Мик Джаггер. 14 декабря 1995 г. Великие интервью журнала Rolling Stone.
- Когда вы впервые поняли, будучи артистом, что то, что вы делаете на сцене, оказывает влияние на людей? - Когда мне было лет восемнадцать. Группа The Rolling Stones начала выступать в лондонских клубах, и я понял, что девушки обращают на меня большое внимание, тогда как обычно я не очень их привлекал. В то время я был совсем неискушенным. - Именно благодаря вниманию девушек вы поняли, что делаете на сцене что-то необычное? - Вдруг понимаешь, что девушки, тихо или громко, как бы сходят с ума. И говоришь себе: «Ну, хорошо. Знаешь, это что-то». В том возрасте это производит большое впечатление, особенно если раньше ты был довольно робким. Во всем этом есть по крайней мере две стороны: великое очарование музыкой и любовь к исполнению блюзов — не только блюзов, но и, как правило, рок-н-ролла. Огромная любовь к этому. Но есть и другая сторона — манера исполнения; то, чем наделены или обделены подростки. Вскоре по завершении эпохи короля Эдуарда, еще до появления телевидения, все стали устраивать семейные праздники. Кто-то читал стихи, дядюшка Как-Его-Там играл на фортепьяно и пел, и все были при деле. И я был как раз из тех ребят [которым это нравилось]. - Расскажите, как вы познакомились с Китом. - Кажется, я знал его всегда. Мы жили на соседних улицах; его мама была знакома с моей мамой, и с семи до одиннадцати лет мы ходили в одну и ту же начальную школу. Мы обычно играли вместе, пусть мы были не закадычными друзьями, но все же дружили. Когда нам исполнилось одиннадцать лет, мы учились в разных школах, но его школа находилась неподалеку от моего дома. Но я всегда знал, где он живет, потому что мама никогда ни с кем не теряла контакта, и она знала, куда Ричардсы переехали. Я видел, как он возвращается из школы, до которой от нашего дома было не больше мили. А потом — и это истинная правда — мы встретились на железнодорожной станции. А у меня были пластинки с записями ритм-энд-блюза, которые в то время высоко ценились, потому что в Англии их было не достать. И он сказал: «О, да, это действительно интересно». Ну, вот так. Так все и началось. Мы стали ходить друг к другу в гости и слушать эти пластинки. А потом он стал ходить в гости к другим и крутить другие пластинки. Знаете, наступила такая пора, когда я коллекционировал эти записи, как коллекционируют марки. Плохо помню, как это все работало. Кит всегда играл на гитаре, чуть ли ни с пяти лет. И он хорошо знал кантри, музыку ковбоев. Но, понятное дело, в какой-го момент Кит обзавелся гитарой со звукоусилителем. И сыграл для меня. И я сказал: «Знаешь, я буду петь, а ты играй на гитаре». Вполне естественно. Я обычно выступал но субботам в вечерних шоу с разными небольшими группами. Если я мог участвовать в шоу, я участвовал. Обычно я совершал какие-то безумства - знаешь, я участвовал в этих шоу, падал на колени и катался по земле – когда мне было лет пятнадцать-шестнадцать. А мои родители относились к этому весьма неодобрительно. Потому что так не было принято. Не надо забывать, что всем этим занимались люди из низших слоев общества. Исполнители рок-н-ролла не были образованными людьми. - Я недавно слушал ваши самые первые альбомы, четыре или пять первых ваших записей, и они все, можно сказать, одинаковые. Вы играли блюзы и каверы, но выделялась одна песня: «Tell Me (You're Coming Back)» - ваш первый хит в США и ваше с Китом первое совместное сочинение. Это первая песня, в которой видны ростки современной группы The Rolling Stones. - Кит играл на двенадцатиструнной гитаре и пел мелодии в один и тот же микрофон. Мы записали ее в маленькой студии Regent Sound в лондонском Уэст-Энде, демостудии. По-моему, весь альбом был записан там. Но запись этой песни заметно отличалась от исполнения каверов ритм-энд-блюза или каве-ров на Марвина Гея и всего такого. Какое-то особое ощущение. Это именно поп-песня, в отличие от всех блюзов и каверов на Motown, которые в то время там записывались. - Можно ли еще что-нибудь сказать о песне "(I Can't Get No) Satisfaction», кроме того, что уже сказано на пластинке? Она была написана у бассейна во Флориде... - Кит не хотел выпускать ее как сингл. - Есть ли для вас что-то особенное в этой песне по прошествии всех этих лет? - Люди пресыщаются большим хитом. Эта песня действительно сделала The Rolling Stones, превратила нас в огромную группу, группу-монстр. Всегда нужна одна песня. Мы не были американцами, Америка — это было здорово, и нам всегда хотелось здесь выступать. То, что эта песня и популярность группы вышли на мировой уровень, очень впечатляло. Знаете, мы отправились выступать в Сингапур. Вообще, все началось с The Beatles. Но чтобы стать, как они, надо иметь свою песню; иначе останешься только фотографией в газете со всеми этими небольшими хитами. - A «Satisfaction» была великим классическим сочинением? - Она единственная в своем роде. - Почему? Каковы составляющие? - Очень интригующее название. Очень запоминающийся гитарный рифф. Прекрасный гитарный саунд, в то время весьма оригинальный. И она схватывает дух времени, что очень важно в таких песнях. И это отчуждение. Или нечто большее, возможно, своего рода сексуальное отчуждение. Отчуждение — не вполне подходящие слово, но слово, которого достаточно. - Кто написал «Satisfaction»? - Ну, Кит написал немного. Мне кажется, он написал вот эти слова: «I can't get no satisfaction», - но вообще это строка из песни Чака Берри «30 Days». И потом я написал остальное. Но мелодии не было, правда. - А как насчет ваших отношений с Китом? Вам льстило, что Кит был вашим главным музыкальным партнером? Вам льстило, что у вас вообще есть партнер? - Нет, я думаю, это не главное. Вам не нужно иметь партнера во всех ваших делах. Но иметь партнеров иногда — это или помогает или мешает. Вам с ними или хорошо или плохо. Таков характер этих отношений. Люди любят партнерство еще и потому, что в партнерстве они могут увидеть и драму двух людей. Они могут подпитываться партнерством и тем самым развлекать себя. Кроме того, если ваше партнерство успешно, то оно самосохраняется. - А как обстояли дела, когда Кит пристрастился к героину? Как вы с этим справлялись? - По-моему, нелегко говорить о проблемах других людей по части наркотиков. Если ему хочется говорить об этом, что ж, прекрасно, он может говорить об этом что угодно. Элтон Джон говорит на телевидении о своей булимии. Но мне не хочется говорить о его булимии, и мни не хочется говорить о проблемах Кита с наркотиками. Как я с этим справлялся? Ой, с трудом. Это всегда тяжело. Мне кажется, нелегко иметь дело с людьми, у которых могут про6лемы с наркотиками. Легче, если вы тоже употребляете наркотики, причем те же самые. Но любой, употребляющий героин, думаетоб этом больше, чем о чем-либо другом. Таково общее правило по части почти всех наркотиков. Если ты сидишь на наркотике, вызывающем сильное привыкание, то и думаешь об этом наркотике, а все остальное отступает на второй план. Ты пытаешься сделать так, чтобы все работало, но наркотик выходит на первый план. - А какие у вас отношения сейчас? - В данный момент очень хорошие. Но это совсем другие отношения, чем те, когда нам было пять лет, или когда нам было двадцать лет, или когда нам было тридцать лет. Мы видимся каждый день, разговариваем друг с другом каждый день, играем каждый день. Но это происходит не так же, как когда нам было двадцать лет и мы жили в одной комнате. - Не так давно Кит описал мне ваши отношения так: «Мы не можем даже развестись. Мне хотелось бы убить его». Вам кажется, что вы в силках такого брака? - Нет. Не в силках. Мы дружили, когда еще не были в группе, поэтому все сложнее, но я не считаю это браком. Группа и брак — это нечто совершенно разное. Интервьюер Ян Саймон Веннер Печатается в сокращении. Полный текст читайте здесь: http://www.tektonika.ru/rollingstone_02.html
|
