Когда я узнал, что Джимми собирает новую группу, а на тот момент я работал сессионным музыкантом, я ему позвонил и спросил, нужен ли ему бас-гитарист. Он сказал, что едет в Бирмингем повидать певца, а тот знает ударника и что у нас, возможно, получится группа к моменту его возвращения.
Вернувшись, он мне позвонил и сказал, что Джон играет с Тимом Роузом и получает, по-моему, 100 фунтов в неделю или 40? В общем, вопрос: можем ли мы предложить ему больше? Джон, по сути, не хотел уходить от Роуза, он считал, что имеет постоянную работу, так что нам пришлось потрудиться, и прошло какое-то время, прежде чем мы смогли убедить его уйти.
Впервые я с Джоном встретился в крошечной подвальной комнатенке, которую мы снимали на Лайл-Стрит. Там, среди груды усилителей и колонок, выпрошенных под честное слово, взятых в долг или просто украденных, мы и познакомились. Буквально так:
‘Это, Роберт, это Джон’.
‘Как поживаете? Что сыграем?’
‘А что вы знаете?’
Я сказал, что все время занят на сессиях и не знаю вообще ничего, тогда Пейдж предложил: "Может, что-нибудь из песен Yardbirds знаете, все равно какую?" И мы заиграли ‘Train Keep A Rollin’ в ми, он нас сразу и зачислил в группу. Произошел какой-то моментальный взрыв, пришло мгновенное понимание: группа подобралась что надо, в ней будет хорошо.
Первое, что бросилось мне в глаза у Бонзо, его уверенность, он был в те деньки стопроцентным заносчивым засранцем. Ну да, чтобы играть как он, только таким быть и надо. Его отличала моментальная сосредоточенность. Он не выпендривался, но отлично сознавал свои способности. Основательный, как фундамент.
Джон был надежный, как скала. А так как барабанщики и басисты должны играть в тесном контакте друг с другом, довольно скоро каждый распознает способности партнера. Если тебе попался ‘пассажир’, ты об этом узнаешь очень скоро.
В молодости, когда пробиваешься наверх через разные группы, сразу понимаешь, ну, с этим каши не сваришь, или, о боже, с этим позером я не сработаюсь. У нас с Бонзо вышло так, друг на друга мы не смотрели, только слушали, и сразу поняли, что мы в крепкой спайке, потому что оба очень основательные. У нас все сошлось с первого отсчета.
Я, должно быть, еще подряжался делать аранжировки или выполнял обязательства по оставшимся договоренностям, потому что после короткого перерыва в репетициях в доме Пейджа у реки в Пангборне мне пришлось вернуться и закончить работу над альбомом Пи Джей Проби, аранжировки для которого уже были готовы. Чтобы в карманах что-то водилось, так как никто не зарабатывал тогда вообще ничего, я записал всех нас на участие в сессии. Я тем ребятам сказал: "У нас с Джимми прекрасный новый барабанщик, вам он нужен непременно", я даже Перси записал на бубен, чтобы он не чувствовал себя обойденным. Так что первым нашим профессиональным ангажементом стал альбом Пи Джей Проби.
Мы моментально поняли, все здорово, и мы составим отличную ритм-секцию. Еще один плюс: на Джона не повлияли другие рок-группы. Никто из нас по-настоящему не слушал другие рок-группы. Может, Джон слушал бирмингемские самую малость, еще ему The Beatles нравились, но все же он больше предпочитал соул и вообще любил песни. Забавно, сегодня утром я был в парикмахерской, по радио заиграли одну из старых песен Delphonics, и я о нем подумал, он эту песню любил. Хотите верьте, хотите нет, все самые лучшие ударники слушают и знают слова песен, и Джон тоже всегда прислушивался к словам. Бонзо ставил песни The Beatles и много разных других, подпевал и играл на барабанах, поскольку все фразировки упираются в стихи. Если вам когда-нибудь понадобится вспомнить слова песни, спрашивайте у ударника. Еще мы любили Джеймса Брауна и вообще всю соул-музыку. Если честно, рок-ударники мне не нравятся, все они, по сути, несколько однообразны, как пишущие машинки, нет в них изюминки, нет подлинного понимания того, что Джеймс Браун называл ‘на раз’.
