере», были самыми великими, которые они когда-либо давали. К тому времени, когда Битлз добились массового успеха и ездили с турне по всему миру, все это, в общем и целом, было уже бесполезно. К тому времени, когда разразилась Битломания, Джон знал, что не важно, насколько хорошо они играют, не важно, что именно они играют, даже не важно, играют ли они вообще. Они могли просто стоять, двигая губами, и фэны все арвно впадали бы в истерику, потому что основой этого всего была массовая истерия. Это была Битломания - ничего общего с музыкой. Это был просто предлог для миллионов тинэйджеров сходить с ума и испытывать оргазм. Джон знал это и был этим огорчен и слегка разочарован.

Дж.: Ну, а каковы были его чувства относительно того периода, когда Битлз прекратили выступать и уединились в святости студии, чтобы поднять свою работу на более высокий интеллектуальный уровень?

Фр.: Джон знал, что Битлз в студии возвели искусство рока на невиданную высоту, и по праву гордился этим. Именно он во многом ответственен за это, потому что именно он предъявлял к Джорджу Мартину и другим Битлам почти невозможные требования, если учесть уровень технологии 40-х годов, на котором они работали. И он гордился качеством песен, которого они добились в таких условиях, пуская записи задом-наперед и используя разные звуковые эффекты. Именно он заставлял идти далеко за рамки знакомых и привычных сфер, и это нашло рынок. Людям это понравилось. Джон вступил в коллективное подсозднание и распространил рок на такие области, о существовании которых и не подозревали. Он очень гордился этим. Он также знал тех, кто имитирует эти достижения. Например, он как-то сказал мне, что Электрик Лайт Окестра весь свой репертуар и звук черпают из “I Am The Walrus”. Он знал о том, какие открытия Битлз сделали в студии, и знал, что это во многом благодаря тому, что он убеждал их пробовать что-то новое. Экспериментаторство! Он был великим экспериментатором от Битлз. Полу, в основном, нравилось играть безопасно, а остальные подчинялись. Именно Джон и его воображение ответственны за звук Битлз.

Дж: А что он говорил насчет приема кислоты? Как это повлияло на его личность и на его работу?

Фр.: Джон говорил, что кислота трансформировала его личность. Он говорил мне, что глубоко в душе он был очень обозленным, склонным к насилию человеком, и что кислота смягчила эти чувства. Он провел на кислоте часть 66-го и основную часть 67-го годов. Он попал в вибрации любви. Он шел в поход по клубам и, вместо того чтобы цапаться с кем-то, кто ему досаждал, он вел себя очень мягко. Он чувствовал, что кислота оказывает на него положительный эффект. Она изменила его личность к лучшему, но из-за того, что он стал ею злоупотреблять, она ему повредила. Были такие времена, когда он совсем «отключался» и думал, что он – Иисус. Он рассказывал, как требовал, чтобы «Эппл» издала пресс-релиз, в котором бы говорилось, что Джон Леннон – воскресший Иисус! [этот эпизод см., напр., в воспоминания Пита Шоттона «Джон Леннон. В моей жизни». – прим.перев.] Он был очень огорчен тем, что люди остались скептически настроенными к его религиозному обращению, но позднее он способен был смотреть на это отстраненно и даже забавляясь. На Джона Леннона кислота оказала глубокое воздействие и помогла сформировать его личность. В 60-х – несомненно, и даже еще и в 70-х.

Дж.: А что хорошего, по его мнению, принесли ему духовные поиски в Индии?

Фр.: Джон всегда выискивал разных гуру, и Махариши был первым великим гуру, которого Джон встретил, и он стал его преданным последователем. Он многому научился у Махариши о приятии и примирении с действительностью, особенно когда умер Брайан Эпстайн. Махариши помог Джону справиться с горем, а ведь Джон был очень близок с Брайаном. Фактически, он говорил в разных интервью, что Эпстайн был ему ближе любой женщины в его жизни, включая его жен, Синтию и Йоко. Так что, я думаю, Махариши сыграл решающее значение в решающий период жизни Джона. К сожалению, Джон потерял веру в Махариши, когда Волшебный Алекс убедил его в том, что Махариши не такой уж хороший. Так что Джон разочаровался. Но какое-то время Джон очень преданно следовал Махариши.

Дж.: Ты видел Джона и Ринго вместе. Каковы были их отношения?

Фр.: Что ж, Джон с Ринго были очень близкими друзьями. Они понимали друг друга. Они через многое прошли вместе, и у них было друг к другу взаимное уважение. С Ринго Джону не нужно было ничего изображать. Он просто мог быть самим собой. Для Ринго это был тяжелый период, когда я видел их вдвоем. Он только что перенес операцию и выглядел ужасно. Ему было не очень-то хорошо, и Джон старался подбодрить его, словно старший брат, хотя, кажется, на самом деле Ринго старше Джона. Было видно, что они очень привязаны друг к другу и уважают друг друга. Они были, как старые бойцы, вместе пошедшие через безумные времена. Они оба выжили. Так чувствовалось при взгляде на них: они оба «выживатели» [survivers]. Они делили вместе хорошие времена.

Дж.: А что говорил Джон о распаде Битлз?

Фр.: Джон обвинял в нем Пола. Не совсем Пола, а Истмэнов. Джон чувствовал, что, если бы не появилась Линда Истмэн и не притащила с собой Ли и Джона Истмэнов, Битлз могли бы выжить. Он был честен в том плане, что замечал, что и сам искал альтернативы Битлз. К 1969 году Битлз знали, что музыкально они иссякли. Нечего уже было открывать – никаких новых областей. В личном плане они уже сидели друг у друга в печонках, а Йоко, появившись, послужила катализатором распада. Йоко дала Джону повод оставить Битлз. Джону всегда нужно было альтер эго – второе «я», с которым он мог бы существовать в симбиозе. Раз уж Джон и Пол отстранились друг от друга около 1966 – 1967 годов, он постоянно искал кого-нибудь, кто увел бы его от Битлз, и этим человеком оказалась Йоко. То есть, получается, что Йоко разбила Битлз, но Джон не хотел этого признавать. Он обвинял Пола и Линду Истмэн, и это для него была рационализация, я полагаю. Возможно, правда – где-то посередине. Это была комбинация Йоко и Истмэнов, доконавшая Битлз.

Дж.: Это правда, что они собирались объединиться после того, как Курт Вальдхайм попросил их?

Фр.: Ну, Джон занимал выжидательную позицию. Он ждал, что если Пол и другие Битлы захотят собраться вместе, он будет последним, кто войдет и скажет: «Окей, давайте так и сделаем». Но проблема заключалась в том, что это было не его решение, это было решение Йоко. Вот, что происходило, и я знаю это, потому что это было при мне: Йоко распускала слухи об этом объединении. По правде говоря, на высоте всей этой истерии, окружавшей возможное воссоединение, она взяла, и выдернула затычку. Она это сделала со смаком. Джон был всего лишь невинным наблюдателем. Тогдя я впервые – кажется, это было осенью 79-го – узнал, кто есть кто в их взаимоотношениях. Йоко заправляла всем шоу, и Джон ничего не мог сделать без ее одобрения.

Дж.: Он обращался с тобой, как с рабом, или вы были равными партнерами? Каковы были ваши с ним отношения?

Фр.: Джон обращался со мной, как с другом 'большую часть времени. Если же его одолевал стресс, и он обращался со мной, как с рабом, то потом извинялся за это. Он говорил что-нибудь, вроде: «Прости, я был груб», или: «Я раскомандовался, но мне было плохо. Я был подавлен.» И я принимал это и прощал его. Основную часть времени он был добр и дружелюбен. С ним было хорошо. Он был таким остроумным, забавным и мог много чему научить. Он обладал огромными знаниями и постоянно расширял эти знания. Он мог читать настоящие лекции, и я многому у него научился. Он знал, что я внимательно слушаю, и ценил это. Для меня дело стоило того – мириться с его плохой стороной, потому что хорошая сторона намного ее перевешивала.

Дж.: Что же он за человек, в конечном итоге?

Фр.: Мученик. В нем было так много всего, он так разрывался на части, что сам не мог понять, кто же он. Он не знал, чего он хочет, и находил выход в том, что снимал с себя ответственность за свою жизнь и передавал ее Йоко, целиком и полностью. Он слишком дорого поплатился за это. Как он сказал в песне “Woman” , «моя жизнь – в твоих руках». Он действительно верил в то, что Йоко позаботится о нем, и он ей полностью доверял. Он слепо верил, и, я думаю, он слишком дорого поплатился за это.

ã Перевод АлексБи, 19