«СОКРОВИЩА» ПО ВЕЧЕРАМ И… СНАЧАЛА ДРАКА, ПОТОМ ТАНЦЫ!
В «Джеке» в те дни вечно толпились завсегдатаи, потягивая кофе и перекидываясь шуточками. Один из них, по имени Вилли - он специализировался на торговле коврами, - частенько возникал в дверях кухни, одетый в неизменное пальто из верблюжьей шерсти.
- Привет, Эл, - кивал он мне.
- Привет, Вилли. Как твои ковры? Ты ещё не эмигрировал?
- Брось, Эл, - ухмылялся он в ответ. – Ты же знаешь, что это всё блеф. Приманка для лохов.
Он затягивался сигаретой, роняя пепел поверх своего мохерового пиджака. Надо отдать ему должное, одевался он классно.
Вопрос об эмиграции был с моей стороны обычным подколом. Это парень вряд ли уехал бы из города до конца своей жизни. В этом я был уверен.
В те дни, читая «Ливерпульское Эхо», в разделе «Продам» можно было наткнуться на небольшое виллино объявление. Оно всегда звучало одинаково: «Срочно продаю бесценные азиатские и восточные ковры. Вынужденная распродажа. Эмигрирую через несколько дней. Очень низкие цены».
Ничего не подозревающий и мечтающий о халяве читатель, сломя голову, летел по адресу, указанному в объявлении, с карманами, раздувавшимися от пачек «зелёненьких». Эмигрирует? Через несколько дней? Бесценные? Вынужденная распродажа? Этому парню, вероятно, позарез нужны наличные!
Вилли ожидал «лоха» в снимаемой им комнатушке в 8-ом районе Ливерпуля. Он божился, что у него просто сердце разрывается от того, что он вынужден продавать эти прекрасные ковры. Он плёл небылицы о том, что заказанный им рейс перенесён на более ранний срок, и ему ничего не остаётся, как срочно распродавать всё, что у него есть, по самым бросовым ценам.
«Ковры» представляли собой кучу старого хлама, но Вилли хорошо работал языком. Его брехня звучала достаточно убедительно, чтобы заставить незадачливого покупателя раскошелиться.
Дела у Вилли шли неплохо. Спасибо мохеровым пиджакам и пальто из верблюжьей шерсти. Да и словечко «эмиграция» неплохо срабатывало.
Другой угол «Джека» облюбовал Норман по прозвищу «Часовщик». Это был древний старичок с длинным носом и серой в оспинах кожей. Он носил запачканный коричневый плащ и лоснящуюся от грязи фетровую шляпу. В уголке рта всегда торчал замусоленный коричневый окурок.
Норман делал бизнес на покупке и перепродаже часов. Он по дешёвке скупал их по лавкам старьёвщиков и, выполнив необходимый ремонт, перепродавал их с небольшой наценкой. Но жуликом он не был. Многие известные личности покупали у него по бросовой цене настоящие «сокровища» часового искусства. И не спрашивайте меня, почему он так поступал. Возможно, у Нормана было просто доброе сердце, и ему хотелось, чтобы люди имели у себя эти прелестные вещички. Среди клиентов Нормана были кинорежиссёр Тед Котчефф1 и всемирно известный драматург Алан Оуэн2. Теду, например, как-то достались прекрасные, покрытые эмалью карманные часы по смехотворно низкой цене.
Ближе к ночи, когда «Джек» затихал, Норман начинал представлять «в лицах» деятелей вроде Джимми Дюранте3 или звёзд британского радио, которых кроме него уже никто не помнил. Он выходил в центр зала с приклеенным к губе окурком, и развлекался.
Случайные посетители смеялись над ним. Завсегдатаи смеялись вместе с ним. Норман не обращал внимания ни на тех, ни на других. Он просто забавлялся. Милый, скромный старичок, не способный обидеть и мухи.
_______________________________
Это была эра Билла Хейли и «Комет», «Рока круглые сутки» и «Джунглей школьных досок»3. Рок-н-ролл стал синонимом насилия, в полном соответствии с утверждениями «учёных мужей».
Я уверен, что рок-н-ролл и в самом деле порождал скандалы и бунты. Музыка собирала воедино склонных к насилию молодых людей и провоцировала беспорядки на сексуальной почве. Атмосфера в этих крохотных, находившихся в муниципальной собственности танцзалах, разбросанных по всему Мерсисайду, в особенности, там, где играли ансамбли, дышала вульгарным сексом и дикими всплесками эмоций. Музыка служила катализатором. Бац! По малейшему поводу вспыхивали драки, лилась кровь, начинались избиения ногами, выбивание глаз и поножовщина. Объектами подобных атак часто становились сами музыканты.
Местные подростки, глядя, как их подружки весь вечер вешались на шею музыкантам, спешно вооружались и залегали в засаде. Самым опасным для ребят был момент, когда они уходили со сцены и направлялись к своим автомобилям. Многим из них приходилось осваивать приёмы арьергардного боя, пробивая себе дорогу к фургону, чтобы затем, на визжащих шинах, мгновенно сорваться с места.
Девчонкам музыканты представлялись парнями из другого мира, более обаятельными, возбуждающими, экзотичными и сексуально гораздо более привлекательными. Очень часто девчонки самого раннего подросткового возраста запрыгивали в фургоны, чтобы предаться сексуальным утехам с музыкантами перед тем, как последние возвращались в город. Они жаждали секса немедленно, и неважно, с одним ли из членов группы или со всем ансамблем сразу. В фургонах просто расцветала «групповуха».
В один из таких вечеров Стюарт получил травму, которая, я уверен, ускорила его смерть пару лет спустя. На него напали возле Литерлендского танцзала1, где частенько играли «Битлз», и он получил страшный удар ногой по голове. С тех пор он постоянно жаловался мне на жуткие головные боли. Перед самой его смертью боль была такой невыносимой, что он начал серьёзно опасаться за свой рассудок. Я абсолютно убеждён, что если бы не ботинок того подонка из Литерленда, Стюарт сейчас был бы с нами, и мы бы знали его, как одного из всемирно известных художников.
Времена были действительно жестокие. Взять, хотя бы, Гарстонские Бани, известные всей округе как «Кровавые Бани». Гарстон – жестокий район, и от того, что там творилось на танцах, волосы порой вставали дыбом. Полиция и близко не подходила к этому месту. Они держались мнения, что все эти беспорядки носят эндемичный характер. Едва удерживаясь от того, чтобы не разнести этот танцзал к чёртовой матери, они были убеждены, что лучшей политикой служило полное невмешательство. Следовало предоставить этих «ублюдков» самим себе, и тогда они, может быть, поубивают друг друга.
В Гарстонские Бани на работу принимались целые взводы вышибал, которые пытались создать хотя бы видимость порядка. Они носили толстые чёрные кожаные перчатки и тяжёлые деревянные дубинки. Подростки, приходящие в «Кровавые Бани», никогда не были для них «уважаемыми клиентами». Они были врагами.
Танцы в Гарстонских Банях представляли собой некий «кровавый спорт». Любой посторонний посетитель, зашедший «на огонёк», чтобы слегка развлечься, очень скоро ощущал себя «звездой» вечера,… лёжа на носилках в карете скорой помощи и пытаясь сообразить, что же именно его ударило.
Чем безжалостнее была драка, тем больше это нравилось местной шпане. Шайки были прекрасно организованы. Там были свои «генералы», «лейтенанты» и простые «солдаты». На танцы они приходили тактически подготовленными, экипированные словно «коммандос» или «зелёные береты» для рейда по вражеским тылам. Сначала была драка, потом танцы.
Если вышибалы не пускали внутрь какую-либо шайку, стремясь предотвратить возможные беспорядки, где-нибудь на пустыре или в одном из заброшенных зданий немедленно собирался «военный совет» с членами дружественной группировки, где в подробностях отрабатывались детали предстоящей «операции».
Я был свидетелем одной из таких «военных операций». Для членов банды под названием «Тигры» вход в зал был временно закрыт после того, как один из их «солдат» запустил урной в окно в порыве подросткового энтузиазма. Другая банда, которую называли «Танками» из-за того, что они сражались сплочённой фалангой, взяла на себя задачу помочь отвергнутым «Тиграм» проникнуть в зал. Самих «Тигров» совершенно не интересовали ни сами танцы, ни даже возможность потрепаться с девчонками. Они просто хотели войти. Потому что их не пускали.
Первыми явились «Танки», купили билеты, вошли внутрь и даже сделали несколько па со своими подружками. Вышибалы слегка расслабились, не забывая, однако, о предстоящем сражении с «Тиграми», которые обязательно должны были попытаться проникнуть в зал.
«Тигры» нагрянули в полном вооружении: велосипедные цепи, дубинки, ножи, опасные бритвы, ботинки с металлическими носками. Они даже не попытались «проникнуть». Они просто ринулись в атаку, вопя, как краснокожие индейцы.
Первую волну нападавших вышибалы отразили. Их ряды слегка дрогнули, но держались они храбро.
В этот момент с тыла на них двинулись «Танки». Девчонки с визгом разбегались с их пути. «Танки» обрушились на вышибал.
Последние, видя, что их предали, что враг не только перед ними, но и сзади, героически развернулись лицом к новой угрозе. Это была тотальная, кровавая война.
Я смотрел на всё это из дверей гардеробной, как можно ниже пригнув свою ливерпульско-валлийскую башку, чтобы стать ещё незаметнее. Учтите, этим ребятишкам было не больше 14-16 лет, но они были твёрже самого твёрдого корабельного дерева. Вышибалы, атакованные со всех сторон, бросились на них со своими дубинками. Подростки достали своё оружие, и полилась кровь.
У меня до сих пор звучит в ушах хруст кожи о кость от удара ботинком. Тошнотворное шлёпанье дубинок, проламывающих черепа. Перед глазами до сих пор стоят яркие брызги разлетающихся кровавых сгустков. Я заметил одного паренька, от горшка два вершка, идущего на вышибалу с ножом в руке. Вышибала взмахнул дубинкой, и паренёк рухнул на пол – его лицо превратилось в кровавое месиво. Переносица была раздроблена. Он лежал и визжал, дёргаясь во все стороны. Вперёд вылетели два парня, подхватили сражённого товарища и поволокли его из водоворота схватки в безопасное место.
В этот вечер «Тигры» и «Танки» потерпели поражение. Вышибалы обратили их в бегство, хотя и их ряды несколько поредели.
- Чёрт побери! – выругался один из вышибал. – Это же не дети, это какие-то твари, мать их…! Что же, чёрт возьми, из них получится, когда они вырастут?!
В самом деле. Если они, конечно, будут достаточно удачливыми, чтобы дожить хотя бы до совершеннолетия.
Я вышел из танцзала и пошёл по тротуару. Впереди под фонарём стояла небольшая группа подростков. Похоже, они были из тех, кто принимал участие в сегодняшнем побоище.
Я перешёл на другую сторону дороги и направился к своему запаркованному автомобилю. Только я вставил ключ в дверку, как услышал голос одного из ребят.
Беда. Надо быстрее убираться отсюда. Запрыгнуть в кабину и делать ноги. По какой-то непонятной причине я решил не удирать.
Я обернулся. Один из парней смотрел на меня с другой стороны улицы.
- Мистер, вы не могли бы подойти и посмотреть?
- На что? – вырвалось у меня. Я не желал ни во что ввязываться. Естественная реакция любого городского жителя. Ничего не вижу, ничего не слышу…
Я перешёл мостовую. Под фонарём на асфальте лежал совсем юный паренёк лет четырнадцати. У него были длинные светлые волосы и ангельские черты лица. Свет падал на его нежную тонкую кожу.
- Что с ним?
- Мы не знаем, - сказал парень, который заговорил со мной. – А вы как думаете, мистер?
- Он очень плох. К тому же, без сознания. Вам лучше отвезти его в больницу.
- Нет, покачал головой вожак. – Фараоны только этого и ждут, чтобы узнать наши имена.
Я опустился на колени и осторожно повернул голову паренька. На затылке пальцы наткнулись на что-то тёплое и липкое. Осмотрев его, я обнаружил глубокую рану у основания черепа.
- Давайте отнесём его в мою машину. Я отвезу его в больницу. Он серьёзно ранен.
- Я уже сказал вам, мистер, мы и близко не подходим к больницам, - нахмурился вожак.
- Тогда я ничем не могу помочь.
Дело оборачивалось скверно.
- Я не имею медицинской подготовки. Мальчику нужен врач. Он может умереть. Вы не знаете, что именно у него повреждено. Может быть, сотрясение мозга. Никогда нельзя сказать точно при такой травме.
- Хорошо, мистер, если вы ничем не можете помочь, идите своей дорогой. Спасибо. О’кей?
Я не хотел оставлять паренька, но что я мог сделать? Вожак стаи предложил мне удалиться. Если я буду настаивать, то вполне возможно, утром на этом месте найдут моё тело, а не этого парнишки.
- Ладно. Желаю удачи, - сказал я. Я вернулся к машине и завёл мотор. Они внимательно наблюдали за мной.
Я отъехал и сделал круг по кварталу, чтобы посмотреть, что они будут делать со своим раненным приятелем. Они потащили тело туда, где был вход в одно из заброшенных зданий. Они несли его по улице, словно похоронная процессия.
На следующий день я просмотрел все местные газеты в надежде найти хоть какую-то информацию о вчерашней драке или, хотя бы, сообщение о чьей-либо смерти в больнице. О смерти подростка лет четырнадцати. Ничего. Ни единого слова. Всё-таки, они были странные и ненормальные, эти ребята. В них даже было что-то от классических героев древности. Шпана, не более того. Но у них свой кодекс чести. Правда, очень жестокий кодекс.
_______________________________
ГЛАВА 11
Я И ВУДИ. ЭТО БЫЛ ЯВНО НЕ ОТЕЛЬ «РИЦ»…
В провинциях начали открываться первые клубы стриптиза. В Манчестере уже была парочка, в Ливерпуле пока ещё ни одного. Я решил, что на этом можно легко заработать целую кучу денег, и позвонил своим друзьям в Манчестер, чтобы они посоветовали мне, как проще всего создать собственное дело. Честно говоря, я не испытываю особого восторга по поводу того, что мне пришлось заниматься стрип-бизнесом. Хотя и стыдиться мне нечего.
Я решил войти в долю со своим хорошим приятелем, выходцем из Вест-Индии, по имени Лорд Вудбайн. Бывший исполнитель «калипсо» у себя на родине, он всегда курил «Вудбайнз» - самый дешёвый сорт сигарет, откуда и родилось его прозвище – Лорд Вудбайн. Как и все знакомые, и друзья, я называл его просто «Вуди». Вуди был и остаётся милым, умным, немного безалаберным, но весёлым малым. Мне нравятся уроженцы Вест-Индии. Они всегда веселы, дружелюбны и трудолюбивы.
Одно время Вуди работал в местных подпольных кабаках, частенько исполняя роль бармена. Он пользовался такой популярностью, что когда он переходил работать в другой бар, его постоянные клиенты толпой следовали за ним. У него была настоящая абордажная сабля, которую он держал под стойкой. Если посетитель начинал скандалить, Вуди доставал своё оружие и принимался воинственно размахивать им перед носом у хулигана. Обычно этого бывало достаточно, чтобы успокоить любого задиру. Сам Вуди не смог бы обидеть и мухи. Всё это было просто-напросто театром. Но «театром» очень эффективным.
Наше совместное предприятие в 8-ом районе Ливерпуля называлось «Новый артистический кабаре-клуб». Название более чем громкое. Это был обычный грязноватый подвальчик в нижнем этаже одного из выстроившихся в ряд особняков. Во всех остальных домах на этой улице располагался либо кабак, либо бордель. Это был район Аппер-Парламент-Стрит, открытый и безалаберный. Чёрные и белые жили здесь в почти идеальной гармонии. Никто не называл друг друга «черножопым» или «беложопым», никто не делил клиентов на «ниггеров» и «бледнолицых».
Сегодня это совсем другое место. Строительство новых домов привело к массовому переселению коренных жителей. В наши дни белым более или менее нежелательно совать сюда нос. Мне становится грустно, когда я думаю об этом. Когда-то здесь было всем наплевать, какого ты цвета. В душе тогда все были «разноцветными»!
Стрип-клубы пользовались оглушительным успехом. Скучающие дельцы среднего возраста давно жаждали подобного рода развлечений. Особняк, в котором мы снимали подвал, принадлежал богатой прежде семье торговцев хлопком. Возле парадного входа сохранились осыпавшиеся белые каменные колонны. Чтобы попасть в стрип-клуб, надо было свернуть на боковую улочку, толкнуть чёрную железную калитку и спуститься по каменным ступенькам к голубого цвета двери, украшенной длинными коричневыми подтёками облупившейся краски.
Сразу за дверью располагался стол, на котором лежала билетная книжка. Сидевший за столом вручал визитёру «билет», в котором говорилось о том, что владелец билета становился полноправным «членом» «Нового артистического кабаре-клуба». Он должен был заплатить за своё «членство», плюс вступительный взнос 10 шиллингов (по-новому, 50 пенсов). Ха, взнос для дрочил!
Позади стола на стене располагался ряд крючков для верхней одежды. Большинство посетителей предпочитало оставлять пальто на себе, объясняя это каждый раз дежурной фразой «я только на минутку!».
Справа, в главном зале – его размер был не больше носового платка! – была установлена стойка длиной футов шесть. Мы с Вуди сами смастерили полки и подставки, чтобы хранить спиртное. Несколько окрашенных лампочек и касса завершали убогий декор бара.
Стены были грязно-серого цвета. В зале стояло полдюжины маленьких круглых столиков для посетителей и десяток тонконогих стульев. Это был явно не отель «Риц»…
Большинство наших клиентов относилось к категории «грязных плащей». Это были типы, которые постоянно паслись в парках, пугая гуляющих девчонок своими сморщенными членами. Приходили к нам и сорящие деньгами направо и налево бизнесмены из города, разгорячённые созерцанием бёдер своих секретарш. Эти парни сначала глазели на наших девчонок, а потом отправлялись на поиски шлюх. Начиналось шоу, и толпа «грязных плащей» принималась развлекаться, занимаясь рукоблудием или попросту, мастурбацией. Живи и не мешай жить другим! Срывай бутоны, пока это возможно!
Девчонки у нас были грудастые. Это были девочки из близлежащих магазинчиков, ищущие более «приятной» работы. Иногда это были домохозяйки, жаждущие пополнить скудный семейный бюджет, чтобы не проходить мимо бакалейных лавок. Частенько мы приглашали и профессиональных стриптизёрш из Манчестера.
Некоторое время меня чрезвычайно забавляло подглядывать за дрочилами. Я наблюдал, как их плащи дёргались вверх и вниз, пока руки усиленно трудились в карманах. Меня прямо-таки зачаровывали эти престарелые секс-маньяки с мерзкими, испитыми физиономиями, резко очерченными светом с эстрады. Девочки медленно раздевались под музыку, несущуюся с грампластинок. Большинство завсегдатаев задерживало свои оргазмы до того момента, когда «артистка» скидывала с себя последнее украшение – пояс или трусики. Аудитория издавала коллективный стон, усиленно эакулируя. Затем они выпрастывали свои липкие лапы из-под плащей, чтобы протянуть девочкам влажные пальцы. Я не знал, хохотать или рыдать. Что за способ получать удовольствие!
Размер эстрады, где раздевались девочки, едва составлял 7 на 7 футов. Им приходилось быть очень внимательными, чтобы не свалиться с неё. Время от времени в зале находились пьяные, которые бросались на девочек, стоило им подойти слишком близко к краю. В подобных ситуациях Вуди совершал быстрый рывок к сцене, чтобы оказаться между девочками и их переполненными энтузиазмом поклонниками.
- Убери свои грязные лапы! – орал он на разошедшихся посетителей.
Большинство же клиентов предпочитало, чтобы девочки оставались на расстоянии. Тогда они могли бы потакать своим сексуальным фантазиям без вмешательства со стороны. С моей точки зрения, эти «тихие» дрочилы были наиболее опасными. Никогда нельзя было предугадать, какие именно мысли приходили им в голову, и сколько мучительных фрустраций переживали они в эти моменты.
Возраст девочек колебался где-то между восемнадцатью и тридцатью. После тридцати им оставалось только демонстрировать свои морщины. Моим клиентам нравились юные создания. Чем моложе, тем лучше. Двое из наших постоянных девочек, Пэтти и Жанин, были лесбиянками. Когда они начинали приставать к новой «артистке», частенько вспыхивали скандалы.
«Новый артистический кабаре-клуб». Нового в нём, конечно же, ничего не было, как не было и каких-либо «артистов». Девочки стаскивали свою сбрую и надевали её назад, под аккомпанемент стонов и вздохов аудитории. Кажется, они называли это онанизмом. Мастурбировали все. Фантазии, сексуальные фантазии. А как это ещё назвать?!
Деньги лились рекой, но я никогда не думал, что «Новый артистический кабаре-клуб» станет моим постоянным бизнесом.
________________________________
Вскоре после нашего разговора на костюмированном балу Стюарт устроился на временную работу мусорщиком Корпорации в Хайтоне, на окраине Ливерпуля. Он должен был ходить от двери к двери, взваливая на спину мешки с мусором и опустошая их содержимое в грузовик. Тяжёлая, вонючая и грязная работа. Неприятная до жути.
Он получал всего несколько шиллингов в неделю, но зарплата его не интересовала. Когда я спросил его, какого чёрта он выбрал себе такое отвратительное занятие, он сказал:
- Я встречаюсь с простыми людьми, Эл. Они выходят из своих маленьких домишек поболтать и позубоскалить. Порой, сталкиваешься с удивительными типами. Насколько счастливы эти люди, хотя в кармане у них не залёживается и пара пенсов. Мне это по душе. Это вонючая и грязная работа, но эти встречи дают толчок моему творчеству, Аллан.
Когда остальные «Битлз» узнали о его работе, они прятались в мусорных ящиках и выпрыгивали из них, когда Стюарт был поблизости. У меня были фотографии ребят в мусорных ящиках, но я их давным-давно потерял.
В этот период Стюарт создавал прекрасные портреты тех, кого он встречал во время своих мусорных походов. Они были гротескными и очень колоритными. Трудно было поверить, что эти работы принадлежали молодому человеку. Ничего удивительного, что после своей смерти он стал культовой фигурой. Почти как Джеймс Дин. У него был свой собственный взгляд на вещи, и это заставляло вас поверить в то, что весь долбаный мир должен был истекать кровью у его ног.
«Битлз» по-прежнему оставались без барабанщика. Томми Мур исчез из их жизни на ближайший десяток лет, выкопав себе могилу из ночных смен на бутылочной фабрике. Ребята торчали в «Джеке» в ожидании перемен, пока я безуспешно искал замену Томми. Типичный разговор в «Джеке» проходил примерно так:
Джордж: «Послушай, Эл, только не говори, что всё кончено. Мы же только начинаем. Скажи, что это не так, а?».
Пол: «Может, стоит обратиться на биржу труда? Может, в их бумагах завалялся какой-нибудь безработный барабанщик?».
«Битлз» находили эти разговоры смешными. На одну минуту их лица озаряла улыбка.
Джордж: «Может, нам попросить кого-нибудь из твоего Королевского Карибского оркестра?».
- Бросьте, ребята. Всё будет хорошо. Вот увидите. Обязательно кто-нибудь да подвернётся. Должен же в этом городе найтись хоть один барабанщик, мечтающий о том, чтобы играть вместе с фантастическими, единственными и неповторимыми «Битлз»!
- Хотелось бы верить, - вздыхали они. – Если бы…
- Ладно, мальчики, мне пора в стрип-клуб. Сегодня у меня просмотр новой девочки.
«Битлз» возбуждённо застонали.
- О! – завопил Леннон, - а помощники тебе не нужны, Аллан?
- Спасибо. Этой девочке помощники не требуются. Ей нужна работа. До скорого, парни. Увидимся позже.
Я оставил их, уныло пялящих глаза на Слэйтер-Стрит в это хмурое и серое утро. Надо найти им барабанщика. «Битлз» развалятся, если я не постараюсь.
Новая «артистка» приехала из Манчестера. Её звали Шёрли, и у неё была огромная грудь. С другой стороны, у неё была такая тонкая талия, которую я никогда не встречал у девушек её пропорций. Она обладала поистине точёной фигуркой, которой викторианские дамы добивались с помощью кучи корсетов и твёрдого характера.
В то утро в клубе были только мы вдвоём. Шёрли рекомендовал мне один приятель, владелец такого же заведения в Манчестере. Он предупреждал меня, что она привыкла выступать под «настоящий оркестр».
- Оркестр? В «Новом артистическом кабаре-клубе»? Ты, наверное, шутишь! Если мы разместим там оркестр, не останется места для посетителей. Это же не «Савойя», в конце концов! Это просто подвальчик в 8-ом районе Ливерпуля. Я надеюсь, эта девица не питает особых иллюзий по поводу ожидающей её работы?
- Отнюдь, Аллан, старичок, всё будет о’кей!
Именно так разговаривает большая часть старшего поколения манчестерцев. Все у них «старички», да ещё это устаревшее «отнюдь» вместо нормального «нет». Звучит фальшиво, но как ни странно, успокаивает приезжих визитёров, создавая у них ложное представление о том, что они имеют дело с надёжными людьми. Пока не становится слишком поздно. Милые ребята, эти манчестерцы. Они умеют создавать себе друзей.
Шёрли стояла передо мной в пустом зале стриптиз-клуба.
- О’кей, - сказал я, беря один из расшатанных стульев и ставя его перед эстрадой. – Лезь на сцену и скидывай свою сбрую. Постарайся сделать это как можно сексуальнее. Так, как тебе нравится самой. Здешние посетители любят, чтобы всё было «по-настоящему».
Шёрли показала мне, на что она была способна. Она разделась догола. Груди её были огромными, но стояли сами по себе. Она могла бы сжечь свой бюстгальтер. Никаких висячих штучек. Никаких ушей спаниеля. Остальное было в равной степени потрясающим. Она могла бы свести посетителей с ума, но это была уже не моя забота.
В середине акта она остановилась и сказала:
- Знаешь, Аллан, я могла бы сделать это гораздо лучше под музыку.
Вот оно. Биг-бэнд?
- У нас есть проигрыватель. Девочек это устраивает.
- Я привыкла выступать под оркестр. С оркестром я лучше работаю.
- Чёрт! – выругался я. – Ты, что, не видишь размеров помещения? Где здесь расположиться оркестру? Если пригласить музыкантов, не останется места для посетителей. Я говорил об этом твоему боссу. Перед твоим приездом.
- В самом деле? – удивилась она.
Я не хотел ссориться с Шёрли. Её шоу было потрясающим. В своём амплуа она без сомнения была настоящей звездой. Одевшись, Шёрли попросила меня смешать её ром с кока-колой. Я прошёл за стойку и налил ей бокал.
- А ты? – она взглянула на меня, - не составишь компанию?
- Нет, для меня ещё слишком рано. Пожалуй, я выпью колы.
- Аллан, ты должен меня понять. Послушай, давай расставим всё по местам…
Вот, опять.
- … Я не буду выступать и раздеваться под ваши ублюдочные пластинки. Это условие я поставила Берту, ещё когда собиралась приехать и поработать на тебя. Я сказала ему, что мне нужен оркестр, иначе я просто не выйду на сцену.
- Теперь, когда я заявляюсь сюда, в этот вшивый притон, я обнаруживаю, что оркестра нет и в помине! И как прикажешь это понимать?
Слово было сказано. Гадство.
- Боже мой, у тебя, наверное, крыша поехала! Оглянись вокруг. Посмотри хорошенько! Как мы сможем это устроить? Где я размещу оркестр, тупая ты корова!
Как видно из разговора, мы перешли к очень интимным выражениям.
Она сделала глоток из своего бокала. Когда она повернулась, её соски клацнули, как вагонные буфера. Она была и вправду классно скроена. Девочка, что надо! Остальные в её присутствии смотрелись как хористки из Бельзена1. Мне позарез нужна была новенькая. Тем более одна такая от нас недавно сбежала. Девочки вроде Шёрли встречались редко. В стриптиз в те годы следовало приглашать настоящих кошечек.
- Итак, - вновь заговорила Шёрли, - нет оркестра, нет стриптиза. Усёк? Нет оркестра, нет стриптиза! Другое меня не устраивает.
- Чёрт тебя подери! Можно подумать, что ты вроде цыганки Розы Ли2, мать её…!
Она оборвала меня.
- Полегче, Аллан! Избавь меня от этого дерьма! У меня тоже есть гордость, в конце концов!
«Ну-ну».
Я увидел в ней задор и дух. Качества, которыми я восторгался. В этот момент я вдруг вспомнил о «Битлз», томящихся в «Джеке» и толстеющих от безделья и бутеров с ветчиной. Стоп! Чтобы аккомпанировать Шёрли, барабанщик не нужен. В любом случае, кто, скажите, будет обращать внимание на музыкантов, когда Шёрли начнёт демонстрировать свои прелести?
- Ладно. Остынь, Шёрли. Положись на меня. Я посмотрю, что можно сделать.
- Ты уж постарайся, Аллан. Или ты организуешь ансамбль, или я уезжаю.
- Хорошо, хорошо, - сказал я. – Положись на меня. Я достану тебе ансамбль. Вот увидишь.
Она сложила свои тряпки в большую холщовую сумку и удалилась. Я смотрел ей вслед. Всё-таки, она была восхитительна. Под любым углом.
Согласятся ли «Битлз»? Не набьёт ли мне Леннон физиономию за подобное предложение? Играть в этом притоне… Какого чёрта, они играли и в худших местах!
Я поехал в «Джек». Ребята всё ещё ждали меня. Я решил начать издалека.
- Кофе для «Битлз», - сказал я прислуге на кухне.
Я прошёл в зал и сел вместе с парнями. К тому времени с работы вернулся Стюарт. От его одежды несло отбросами.
- Чёрт, что за ужасная вонь, Стюарт? Что за идиотское занятие ты себе нашёл? Уверен, есть другие, более приятные способы, чтобы встречаться с «простыми людьми»!
Стюарт смутился, а Леннон тут же подлил масла в огонь.
- Стюарт, хорошие люди не сидят по мусорным ящикам!
Я увёл разговор в сторону от Стюарта.
- Мальчики, давайте посмотрим правде в глаза. Насколько мне известно, в ближайшие дни у вас нет никаких приглашений. К тому же, вы пока без барабанщика, мать его…! Так?
- Так.
- Правда, правда, Эл.
- Хорошо. У меня есть для вас непыльная работёнка. В стрип-клубе.
- В стрип-клубе? – эхом отозвался Джордж.
- Какой такой стрип-клуб? – нахмурился Пол.
- Нет уж, увольте! – это был голос Джона.
- Аллан…, - Стюарт не верил своим ушам.
- Я не шучу и отдаю отчёт своим словам. У меня появилась новая стриптизёрша, и она не похожа на других.
- Не похожа, это как?
- А я думал, все стриптизёрки не похожи на других.
- У неё что, три сиськи?
- Две головы?
- Ладно, мальчики, выслушайте меня. Вы просто немного подработаете. Всё, что от вас нужно, это приходить по вечерам в «Кабаре-клуб» и играть два раз по двадцать минут. Я плачу по 10 шиллингов каждому за вечер.
Слава богу, сказал наконец-то! Освободился от груза. И пока они меня ещё не линчевали.
- 10 шиллингов?
- Ну, ты гад…!
- Ни хрена себе…!
- Играть в стрип-клубе?
- Докатились, мать твою!
Идея им явно пришлась не по душе.
Я принялся их уговаривать. Я думал о Шёрли. О тех деньгах, которые она нам принесёт. Эти долбаные дрочилы с 8-го района протопчут тропинку к дверям «Кабаре-клуба». Я буду богат…
«Битлз» всё ещё упирались. Я продолжал их убеждать.
- Поймите же, парни! Чем вам ещё заняться? И потом, у вас нет барабанщика, мать его…!
Больше всего я упирал на отсутствие барабанщика и на то, что у них не было никаких планов на ближайшие пару недель.
- Чтоб я сдох! – сказал Пол. – Неужели нам придётся этим заниматься?
- Мы не обязаны заниматься тем, что нам не нравится! – заявил Леннон. Дерзкий и агрессивный юнец.
- С нами такой номер не пройдёт! – влез в разговор Стюарт.
- Да чёрт с ним, на море бывает и похуже, - вдруг услышал я голос Джорджа. Старая ливерпульская поговорка, сходная по смыслу с «семь бед – один ответ».
Их не устраивали 10 шиллингов на брата. По крайней мере, у них всегда были бы деньги на бутеры с ветчиной и сигареты, резонно заявил я им. А что бы они хотели? Карнеги-Холл?
- Вот, что я тебе скажу, Эл, - заявил Стюарт. – Пусть будет по фунту на брата.
- Фунт? – фыркнул я. – Вы, должно быть, совсем рехнулись! Это больше, чем вы стоите сами! К чёрту! Почему так много?
- Потому, что мы все окажемся в полном дерьме! – ухмыльнулся Пол. – Вот, почему, Аллан. А в следующий раз ты предложишь нам играть на Лайм-Стрит для этих ублюдков, которые стоят в очереди за билетами в кино?!
- Ладно, не кипятись. Я постараюсь выбить для вас фунт каждому. Но последнее слово остаётся за Лордом Вудбайном. Он же мой партнёр.
- К чёрту Лорда Вудбайна! – сказал один из ребят.
- Сейчас я отправлюсь к нему и посмотрю, что он на это скажет.
Я поплёлся к Вуди, который жил неподалёку от «Джека». Было около часу дня. Я постучал к нему в квартиру. Услышав стон, я толкнул дверь и вошёл. Лорд Вудбайн всё ещё валялся в постели. Он сел. Его коричневая физиономия поблёскивала в лучике света, пробившегося через щель в занавесках.
- Привет, педик, - сказал я дружелюбно. – Вставай, вставай. Ты не у себя на Карибах. Поднимайся. Нам нужно обсудить один важный финансовый вопрос.
- В чём дело, парень? – простонал Лорд Вудбайн, протирая костяшками пальцев свои сонные очи. – Чёрт побери, я не спал всю ночь!
Лорд Вудбайн был очень «занятым» джентльменом в те дни. Сексуальный маньяк. Цветной сексуальный маньяк!
Я присел на край смятой постели. Там был кто-то ещё. Я почувствовал шевеление.
- Не обращай внимания, - сказал Лорд Вудбайн, похлопав по пышным формам, прикрытым простынёй. – Ближе к делу. Что случилось, Аллан?
Он дотянулся до стула, пошарил и зажёг сигарету. Запахло дешёвым табаком.
- Сегодня я просматривал эту новую девочку из Манчестера…
- Да, да, я знаю. Ну и как она? У неё хорошее тело?
- Потрясающее!
- Хороший мальчик, Аллан. Умница. Когда она выйдет на сцену? У нас напряжёнка с девочками. Она нам нужна.
- Тут есть одна загвоздка, Вуди. Боюсь, она не сможет выступать.
- В чём дело? Что это значит, «она не сможет выступать»? Она, что, больна? Или…
- Нет, она не больна.
- А что же тогда? – Лорд Вудбайн затянулся сигаретой, вдохнул дым и засопел.
- Она хочет выступать под оркестр.
Лорд Вудбайн как раз заглатывал очередную порцию дыма. На миг мне показалось, что он собирается выплюнуть кишки. Он задохнулся, захрипел, зайдясь в разрывающем грудь пароксизме кашля, который едва не избавил меня от моего партнера по «Новому кабаре-клубу».
Обретя дыхание, Лорд Вудбайн переспросил:
- Оркестр? Для чего ей оркестр? Она ведь не певица, а? Всё, что она должна делать, это снимать свои тряпки и трясти титьками перед клиентами. Она, что, решила, это Варьете Зигфельда1?!
- Да нет же! Просто она вбила это себе в голову. Она говорит, что привыкла работать под оркестр и без него на сцену не выйдет. Я уговаривал её отказаться от этой затеи, но она слушать ничего не хочет!
- Скажи ей, пусть убирается к чёртовой матери! – сказал Вуди. – Мы прекрасно обойдёмся и без неё.
- Шёрли – классная девчонка, Вуди. Мы заработаем на ней кучу денег.
Затем я сказал ему о «Битлз».
- «Битлз»? Эта долбаная рок-н-ролльная группа? Интересно, где же они будут играть? Там же нет места!
- Я думаю, мы могли бы попробовать разместить их на эстраде, Вуди. Попытка не пытка. Я сказал им, что мы согласны платить по 10 шиллингов каждому за выход.
- Чёрт побери! – выговорил Вуди. – А как же наши прибыли?
Он всегда настороженно относился к любым денежным вопросам, этот Лорд Вудбайн.
- Не спеши, - сказал я, - они потребовали фунт каждому.
- Фунт?! – мне показалось, Лорд Вудбайн собирается зайтись ещё в одном приступе кашля.
- Бога ради, выбрось этот проклятый окурок! Воняет как в морге!
Нет, нет и нет, сказал Лорд Вудбайн. «Битлз», заявил он, не стоят больше, чем 10 шиллингов на брата.
- Дьявол! – выругался он. – Кто, вообще, слышал об этих «Битлз»?
- Это не разговор, Вуди. Нам нужен оркестр, или мы потеряем эту девочку Шёрли.
- О’кей, Аллан. 10 шиллингов каждому. Проклятые грабители, вот что я о них думаю! Да, да, грабители! А нас с тобой объявят банкротами!
Лорд Вудбайн любил делать из мухи слона и излишне драматизировать самые незначительные события.
- Ладно, Вуди, до скорого! – я потянулся и похлопал по пышным формам рядом с Лордом Вудбайном.
- Пока, Аллан.
Лорд Вудбайн уложил себя на подушки, загасив сигарету в пепельнице, стоящей возле кровати.
- Когда будешь уходить, постарайся не хлопать дверью. Мне нужно поспать. Уходи тихонько, парень…
- Ленивый ублюдок, - ухмыльнулся я.
Выходя из комнаты, я нарочно старался топать погромче, а в заключение изо всех сил хлопнул дверью. Из квартиры донёсся протестующий стон Лорда Вудбайна. Похоже, ему так и не удалось вновь погрузиться в сон.
В «Джеке» меня ждали «Битлз».
- Извините, ребята, но Вуди не согласен платить вам больше 10 шиллингов каждому за вечер. Ваше слово?
- Вот, сволочь!
- Мы не будем играть!
- Он нас оскорбил, скотина!
- Вообще-то, это лучше, чем ничего…
Они будут играть, сказали они, но исключительно из уважения ко мне. Но я должен пообещать найти им настоящую работу.
- Согласен, - сказал я.
Я помог им перетащить инструменты в «Новый артистический кабаре-клуб». Они были здесь в первый раз. Пустой грязный подвальчик, пропитанный запахом мочи из мужского сортира. Повсюду валялись сигаретные окурки, на некрашеных столах блестели высохшие лужицы пролитого виски. Откуда-то из глубины бара раздавался звук беспрестанно льющейся воды. По улице проехал тяжёлый грузовик, и подвальчик отозвался ощутимой вибрацией.
Расшитые стеклярусом портьеры нуждались в замене. Они давным-давно растрепались и посверкивали одной-двумя блёстками. Куски ткани свисали с них жалкими лохмотьями. На стуле под навесом, который использовался как «костюмерная» для стриптизёрш, красовалась забытая кем-то из девочек пара трусиков.
- До чего мы докатились, Аллан? До чего мы дошли? Это тупик…, - раздался голос Пола.
Я знал, что он имел в виду. Это был жуткий момент. Жуткий до боли в сердце. Но всё-таки мы были молоды. Ещё настанут лучшие времена. Я глядел на ребят. Они верили в себя, верили в свою музыку, верили в то, что однажды станут великими. Неужели же я должен так их унижать, приведя сюда, в это паскудное место сборищ сексуальных извращенцев.
- Это же не навсегда, мальчики. - Выдавил я, стараясь не превращать происходящего в трагедию. – Считайте это возможностью поднабраться опыта. Именно так надо на это смотреть…
- Есть опыт, без которого можно было бы обойтись!
- Ага, как этот подвал, например…
- Ну и бордель…
- Ладно, давайте расставлять аппаратуру…
Шёрли была довольна. Она безумно втюрилась в «Битлз».
- Кто этот мальчик со смазливым личиком? – спросила она меня в первый же вечер, указывая на Джорджа Харрисона, который пил в баре апельсиновый сок. Перед тем, как «Битлз» должны были в первый раз выйти на сцену, я представил их Шёрли, но она никак не могла запомнить их имена.
- Который? – переспросил я. – Это Джордж. Джордж Харрисон. Он хороший паренёк, но для тебя он слишком молод, Шёрли. Не сбивай его с пути истинного.
- На вид достаточно взрослый, чтобы держать стакан, – сказала она, непристойно причмокивая своими толстыми сочными губками.
- Шёрли, он слишком молод для тебя, - повторил я.
- Они никогда не бывают слишком молодыми, - улыбнулась она, обжигая Джорджа взглядом, от которого он поспешил спрятаться за стаканом сока.
- Если они такие здоровые, значит, они уже достаточно взрослые! – повторила она хорошо известную и избитую армейскую крылатую фразу.
Пол уселся за барабаны, и ребята сыграли несколько медленных композиций вроде «Summertime»1 и «BeginTheBeguine»2. Один раз они даже попытались изобразить «Долог путь до Типперери»3. Впрочем, то, что они играли, не имело никакого значения. Шёрли была довольна, что у неё есть свой оркестр, посетители сходили с ума по Шёрли, и все были счастливы. Кроме… «Битлз».
За один вечер Шёрли дважды появлялась на сцене. Трудно было представить себе «Битлз», аккомпанирующих стриптизёрше. Глаза мальчиков вылезали из орбит, когда перед ними порхало потрясающее женское тело. Музыка порой то затихала до еле слышных звуков, то заканчивалась совсем невпопад, когда то, что они наблюдали, выпирало из всех мыслимых рамок. Очень трудно играть «Долог путь до Типперери», когда перед вашим носом обнажается превосходный образчик женской плоти. У вас начинает натягиваться кое-какая струна (я стараюсь очень точно подбирать слова!).
Мы пригласили Шёрли только на неделю, но всё вышло как надо. Мы заработали много денег. В городе не было недостатка в крепких мужчинах среднего возраста, а слухи о том, что в новом стрип-клубе выступает потрясающая девочка по имени Шёрли, очень быстро разнеслись по всему Ливерпулю.
Несмотря на бесплатное секс-шоу, «Битлз» так и не смогли побороть чувство неловкости. Многие постоянные клиенты также не испытывали особого восторга от присутствия на сцене музыкантов. Ансамбль сбивал их с наезженной колеи.
Как-то вечером один из завсегдатаев клуба, ошивающийся здесь со дня его открытия, в перерыве между выступлениями отвёл меня в сторонку.
- Послушай, Аллан, - сказал он, цепляя меня за руку.
Я постарался освободиться от его худых бугристых лап. Мне не нравилось, когда эти онанисты начинали фамильярничать.
- Да? – спросил я. – В чём дело?
- Видишь ли, Аллан…
Мне не понравилось, что он называл меня Алланом. Это звучало слишком интимно. Я готов был разорваться, чтобы угодить клиенту, но называть меня «Алланом» было с моей точки зрения недопустимой вольностью.
- …Мне нравится проводить здесь время. Я никому не приношу вреда. Я просто прихожу сюда и развлекаюсь в своё удовольствие, пряча своё…
- Ну, так не прячь его, а вытаскивай наружу!
О, чёрт. Я, кажется, сказал что-то не то. Старый педик, наверняка, понял меня превратно! Он одарил меня странным взглядом. В его налитых кровью глазах сверкнули забавные искорки.
- О, нет, Аллан, я никогда этим не занимаюсь. Как ты мог подумать…?
- Дьявол! Я совсем не то имел в виду! Я хотел сказать, что если у тебя какое-то особое мнение на этот счёт, то не скрывай его, а говори прямо!
Боже, что бы ты ни говорил этим козлам, они всё переворачивают с ног на голову!
- Как насчёт этих ребят? Ну, «Битлз»…?
О чём это он? Он что, извращенец? Только не говорите мне, что он тащится по моим мальчикам!
Я нахмурился.
- Мы не позволяем здесь ничего подобного. Это респектабельный стриптиз-клуб.
Он меня не понял.
- Они выбивают меня из колеи, Аллан…, - он подошёл ближе. Скотина!
- Я не могу сосредоточиться на девочках. Они шумят и играют эту странную музыку, а я стараюсь отвлечься. Чертовски шумно. В конце концов, это же стриптиз, а не концерт рок-н-ролла, Аллан. Нельзя ли что-нибудь придумать? Нам не нужны «Битлз». Я уверен, они – хорошие ребята, но они здесь лишние.
- Вот в чём дело! Не беспокойся, старый хрыч, - его передернуло от этих слов, - Скоро их здесь не будет. Они тут только потому, что Шёрли отказалась выступать без настоящего «живого» оркестра. У неё такой заскок. На следующей неделе всё пойдёт, как обычно.
В зале начиналось второе действие.
- Аллан, спасибо тебе, ты меня успокоил. Да хранит тебя бог…
Да хранит меня бог! Ну и дела!
Этот ублюдок поплёлся на своё место, не желая пропустить спектакль.
Зазвучала медленная версия «Ain’t She Sweet»1, и самая очаровательная тёлка из Манчестера по имени Шёрли снова появилась на сцене. Будет жалко, когда она уедет, подумал я. Всё-таки, она поставила их всех на уши!
После выступления «Битлз» уселись за столик вместе со мной и Вуди и заказали смесь шотландского виски с кока-колой. Они прилично поднабрались и полезли на сцену сыграть настоящий рок-н-ролл специально для меня и Лорда Вудбайна.
- Мы сдохнем от радости, когда вся эта хреновина закончится, Аллан!
- Ладно, мальчики, бросайте скулить. В конце концов, это же обычная работа.
- К чёрту такую работу!
- Бренчать эти долбаные песенки!
- Эй, Ваше Лордство, сообрази-ка нам ещё по стаканчику!
Джон использовал старинное ливерпульское жаргонное выражение «gis», что на самом деле было сокращением от «give us», т.е. «дайте нам». Как в той песенке: «Дайте нам на корку хлеба…!».
- Никогда не видел столько мерзких старикашек, - сказал мне Леннон. – Я и не думал, что ты командуешь таким притоном, Аллан. Я считал тебя респектабельным бизнесменом.
- Прошу тебя, Джон, не распространяйся особо о том, что я содержу стриптиз-клуб. Не хочу, чтобы все об этом знали.
- Ты серьёзно? – удивился Джон. – А почему бы нет? Тебе, что, стыдно, что ли?
- Честно говоря, я просто хочу срубить немного деньжат. И я не в восторге от того, чем мне приходится ради этого заниматься. Ты осуждаешь меня, Джон?
- Да нет, конечно! Правда, сам бы я на такое не пошёл. Но тебе надо зарабатывать на жизнь, Аллан…
В последний вечер Шёрли словно взбесилась. Стриптиз в те дни не имел ничего общего с тем эротическим действом, которое так распространено сейчас, так что Шёрли смело могла бы стяжать лавры пионера в этой области. Во время своего последнего выхода она начала заниматься любовью с… полом! Бедные старые дрочилы ничего подобного и представить себе не могли. Возможно, это подпортило им кайф, поскольку они получали удовольствие от собственных сексуальных фантазий. В общем, Шёрли зашла слишком далеко.
Для одного из наших клиентов это стало последней каплей, переполнившей чашу. Он вскочил и попытался включиться в акт вместе с Шёрли, когда был остановлен выпрыгнувшим из-за стойки Лордом Вудбайном.
Они боролись, перекатываясь среди хромоногих столов и стульев по всему залу. Разбив несколько бутылок и стаканов, Вуди удалось оттеснить разбушевавшегося маньяка к бару, где он держал свою абордажную саблю. На мгновение отпустив противника, Лорд Вудбайн нырнул за стойку и ту же снова возник перед скандалистом с клинком в руке. Шёрли тем временем продолжала щедро расточать свои стоны-вздохи перед аудиторией. Увидев в руках Вуди оружие, клиент исчез в дверях, пообещав вернуться и посчитаться с Лордом Вудбайном.
- Чёрт побери, Вуди, - сказал я, - плохи твои дела. Тебе лучше быть осмотрительнее. Этот гад может и вправду вернуться и вышибить тебе мозги.
- Ничего подобного, - ухмыльнулся Лорд Вудбайн. – Эти ребята годятся только на то, чтобы трепать языком. Они угрожают, но никогда не решатся ничего предпринять. Опасаться надо тихих клиентов.
Шёрли закончила выступление под громоподобные аплодисменты зала. Едва ли кто обратил внимание на схватку Лорда Вудбайна с разъяренным посетителем.
Через пару дней этот ублюдок всё-таки вернулся, прихватив с собой пистолет, которым он намеревался поставить точку на богатой событиями жизни Лорда Вудбайна.
Я как раз сидел возле двери, продавая билеты. Внезапно возник этот тип с бегающими глазками и протянул мне деньги за вход.
Это был крупный, жирный старикашка с лоснящимися прилизанными волосами, прыщавой кожей и чёрными пиратскими зрачками. На нём было просторное двубортное пальто. Одну руку он держал в кармане.
Я сразу же его узнал.
- Извини, приятель, но тебе сюда нельзя.
Он выставил вперёд свой подбородок:
- Что ты там мелешь, чёрт побери! Почему это мне сюда нельзя?!
- Ты прекрасно знаешь, почему. Прошлый раз ты устроил здесь драку. Теперь для тебя вход закрыт!
- Да пошёл ты…! – выругался он и, оттолкнув меня, прошёл в зал.
Я заорал Вуди, который стоял за стойкой бара.
- Вуди, берегись!
Я прыгнул старикану на спину, но я был такой щуплый, что он одним движением своих здоровенных плеч сбросил меня на пол. Приземлился я неудачно. Тут я увидел, что он достаёт что-то из кармана. Это был пистолет. Раздалось три громких выстрела. Он палил по Лорду Вудбайну. Как в тире на ярмарке.
Пули разбивали бутылки и стаканы. Вуди спрятался под стойкой и не пострадал. Позади него находилась дверь чёрного хода, который вёл во внутренний дворик.
- Назад, Вуди! В заднюю дверь! – завопил я изо всех сил.
Подонок с пистолетом повернулся ко мне. К этому времени я уже поднялся на ноги.
- Ах ты, гадёныш! – сказал он. Он направил на меня пистолет и нажал на курок.
Раздался щелчок. Осечка! Этот тип удивлённо посмотрел на пистолет. Штука не сработала! Я не мог поверить своему счастью.
Старикан снова повернулся к бару. К этому моменту все посетители сгрудились в другом конце зала у самой сцены, воспринимая происходящее с каким-то равнодушным спокойствием. Возможно, они посчитали, что это часть нового театрального шоу, которое я приготовил специально для них.
Стрелявший выпустил по бару ещё пару зарядов. Пистолет снова работал как надо. После этого бандит, не спеша, вышел, помахивая пистолетом. Мы услыхали, как он поднимается по ступенькам на улицу.
- Всё в порядке, ребята, спектакль окончен!
Я знал, что никто не станет вызывать полицию. Полицейские были последними людьми, с которыми хотели бы побрататься посетители стриптиз-клубов. И чёрт с ними! Меня больше беспокоил Вуди.
Я обошёл стойку, громко выкрикивая его имя. Никакого ответа.
- Вуди, это я! Я!
Стойка была скрыта в кромешной тьме. Я с трудом различал свои ладони, не говоря уже о том, чтобы увидеть своего темнокожего приятеля. Внезапно откуда-то сверху раздался голос Лорда Вудбайна.
- Это ты, Аллан?
- Ну конечно, Вуди, а кто же ещё?
На уровне своего носа я увидел пару ботинок. Они принадлежали Лорду Вудбайну, который цеплялся за оконную раму. Я помог ему сползти вниз.
- Хорошо, что этот ублюдок не заглянул сюда. Мне некуда было бы деться.
Внезапно нас обоих начало трясти, как в лихорадке. Запоздалый шок. Мы вернулись в бар и здорово набрались…
После того, как «Битлз» закончили свою работу в стриптиз-клубе, я начал искать для них новые ангажементы. Они получили несколько приглашений, но проблема оставалась неизменной: «Аллан, когда у нас будет барабанщик?».
Будь я проклят, это был неурожайный год на барабанщиков. Может быть, пища подкачала, или сезон был не тот, или погода, но барабанщиков мы не могли найти, как не старались.
От старых онанистов теперь можно было ожидать чего угодно. Лорда Вудбайна, похоже, эта проблема не волновала. Ему нравилось общаться со стриптизёршами. Убогая атмосфера клуба никоим образом не влияла на его энергичную, жизнерадостную и жаркую вест-индскую натуру. Бог – свидетель, порой я желал бы родиться в Вест-Индии. Это всё равно, что заранее пройти курсы по выживанию. Эти ребята знали, как жить. Возможно, потому, что они лучше других были знакомы с той ломающей хребет нищетой, которая окружала их с самого рождения. Дела у них никогда не бывали хуже, а только лучше и лучше изо дня в день.
Вскоре до меня дошли слухи, что легавые, то есть, фараоны, бобби, копы, в общем, полицейские, заинтересовались «Новым артистическим кабаре-клубом». На нас собирались провести облаву. У меня было много друзей в городской полиции. Не то, чтобы я кому-то платил, хотя позже я вынужден был делать это, чтобы не прогореть с «Блю Эйнджелом». Нет-нет, это были просто хорошие приятели, с которыми я знакомился в самых злачных местах Ливерпуля. Я угощал их, Они угощали меня. Никто никому не был обязан. Короче, меня вовремя предупредили. Я намекнул Лорду Вудбайну, что нам пора сворачиваться. Концерт окончен. С кучей денег мы пролетели.
Честно говоря, это был не мой кусок пирога. Нам собирались предъявить обвинение в содержании незаконного борделя или что-то в это роде. Впрочем, какая разница. У меня уже был один привод в полицию. Без второго я вполне мог бы обойтись. Я поблагодарил своего ангела-хранителя из полицейского управления, хорошенько напоил его, и начал размышлять над тем, как избавиться от нашего с Вуди совместного предприятия.
Я дал объявление в «Ливерпульское Эхо»: «Продаётся клуб. Большие деловые возможности для опытного антрепренера». Что-то вроде этого. Естественно, я не ожидал, что все, сломя голову, кинутся выстраиваться в очередь перед дверями клуба, но уже на следующий день после публикации объявления меня посетил сам мистер Порно собственной персоной – мерзкий и грязный старикашка.
Мистер Порно был похож на большую грушу. Одежда его была покрыта пятнами, из-за пояса выглядывала пара грязных коричневых подтяжек. Толстый, старый и порочный тип.
Он прямо-таки смердел пороком, как бойня смердит кровью. У него была сидящая на самых плечах огромная голова, серая пупырчатая кожа и толстые, мокрые, отвислые губы, которые он постоянно вытирал мятым носовым платком табачного цвета. От его дыхания несло гнилью. Мне хотелось блевать в его присутствии.
«Очаровашкой» его было трудно назвать, зато у него была куча денег. Большая куча денег. И он хотел купить «Кабаре-клуб» с того самого момента, как положил на него свой мутный карий глаз.
Помимо всего прочего в его владении находился магазинчик порнолитературы и порнокинотеатр. Кинотеатр был передвижным, и дабы не входить в конфликт с законом, через каждые два дня перемещался на новое место. Стриптиз-клуб располагался чуть выше по улице от контролируемой им территории. Ещё один будущий грязный притон в его порноимперии.
До сих пор я задаю себе вопрос, почему я был так настроен против порнографии? Никакой логики: просто ещё один способ поразвлекаться. Полагаю, в этом виновато моё воспитание.
Мистер Порно долго не торговался и даже не поинтересовался легальностью ситуации. В общем, и Лорд Вудбайн и я «позабыли» сообщить ему о возможной облаве, которую следовало ожидать со дня на день. В конце концов, мистер Порно всю свою паршивую жизнь только и делал, что сталкивался с законом.
Когда мистер Порно выложил деньги, у меня их оказалось достаточно, чтобы оплатить ряд не терпящих отлагательства долгов. Я был рад избавиться от стрип-клуба. Мы долго смеялись. «Битлз» смеялись тоже. Подумать только, ещё немного, и нам с Лордом Вудбайном не сносить наших тупых голов! Цирк! Сплошной цирк!
Лорд Вудбайн тут же купил себе за бесценок подержанный «Кадиллак», и с тех пор разъезжал по городу с большой сигарой, прилипшей к его ухмылявшейся физиономии. Каждый вечер он парковался возле «Адельфи», самой шикарной гостиницы города, чтобы приезжие могли лично лицезреть великого Лорда Вудбайна. Мистер Счастливчик! Живот надорвёшь от смеха!
Вуди открыл ещё один клуб. В это раз только с выпивкой и «птичками». Никакого стриптиза. Кабак, где можно снимать девчонок. Заведение высокопарно называлось «Новым колониальным клубом». Владелец: Лорд Вудбайн. «Битлз» обрели там бешеную популярность.
«Новый колониальный клуб» представлял собой самый обычный притон на Беркли-Стрит. Со всех сторон его окружали другие притоны, бордели и игорные дома. Тогда Беркли-Стрит была одним из самых злачных районов города. Там вы могли приятно провести время, не опасаясь, что вас ограбят, пырнут ножом, надуют или обманут. Вы получали всё, за что платили. Это было недёшево, но с гарантией.
На первом этаже располагался крохотный бар. Это помещение называлось «передней». В подвальчике был устроен танцзал и ещё один бар.
Среди посетителей преобладали бизнесмены, моряки и шлюхи. Бизнесмены были по большей части холостыми и разочарованными жизнью мужчинами. Потанцевав пару минут, они отбывали в ближайшую грязноватую квартирку, где сорили деньгами и занимались сексом с девочками по выбору. Девушки возвращались назад в подвальчик, чтобы уже через несколько минут снять очередного клиента.
«Битлз» взирали на всё это с восторгом. Они играли в углу крохотного подвальчика, в котором не было даже эстрады. Лорд Вудбайн платил им по два фунта на четверых за игру. Деньги лились рекой. С утра до вечера.
Отыграв, «Битлз» слонялись по клубу, чирикая с девочками и задирая толстых бизнесменов. Их притягивала эта неряшливая шумная жизнь. Быть может, они считали, что это похоже на легендарную Бурбон-Стрит в Новом Орлеане1?
Днём они играли в «Джеке», но в конце рабочего дня всегда возвращались к Лорду Вудбайну. Когда посетители рассасывались, «Битлз» усаживались за столик и напивались в компании со мной и Вуди. Больше всего они любили коктейль из шотландского виски и кока-колы. Эту смесь они поглощали в невероятных количествах. Они просто балдели от «Нового колониального клуба». Они испытывали настоящий кайф. Они никогда не оставались в стороне. Чёрт побери, они там даже спали!
Когда последний клиент покидал клуб вместе с последней шлюхой, когда даже не знающая отдыха Беркли-Стрит на пару часов смыкала свои налитые кровью очи, усталые «Битлз» укладывались в подвальчике на столах и стульях среди ароматов пота и алкоголя. Лорд Вудбайн ссудил им несколько простыней. «Битлз» сворачивались калачиком в самом сердце района «красных фонарей» и погружались в сон.
Всё повторялось через несколько часов, когда первые лучи солнца касались высокого шпиля Англиканского Собора, возвышающегося неподалёку и равнодушно взирающего на бегущую внизу серую змейку великой Мерси.
ГЛАВА 12
НОЧЬ В САХАРЕ И БУТЛ-БУЛЛ
Для меня и мальчиков это была пора великих разочарований. Мы были уверены, что впереди нас ожидает великое будущее, и это будущее обещало быть потрясающим, оно непременно должно было вознести нас на гребень успеха. Но… будущее оставалось будущим и не имело ничего общего с настоящим. Мы были всего лишь нетерпеливыми юнцами, которых объединяло простое ощущение радости от отсутствия сколько-нибудь серьёзной причины, по поводу которой можно было бы слишком долго сокрушаться и переживать.
И всё же, временами я впадал в ужасную депрессию. Это проявлялось в том, как я водил свой «ягуар».
Я всегда был немного помешан на автомобилях. За рулём я полностью расслабляюсь и отключаюсь. Чего не скажешь о моих пассажирах. Единственное, что им остаётся, это либо в ужасе визжать, взывая к Господу, либо выражать свои ощущения фразами типа «Боже мой!», «чёрт тебя возьми!» и «Аллан, ублюдок ненормальный, ты же чуть не угробил того парня!».
В подавленном настроении я имел обыкновение носиться с огромной скоростью по всему Ланкаширу. Выезжал я обычно ещё затемно. Многие полицейские знали мой «ягуар», как облупленный.
Однажды я выехал в направлении Саутпорта, близ Ливерпуля, если ехать вдоль побережья. Я пронёсся по шоссе к докам, вылетел к Пир-Хеду и здесь выжал сто двадцать миль в час. На моём «ягуаре» был установлен форсированный движок, так, что, с учётом попутного ветра, я умудрился загнать стрелку спидометра за отметку «140», и всё бы обошлось, если бы не полиция. Почему-то я был уверен, что в это утро они мне не попадутся. Чёрт побери, как я заблуждался!
Возможно, вечером я выпил немного лишнего. Так или иначе, но я вдруг обнаружил, что меня преследует целая свора полицейских машин.
Ещё в Бутле, на выезде из Ливерпуля, я проскочил на красный сигнал светофора, и первая машина села мне на хвост именно там, но догнать меня не смогла. Пролетая через Кросби и Бланделлские пески – очаровательные местечки для отдыха на побережье! – я привлёк внимание ещё двух патрулей. Не доезжая до Саутпорта, я сделал крюк и помчался назад в Ливерпуль. Мне вдруг страшно захотелось пирожков и жареной картошки с чаем. Я собирался заскочить в круглосуточное кафе на Лайм-Стрит, которое в этот час посещали лишь запоздалые ночные гуляки.
Не успел я притормозить у входа в кафе, мечтая о пирожках и жареной картошке, как внезапно оказался в кольце визжащих шинами полицейских машин. Их было целых пять! Как в каком-то дурацком боевике. Я никак не мог сообразить, что же я такого натворил. Один из копов узнал меня.
- Будь я проклят, я должен был догадаться, что это мог быть только такой псих как ты, Аллан!
- Привет, ребята, - сказал я с дружеской улыбкой. – А в чём, собственно, дело?
Мой приятель из городской патрульной службы растолковал мне, что меня разыскивают аж целых три полицейских департамента за превышение скорости и опасное вождение.
Что я должен был, по-вашему, на это ответить? Ха, признавать себя виновным я, естественно, не собирался, о чём не замедлил сообщить своему знакомому.
Меня отвезли в участок и предъявили обвинение в превышении скорости и нарушении правил дорожного движения.
Они запросто могли повесить мне «опасное вождение», и тогда мне было бы несдобровать, но я прибёг к занудному «что-я-сделал-не-так-сержант?», и всё обошлось. У меня это здорово получается. Ещё бы, столько опыта при моём-то образе жизни! Я и сегодня легко могу запудрить мозги кому угодно.
У меня созрел план, как выпутаться из всей этой истории. Я знал, что у меня не в порядке нервы, и потом на меня давили со всех сторон. Я отправился к своему врачу и, не упоминая о конфликте с властями, пожаловался ему на своё самочувствие. Он осмотрел меня, перепробовал на мне кучу тестов и задал кучу вопросов.
- Нервное истощение, Аллан, - заявил он в итоге. Я готов был его расцеловать.
Он выписал мне рецепт на какие-то таблетки и посоветовал не принимать близко к сердцу то и дело возникающие проблемы.
- Послушайте, док, я тут занимаюсь одним серьёзным делом и мне надо пару дней, чтобы немного прийти в себя. Мои компаньоны - просто жуткие скоты. Не могли бы вы выписать мне справку о том, что я страдаю от нервного истощения, ну, скажем, 1-ой степени? Я покажу им эту бумажку, и тогда они, быть может, не станут на меня наезжать?
И мой любезный доктор выдал мне такую справку! Я отправился в суд и показал там этот документ. В общем, я отделался небольшим штрафом и чёрной отметкой в водительских правах.
Не так давно я всё-таки лишился своих прав на шесть лет, и не думаю, что когда-нибудь снова сяду за руль автомобиля. Что-то произошло со мной во время этой последней гонки. Я не знаю, что именно. Такое ощущение, будто режутся клыки… Возможно, это просто потому, что я - маленького роста?
_______________________________
Было время, когда мы с ансамблями выезжали на песчаные дюны Бланделлских песков. Бланделлские пески – это фешенебельный район на окраине Ливерпуля, где живут судовладельцы и брокеры с хлопковой биржи. Громадные особняки постройки 20-х годов в стиле Великого Гэтсби1, окружённые огромными лужайками с беседками и прудами. На лужайках гуляют павлины. Вокруг слышится позвякивающий битым стеклом говор английской аристократии. В общем, не место для таких оборванцев, как мы.
Нашей эстрадой был пляж. Поздними вечерами, когда закрывались бары, клубы и кафе, включая «Джек», мы загружались в колонны подержанных авто, некоторые из которых можно было смело обзывать «старыми калошами», и мчались по направлению к Бланделлским пескам.
В один из вечеров туман опустился быстрее, чем мы ожидали. Мы сгрудились возле разожжённого костра, и нам на миг показалось, что мы находимся где-то в самом сердце Сахары, отрезанные от цивилизации милями песка. Сквозь туман до нас долетел звук Бутл-Булла. Бутл-Булл или Бутллский Бык – это туманный горн, своим рёвом предупреждающий корабли, входящие в канал с моря. Скорбные удары его колокола эхом отозвались у нас внутри, заставив ветки костра выбросить вверх фонтаны искр, быстро исчезнувших в желтоватой пелене тумана.
Я вздрогнул.
- Ребята, это уже чересчур. Жуть какая-то. Включите-ка фары.
Мы поставили лимузины в круг и зажгли огни. Стало повеселее, и мальчики потянулись к своим гитарам. В самом сердце Бланделлских песков, в тени особняков Великого Гэтсби, ночная тьма взрывалась рок-н-роллом.
В один из вечеров грохот, который мы производили, вывел-таки из терпения местных домовладельцев, и один из них вскоре появился возле нашего костра, даже не сняв ночной рубашки. В руках он держал дробовик. Неприятный тип. Жилистый здоровяк с густыми чёрными усами. Наверняка, бывший служака. Жёлтые, опухшие глазки и багрово-красная, покрытая шрамами физиономия. Не хотелось бы встретиться с таким в тёмной переулке.
Он спустился к нам, размахивая дробовиком. Все замерли, как обычно бывает, когда стволы прыгают в дюйме от твоего носа. Я, как чёртик из табакерки, выскочил вперёд.
- Что случилось? Для чего вам ружьё?
- Заткнись! – прорычал он. Сотни поколений служак в его командирском рыке. Он продолжал:
- Вы, негодяи! – он произнёс «нигадяи». - Думаете, вы можете приезжать сюда каждую ночь, поднимая нас своей долбаной какофонией, и оставаться безнаказанными? Грохочете своими проклятыми моторами, бренчите на своих поганых гитарах! Вы что себе думаете? Нет больше мест для развлечений, мать вашу…?!
- С вами здорово не развлечёшься, мистер, - брякнул кто-то из музыкантов. – Это уж точно…
Чёрт побери, подумал я. Не надо было этого говорить. Этого типа следовало успокоить. В конце концов, у него ружьё. Мне совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь пострадал.
- О’кей, мистер, - сказал я, - мы всё поняли. Давайте не будем перегибать палку. Мы не негодяи, как вы нас называете. Мы не хотим неприятностей. Хорошо, мы будем вести себя потише. Возвращайтесь в свою постель, сэр.
Моя речь не произвела на него никакого впечатления. Разрядка не наступила. Он снова поднял ружьё.
Как я уже говорил раньше, ливерпульские музыканты вполне могли постоять за себя в любой неприятной ситуации. Среди нас был парень, которого звали Тод Мордоворот. Прозвище своё он получил из-за того, что постоянно занимался накачиванием своих здоровенных мускулов. Поднимал булыжники, отжимался и всё такое. Он выглядел, как тот здоровяк, который одной левой справляется с целой толпой тощих недомерков.
- Послушай, ты! – Тод Мордоворот встал. Громила под два метра ростом, и плечи шириной в милю.
Наш гость в испуге сделал шаг назад.
- Не смей угрожать мне! – выпалил он, подняв дробовик и направив его на Тода. Тода это не испугало. Он шагнул вперёд и выхватил ружьё из рук отставного вояки. Одновременно он нанёс ему удар, от которого тот растянулся на песке. Тод передёрнул затвор. Дробовик был заряжен. Тод поднял стволы вверх, расстрелял патроны и швырнул дробовик поверженному врагу, который всё ещё лежал на песке, в изумлении открыв рот.
- А теперь, пошёл в…! – рявкнул Тод. – И если я увижу тебя здесь ещё раз, я засуну этот дробовик тебе в задницу!
Вояка подобрал ружьё и кинулся бежать, крича издалека:
- Вот погодите! Я найду на вас управу! Мы ещё встретимся!
Голос его вскоре затих в тумане. Вечер был испорчен, и мы поехали назад в город.
