По первоначальному плану сноски должны были делаться на каждой странице с комментариями в конце книги. Поскольку, здесь страниц как таковых нет, то чуть позже я постараюсь отредактировать нумерацию сносок, а комментарии, на мой взгляд, лучше, всё-таки, разместить по окончанию последней главы.
ГЛАВА 13
ЭВЕРЕТТ, ОТТО, БОНС И СЛИМ… ТЫ СКАЗАЛА, ГАМБУРГ?
В «Джеке» в те дни можно было встретить миллион весьма примечательных личностей. Не последнее место среди них занимали члены моего Вест-Индского оркестра. Себя они гордо именовали Королевским Карибским оркестром ударных инструментов. Никакой «королевской» лицензии у них не было и в помине, но на этом названии они настаивали и под этим именем всегда выступали в «Джеке».
Если слить воедино Эверетта, Пекана, Бонса и Слима, вы получили бы такой заряд сексуальной энергии, которого с избытком хватило бы на полёт реактивного лайнера к чёрту в пекло и обратно. Они терроризировали всю женскую половину Старого Света. В особенности, это касалось красоток из стран Скандинавии.
Большинство этих aupair1 девиц проводили свои вечера в «Джеке». Это были студентки из Дании, Швеции и Норвегии. Чертовски красивые блондинки с длинными, крепкими ногами и тронутой веснушками кожей. Они говорили на прекрасном английском и явно принадлежали к сливкам общества у себя на родине. Все эти девушки находили Эверетта, Пекана, Бонса и Слима потрясающе сексуальными. Попадались и такие, для которых не было диковинкой удовлетворять всех четверых ребят одновременно.
Мальчики были такими темнокожими, а подвал таким тёмным, что трудно было увидеть кого-либо на сцене, пока они не улыбались. Их присутствие становилось явным лишь в тот момент, когда во мраке танцзала вы различали блеск их крупных, ослепительно белых зубов.
Каждую неделю я получал письма от адвокатов из Швеции, Дании и Норвегии. Во всех содержалась одна и та же просьба. Не мог бы я помочь им разыскать Эверетта, Пекана, Бонса и Слима?
Сегодня по улицам Осло и Стокгольма, наверняка, бродят десятки темнокожих потомков Королевского Карибского оркестра ударных инструментов, не имея ни малейшей надежды увидеть когда-нибудь своего бродячего чёрного папочку.
Эверетт, Пекан, Бонс и Слим были хорошими ребятами, но абсолютно безответственными, когда дело касалось работы. Надо было держать их в ежовых рукавицах. Каждый вечер я появлялся в «Джеке», чтобы убедиться, что мальчики вышли-таки на подмостки.
Как-то вечером я заскочил в «Джек» и окликнул прислугу.
- Мальчики на месте?
- Нет, Аллан, их сегодня нет, - ответила одна из девушек.
Я заворчал.
- Ну, что там опять? Снова девочки?
Эти ребята вечно ввязывались в неприятности. Особенно, если их девочки обнаруживали себя в интересном положении. Сами их имена были водевильными. Поверьте мне, ребятки были ещё те!
- Они уехали.
- Уехали?
- Уехали зарабатывать деньги. Навсегда, я полагаю, - пожала она плечами, переворачивая ломтики ветчины, шипящие на гигантской сковороде, стоящей на плите.
- Куда?
- Догадайся!
- Будь я проклят, если я собираюсь играть с тобой в вопросы и ответы! Здесь тебе что, «Колесо фортуны»?! Куда они делись?
- Они уехали в Гамбург.
Она сказала это так, будто это должно было непременно сбить меня с ног. Ей это удалось.
- … Гамбург?! Я не ослышался? Гамбург?
Она могла с таким же успехом послать их на Луну!
- Гамбург, Гамбург. Уехали насовсем. Назад не вернутся.
Боже мой. Я хлопнулся на одну из скамеек, едва не пришибив какого-то бездельника в стоптанных башмаках. Гамбург…! Какого дьявола четверо темнокожих парней с именами Эверетт, Пекан, Бонс и Слим собрались делать в Гамбурге? Всё равно, что киты в Сахаре!
Если бы я знал тогда, падая на скамейку рядом с толстым ублюдком, какими грязными руками пишется история! Если бы не эти четверо поганцев, «Битлз» никогда бы не попали в Гамбург. Мои мальчики открыли одну из самых потрясающих глав в истории становления «Битлз», как группы.
Я навёл справки через их приятелей. Виноватым во всём оказался один тип, связанный с жизнью ночных клубов Гамбурга. Он случайно услышал игру наших мальчиков и уговорил их уехать. И они уехали! Никого не предупредив, по-воровски, по-предательски, наконец, по отношению ко мне.
Он поговорил с мальчиками. Они его не перебивали. Они были в восторге от того, что услышали. Этот тип говорил им про большие деньги. Я платил им всего несколько фунтов за игру в «Джеке», но они ещё получали пособие в местном благотворительном центре, так что, жили они не так уж плохо. Во всяком случае, это было лучше, чем рубить сахарный тростник у себя на родине. Предложение этого типа заставило вылезти из орбит их большие карие глаза. Они станут богачами, обещал он. У них будут девочки. Много девочек. Крупные блондинистые немецкие девочки. Пухлые и спелые. Карие глаза вылезли из орбит ещё больше. Скандинавию они уже отработали и теперь могли бы предъявить территориальные претензии на Западную Германию. Да, сэр, они согласны.
И они уехали. Уехали, забрав с собой свои распиленные пополам сорокагалонные железные бочонки.
Я был расстроен. Не только потому, что мой танцзал лишился главной своей достопримечательности, но и потому, что я любил их как самых близких своих друзей. Они были яркими личностями, счастливыми и любвеобильными.
Теперь, когда оркестр уехал, у «Битлз» сразу прибавилось работы. Я пригласил их играть в «Джеке» в любое удобное для них время.
В своей детской, простодушной манере Пекан, Бонс, Слим и Эверетт начали присылать мне письма из Гамбурга. У любого другого хватило бы совести не входить со мной в контакт в указанных обстоятельствах. Но не у этих ребят. Такими уж они были. Их поманила синяя птица, и они кинулись за ней вслед. Такова была жизнь, приятель. Надо было зарабатывать деньги. Никаких претензий. Никаких извинений. Никаких обид. Солнце всегда светит в моём сердце, старина. Право, они были чертовски милыми ребятами.
Гамбург, писали они, это – класс, вечный праздник, город развлечений без всяких запретов. Деньги льются рекой. Аллан, старина, это - место для тебя. Ты мог бы здесь отлично развернуться и срубить немного деньжат. Открыл бы клуб или привёз пару групп. Давай, Аллан, оглянись вокруг!
Привезти пару групп? Ливерпульские группы в Гамбурге? Забавно. Хотя, подумать над этим стоило. Мальчики написали, что у них куча знакомств среди владельцев ночных клубов. Они помогут. Но… Гамбург…? Надо было хорошенько всё обдумать.
Так случилось, что группа не слишком измученных работой ливерпульских бизнесменов зафрахтовала чартерный рейс в Амстердам на пару дней, чтобы отдохнуть и развлечься. Я приобрёл на этот рейс два билета, один для себя и второй для Лорда Вудбайна. Я решил взять его с собой за компанию.
Вуди был компанейским малым, всегда весёлым и никогда не унывающим. Жизнь представлялась ему одним нескончаемым анекдотом. И сейчас остаётся такой. Он не меняется. Я собирался провести ночь в Амстердаме и затем махнуть на поезде в Гамбург. Покружиться там, осмотреться, отыскать моих мальчиков и решить, что делать дальше. Эй, Гамбург, я еду к тебе!
Я хотел занять немного денег и прихватить с собой «Битлз», тем более что ребята давно мечтали посмотреть другую страну. Тогда они ещё нигде ни разу не бывали. Совсем ещё зелёные юнцы.
В моём клубе на Сил-Стрит, «Блю Эйнджеле», который в недалёком будущем обещал стать меккой для большинства ливерпульских ансамблей, дела шли совсем неплохо. Как и в «Джеке». Впрочем, оборотного капитала у меня почти никогда не было. Мне просто не везёт с деньгами. Я умею их делать, но копить их для меня проблема.
Я отправился в банк и попросил ссуду. Всего-то пару сотен фунтов. Управляющий банка, маленький лысый человечек, чем-то похожий на постаревшего Питера Лорра, поинтересовался, для чего мне понадобились деньги.
- Деловая поездка в Гамбург.
- Поподробней, Аллан.
- Хочу привезти туда «Битлз» и подыскать им в Гамбурге работу.
- «Битлз»? Это люди?
- Конечно. Это музыкальный ансамбль. Кстати, очень неплохой. Будущие звёзды.
Он посмотрел на меня так, будто у меня поехала крыша.
- Никогда не слышал о них, - сказал он равнодушно, сплетая вместе пальцы рук.
- Возможно, вы и не слышали, но я считаю, что у них есть шанс заработать хорошие деньги. И для меня тоже.
Насколько я знаю, британские банки совсем не похожи на американские. Британские банки ссужают деньги тем, у кого они есть. А не тем, кто в них нуждается. Мне кажется, именно по этой причине многие великие идеи были обречены в Британии на провал.
- Я не нахожу целесообразным финансировать ансамбль под названием «Битлз», Аллан. Я уверен, они неплохие ребята, и ты рассчитал всё правильно. Но деньги на эту авантюру…
Он покачал головой, как будто разговаривал с непослушным ребёнком.
- О’кей. Всё равно, спасибо. Хотя я и надеялся что-нибудь получить.
Я ушёл. Интересно, как чувствует себя этот недоумок сегодня? Отказаться финансировать «Битлз»! Подумайте о тех днях, когда половина толстосумов из лондонского Сити протоптала тропинку к их дверям, колотя себя кулаками в грудь: «выбери меня!», «выбери меня!».
Я обратился к нескольким своим знакомым. История повторилась. Да, все они делают целые кучи бабок. Но и тратят они немало. В общем, первая поездка «Битлз» в Гамбург откладывалась на неопределённое время.
Я предпринял лучшее, что могло прийти мне в голову. Я собрал несколько ливерпульских групп, с которыми работал, в подвальчике «Джека», принёс туда магнитофон и сказал:
- Мальчики, запишите свои песни, и я заберу эту ленту с собой в Гамбург.
Джордж пожал плечами.
- Почему в Гамбург, Аллан? Я что-то не пойму. Чего ты так рвёшься в этот Гамбург?
- Ещё один выстрел наугад, - ответил я. – Ребята из Вест-Индии хвалят тамошнюю сцену.
Джон:
- Ты считаешь, наши немецкие друзья хорошо отнесутся к «Битлз»? Сынок, у нас же нет шрамов от тесаков.
Джон, как всегда, не мог удержаться от колкости.
- Пора бы забыть о войне, Джон, - сказал я мягко.
Леннон испытывал к «фрицам» что-то вроде любви-ненависти. Как нельзя лучше это проявилось во время последующих визитов «Битлз» в Гамбург». Смеха его шуточки вызывали гораздо меньше, нежели неприятностей.
В разговор влез Пол.
- Что нам записать на эту кассету, Аллан?
Мы стояли, громко обсуждая возникшую проблему.
- Играйте, что хотите. Только постарайтесь изо всех сил.
Стюарт:
- Просто взять в руки инструменты и положить это на плёнку?
- Именно так, мальчики. Играйте, что хотите. Возможно, это ваша судьба.
Кроме «Битлз» в «Джеке» собрались Касс со своим ансамблем «Кассановаз», местный джаз-банд и Ноэль Уокер с группой «Стомперз»1. Мне казалось, я получу настоящую квинтэссенцию ливерпульского бита. Касс и джаз-банд, честно говоря, с неохотой согласились на эту авантюру, но записаться всё же решили.
- Послушай, - обратился я к Джону. – Ты знаешь, как работать с этой штукой? – я указал на магнитофон.
Я показал им, как он работает. Сам я торопился на встречу со своим кредитором. В противном случае, я бы непременно остался.
- Ладно, - сказал я, обращаясь к «Битлз», поскольку они казались мне башковитее других, - вы уверены, что сумеете справиться с задачей?
«Битлз» заверили меня, чтобы я не волновался. Всё будет отлично. Они знакомы с подобной аппаратурой.
- Постарайтесь, мальчики, - напутствовал я их перед уходом. – Это может стать для вас началом новой эры.
Мы всегда подшучивали друг над другом, грезя о великом будущем, которое нас ожидает.
- Доверься нам, Эл. Не беспокойся ни о чём.
Я уехал на встречу и оставил их наедине с магнитофоном. Лучше бы мне было самому за это взяться…
______________________________
Я упаковал кассеты, которые принесли ребята, в сумку вместе со сменой белья, парой рубашек и бритвенным прибором, забрал Вуди, и мы уехали.
В самолёте все заказали дешёвое шампанское и к тому времени, когда мы сели в Амстердаме, бизнесмены были готовы разнести город на мелкие кусочки. Мы с Вуди расстались с ними в центре города. Последнее, что я видел, это как один из ливерпульцев вскарабкался на фонарный столб и бомбардировал оттуда посетителей уличного кафе пустыми бутылками. Когда подъехала полиция, наш с Вуди след уже простыл…
Мы оказались у дверей шикарного на вид ночного клуба. Ничего похожего на бит-подвальчик. У входа стоял швейцар в белых перчатках и с застывшим выражением лица.
Мы с Вуди красовались в цилиндрах. Мой цилиндр сочетался с густой чёрной бородой, которую я в то время носил. Вуди сам по себе был чёрным, как пиковый туз, и красотой явно не отличался. Выглядели мы, по крайней мере, любопытно. Но привлекательно ли? Увы, вряд ли!
Мы попытались проскользнуть мимо этого швейцара, лысого, как моя коленка.
- Минутку, джентльмены, - он говорил на прекрасном английском. Слово «джентльмен» в его устах звучало как название какой-то ужасной болезни.
Это меня задело.
Сегодня мне приходит в голову, что мы, должно быть, были довольно странной парой даже для Амстердама, этого сумасшедшего города. Зачем мы надели цилиндры, я не знаю до сих пор. Тогда это казалось нам блестящей идеей. Полагаю, мы все были немного не от мира сего, вращаясь в мире ливерпульского шоу-бизнеса. Если ты ничем не выделялся, шансов подняться наверх у тебя попросту не было.
Швейцар, этот символ власти и чопорности, продолжал взирать на нас поверх своего крепкого голландского носа.
- А в чём, собственно, дело? – спросил я, пытаясь вести себя так, как может вести себя парень моего роста.
Он начал мычать о том, что это, якобы, клуб для членов клуба и всё такое. Я знал, что это сплошное надувательство, тем более что он нарвался не на тех ребят, кому можно было вешать лапшу на уши.
- Послушай, - сказал я, - это Лорд Вудбайн. Единственный чернокожий лорд Мерсисайда.
И это было истинной правдой!
Тон мгновенно сменился с враждебного на подобострастный.
Ночная жизнь распахнула нам свои объятия. Этот лакей запустил нас внутрь, громко сообщая всем, кто попадался на пути:
- Это лорд Вудбайн из Ливерпуля, Англия!
Нас усадили за круглый столик, и Вуди, придерживаясь стиля, заказал шампанского, объединив свой чавкающий вест-индский акцент и то, что он считал классическим английским. Нам никто не перечил. Мы были гвоздём вечера.
Один из метрдотелей объявил из-за стойки:
- Лорд Вудбайн из Ливерпуля, Англия, с приятелем!
Уже второй раз, слышишь Вуди? Ну и ну!
Официанты притащили чистый листок с меню и попросили Вуди оставить автограф. «Если Вы будете так любезны, Ваше Лордство!».
- Я польщённый, старина! – выдал Вуди, царапая своё имя наискосок ла-карте. «Вудбайн из Ливерпуля» написал он.
Они готовы были есть у нас из рук. Мы опустошили пару бутылок шампанского, одну из них прямо у стойки, и уселись смотреть варьете.
На сцене было что-то вроде ансамбля испанского фламенко. Один из танцоров обратил на нас внимание и решил немного поразвлечься. Он выдал пару хилых шуточек о лорде из Ливерпуля и несколько раз прошёлся по поводу моей бороды. Когда танец был в самом разгаре, и движения этого парня стали изображать игру с быком, я полез на сцену, вопя во всё горло:
- Эй, торо-торо!
Как настоящий тореро.
Я прыгал по сцене и махал пиджаком как мулетой тореадора. Я наскакивал на этого парня, который, глядя на это, совершенно растерялся.
Посетителям это понравилось. Они орали и выражали воплями своё одобрение. Это тянулось до тех пор, пока танцор не убежал со сцены со слезами на глазах. Я поклонился, спрыгнул вниз и вернулся на своё место к Лорду Вудбайну.
Пару минут спустя – лорд ты или не лорд – нас вежливо, но настойчиво попросили покинуть клуб после того, как я начал пить шампанское из туфельки хозяйки. Сам процесс поглощения шипучего напитка из туфельки прелестной женщины не вызвал никаких вопросов. Это было в порядке вещей. Им не понравилось то, что потом я просто выбросил туфельку через плечо. Как я догадываюсь, она приземлилась в чей-то ужин, приведя несчастного гостя в состояние жуткого шока.
Мы снова принялись бродить по Амстердаму и воссоединились с нашими ливерпульскими коллегами. К тому времени они уже почти ничего не соображали. Они были так пьяны, что даже не заметили, что «девочки», которых они подцепили, были на самом деле трансвеститами. Несомненно, позже они бы это обнаружили, но тогда было бы уже поздно исправлять ошибки. Как говорится, стоящий член не слишком разборчив. Это беда многих мужчин. Но это уже совсем другая история.
Один из ливерпульцев вскарабкался на крышу бара и рухнул оттуда в толпу пьянчуг. Я закричал Вуди:
- Чёрт побери, он же сломал себе шею!
Я видел, как он падал. Мне показалось, он приземлился прямо на макушку.
Я подбежал к этому парню. На голове его зияла огромная рана, из которой струилась кровь. Я попытался обратить на него внимание его приятелей, но те были уже далеко, спеша разделить ложе со своими «подружками». Приехала неотложка, и парня увезли. Мы так никогда и не узнали, чем всё это для него закончилось. Он, наверное, до сих пор там. Вполне натурализованный голландец.
Вот это ночь!
На следующий день я и Вуди с покрасневшими глазами, жутко страдая от похмелья, сели на поезд, идущий в Гамбург. Остановившись в дешёвой гостинице, мы направились в портовое кафе, где по слухам должен был играть мой оркестр ударных инструментов.
Мальчиков там не было. Но хозяин слышал о них. После того, как я убедил его, что я их приятель и не собираюсь наезжать на них по поводу долгов, он дал нам адресок в легендарном районе красных фонарей, на Репербане, где каждый может пожелать всё, что придёт в голову, и ему непременно это предложат.
Место, куда мы попали, было ничем иным, как сплошным, непрерывным стриптиз-шоу. Света не хватало даже на то, чтобы осветить крохотную раздевалку. Замысел заключался в том, что после выступления девочки спускались в зал и занимались эффективным избавлением посетителей от лишних денег. Чтобы претворить это в жизнь, девочки использовали все мыслимые и немыслимые сексуальные уловки, включая совершение акта прямо за столиком.
Пробираясь по залу в этой темноте, нужно было соблюдать осторожность, чтобы не попасть в интересную ситуацию. Я не имею в виду, если вы случайно наступали кому-нибудь на ногу.
Никто не слыхал здесь о Пекане, Слиме, Бонсе и Эверетте. Лорд Вудбайн, пролагая себе путь к эстраде, наткнулся на стриптизёршу, отдыхавшую в перерыве между выступлениями. Дальше мне пришлось путешествовать по Гамбургу в одиночестве.
Кто-то подсказал мне адрес ещё одного клуба под названием «Кайзеркеллер». Чтобы добраться до него, я взял такси. Клуб располагался на первом этаже и был способен вместить до тысячи посетителей одновременно. Он был огромен по сравнению с крохотными ночными барами Ливерпуля. Декор был выполнен в маринистском стиле. Стеклянные паруса на стенах и рыбачьи сети по всему залу. Стойка напоминала корабль с отороченными медью иллюминаторами по борту. Здорово!
Здесь делались большие деньги. Ни одного свободного столика. Тем не менее, в воздухе ощущалась некая напряжённость. Все как будто чего-то ждали. Эдакое мрачное ожидание. Я никак не мог сообразить, что за этим кроется.
Музыкальный фон создавала неповоротливая, примитивная до нелепости, местная немецкая группа, которая пыталась играть рок-н-роллы. Исполняя «Тутти-Фрутти», она звучала, как полковой оркестр на марше. Рок-н-ролл в исполнении похоронной команды!
У музыкантов напрочь отсутствовало естественное чувство ритма. Мучительно было слушать их жалкие потуги после дикого, возбуждающего саунда Ливерпуля, к которому я привык. И эти - «опа, опа, вот вам моя ж…па!» - пытаются с ним состязаться? Ja! Итак, это и есть рок-н-ролл по-гамбургски? Огромная и никем не занятая ниша для моих ребят!
Ливерпуль находился в миллионах миль отсюда. Я сидел с бокалом за стойкой и думал о «Битлз». Они бы задали этим немцам жару! Я ощущал в себе растущее вдохновение. Я проделал такой далёкий путь, поверив ребятам из Вест-Индии, и оказалось, что всё упирается лишь в деньги и время. Теперь я уже не чувствовал себя охотником за дикими гусями.
Посетители не обращали на ансамбль никакого внимания. Они пили, болтали, орали. Одна или две парочки вяло кружились в центре зала. Внезапно музыка стихла, и конферансье объявил, что сейчас включат музыкальный автомат. Толпа заметно оживилась. Это было именно то, чего они ждали. Автомат начал выплёвывать записи Элвиса Пресли и Томми Стила1. Все словно сошли с ума. Через мгновение в кафе началось столпотворение. Зал был наэлектризован так, будто кто-то воткнул в него гигантский шприц с адреналином
Вот это да, подумал я. Если они так реагируют на вшивый музыкальный автомат, только представьте, что они будут вытворять под живую музыку ливерпульских групп. Вот оно, понял я. Я отправился в путешествие, чтобы отыскать что-то вроде нового дома для своих мальчиков. На кой дьявол мне это было нужно? Я чувствовал, что ливерпульским ребятам нужен новый толчок, новый опыт, душевное и творческое равновесие, если хотите! Катализатор, способный направить их музыку в звёздное русло! Почему Гамбург? Не знаю. Просто так уж получилось. Он не похож на другие города, или наоборот? Огромный бесшабашный порт, шумный как Ливерпуль. Нечто большое, доброе, с широко распахнутыми объятиями. Что же удивительного в том, что всё произошло именно здесь?
Но… минутку. Я вновь забегаю вперёд.
Я постоял немного, размышляя о своём следующем ходе. В этом городе я никого не знал. Мне не удалось разыскать Пекана, Бонса, Слима и Эверетта. К кому мне обратиться? Почему бы не начать прямо отсюда, с «Кайзеркеллера»?
Я похлопал по плечу одного из здоровенных официантов, который проплывал мимо меня с пустым подносом. Он говорил на сносном английском.
- Послушай, - сказал я, - как бы мне увидеть вашего босса?
Он подозрительно взглянул на меня, как бы спрашивая, кто я? Законник? Вышибатель долгов? Ничего особенного, это клубный бизнес. И не только в этой стране. Естественная настороженность, ничего более. Слишком уж шаток этот бизнес.
- У меня в Ливерпуле тоже есть клуб. Всё о’кей. Я вашего поля ягода.
- Понимаю, - сухо обронил он, торопясь к бару наполнить пустые стаканы.
Я ждал. Потом я заметил, что меня пристально разглядывает один из этих здоровенных вышибал с бычьим загривком. Быть может, я переступил запретную черту, потребовав встречи с боссом без предварительных переговоров? Вышибала начал продираться ко мне через толпу. Мышцы живота свело судорогой. Меня очень легко напугать. Но я решил не убегать.
- Это ты спрашивал о боссе? Чего ты хочешь?
- Я хочу поговорить с ним о бизнесе?
Не было смысла заводить разговор о «Битлз» с этой торпедой.
- О каком бизнесе?
Это заводило нас в тупик.
- У меня есть к нему деловое предложение. Это касается музыки. Ну, ты знаешь – «Tutty-Frutty all rooty!»1.
- «Tutty-Frutty all rooty!»? – переспросил он. Наши голоса звучали в унисон.
- Ну да. Я музыкальный антрепренёр из Англии.
- А, ja! - подозрительное выражение исчезло с его жирной физиономии. – Музыка! Gut!
Мы ухмыльнулись друг другу, дружелюбно закивав.
У меня с собой были кассеты, которые мальчики записали в «Джеке». Если бы я смог прокрутить их боссу, он бы, несомненно, заинтересовался этим. Уж во всяком случае, он поимел бы гораздо большую выгоду, чем от этой «опа, опа…» группы.
Я вновь начал гнуть свою линию и просить, чтобы меня проводили к хозяину. На сей раз, вышибала шепнул что-то на ухо парню в белом пиджаке.
Через минуту белый пиджак вернулся и поманил меня за собой. Мы протолкались через толпу, лихо отплясывающую под Элвиса и Томми, и подошли к двери, за которой, как я понял, находилась главная контора. Теперь-то уж я точно попаду к боссу.
Белый пиджак постучал в дверь, и я услышал, как чей-то голос проворчал «Ja?». Мой проводник открыл дверь и сказал что-то по-немецки господину, сидящему за конторкой. Это был владелец клуба, Бруно Кошмидер. Маленький горбатый тип, в молодости одно время работавший цирковым клоуном. Как выяснилось, для клоуна ему явно не хватало чувства юмора. Но тогда он показался мне вполне симпатичным.
Он не говорил по-английски, а единственные немецкие фразы, которые я знал, были почерпнуты мною из кинофильмов. Лексикон типа «яволь, майн фюрер» и «хайль, Гитлер». Вряд ли это пригодилось бы мне в попытках поговорить о «Битлз» и других группах. Разговор забуксовал, пока он не крикнул одного из своих служащих, который говорил на хорошем английском. Мы начали милую беседу о великих «Битлз», когда в контору ворвался один из официантов и возбуждённо выдал серию фраз на немецком. Я решил, что это полицейская облава. Серьёзная угроза и постоянная головная боль любого владельца клуба. Кассеты с «Битлз» уже лежали на конторке. Как только наш разговор прервали, я схватил их и снова засунул в портфель. Если фараоны поблизости, надо приготовиться быстро делать ноги.
Как оказалось, можно было не беспокоиться. Это не полиция. Просто маленькая проблема с одним из посетителей. Маленькая проблема?
Официант, который ворвался в контору хозяина, оставил дверь широко открытой, чтобы можно было видеть зал. Там на полу лежал парень, и ему приходилось совсем несладко. Его окружала шайка официантов и вышибал, занятых его избиением. Они беспощадно пинали его ногами, выполняя эту «работу» с чисто немецкой педантичностью. Парень на полу уже не оказывал им никакого сопротивления.
Ливерпуль сделал меня жестоким, но я по-прежнему не мог выносить беспричинного и жестокого насилия. Что бы ни натворил этот тип, но в тот момент он был уже не в состоянии отвечать за свои поступки.
Бруно Кошмидер думал иначе. В его глазах зажглось возбуждение битвы. Он распахнул дверку конторки и вытащил толстую эбонитовую линейку. Ту, что обычно используют для того, чтобы провести прямые линии. Помимо всего прочего, этот инструмент можно было применить в качестве оружия нападения или защиты.
Для горбатого человечка Бруно двигался довольно быстро. Возможно, это осталось у него от его цирковых выступлений, когда он должен был уворачиваться от ведёрок с краской, которые эти клоуны всегда выливают друг на друга. Он вылетел из кабинета, размахивая линейкой. Он явно не собирался чертить с её помощью прямые линии. Она была нужна ему для других целей.
Он заорал на своих подопечных, чтобы те расступились. Они отхлынули назад, как хорошо вымуштрованные солдаты, уступая хозяину поле битвы.
Бруно накинулся на несчастного и принялся обрабатывать его линейкой. Методично, беспощадно и, как я подозреваю, с неким наслаждением. Опасно было связываться с таким подлым типом. Я это понял ещё в начале игры.
Всё вокруг было забрызгано кровью. Когда этот экс-клоун утомился, он приказал своим людям убрать останки. Те подняли избитое, окровавленное тело и унесли его. Я не знаю, что сталось с этим парнем. И вообще, выжил ли он после этого избиения? Скорее всего, они попросту бросили тело в мусорный контейнер во дворике за чёрным входом.
Подлое место, если не следить за своими поступками. Гарстонские Бани были просто сквером для прогулок.
Кошмидер вернулся в комнату. Я снова вытащил ленты из портфеля.
- Я извиняюсь, - сказал он через переводчика. – Вы понимаете, это – клубный бизнес. Попадаются очень нехорошие люди.
Он мог бы этого и не говорить.
Бруно сел и вытер кровь с линейки, после чего аккуратно водворил её на место. Единственным свидетельством его недавних героических усилий была еле заметная капелька пота над верхней губой.
Я продолжил рассказ о ливерпульской эстраде, об ансамблях, о клубах и о моём участии во всём этом.
- Я импресарио лучших бит-групп в мире! – распинался я. И это была правда. Если хочешь что-то продать, так продавай, говорю я. Продавай, как что-то необычное!
Бруно спросил:
- Они также хороши, как Томми Стил?
Бедный дружище Томми. В тот день я поимел его со всех сторон. Только не хвалил.
- Вшивый Томми Стил? – переспросил я с неприязнью. – Иди ты! Они надерут ему задницу! Ха, вшивый Томми Стил!
Я постарался внушить ему, что хуже Томми просто никого не может быть. Много лет спустя я рассказал об этом самому Томми, и мы оба от души поржали.
- Как Элвис Пресли? – продолжал спрашивать Бруно.
- Вшивый Элвис Пресли? – поморщился я, ставя его в один ряд со стариной Томми. – Будь я проклят, тебе надо услышать этих ребят и «Битлз» в особенности! Это величайшее открытие века с тех пор, как изобрели молнию!
- «Молнию»? – переспросил Бруно через своего парня. – Это ещё одна группа?
Я едва избежал этой танковой ловушки. Бруно, старина, это просто фигура речи.
Бруно зажёгся моим энтузиазмом. Несомненно, он уже просчитал, что если мои ребята окажутся лучше, чем Элвис Пресли и Томми Стил, то его ждёт нечто грандиозное.
Чтобы поддержать температуру Бруно на нужной отметке, я попросил переводчика передать ему, что его «тутти-фрутти» ансамбль не продержался бы в Ливерпуле и двух минут. Это выглядело бы катастрофой. Пародией. Чьей-то злой шуткой. Пятном на добром имени популярной музыки. Если бы Бруно согласился взять на работу моих мальчиков, его посетители стояли бы на ушах постоянно, а не только тогда, когда включали музыкальный автомат, а эта паскудная немецкая группа отправлялась на перерыв.
- Тебя ждёт ох…енное будущее, - сказал я. – Ты скоро увидишь. Ох…енное будущее!
- Ja?
- Ja, ja, - поддакивал я.
Не успев ещё прослушать кассету, он поинтересовался, какого рода плату я хотел бы получить за эти замечательные ансамбли? Я сказал, что рассчитываю на сотню фунтов в неделю и долю в оплате транспортных расходов при переезде из Ливерпуля.
Он ничего не сказал по поводу финансовой стороны дела. Его занимал только один вопрос: когда он мог бы услышать игру всех этих групп, а особенно «Битлз», на которых я не переставал настаивать.
- Это музыка? – он потрогал кассеты, лежащие на конторке.
- Конечно, - сказал я. – У тебя есть магнитофон?
Да, сэр, у него был магнитофон. Отличный «Грюндик», который он достал откуда-то из-за конторки. Итак, прямо сейчас он услышит легендарный бит с берегов Мерси.
Ты помнишь, дорогой читатель, как я оставил «Битлз» и других ребят в «Джеке» с тем, чтобы они записали своё выступление? Помнишь, я сказал, что лучше бы мне было остаться с ними? Убедиться, что всё получилось? У меня была назначена встреча с одним из моих кредиторов, и я ушёл, полагая, что «Битлз» и два других ансамбля сами с этим справятся. Какой я был болван. Вы уже, конечно, всё поняли.
- Распахни пошире уши, - говорил я, пока он заправлял ленту в магнитофон. – Это собьёт тебя с ног. Ты уже никогда не будешь прежним, Бруно, дружище!
Надеюсь, переводчик переводил ему всё как надо. В конце концов, Бруно плыл по течению. Я едва дождался, пока он заправит ленту. Затем он включил магнитофон. Сейчас динамик взорвётся мощным саундом «Битлз». Бруно расплывётся в улыбке. Да, приятель, это нечто! Нас ожидало великое будущее.
- Они поставят Гамбург на уши!… - мой злорадный возглас внезапно оборвался. То, что мы услышали, не было музыкой. Это была настоящая какофония. Звуковая дорожка для третьесортного фильма ужасов. У Бруно вытянулась физиономия. Я не верил своим ушам.
- Эй, послушай, ты уверен, что всё сделал правильно? Может быть, ты поставил плёнку задом наперёд? Магнитофон работает нормально?
Ja. Это очень хороший аппарат, сказал Бруно. До сегодняшнего дня он работал нормально. С ним всё в порядке.
Мы ставили кассеты и так и эдак, но звук не менялся. Гадство. Ничего похожего на ту музыку, которую я слышал.
Бруно бросил на меня мрачный взгляд, как бы вопрошая: ты, что, парень, приехал пудрить мне мозги? Я с трудом заверил его в обратном.
После того, как мы промучались с магнитофоном в течение получаса, стало ясно, что «Битлз» и другие ребята попросту запороли запись. Я должен был остаться с ними, чтобы этого не случилось. Я должен был быть сумасшедшим, чтобы отправиться в тот день на встречу со своим кредитором. Я даже не помнил, для чего мы встречались. Обычная болтовня. Стандартные проблемы, не более того.
- Мне очень жаль, герр Кошмидер, - сказал я. Он видел, что я и вправду расстроен. Я примчался в Гамбург из Ливерпуля полный надежд и энтузиазма и… с портфелем, полным дерьма! В тот момент я был готов убить Джона, Джорджа, Пола и Стюарта. Я был уничтожен. Бруно, однако, не позволил этим жутким кассетам сбить себя с толку. Ливерпульский бит его заинтересовал.
- Вы сделаете ещё одну запись и пришлёте мне, - сказал он. – Вы сможете это сделать?
- Конечно, смогу.
Я говорил ему, что лучшей группой считались «Битлз», и он должен их услышать. Не стоит обращать внимание на эту неудачную запись. Это просто случайность.
Я проклинал того ублюдка с корявыми руками, который испортил плёнки. Я уходил от Бруно, стараясь скрыть своё огорчение. Проклятая жизнь. Из Ливерпуля в Гамбург с полной сумкой хлама!
- Вы должны прислать мне побольше кассет, - сказал Бруно, тряся мне руку на прощание.
Я вернулся в Ливерпуль совершенно подавленным. К тому же, возвращался я в одиночестве. Лорд Вудбайн остался в Гамбурге. Он нашёл место, отвечающее его вкусам. Этот парень мог бы лежать в куче навоза и наслаждаться там запахом роз, как говаривал мой старый армейский приятель. Добрый старый Вуди. Вот уж кто, поистине, крепкий орешек!
ГЛАВА 14
ОБЪЯСНИ-КА НАМ, УБЛЮДОК, ЧТО ВСЁ ЭТО ЗНАЧИТ!…
По возвращении в Ливерпуль, Гамбург как-то незаметно отошёл на второй план. Я устроил «Битлз» жуткий разнос по поводу своего фиаско с лентами.
- Будь я проклят, Эл, мы же не одни записывались в тот день!
- Да пошёл ты, Эл! И как же мы, по-твоему, умудрились запороть кассеты?
- Давай ещё раз запишемся, Эл? Ты снова съездишь, а?
- Правда, Эл, мы скинемся и оплатим тебе дорогу.
- Скинемся?! – взорвался я. – Чем же вы, интересно, собираетесь скидываться? Вшивыми медиаторами?! У вас в карманах не наберётся и фартинга! «Скинемся!» - ворчал я. Они притихли.
Я не мог на них долго злиться. В конце концов, кто докажет, что именно они были виноваты в порче кассет. Хотя я и положился на них в тот вечер, как на самых толковых из присутствующих. Ну, да ладно.
Ларри Парнз прислал мне письмо с предложением работы для «Битлз» и других ансамблей в Блэкпуле и Ярмуте. Он хотел использовать их в качестве групп сопровождения для своей конюшни талантов. Открывалась перспектива заработать немного деньжат.
Ребята восприняли предложение с энтузиазмом. Наступала весна. Природа оживала. Новая жизнь пробуждалась от зимней спячки. Радости полные штаны!
Гамбург остался всего лишь неудачным экспериментом. В те дни (1960) деньги в «Блю Эйнджеле» лились рекой. Он становился самым популярным ночным клубом у местной молодёжи. Среди его завсегдатаев попадались и степенные горожане старшего возраста.
Для многих известных представителей мира искусства стало традицией оставлять автографы на стене в «Блю Эйнджеле». Они были наслышаны о его популярности и, приезжая в Манчестер или Ливерпуль, обязательно заглядывали выпить и поболтать о том, о сём. Покойная Джуди Гарланд, Рекс Харрисон и его тогдашняя супруга Рашель Робертс, драматург Алан Оуэн, который позже напишет сценарий первого фильма «Битлз» «AHardDay’sNight», телезвезда Джонатан Рут, композитор и поэт Лайонель Барт, Томми Стил, испанский танцор Антонио, «Роллинг Стоунз», «Дэйв Кларк Файв», Билли Джей Крамер, Джерри Марсден с группой «Пэйсмэйкерс», Анна Нигл… Список можно продолжать до бесконечности.
Но… вернемся к «Битлз».
Парнз планировал вывести моих ребят в качестве аккомпанирующих музыкантов «звёздам» вроде Джорджи Фэйма, Джо Брауна, Томми Брюса и Питера Уинна. Это были хорошие новости для всех моих мальчиков, и они ликовали. Дела у них в последнее время шли всё хуже и хуже, и большинство ребят вынуждены были соглашаться на любую работу, чтобы насшибать пару шиллингов. К «Битлз», впрочем, это не относилось. Они держались вместе до самого конца. Но Дерри Уилки и «Сеньорз», например, находились на грани распада. Гови Кэйси, их менеджеру, пришлось вернуться к своей гражданской специальности, чтобы прокормить свою большую семью.
Теперь же, в преддверии будущих гастролей, они всё побросали и кинулись покупать новые инструменты, тратя деньги направо и налево, выпрашивая в долг и расставаясь с накопленными на чёрный день капиталами. И тут… разорвалась бомба от Парнза.
Дерри Уилки получил от него письмо, в котором Парнз отменял все ангажементы для «Сеньорз» в Блэкпуле. Дерри и Гови, который был довольно здоровым парнем, в гневе вломились в «Блю Эйнджел», чтобы набить мне морду. Дерри, не будучи драчуном по натуре, явился за компанию, на всё это посмотреть. С Гови лучше было не связываться. Один удар и… «мир праху твоему, Уильямс!».
Едва эта парочка заявилась в «Блю Эйнджел», Гови без всяких предисловий сграбастал меня за отвороты пиджака.
- Слушай ты, сволочь! Ты знаешь, что мне пришлось бросить работу? Ради этих ангажементов! А теперь он их отменил! У меня есть рты, которые я должен кормить. Что ты на это скажешь, Уильямс?!
Он помахал перед моим маленьким носом своим огромным, как йоркский окорок, кулачищем. Я безуспешно пытался опереться ногами на плюшевый ковёр. Они болтались в воздухе. Один из моих вышибал, видя хозяина в таком положении, рванулся было в нашу сторону, но я жестом остановил его. Не стоило связываться с Гови. Он бы слопал нас обоих на завтрак.
- Послушай, Эл, а ведь он прав, - встрял в наш разговор Дерри. Он был очень симпатичным парнем, этот Дерри. Очередной уроженец Вест-Индии. Его часто принимали за гея, хотя его сексуальная ориентация была прямо противоположной. Его разбирал смех при виде этой сцены.
- Гови, если ты меня отпустишь, я постараюсь тебе всё объяснить…
Гови разжал пальцы.
- Ну-ка, ну-ка, объясни-ка нам, ублюдок, что всё это значит?! Мы тебя очень внимательно слушаем!
- Гови, но я в самом деле не могу ничего объяснить. Вы – первые, от кого я слышу о какой-то отмене. Бог свидетель, я…
Это было правдой. Я так никогда и не узнал, почему Ларри отменил концерты. Сегодня это не столь важно. Важно то, что этот инцидент дал толчок рождению гамбургской сцены. А рождение гамбургской сцены дало толчок рождению легендарных «Битлз».
Гови сыпал ругательствами и неистовствовал. Дерри петухом расхаживал вокруг и всячески его подзуживал.
- Мы уделаем эту сволочь Парнза! – ревел Гови.
Если бы Парнз в своём лондонском офисе мог бы видеть в этот момент выражение лица Гови, его давно бы уже не было в городе.
Гови не успокаивался.
- Мы купили новые инструменты и прочую хрень! А теперь выясняется, что мы остались без работы! Ты должен что-то придумать, Аллан!
Я искренне переживал за ребят. Мальчики и так влачили почти нищенское существование, а это событие, вообще, оставляло их далеко за чертой бедности.
- Ну, держись, Парнз! – орал Гови. – Мы поимеем этого ублюдка! Мы умоем эту суку!
Дерри кружился по залу, поблёскивая своей золотистой кожей, и беспрестанно повторял: «Ну и сука! Ну и сука!».
Мой мозг заработал на полную катушку. Я должен был что-то придумать. И как можно скорее. Но что? Внезапно меня осенило. В лондонском районе Сохо было кафе под названием «Ту Ай’з». Там обычно прослушивались группы с претензиями на будущую славу. Группы, которые хотели пробиться наверх. Владелец кафе, Томми Литтлвуд, был моим хорошим приятелем. Именно он когда-то предоставил шанс Томми Стилу. Последнего заметили именно в этом кафе, и с этого момента начался его путь к международной известности, Голливуду и прочее и прочее.
Искатели талантов частенько звонили в «Ту Ай’з» поболтать с Литтлвудом, разузнать о новых ансамблях и заодно выяснить, насколько они хороши. Томми проходил в качестве резонатора. Если он одобрительно отзывался о том или ином исполнителе, они навостряли уши и просили его организовать прослушивание. Томми был щедрым парнем и всегда протягивал руку даже тем, кто плёл ему небылицы о трудной судьбе и тяжёлой жизни.
- Слушайте, парни, я скажу вам, что мы сделаем. Мы махнём прямо в Лондон и попробуем устроить вам прослушивание в «Ту Ай’з». Томми Литтлвуд – мой друг и, возможно, он нам что-нибудь подскажет. Лондон – большой город. Вдруг, что-то подвернётся! В любом случае, здесь вам ловить уже нечего!
Это был шанс из тысячи, и ребята это понимали. Но они были в отчаянии. Они уже дошли до того, что стреляли сигареты у своих знакомых. По крайней мере, если я привезу их к Томми, быть может, они позабудут о своём намерении посчитаться с Парнзом. Если бы им это удалось, дорога в шоу-бизнес была бы для них закрыта навсегда.
- Полагаю, это лучше, чем просиживать здесь свои задницы, - сказал Дерри. – По-моему, мы должны попробовать.
Мы посмотрели на Гови. Тот затянулся сигаретой.
- Пойду, поговорю с ребятами, - сказал он и вышел на улицу, где его ждали те, кто создавал знаменитый саунд «Сеньорз». Классный ансамбль. Ужасно было видеть их без работы, сидящими по самые уши в дерьме.
Где-то в глубине души я лелеял мысль о том, что едва Томми Литтлвуд услышит Дерри и «Сеньорз», он сразу же встанет на уши и предложит им постоянную работу в своём кафе. В те годы я ещё верил в чудеса. Меня согревала надежда, и я умел ждать. С годами это проходит. Полагаю, это неминуемо ожидает каждого, кто так долго живёт одной лишь надеждой. Чтобы уверовать в свои силы, человеку нужно лишь немного удачи. Самую малость. Без этого люди становятся рабами своих комплексов, бед, скудоумия и отчаяния. Я заканчиваю урок.
В Лондон мы отправились в фургоне. Мы орали всю дорогу, бросая вызов всему миру вообще и Лондону в частности. Большой Город не страшил нас. Нет, сэр!
На самом деле нам, конечно же, было немного не по себе. «К чёрту!», «Плевать!», - орали мы, пересекая добрую старую Англию. Мы возьмём этот город за уши и вытрясем золото у него из карманов.
- Мы не вернёмся назад, пока чего-нибудь не добьемся! – сказал Дерри, выбрасывая недокуренную сигарету из окна фургона.
- Эй, парень, - недовольно заворчал один из музыкантов, провожая взглядом гаснущий в высокой траве окурок, - На хрена было выбрасывать такой жирный бычок? Я мог бы пару раз затянуться. У меня даже заначки нет!
- Оставь, кореш, - пожал плечами Дерри, - Однажды мы все станем богатыми!
- Точно! Богатыми, как Креозот! – ухмыльнулся я, вертя баранку.
Мы посмеялись и стали обсуждать программу выступления. Нас занимали вещи, которые удавались ребятам лучше всего. Которые понравились бы Томми и другим «акулам» шоу-бизнеса, случись им оказаться в этот момент в «Ту Ай’з». Мы все разом приободрились. Мы излучали оптимизм. Хорошие времена уже замаячили на горизонте. Мы притормозили у придорожного ресторанчика и вошли внутрь.
Банковать пришлось мне. У ребят в карманах не было ни пенни. Я пошарил за пазухой и вытащил смятую пятёрку. Купив четыре пачки сигарет, я роздал их ребятам. Потом заказал бармену дюжину кружек пива. Коктейль из «Гиннеса» и крепкого или слабого пива. Приятный напиток. Гарантия, что вы всегда удержитесь на своих ногах.
Когда пятёрка была истрачена, мы вывалились на дорогу и вновь рванули по автостраде навстречу Лондону и «Ту Ай’з».
По прибытии Томми оказал нам очень радушный приём.
- Привет, Аллан! Привет, мальчики!
- Послушай, Томми, - сказал я, - это Дерри Уилки и «Сеньорз». Толковые ребята и неплохие музыканты. Могут они подняться на сцену? Они ищут работу. Дай им этот шанс.
- Конечно, Аллан, какие могут быть вопросы! Пусть выходят сегодня вечером. Пусть выходят прямо сейчас. В любое удобное время! Пусть проходят прямо на сцену. Как говорится, твои друзья – мои друзья!
Ребята не верили своему счастью. Они будут играть в знаменитом «Ту Ай’з»! Может быть, хорошие времена уже близко?! Выходит, это всё была не простая болтовня, чтобы лишь поднять их настроение?
Ребята затащили инструменты на сцену и начали играть. Дерри был в прекрасной форме, и вскоре зал просто обезумел. Он – классный шоумен, этот Дерри, и знает, как расшевелить публику. Он привнёс в биг-бит первобытную дикость джунглей. Я не знаю никого, кто бы мог оставаться спокойным, когда Дерри выходил на сцену. Это физиологически невозможно.
Дерри, Дерри, где ты теперь? Последний раз я слышал о нём в семьдесят первом, когда он сидел в тюрьме где-то в Риме за бродяжничество. Он много месяцев провёл за решёткой и слал оттуда безумные письма. Надеюсь, сейчас он уже на свободе, поскольку, по моему разумению, этот парень не способен совершить ничего плохого за всю свою жизнь.
А пока Дерри и «Сеньорз» разносили на мелкие кусочки кафе под названием «Ту Ай’з». Такого здесь никогда ещё не слыхали. Ребята были что надо – дерзкие, властные, неотразимые, естественные и неудержимые. Можно было ощутить электрический заряд, пробегавший по телам аудитории. Биг-бит и джунгли. Прямо с берегов старой грязнухи Мерси. Страшно было подумать, что этим парням приходилось подбирать и хранить окурки.
Я стоял рядом с Томми, и меня распирало от гордости. К нам подошёл парень и тронул меня за руку. Он сильно смахивал на педика. У него были очки и фингал под глазом.
- Эй, - сказал он, - вы знаете этот ансамбль?
- Конечно. Это мой ансамбль. Я их менеджер. А в чём дело, дружище?
Я решил, что это агент, собирающийся сделать мне выгодное предложение.
- Они – просто класс! – расплылся в улыбке Фингал.
- Вы – антрепренёр? – спросил я.
- Нет, я просто посетитель. Но я чувствую талант, стоит мне его услышать. Можете не сомневаться, эти парни не просто талантливы. Они – настоящие звёзды!
- Согласен.
Итак, этот тип всего лишь хотел выразить мне своё восхищение. Гм, в большом городе никогда не помешает иметь побольше союзников. Тем временем новый приятель не умолкал.
- Видите вон того типа за столиком там, в углу? – указал он куда-то в полумрак.
- Да ни черта я там не вижу.
- Этот тип заговорил со мной по-немецки. Я немного говорю по-немецки. Он вообще не знает ни слова по-английски. Так, отдельные фразы. Он сказал, что он антрепренёр из Германии. Или владелец клуба. Что-то в этом роде. Он послал меня спросить, не мог бы он поговорить с кем-нибудь об этом ансамбле, о Дерри и его ребятах, или как они там называются?
Вот оно. Клюнуло! Волшебство «Ту Ай’з» сработало и для нас. Ура!
- Вы не знаете, кто он? Немец, говорите?
Я сразу вспомнил о своей неудачной поездке в Гамбург. Я долго потом приходил в себя. Впрочем, Германия была в этом не виновата. Я посмотрел в угол. Я различил только неясный силуэт. Какой-то хлюст, пришедший поразвлечься и выпить пивка.
Я неторопливо подошёл к столику и спросил:
- Эй, мистер, это не вы хотели поговорить об ансамбле?
Этот тип поднял голову и… будь я проклят, если это был не кто иной, как Бруно Кошмидер собственной персоной! Бывший цирковой клоун из Гамбурга, владелец ночного клуба под названием «Кайзеркеллер». Круг замкнулся. Это судьба. Мог ли я сомневаться в звёздах после этой встречи? Мне кажется, все мы движемся по одним и тем же рельсам, по непрерывным и сложным траекториям, теряя и вновь обретая друг друга. Как сказал кто-то из великих, мир тесен. Если продолжаешь двигаться, добавлю я.
- Ба, Бруно! – вскричал я, обнимая его узкие плечи. – Бруно! Этого не может быть!
Мы встретились, словно братья после долгой-долгой разлуки. Бруно в «Ту Ай’з»! В это невозможно было поверить!
Бруно заговорил о чём-то по-немецки, вставляя в речь отдельные английские слова, что, вероятно, было результатом уроков, которые ему давал его официант-полиглот. Тот самый, что был у нас переводчиком в Гамбурге, и до которого нам с Бруно обоим было далеко. Единственное, что я понял, это то, что Бруно восхищён ансамблем Дерри. И «Битлз». Он не забыл, как я распинался насчёт своих мальчиков.
Выручило нас то, что у Бруно везде были знакомства. Были у него друзья и в Сохо. Он послал гонца в соседнее кафе под названием «Рай и Ад». Посланник вернулся вместе со своим приятелем, неким Штайнером, который там работал. Штайнер прекрасно говорил на обоих языках. Контакт был установлен. Мосты наведены.
- Они как «Битлз»? – спросил Бруно, указывая на Дерри и «Сеньорз».
- Да нет же. Их нельзя сравнивать. Но они – две классные группы.
Видать, слово «Битлз» крепко засело в голове у Бруно. Ха, в Гамбурге из меня получился неплохой коммивояжёр!
- Я ждал, когда ты пришлёшь мне кассеты, - сказал Бруно через Штайнера. – Но их всё не было, и я решил, что ты обо мне забыл.
- Ни в коем случае! Но ты же знаешь, что такое клубный бизнес? Постоянные проблемы и прочее. Всё это засасывает.
- Ja, - сказал он. Он всё понимает. Он не обижается. Но, к делу.
- Когда от тебя больше не было никаких известий, я решил сам приехать в Англию и поспрашивать о тебе и твоих ливерпульских ансамблях. Сначала я отправился в Лондон, узнать, как обстоят дела, и что новенького появилось на музыкальной арене. Мне посоветовали зайти в «Ту Ай’з», и вот я здесь. И ты здесь. Невероятно! Дикая случайность. Возможно, это знак судьбы.
- Ты прав, кивнул я. Возможно, это и в самом деле знак судьбы. Главное, чтобы этот знак оказался хорошим.
Сегодня я оглядываюсь назад. Мне до сих пор всё это кажется сном. Я с трудом верю, что всё так и случилось. Один шанс из миллиона!
- Я спросил об Аллане Уильямсе и «Битлз». Я думал, ты должен быть известной личностью, здесь в Лондоне. Но никто никогда о тебе не слыхал, если не считать Томми Литтлвуда.
Странным образом в голове у Бруно перемешались Ливерпуль, Лондон и «Битлз». Казалось, его не обескураживало то, что между этими двумя городами пролегла пара сотен миль. К чёрту, это не столь уж важно! Важно то, что его заинтересовали мои мальчики.
Выяснилось, что Бруно как-то услышал Тони Шеридана, действительно прекрасного исполнителя и гитариста (позже Шеридан запишет несколько пластинок с «Битлз»), и сумел переманить его в «Кайзеркеллер». Это принесло огромные прибыли заведению. Впрочем, как всякий талантливый исполнитель и истинный артист, Тони был совершенно непредсказуем в своих высказываниях и поступках. Как и сам Бруно Кошмидер. Ничего удивительного, что их союз не мог долго оставаться прочным. Коса нашла на камень. Тони разорвал контракт в «Кайзеркеллером» и к вящей обиде Бруно ушёл к его конкурентам в соседний клуб «Топ Тен». Он забрал с собой и огромную толпу своих поклонников. Старина Бруно оказался у разбитого корыта. Сел в лужу, как мы говорим. Его звезда начала клониться к закату. Не говоря уже об ущербе для его торгового бизнеса. Вот он и примчался в Лондон в отчаянных поисках того, кто мог бы привлечь денежных клиентов назад в «Кайзеркеллер». Тут-то мы и встретились с ним в «Ту Ай’з».
Представьте себе цепочку событий. Если бы Ларри Парнз не отменил свои гастрольные планы… Если бы Гови и Дерри не вознамерились покалечить Парнза, а заодно и меня… Если бы я не оказался в «Блю Эйнджеле»… Если бы в тот момент, когда я болтался в лапах у Гови в нескольких дюймах от пола, мне не пришла в голову безумная идея отправиться в Лондон к Томми Литтлвуду… Впрочем, можно продолжать до бесконечности.
Итак, Бруно сидел в глубокой луже. Поток наличности превратился в тоненькую струйку. Ему срочно нужны были новые таланты. У меня таковые имелись – Дерри и «Сеньорз» и «Битлз».
- Поговорим о деле, - сказал я, и наш разговор продолжался.
- Я могу забрать Дерри и этих мальчиков?
- Конечно, можешь!
Я был рад, что нашёл работу Дерри и «Сеньорз» настоящую работу и сбросил этот тяжкий груз со своих плеч. Некогда было даже подписать контракт. Через три дня ребята уже ехали в Гамбург. Всё было решено простым рукопожатием. Я доверял Бруно, и Бруно доверял мне.
Поездка не обошлась без приключений. У ребят не было разрешений на работу в Германии. Пограничники вместе с иммиграционной службой сняли их с поезда на границе Голландии и ФРГ. Ребята оказались в ветхом помещении вокзала вместе со своими пожитками, инструментами, почти без денег, в своих сценических костюмах. Большую часть ночи они провели, устроившись на скамейках для пассажиров, дрожа от ночной прохлады и на все лады проклиная как Аллана Уильямса, так и Бруно Кошмидера.
Парни заявили чиновникам, что они студенты, отправляющиеся на каникулы и захватившие инструменты, чтобы устроить вечеринку для своих приятелей. Чиновники лишь раз взглянули на Гови и Дерри, после чего выложили всё, что они об этом думают, перекроив на немецкий лад популярную поговорку, что если они – студенты, то пограничники – сёстры Эндрюс!
К сегодняшнему дню кости ребят давно бы уже побелели на скамейках этого вшивого вокзала, благодаря «заботам» пограничников, если бы не Гови, который заставил всю компанию вывернуть карманы. Оказалось не слишком много, однако, достаточно, чтобы дозвониться ко мне в «Джек».
Ох, уж этот телефон «Джека». Если бы я с самого начала подключил к нему магнитофон, он бы мог написать свою собственную книгу.
- Эй, парень, - голос Гови на линии срывался. – Мы в заднице, Эл! Жуткая история! Ты должен нам помочь!
- Господи, боже мой, что опять случилось, Гови?
- Мы застряли на границе с Германией. Нас сняли с поезда, и теперь мы торчим здесь, парень! В милях от того места, куда направлялись!
- Чёрт побери, Гови, что я могу сделать здесь, в Ливерпуле?
Что же я мог сделать? Я бешено размышлял, сидя в окружении человеческих отбросов Ливерпуля и бутеров с ветчиной. Надо связаться с Бруно Кошмидером и подключить его к делу. Я знал, что у него большие связи в полиции Гамбурга (и всей Германии тоже, как выяснилось!).
- Сидите на месте, Гови. Не вздумайте куда-то исчезать! Сейчас я позвоню Бруно. Он поможет. Он должен помочь!
Были ли в моём голосе нотки отчаяния и паники, спросите вы? Да, были.
Я позвонил Бруно в Гамбург. Он сказал, чтобы я не волновался. Он всё устроит. То, что для меня выглядело полной катастрофой, его, как я понял, совершенно не обескуражило.
Бруно потянул за нужные ниточки. Пограничники вмиг заулыбались и отнеслись к ребятам с искренним радушием. Группу пропустили в Германию. Путь в Гамбург был открыт. Путь к успеху тоже.
Дерри Уилки и «Сеньорз» прибыли в Гамбург поздно вечером и с ходу очутились на сцене. Они были издёрганы, измотаны, небриты и грязны.
Дерри схватил микрофон, и зал взорвался рок-н-роллом. Злые, усталые и голодные, ребята перевернули «Кайзеркеллер» вверх тормашками. Ливерпульский бит прибыл в Гамбург во главе с темнокожим пареньком с Карибских островов.
Гамбург и завсегдатаи клуба никогда не слышали и не видели раньше ничего подобного. Слухи о новом развлечении из Ливерпуля (Англия) немедленно разнеслись по всему городу. Выручка заведения резко поползла вверх.
Дерри Уилки и «Сеньорз» за одну ночь стали знаменитостями. Их обожали, перед ними заискивали, их баловали, почти боготворили. Девочки вешались им на шею. Каждый вечер в баре «Кайзеркеллера» устраивалось нечто вроде королевского приёма. Ребята перестали покупать себе выпивку. В этом больше не было нужды. Каждый раз, когда они спускались в зал, среди клиентов находилась улыбающаяся немецкая физиономия, жаждущая наполнить их стаканы. Это было словно возвращение потрёпанной шайки пилигримов-паломников, с трудом пробравшихся через пустыни, горы и глубокие реки к земле обетованной.
Возможно, это всё выглядит слишком банально. Как в дешёвом кинофильме. Но именно так всё и происходило. Гамбург распахнул свои неуклюжие пьяные объятия и доброе сердце перед ребятами из Ливерпуля.
Это было великое время. В жизни каждого из нас когда-нибудь наступает пора ностальгии, когда мы, оглядываясь назад, говорим: «Сынки, это были лучшие дни нашей жизни!». Ерунда! Ирония состоит в том, что тогда вы этого просто не осознаёте. Мы всегда живём в ожидании лучших времён. И не понимаем, что лучшие времена всегда с нами и вокруг нас.
Бруно был вне себя от счастья. Мало того, что он вернул назад старых клиентов, так он ещё сумел заманить к себе и целую кучу новых. Дерри и мальчики стали настоящими королями Репербана.
Дерри практиковал нечто вроде акта любви с микрофоном. Шнур он использовал в качестве бича. Его музыкальное и сексуальное неистовство заводило аудиторию до отказа. Он был экзотичной и эротичной фигурой – стройный, невероятно симпатичный, бешено сексуальный. Том Джонс по сравнению с Дерри выглядел сексуальным уродом!
Немцы тогда всё ещё кичились своей арийской кровью. Они гордились своей блондинистостью, красотой и чистотой нации. Дерри же доставлял им некое странное вуайеристское наслаждение. В нём смешивалась первобытная, животная жажда жизни и грубая агрессивность Мерсисайда. Это был темнокожий сексуальный дьявол. Немцы были очарованы Дерри и его музыкой. Они содрогались в искупительном оргазме наслаждения, ощущая греховность и необычность того, что подстёгивало их восторг.
Бруно Кошмидер знал, когда приходила пора брать быка за рога. Он хотел ковать железо, пока горячо. Он хотел ещё. И из того же источника. А источник был единственный – Ливерпуль. А парнем, который владел этим источником, был не кто иной, как Аллан Уильямс, ваш покорный слуга!
Я получил от Бруно письмо, в котором он сообщал мне, что собирается открывать ещё один клуб в том же районе. Не мог бы я прислать ему ещё один ансамбль? Такой же классный, как Дерри Уилки и «Сеньорз»?
Новый клуб Бруно назывался «Индра» и находился по соседству с «Кайзеркеллером». Он не называл имён, и я решил, что наступила пора и для «Битлз» попастись на новой лужайке. Я спросил, что они думают о поездке в Гамбург.
- Ага! Как же! Горим желанием…!
- Здесь в Ливерпуле такое же уё…ище!
- А почему бы нет? Почему бы не Гамбург?
- Не всё ли равно, где кормиться отбросами, а, Аллан?
Типичная «битловская» реакция. Цинизм и агрессивность. Но я знал, что поехать они хотят. Нужно было научиться стряхивать словесный мусор, когда имеешь дело с этой четвёркой. И я отписал Бруно, что те самые «Битлз», о которых я прожужжал ему все уши, свободны и горят желанием попасть в Гамбург.
Я также отправил письмо Гови Кэйси, менеджеру Дерри Уилки и «Сеньорз», информируя его о том, что в скором времени я собираюсь послать в Гамбург «Битлз». Ответ пришёл немедленно. Он сразил меня наповал. Смысл послания сводился к следующему: «Послушай, парень, мы кое-чего добились здесь, в Гамбурге. Мы потратили на это много сил. А теперь ты хочешь в одночасье всё это разрушить, присылая этих ублюдочных «Битлз»? Они же не умеют играть, мать их! Нам они здесь не нужны. Для Гамбурга они не подойдут. Если хочешь прислать ещё одну группу, поговори с Рори Стормом и «Харрикейнз». Классная группа, Аллан! Только не присылай этих долбаных «Битлз»!».
Гови всегда слыл парнем, который любил резать правду-матку в глаза. Он считал, что «Битлз» совершенно не готовы для поездки в такой город, как Гамбург. Всё было сказано честно и открыто, но у меня не было вариантов.
Если не «Битлз», то кто же? Джерри Марсден и «Пэйсмэйкерс» к тому времени добились в Ливерпуле определённой известности и не хотели ввязываться в сомнительную гамбургскую авантюру. Рори и «Харрикейнз» играли в летних лагерях отдыха «Батлин’з». Барабанщиком у них был Ринго Старр, но «Битлз» для него ещё даже не появлялись на горизонте.
Я не хотел обижать Гови, Дерри и ребят, но «Битлз», на мой взгляд, имели полное право на свой кусок пирога. Было бы нечестно держать их вдали от того, что, как я считал, будет полезным опытом для них и их музыки.
«Битлз» по-прежнему были без барабанщика. Они оттачивали своё мастерство и профессионализм, но всё это было впустую. А вокруг стояло лето. Солнце светило круглые сутки, и даже грязная Слэйтер-Стрит была пропитана ароматом ласковых морских бризов. Если бы вы прогулялись вниз по Болд-Стрит к кафе «Кардома», ещё одному заведению, где тусовались «Битлз», вы бы задохнулись от сладковатого запаха огромного количества цветочных букетов на уличных лотках. Жаркие дни сменялись ленивыми и прохладными ночами. Вся Англия грелась на солнышке и мурлыкала, очарованная восхитительной погодой.
Посетители «Джека» сутками напролет созерцали длинные пурпурные облака, нарезанные лоскутками острыми краями соседних крыш. «Битлз» тоже сидели в зале, чувствуя, что дела – дрянь и с беспокойством спрашивая, когда же они, чёрт побери, поедут в Гамбург.
- Нельзя же ехать в Гамбург без барабанщика, - пожимал я плечами.
Они мрачно соглашались. Ну, почему я никак не найду им подходящего барабанщика?
Барабанщики, это как драгоценные камни. Особенно, если это хорошие барабанщики. Трудно стать барабанщиком, если постоянно не упражняться в этом деле. Нечто среднее между атлетизмом и искусством.
Как-то вечером я стоял в дверях «Джека», наслаждаясь тёплыми сумерками приближающейся ночи. В густеющем пурпурном небе стыдливо красовалась бледная серебристая луна. Где-то на Мерси включил сирену лайнер. Мимо в направлении Болд-Стрит протопала толпа ночных гуляк, выкрикивая приветствия. На другой стороне улицы располагался ряд небольших магазинчиков и контор, занимавших первые этажи старинных, тихонько ветшавших зданий. Внезапно, откуда-то с той стороны, до меня донёсся звук барабана. Барабан в ночи. Пульсирующий ритм. Настоящее соло на ударных!
Я стоял и вслушивался в темноту. Барабанщик начал рассыпать дроби и трели. Неплохо. Я послушал ещё. Совсем неплохо! Чертовски неплохо! Кто же этот таинственный ночной барабанщик?
Я вернулся в «Джек» и позвал «Битлз».
- Идите сюда, ребята. Я хочу, чтобы вы кое-что послушали.
«Битлз» высыпали на улицу.
- Слушайте! Слышите?
Они тоже услыхали одинокого барабанщика.
- А этот парень совсем неплох!
- Классно!
- Кто он?
- Аллан, найди его!
Ха, найди его! Было бы отлично. Но я никак не мог определить, откуда же доносится звук барабанов. Откуда-то напротив. Но откуда?
- Ребята, может, вы сами попробуете его обнаружить?
Мы зашагали по улице, время от времени колотя в двери.
Джон стукнул в одну из дверей, и из окна второго этажа высунулась разгневанная физиономия.
- Какого дьявола?! Что вам нужно, эй, вы, там внизу?
Джон заорал в ответ:
- Эй, дружище, это не вы стучите на барабанах?
- Я, что, похож на того, кто умеет стучать на ваших долбаных барабанах?!
Джон хмыкнул.
- Насколько я могу отсюда снизу судить, вряд ли вы вообще умеете на чём-то играть!
Физиономия скрылась, и окно захлопнулось. Джон, наверное, рехнулся. Совсем с ума сошёл! А если этот тип вызовет полицию?
- Где ты, барабанщик?! – заорал Пол.
Соло на ударных прекратилось. Может быть, он услышал наши крики?
Нет, он начал снова. Играл он великолепно! Но где же, где же этот ночной барабанщик?
Стюарт вышел вперёд.
- Мистер Барабанщик, откликнетесь! Выйдите к нам!
Ответа не было. Соло продолжалось.
Большинство магазинчиков и контор закрывались в пять вечера. Обычно там оставались лишь один-два человека в качестве ночных сторожей, либо те, кому удавалось снять полуобвалившуюся комнату в этих грязных и дешёвых особняках. Игра снова прекратилась. Мы ждали, затаив дыхание на самой середине улицы, разведя во все стороны свои антенны. Но в тот вечер он больше себя никак не проявил. Может быть, мы услышим его на следующий вечер?
Этот парень нам бы очень пригодился. Настоящий профессионал, помешанный на барабанах. Он вполне мог бы стать участником группы. Он мог бы стать одним из «Битлз», если бы удалось его найти.
- Классный барабанщик, этот парень, - вздохнул Джон Леннон, когда мы возвращались в «Джек».
- Потрясающий! – согласился Пол.
- Он лучший из тех, кого я слышал, - сказал Джордж.
Стюарт был тоже полон энтузиазма.
- Занятно, Аллан, не правда ли? Этот парень, барабанящий в своё удовольствие где-то на чердаке, да ещё и ночью. Это так поэтично.
- Да, - кивнул я. – Было бы ещё поэтичнее, если бы нам удалось его найти.
На следующий вечер мы снова услышали таинственного барабанщика.
- Вот он опять, - поднял голову Леннон, когда мы стояли в дверях «Джека». – Слушайте, парни!
Мы замерли и вновь услышали барабанные дроби и трели. Он играл ещё лучше, чем предыдущей ночью.
Мы снова попытались его выследить. Честно говоря, здесь бы здорово помог звуковой сканер. А так мы могли полагаться всего лишь на пять комплектов довольно ненадёжных собственных ушей.
Потом мы увидели свет в окошке верхнего этажа в здании Национального кассового центра, почти напротив «Джека».
- Эй, посмотри, Эл, - сказал Джордж Харрисон. – Вон там, наверху свет. Это он. Готов поспорить. Мы его нашли!
Крича, как сумасшедшие, мы запрыгали перед Национальным кассовым центром, на первом этаже которого располагался магазин.
Я забарабанил в дверь, а «Битлз» продолжали орать в освещенное окошко. Это сработало. Барабаны смолкли. Окно растворилось, и на фоне света показалась чья-то голова. Лица не было видно.
- Эй, что там происходит?!
Парень явно принял нас за шайку взломщиков, пытающихся ворваться внутрь. Если мы не будем осторожны, он позвонит в полицию, и мы нарвёмся на крупные неприятности. «Пойманы на месте преступления в попытках ворваться в Национальный кассовый центр». Газеты бы нас не пожалели.
- Всё в порядке, мальчики, - повернулся я к «Битлз». – Прекратите орать! Я сам с ним поговорю.
Я поднял голову.
- Послушайте, мы – музыканты, и нам нужен барабанщик. Вы не могли бы к нам спуститься. Мы хотим с вами поговорить.
Голова кивнула.
- О’кей. Сейчас я спущусь.
В фойе эхом зазвучали шаги, и дверь открылась. Вот он. Наш таинственный барабанщик со Слэйтер-Стрит. Высокий, симпатичный парень, около шести футов и двух дюймов ростом. Голос тихий и приятный.
- Знакомься, это – «Битлз». Они – бит-группа, и у них нет постоянного барабанщика. Что ты об этом думаешь? Не хочешь с ними поработать?
- Ты великий музыкант! – сказал Джон Леннон.
Остальные шумно выразили своё согласие с Джоном.
- Ты классный парень!
- Отлично!
- Клёво!
Он был обескуражен и польщён.
Он не работал в Национальном кассовом центре. Он занимался изготовлением рам для картин по индивидуальным заказам и иногда подрабатывал реставратором. Звали его Норман Чэпмен. Барабаны были его хобби, и он никогда не играл на сцене.
От барабанов много шума, и он чрезвычайно раздражает некоторых людей, неспособных отличить барабанную дробь от обычной ружейной. Норман приволок свою ударную установку на рабочее место и после того, как все расходились по домам, брал в руки палочки.
- Вы и вправду считаете, что я хорошо играю?
- Можешь не сомневаться!
- Ты лучший из всех, кого мы слышали, парень!
- Мы уже говорили тебе. Мы считаем, что ты нам подходишь.
- Мы называемся «Битлз». Мы играем по всему Мерсисайду.
- Меня зовут Аллан Уильямс, и я их менеджер. Ребята зарабатывают до десяти фунтов за вечер. Ты будешь получать равную долю. Тебя это устраивает?
- Господи, конечно! Деньги это всегда хорошо. Барабаны чертовски дороги. Я смогу выплатить долги за свою установку. Вы можете на меня рассчитывать!
Норман играл с «Битлз» около трёх месяцев, несколько раз появляясь с ними на подмостках «Джека». Мы разговаривали недавно с Джорджем о Чэпмене.
- Я хорошо его помню. Норман Чэпмен. Здоровенный такой парнишка. Очень неразговорчивый. Правда. Он, по-моему, со мной и словом-то не перекинулся. Но барабанщик он был отличный, это точно!
Ринго тоже знает о Нормане Чэпмене.
- Ребята рассказывали мне, что у них был барабанщик, которого они как-то услыхали на улице, когда он в одиночку играл соло на ударных. Они были очень высокого мнения о нём и считали его настоящим профессионалом.
Старина Норман оказался ещё одним неудачником, упустившим возможность заработать миллионы фунтов. Насмешка судьбы. Его карьера барабанщика «Битлз» закончилась призывом на двухгодичную обязательную военную службу. Он попал в первый батальон Королевского полка. Он служил в Кении и Кувейте, воюя там с террористами. Как-то вечером я повстречал его в одном китайском ресторанчике, и мы вспомнили былые времена.
- Да, - вздохнул он, вспоминая «Битлз». – Эти ребятки действительно понимали толк в своём деле. Можно даже сказать, они были чем-то особенным. Что бы они ни делали и ни говорили, было направлено на совершенствование своей музыки. Они становились лучше и лучше изо дня в день. Я помню, что лидером был Пол, а не Джон, что довольно странно, тем более что все почему-то убеждены в обратном.
- Возможно, я немного и приукрашиваю, но однажды вечером, когда мы играли в Гросвенорском танцзале в Уолласи, там разгорелась жуткая драка – там всегда вспыхивали драки. По воздуху летали стулья, свистели бутылки, повсюду падали тела.
- Прибыла полиция, и они выволакивали их наружу и складывали штабелем на пустыре перед входом. Вот была потеха! А мы продолжали играть! Джон выглядывал из-за занавеса и дико хохотал. Пол прятался под фортепьяно. Музыка не прерывалась ни на секунду. Вот это была ночь!
- Джон и Стюарт в те дни были помешаны на поэзии. Я вспоминаю, как они уговаривали меня поехать в Лондон играть, пока какой-то парень читал бы свои стихи. Тогда я был уже женат, и поехать не смог.
- Квартира Джона на Гамбия-Террас была притчей во языцех. Там была постоянная грязь и беспорядок. Они никогда не выгребали пепел из камина, и иногда доходило до того, что горящие угольки вылетали почти на середину комнаты.
- Это была обычная история. Меня призвали в армию. Я так и не поднялся выше рядового. Когда я вернулся в Ливерпуль, «Битлз» уже были на вершине славы, и места для меня, естественно, никто не придержал.
- Иногда я думаю, что сегодня я мог бы быть богатым, но тогда я не контролировал ситуацию, так что особенно не расстраиваюсь. Я же не уходил из «Битлз» по собственной воле.
Сейчас Норман играет в джазовом оркестре, который называется «Saturated Seven». Они дают концерты в ливерпульских клубах. Мы часто со смехом вспоминаем ту ночь, много много лет назад, когда толпа ребят, называвшая себя «Битлз», барабанила в двери Национального кассового центра на Слэйтер-Стрит.
А что, звучит вполне символично. Национальный кассовый центр и легендарные «Битлз», заработавшие в своё время миллионы и сотни миллионов, благодаря своему таланту.
