Аллан Уильямс: The Man Who Gave The Beatles Away (ГЛАВА 03-09)

Сразу весь текст представить не могу, он требует небольшого редактирования. Заранее приношу извинения. Продолжаю.

ГЛАВА 3

РОЖДЕНИЕ ЭПОХИ И «БИТЛЗ» В РОЛИ ЗРИТЕЛЕЙ

Джон и Стюарт переживали тяжёлые времена в Художественном колледже. Неприятности волочились за ними по пятам. Если не забирались на плечи. Ничего серьёзного – дурного о них никто не говорил, но над ними постоянно висела опасность лишиться стипендии из-за чересчур шумного и своевольного характера. Их «хиппистский» образ жизни попал в воскресные газеты, вызвав скандал, не прошедший мимо ушей деканата. Ходили слухи и о том, что «Битлз» играют с крадеными усилителями. Это была явная чушь. Ворами они никогда не были.

Костюмированный бал произвел в городе настоящий фурор. «Битлз» и другие группы, приходя в «Джек», вели себя так, как будто им всадили укол адреналина. Однажды вечером ко мне подошёл Джордж Харрисон:

- Это было великолепно, Эл, но нам это не подходит. Ты должен нами заняться.

- О’кей, Джордж, я сделаю всё, что в моих силах. Но вам, балбесам, нужно работать и работать. Вы должны больше репетировать. Зарубите это себе на носу.

- Всё будет, - пообещал Джордж, - ты только организуй для нас что-нибудь подходящее, ладно?

Вскоре мне засела в голову мысль о бит концерте, и, чтобы получше узнать, с чем это едят, я помчался в ливерпульский театр «Эмпайр», где как раз шли концерты с участием Эдди Кокрена¹ и Джина Винсента².

В зале пахло сенсацией. Подростки визжали и корчились в своих креслах, девушки откровенно заигрывали друг с другом, когда гас свет. Меня затопило непередаваемое животное чувство всего происходящего, и я впервые ощутил запах денег. Большой кучи денег.

Ларри Парнз³ был очень авторитетным импресарио, и я ангажировал у него целое шоу во главе с Джином Винсентом и Эдди Кокреном. Я снял для этой цели ливерпульский ринг «Боксинг Стэдиум», вмещавший около шести тысяч зрителей. Это было моё первое крупное мероприятие, и я дрожал от возбуждения. Всё шло прекрасно, билеты продавались отлично, и я уже видел себя на одной ступеньке с «акулами» шоу-бизнеса.

За пару дней до начала концерта я случайно включил радиоприёмник, чтобы в программе новостей услыхать о том, что звёзды рок-н-ролла Эдди Кокрен и Джин Винсент попали в автокатастрофу⁴. Кокрен погиб, а Винсент получил тяжёлые травмы.

Помимо естественного чувства жалости, моей первой реакцией была мысль о судьбе своего концерта. Полсписка звёзд было разом вычеркнуто из программы моего первого по-настоящему крупного проекта.

Я позвонил в Лондон Ларри Парнзу, и он успокоил меня, сказав, что дела, в общем-то, не так уж плохи. Джин Винсент действительно получил травму, но, видимо, сможет принять участие в шоу. Правда, Ларри всё-таки посоветовал мне отменить концерт, опасаясь, что подростки могут озлобиться из-за отсутствия в программе Эдди Кокрена. Смерть не являлась уважительной причиной для ливерпульского хулиганья.

Гибель бедного Эдди послужила решающим фактором в моём намерении впервые собрать en masse⁵лучшие ливерпульские ансамбли. В расширенную программу вечера я включил Джерри и «Пэйсмэйкерс»⁶, Боба Эванса и его «Файв Пенниз»⁷, Рори Сторма и «Харрикейнз», Дерри Уилки и «Сеньорз», а также одну вокальную группу, в составе которой был лилипут. Названия этой последней группы я не помню⁵, но зато прекрасно запомнил её выступление, в основном, из-за лилипута, который в нужный момент выскакивал со своим «би-боп-а-лу-боп…». Когда подходила его очередь, малыш прямо-таки взвивался в воздух, целясь в микрофон, и меня не оставляло ощущение, что его кто-то «заводил», засовывая ему по сигналу палец в задницу.

«Битлз» пришли на концерт⁸ в роли зрителей. На мой взгляд, они были ещё очень слабы, чтобы принимать участие в программе.

Праздник превратился в ад с самого начала. Контролёры – большие мускулистые дяди - привыкшие иметь дело с поклонниками бокса, рассадили подростков по местам, а затем, как обычно отправились в знаменитое боксёрское кафе «Кросс Киз» на соседнюю улицу. Тут-то и началось светопреставление. Пацаны и девчонки разносили в клочья скамейки и штурмовали сцену. С выходом Джина Винсента возбуждение достигло апогея.

Подростки рвались на сцену к своему кумиру, а мы вместе с Ларри Парнзом бегали по рингу, наступая им на пальцы. Музыканты из ливерпульских групп были крепкими орешками, и быстро убрали Винсента со сцены. Даже им это удалось с большим трудом, и я слышал, как запыхавшийся Ларри Парнз, тяжело дыша, повторял: «больше никогда, больше никогда!».

В один момент мне показалось, что подростки собираются разнести на кусочки весь огромный зал. Человеком, спасшим вечер и охладившим горячие головы, оказался никто иной, как Рори Сторм. Рори был в жизни жутким заикой, впрочем, этот недостаток волшебным образом исчезал, едва он начинал петь. Рори прыгнул на сцену и заорал на весь зал: «З-з-з-з-з…!». Подростки притихли. Наконец, Рори удалось выговорить:

- З-з-з-заткнитесь! Д-д-д-детки! М-мать в-в-вашу!

В это трудно поверить, но зал угомонился. Он был высоким светловолосым парнем этот Рори, и обладал волевым темпераментом. Ему ничего не стоило утихомирить любую толпу. Он остался ещё одним ливерпульским музыкантом, которому суждено было погибнуть в самом расцвете сил.

Оглядываясь назад, я часто вспоминаю тот вечер и вижу «Битлз» среди зрителей. Что они чувствовали тогда? Визжали ли они вместе со всеми и ломали свои стулья? Имели ли они в тот момент хоть малейшее представление о том, что в самое ближайшее время всё это будет выглядеть лишь жалким подобием всемирной «битл-истерии»?

После концерта мы все завалились в «Джек» на бутерброды с колой. Я чувствовал, что нашёл своё место в жизни. Мне хотелось ещё большего триумфа. Я хотел устраивать ещё более масштабные и сенсационные шоу с участием ливерпульских групп. Местные музыканты зачаровывали толпу. Было в них что-то новое, свежее, что встречало такой странный, варварский, стихийный отклик аудитории. Я уже видел себя, по меньшей мере, рядом с Ларри Парнзом.

Ларри и я принялись обсуждать организацию будущих концертов в Ливерпуле, и пока мы беседовали, я заметил в дальнем углу «Битлз», греющих уши на нашем разговоре.

Парнз впервые увидел реакцию публики на выступление ливерпульских групп и, будучи прирождённым шоуменом, быстро оценил их огромный потенциал. Он сказал, что вполне мог бы использовать местные коллективы в качестве аккомпанирующих составов на гастролях своих новых звёзд – Даффи Пауэра¹ и Джонни Джентла².

У них были запланированы гастрольные поездки по Шотландии, но я знал, что у Парнза возникли трудности с ангажированием лондонских музыкантов. Всё упиралось в чисто финансовые проблемы. Парнз просто-напросто не платил лондонцам достаточно денег, чтобы они могли путешествовать с тем же комфортом, к которому привыкли в столице. Мои ребята ещё ни к чему не успели привыкнуть. Они жили скромно и без претензий.

Пару дней спустя «Битлз» заявились в «Джек» и заказали обычный кофе с гренками без повидла. Лишних денег у них не водилось. Я стоял в дверях на кухню, где мы готовили закуски и разливали кофе и колу, и не заметил, как подкрался Джон. Возникнув в клубах пара, льющихся из дверей, он заговорил со своим грубым ливерпульским акцентом:

- Послушай, Эл, почему ты ни хрена для нас не делаешь?

Он выглядел ужасно неряшливо. Чёртов бездельник, подумал я.

- Что именно? – отозвался я, припомнив тот вечер, когда «Битлз» вытягивали шеи, пытаясь подслушать нашу беседу с Парнзом. Я не думал тогда, что они собирались стать профессионалами. Я считал, что музыка была для них не более чем хобби, средством для добывания карманных денег.

- Не крути! – сказал Джон. – Ты и Парнз в тот вечер болтали о ливерпульских группах. А как насчёт нас?

Завязывался очень интересный разговор, который продолжался примерно так:

Леннон пустился в долгие рассуждения об инструментах, на которых они могут играть, и о том, какой у них намечается прогресс. Но я знал, что у них нет барабанщика.

- Погоди минутку, - прервал я его излияния, - а барабанщик у вас есть? Барабанщика у вас нет, хотя он должен быть!

- Да, - согласился Джон, уныло колупая ободранный окурок. – Ты прав. Барабанщика у нас нет.

Чтобы окончательно припереть его к стенке, я пошёл в атаку:

- И вы собираетесь сыграть что-нибудь путное без барабанщика? Ничего не выйдет! Вы сначала заимейте хоть какого-нибудь, а уж потом заявляйтесь ко мне со своими паршивыми амбициями!

- Ну, в крайнем случае, мы могли бы обойтись и без барабанов, - хищно ухмыльнулся Джон. – Он, что, так уж необходим? Этот долбаный барабанщик?

- Да как ты вообще решился о чём-то болтать, не имея барабанщика? Шёл бы ты подальше! Откуда возьмётся настоящий звук, если нет полного состава?

- Чтоб я сдох! – расстроился Джон. – Я же не знаю ни одного путного бара – мать его.. – банщика!

В Ливерпуле среди определённой прослойки низшего класса одно время ходила мода вставлять в диалоги как можно больше ругательств. Наиболее импозантные личности умудрялись даже разрывать слова, чтобы нашпиговать их бранными выражениями.

Я пообещал Джону, что попробую кого-нибудь поискать. Всё-таки парни оказали мне такую услугу в организации бала, изготовив транспаранты. В конце концов, если отбросить их «битниковский» прикид, они были довольно милыми ребятами.

Джон ушёл к остальным «Битлз», и они тут же, голова к голове, начали о чём-то шептаться. Они всегда держались вместе, эти «Битлз». Они были очень дружны и всегда готовы были воздвигнуть непроницаемую стену для посторонних, которые приходились им не по вкусу.

В этот момент в кафе зашёл парень по прозвищу Касс из группы Касс и «Кассановы»¹.

- Иди-ка сюда, Касс, - окликнул я его, - хочу познакомить тебя со своими друзьями. С «Битлз».

- С «Битлз». Мальчики, это Касс из Касс и «Кассановы». Касс, это «Битлз». Им позарез нужен барабанщик. Я знаю, ты сможешь помочь.

Касс не подвёл. Он нашёл «Битлз» барабанщика. Его звали Томми Мур², и он работал на Гарстонском стекольном заводе на окраине Ливерпуля, местечке, печально известном регулярными пожарами, от которых заводик каждый раз сгорал дотла. «Битлз» были ещё подростками, когда в их жизнь вошёл Томми. Ему исполнилось 25, и по сравнению с ними он выглядел стариком. Но он был великолепен. (Как-то раз Джордж в присутствии Ринго, который явно чувствовал себя неловко, произнёс, глядя ему прямо в глаза: «Томми Мур был лучшим барабанщиком, с которым когда-либо играли «Битлз».)

Теперь, когда у них был Томми, «Битлз» меня вполне устраивали в том плане, насколько я был в них заинтересован. С конца 1959 года³ я начал организовывать их первые, по-настоящему профессиональные выступления. Днём они упорно репетировали в пустующем подвальчике «Джакаранды». Время от времени они выбирались наверх на чашку чая.

- Ужасно, - говаривал я, от души посмеиваясь над их удручёнными лицами. – Хуже некуда.

Они играли много вещей из репертуара Чака Берри⁴, в особенности, их любимую «Roll Over Beethoven». Звук, взлетая вверх по ступеням, будоражил сонное царство безработных посетителей «Джека».

- Что за долбаная какофония, - ворчали они. – Там внизу кого-то убивают?

С «долбаной какофонией» тем временем происходили перемены, и вскоре дневная банда бездельников перестала делать свои непристойные замечания. Можно было проследить эти перемены день за днём. Пришло время, когда и я стал находить вкус в их игре. На моих глазах создавался могущественный саунд «Битлз», которому суждено было перевернуть мир.

Они сидели кружком в перерыве между репетициями, выклянчивая у меня и обслуги поджаренные сэндвичи. «Эй, Эл, как насчёт кофе и бутеров до лучших времён, а?» Их лица блестели от пота и духоты подвала, в котором напрочь отсутствовала вентиляция и влага струилась прямо по стенам. Я не мог отказать им в их просьбах. Чёрт возьми, это были просто мальчишки, вечно голодные, дерзкие, тормошащие истерзанные окурки своих сигарет.

ГЛАВА 4

ОНИ БУДУТ ГОТОВЫ ЦЕЛОВАТЬ ИМ ЗАДНИЦЫ

Тогда было невозможно предугадать, как скоро наступят «лучшие времена», и какие именно они будут. Первое организованное мною выступление «Битлз» состоялось в концертном зале «Гросвенор Боллрум» в предместье Сикомб на уирральской стороне Мерси. Впрочем, пусть шикарное выражение «концертный зал» не вводит вас в заблуждение. Там не было ни подсвечников, ни бальных платьев с блёстками. Это был самый обычный танцзал, центр ночных драк и кровавых сражений между бандами подростков, встречавшихся на тесном пятачке.

Прежде чем мальчики отправились в Гросвенор, Касс выразил своё неудовольствие по поводу названия ансамбля.

- Вы должны называться «Сильвер Битлз»¹, - говорил он. – Джон Леннон – долговязый Джон Сильвер. Усекаете?

Ребята слишком многим были обязаны Кассу, чтобы отмахнуться от его предложения, и некоторое время выступали под именем «Сильвер «Битлз». Лишь через пару месяцев они вернулись к прежнему, короткому «Битлз»².

На своё первое выступление «Битлз» отправились в фургончике, принадлежавшем одному из моих вышибал. Они заплатили ему фунт, он помог загрузить инструменты, и они уехали.

Я проводил их и пообещал каждому бесплатный кофе, если всё пройдёт гладко. Мой человек помог им расставить аппаратуру, немного подождал, посмотрел и послушал их игру, а затем вернулся в «Джек». Я спросил у него, как приняли ребят.

«Битлз» выступили блестяще. Местные головорезы были настолько очарованы их музыкой и ими самими, что даже позабыли затеять привычную драку.

В те годы многие ансамбли стремились, как правило, привлечь внимание представительниц противоположного пола, из-за чего тут и там постоянно вспыхивали драки. Рори Сторм, например, производил такое впечатление на девчонок, что местные ребята начинали задираться друг с другом, стремясь отвлечь своих подружек от того, что происходило на сцене. Подростковый махизм. Была такая черта характера у юных жителей Мерсисайда.

Музыка и физический магнетизм «Битлз» в равной мере импонировали и тому и другому полу. Без сомнения, это стало краеугольным камнем их будущего величия.

За свою первую профессиональную игру «Битлз» получили 10 фунтов. Из них они выплатили мне один фунт комиссионных и ещё один фунт водителю фургончика. На пятерых осталось 8 фунтов. По 32 шиллинга на брата. Сегодня это составило бы 160 пенсов – в аккурат на один билет в кино в лондонском Вест-энде. Ребята не могли поверить своему счастью. Наконец-то они были в настоящем шоу-бизнесе!

По возвращении из Гросвенорского «концертного зала» они заняли столик в «Джеке» и я, как и обещал, пустил по кругу бесплатный кофе. Они прямо-таки светились от счастья и очень долго делили свой первый гонорар, считая пенни среди хлебных крошек и кофейных чашек. В тот вечер все пятеро заказали гренки с повидлом. Теперь они могли себе это позволить. С тех пор они всегда заказывали гренки с джемом.

В Гросвеноре они пользовались таким большим успехом, что устроитель вечера, парень по имени Додд, ангажировал их на танцевальные вечера в Нестон, небольшое местечко в предместье Уирраль. Если Гросвенор пользовался дурной репутацией из-за бесчисленных драк, то в Нестоне происходили настоящие кровавые побоища.

На одном из таких вечеров, невзирая на музыку «Битлз» и их авторитет, вспыхнула жестокая драка, в которой одного паренька так страшно избили, что он умер в больнице на следующий день.

Танцы были прерваны, и когда ребята вернулись в «Джек», на них не было лиц. Их била дрожь от той картины, которая развернулась у них перед глазами. Они не были тихонями, но и их потрясло зрелище зверского избиения. Избитому пареньку едва исполнилось шестнадцать лет.

Я обеспечил «Битлз» регулярные выступления в маленьких танцзалах по всему Мерсисайду. Когда они не были заняты, они проводили всё своё свободное время в «Джеке». Когда же у моего Вест-Индского оркестра выдавался день отдыха, «Битлз» выходили на сцену, и танцы продолжались без перерыва. Мальчикам нравились вечера в «Джеке», потому что никто из танцующих не обращал внимания, если они прямо на сцене начинали репетировать новые номера. Толпа продолжала веселиться, криками выражая своё одобрение. Если же им что-то не нравилось, они реагировали замечаниями типа: «Заткнитесь!» или «Чёрт, что за какофония!».

Пройдёт совсем немного времени, и те же самые парни будут готовы целовать им задницы за простое: «Привет, придурок!».

У «Битлз» не было профессиональной аппаратуры, и среди прочего они страдали от отсутствия стоек под микрофоны.

Однажды вечером, когда я стоял у дверей, приветствуя посетителей и отсеивая потенциальных дебоширов, из подвальчика поднялся Джордж Харрисон и направился ко мне. Я любил перекинуться словечком со всеми, кто заходил в «Джек», хотя среди завсегдатаев и попадались порядочные скоты.

- Послушай, Эл, - окликнул меня Джордж. – У тебя случайно не завалялись где-нибудь щётки, швабры или мётлы на худой конец?

- О чём ты говоришь, Джордж? – откликнулся я в недоумении. – Вы же ещё не совсем рехнулись, чтобы заниматься мытьём полов? Или вы снова на мели?

- Нет, нет, Эл, это не то, о чём ты думаешь, - ухмыльнулся Джордж своей детской обезоруживающей улыбкой, которая сохранилась у него до сих пор.

- Джордж, но на кой дьявол вам сдался этот хлам? Меня интересует ваша музыка, а не мытьё полов.

- Да нет же, Эл, это совсем не для того, - заверил меня Джордж. – Так, где это всё у тебя хранится?

Поняв, что Джордж не собирается посвящать меня в свои секреты, я провёл его в коридорчик, который выходил на задний двор.

- Вот, - сказал я, открыв дверь крохотного сарайчика, где уборщицы складывали свои принадлежности.

Глаза Джорджа загорелись, когда он увидел швабры и щётки на длинных ручках.

- Вот здорово, Эл! Это то, что надо. Ты настоящий друг!

Джордж покопался в сыром сарайчике и вытащил швабру с копной влажных шерстяных верёвок и две щётки, которыми мели тротуары, с длинной и жёсткой щетиной.

- Весёлый ты парень, Джордж, - сказал я, пихая его под бок.

Он не проронил ни слова, зачем ему понадобились все эти щётки и швабры.

Я прикрыл ногой дверку сарайчика, и Джордж направился в зал. Деревянные ручки стукались о стенки коридора в такт его шагам.

- Хорошенько помойте полы, мальчики! – крикнул я ему вслед, когда его худая фигурка удалилась.

Перед тем, как нырнуть вниз, Джордж оглянулся.

- Сегодня в «Джеке» день уборки, - крикнул он в ответ.

Когда у входа в «Джек» стало поспокойнее, я спустился в подвальчик посмотреть, что там происходит. Помещение плавало в клубах сигаретного дыма. В воздухе висел стойкий аромат марихуаны. Я знал, что мои мальчики из Вест-Индского оркестра пристрастились к этой дряни, но коль скоро они ей не торговали, я не считал нужным поднимать шум. Многие в Ливерпуле сидели на этой гадости годами, прежде чем это стало широко распространённым явлением.

Музыка «Битлз» металась по стенам. В полумраке подвала одни парочки танцевали, другие самозабвенно целовались. Каждый веселился, как мог. «Битлз» играли какой-то заводной рок-н-ролл. И тут я увидел, зачем им понадобились хозяйственные принадлежности.

У ног «Битлз» примостились три великолепные девахи, держа перед собой обе щётки и швабру.

Не имея стоек, ребята пораскинули мозгами и прикрепили микрофоны к ручкам щёток. Затем они попросили девчонок держать их перед ними. Это было забавное зрелище, и аудитория веселилась вовсю.

- Не забудьте прибрать здесь всё после себя, парни!

«Битлз» помахали мне, заулыбались и продолжали играть.

Девчонки, которые в тот вечер сидели у их ног, были самыми первыми «битломанками». Я не сомневаюсь, что сегодня они направо и налево хвастаются тем, что когда-то держали на ручках швабр микрофоны для «Битлз».

Фокус с ручками от метёлок стал фирменным знаком «Битлз», и такова была сила их обаяния, что девочки из «Джека» даже сражались между собой за право держать микрофоны. Я сам видел двух недурно сложенных девиц, которые дрались, пуская в ход ногти, выясняя, чья подошла очередь держать швабру.

В те годы «Джакаранда» обладала единственным бит-подвальчиком в Ливерпуле. «Каверн»¹ представлял собой традиционный джаз=клуб, хозяином которого был Рэй Макфолл, худой парень с песочного цвета волосами и весьма сдержанным чувством юмора. Голос его больше походил на шёпот. Единственной бит-группой, выступавшей в «Каверн» были «Харрикейнз» Рори Сторма. Рори и его мальчики могли при необходимости сыграть что-то похожее на джаз – если вы были не слишком придирчивы, - но иногда, войдя в раж, лихо переключались на старый добрый рок-н-ролл. Рэй приходил в ярость и изымал пару шиллингов из их гонорара в виде штрафа.

Само словечко «бит» тогда считалось чуть ли не ругательством, и трудно было даже представить, что в самое ближайшее время появятся десятки, если не сотни бит-подвальчиков, оккупировавших ныне целый район вокруг Дэйл-Стрит.

ГЛАВА 5

ПРИБЫЛЬ, КОТОРУЮ МОЖЕТ ПРИНЕСТИ ДАМСКИЙ ТУАЛЕТ

Дамский туалет располагался в «Джеке» на первом этаже. Мужского у нас не было вообще. Для этой цели использовался задний двор, где посетители справляли свои нужды при свете луны.

Однажды ко мне с инспекцией нагрянула санитарная служба. Их совсем не обеспокоил факт отсутствия мужского туалета, зато они выразили серьёзное неодобрение состоянием «помещения для дам».

Стены туалета были покрыты многочисленными рисунками и надписями, содержащими сведения о размерах органов и сексуальном мастерстве парней из разных ансамблей, включая «Битлз». Девушки блистали откровенностью в описании шокирующе интимных деталей, касающихся их дружков и их половых признаков. Типичные комментарии, исполненные губной помадой, звучали примерно так: «У Мыльного Джо самый большой х... в Ливерпуле» или «Джимми Такой-то может всю ночь». Я помню, как однажды, зайдя в туалет после закрытия «Джека», увидел нарисованный помадой громадный фаллос. Под ним красовалась надпись: «Портрет моего любимого певца». Я не помню, что там было конкретно о «Битлз», но убеждён, что их имена встречались не один десяток раз. Я также вспоминаю, что постоянно занимался уничтожением подобных граффити, поскольку не хотел, чтобы они попали на глаза уборщицам. Они были уже немолодыми чопорными ливерпульскими дамами и их взгляды на любовь, брак и секс не отличались современностью.

После того, как инспекция признала состояние туалета, мягко говоря, неудовлетворительным, я решил его покрасить (с самого открытия его стены не видели ни капли краски). Я послал за специалистами по неквалифицированной работе – за... «Битлз».

- Слушайте, парни, - сказал я тем, кто в недалёком будущем будет зарабатывать миллионы фунтов в год, - хотите заработать по несколько шиллингов?

- Ещё бы, Аллан! – ответствовал Пол. – Кого нужно замочить, босс?

- Очень смешно, - сказал я. – Я, конечно, мог бы указать десяток-другой тех, от которых хотел бы избавиться. Но речь пойдёт всего лишь о женском сортире.

- О, Боже, - сказал Стюарт. - И что же с ним приключилось? Как я понимаю, ты хочешь, чтобы мы его помыли?

- Я потом не смогу смотреть на баб до конца жизни! – ляпнул один из них.

- Помыть? Что ж, я полагаю и это тоже. Короче, его надо покрасить. У меня неприятности с санитарной службой. Их не удовлетворило его состояние. Они рекомендовали мне привести сортир в порядок, иначе ... В общем, вы понимаете. Ну, так как насчёт покраски? Берётесь?

- О’кей, Эл, но что мы с этого будем иметь? – начал Джордж. – Ведь это дьявольски грязная работа, не так ли?

- Сейчас скажу. Я делаю вам выгоднейшее предложение. Вы, ведь, получаете десять фунтов за игру, так?

- Так вот. Я даю вам десять фунтов за приведение сортира в порядок – отмыть и покрасить стены. Это больше, чем за вечер танцев.

- Это как же у тебя получается? – спросил Леннон, бросая на меня косой взгляд уличного хулигана. Он никогда никому не доверял, этот мальчик. Даже в этом возрасте.

«Битлз» не были избалованы ангажементами и постоянно нуждались в деньгах. Джордж и Пол даже изредка подрабатывали на стороне. Томми горбатил на своём кошмарном стекольном заводе («стеклянном зверинце», как его называли), Джон и Стюарт посещали Художественный колледж, если у них, конечно, возникало к этому желание.

- Считай сам, Джон. Вы получаете десять фунтов за вечер. Я тоже даю вам десять фунтов, но вам не придётся платить из этой суммы транспортные и прочие издержки. Получается неплохая прибыль.

Они долго шушукались между собой, и под конец всё-таки приняли моё предложение.

Работая днём, они часто попадали в щекотливые ситуации. Когда у кого-либо из посетительниц возникало желание «потратить пенни», я кричал Джону, Полу и Стюарту (Томми с ними не было):

- Выходите, мальчики, у вас клиентка. Перерыв.

Пока дамы справляли свои дела, «Битлз» пили кофе и отдыхали.

На стенах туалета они нарисовали прекрасные «фрески» на рок-н-ролльные темы. Позже они подобным образом разрисовали и подвал. На мой взгляд, это были блестящие образчики так называемого примитивного искусства. Слово «примитивный» не означает здесь что-то грубое и грязное. Я употребляю это слово в его искусствоведческом смысле – «простое и гениальное».

«Фрески» «Битлз» оказывали потрясающее впечатление на посетителей. Один американский профессор рисования, по имени Норман Крисп¹, если я не ошибаюсь, был ими просто восхищён. Он с друзьями как раз путешествовал по злачным местам Ливерпуля. Едва увидев рисунки, он произнёс:

Я объяснил, что это работа рок-н-ролльной группы «Битлз». Он был поражён названием и сказал мне:

- Кто бы они ни были, у них огромный потенциал. Потрясающе!

Он спросил, как их найти, и я ответил, что он сможет увидеть их вечером. Как только они появятся, их позовут.

Крисп вместе с друзьями прождали около двух часов. «Битлз» так и не появились, а я больше никогда не видел профессора. Кто знает, что могло бы произойти, дождись он ребят. Возможно, судя по его энтузиазму, он сумел бы перевести их интересы в совершенно иное русло, и тогда бы никогда не было группы «Битлз» и тех феноменальных изменений, которые они принесли в музыку, в культуру, во всю структуру общества. Если бы, если бы, если бы ...

«Джек» после этого перекрашивался несколько раз, и сегодня «фрески» «Битлз» погребены под слоями краски². В наши дни, они, должно быть, стоили бы кучу денег. «Джек» несомненно, стал бы музеем «Битлз».

Мне кажется, что кто-то из ребят подписал свою работу. Скорее всего, где-то в сортире. Со своим непредсказуемым чувством юмора они вполне могли найти это место самым подходящим.

ГЛАВА 6

СТАЛЬНОЙ КУЛАК ГОВОРИТ «НЕТ»

С того памятного вечера в ливерпульском «Боксинг Стэдиум», когда магнетизм Рори Сторма утихомирил толпу, я установил тесный контакт с Ларри Парнзом посредством писем и телефонных звонков. Вскоре я получил от него письмо, в котором он сообщил, что приезжает в Ливерпуль с поп-звездой Билли Фьюри¹. Билли тогда был очень популярен в Британии. Тихий паренёк, родившийся и выросший в южной части центрального района Ливерпуля, где до сих пор жила его семья. У него были густые светлые волосы и тонкое, резко очерченное лицо. Девчонки сходили по нему с ума. Они готовы были съесть его носки на завтрак, а объедки повесить над кроватью в виде алтаря. Настолько он был популярен.

Ларри писал, что ищет группу сопровождения для Билли. Он хотел, чтобы я собрал как можно больше ливерпульских ансамблей и организовал что-то вроде прослушивания для него и Билли.

Мои дела тогда шли чрезвычайно успешно, и я решил открыть на Сил-Стрит ещё один клуб под названием «Блю Эйнджел»². В Ливерпуле было мало хороших ночных клубов. Гости метрополии, желавшие вкусить атмосферы города, частенько заканчивали «экскурсию» в самых обычных притонах – подпольных ночных барах. Особенно много их было в 8-ом районе, где каждый вечер сходились «тёмненькие крошки и белые ребята», как пелось в какой-то песенке.

Изнутри это выглядело примерно так. Чернокожий парень, которого ссужал деньгами какой-нибудь пожелавший остаться в тени бизнесмен, открывал в своей квартире комнату «под бар». По закону это должен был быть «клуб для членов клуба» с избирательным комитетом, председателем и секретарём. На деле в нём заправляли двое: тот, кто стоял за стойкой, и тот, кто собирал выручку.

Все эти притоны служили местом постоянных сборищ самых распутных и Грязных ливерпульских шлюх. Девочкам платили пару фунтов за то, что называлось «минуткой» - либо «дрожь в коленках», либо экспресс-визит в близлежащую квартиру. За 10 шиллингов им разрешалось снимать клиентов прямо в зале или «гостиной», как они в остроумном викторианском стиле называли это помещение.

В город прибывали моряки со всего света, частенько с какой-нибудь «интимной» болезнью, подцепленной в Панаме или где-либо ещё. Перед тем, как слухи об этом разносились по городу, ряд респектабельных ливерпульских бизнесменов уже обращался к своим врачам с вопросом «что это с ним, док?», потрясая при этом своим внушительных размеров «инструментом».

Я намеревался сделать новый клуб местом, если хотите, некоторого класса, где, если вы и позволяли себе надраться, то, по крайней мере, это было бы заметно. Профессиональным шлюхам вход был бы запрещён, хотя вряд ли можно было бы что-нибудь поделать с «любительницами» в экстравагантных одеяниях.

Строительство клуба близилось к завершению, и я решил организовать прослушивание для Ларри и Билли именно там.

Я пригласил Касса с его «Кассановами», Рори Сторма и «Харрикейнз», а также Дерри и «Сеньорз» с Говардом Кейси. Естественно, не обошлось без «Битлз». Правда, за минусом их постоянного барабанщика, Томми Мура, у которого возникли неприятности с подружкой, и на прослушивание он так и не явился.

Рори и его мальчики ещё находились под впечатлением своих триумфальных гастролей по летним лагерям отдыха «Батлинз» в Северном Уэльсе. Барабанщиком у них был небольшого роста паренёк с таким количеством колец на пальцах, что вряд ли ему когда-нибудь удавалось бы завязать шнурки на ботинках. Он носил черную мотоциклетную куртку и начёсывал волосы себе на лоб в модной тогда манере Тони Куртиса³ и Элвиса Пресли. У него был большой нос, доставлявший ему изрядное беспокойство, и тихий голос. Паренька звали Ричард Старки, но известен он был больше под именем Ринго Старр.

Ребята нервничали в ожидании знаменитости из Лондона, мистера Ларри Парнза. Каждый понимал, что если выбор падёт на него, перед ним откроется широкий, светлый, восхитительный путь наверх. Работа со звездой уровня Билли Фьюри означала бы прорыв из грязной лужи провинциальной глубинки к бескрайнему морю возможного богатства и славы.

Парни слонялись по подвальчику, непрерывно дымя и поглощая бесконечную колу.

- Чёрт! Аллан, как ты считаешь, сколько этот Парнз будет платить?

- Эй, Эл, что он из себя представляет, этот Парнз? Он хорошо платит?

- Послушай, Эл, надеюсь, этот тип не из тех расфуфыренных лондонских жлобов, приезжающих втереть нам очки?

- Эй, Эл, если нам повезёт, мы должны будем сразу бросить нашу нынешнюю работу?

Атмосфера была наэлектризована. Я посмотрел на ребят, не выпускавших из рук свои инструменты. Голые лампочки отбрасывали резкие тени на их бугристые ливерпульские физиономии.

Леннон сидел в дальнем углу, готовясь к «дворцовому приёму». На его лице застыла холодная усмешка. Хорошо зная Джона, я понимал, что это всего лишь попытка скрыть своё напряжённое состояние.

Стюарт без умолку тараторил мне что-то о своих картинах и о том, как ему удалось попасть на местную художественную выставку в картинной галерее Уокера. Капельки пота на его лбу блестели, словно нитка жемчуга.

Напряжение, повисшее в воздухе, было тягучим и напоминало застывшую кровь. Нервное возбуждение достигло предела, и я ощутил позывы рвоты. Начинающаяся язва давала о себе знать. Я зашёл в туалет и наклонился над унитазом, но у меня ничего не вышло. Я напился из заляпанного краской умывальника и вернулся к ребятам.

Что поделаешь, это был шоу-бизнес – рвота в туалете недостроенного ливерпульского ночного клуба в ожидании «большого босса» из Лондона.

Одного из своих людей я поставил в дверях караулить прибытие Парнза. Он слетел по ступенькам в подвал, выпучив глаза от возбуждения.

- Он здесь! Он здесь! Парнз с Билли Фьюри! Это точно он!

- Хорошо, хорошо, - сказал я, - разрази меня гром, если это не он. Других мы и не ждём.

- Ну, ребята, - повернулся я к парням, - я хочу, чтобы вы сделали всё, что в ваших силах. Выкладывайтесь до конца.

Я чувствовал себя генералом, устраивающим своим армиям смотр перед решающим сражением. Ребята зашевелились, кинулись проверять аппаратуру и инструменты. Как будто кто-то засунул палочку в пчелиный рой.

Разговоры стали громкими. Кто-то сыграл пару аккордов из «Rock Around The Clock»¹ Билла Хейли.

- Ты знаешь, Эл, у нас сегодня нет барабанщика. Что нам делать?

Я окинул Джона взглядом. Как и у остальных «Битлз», на нём был его обычный прикид – черный до шеи свитер из супермаркета «Маркс и Спенсер», черные, неряшливые джинсы с протёртыми от долгой носки и редкой стирки коленями, и белые тенниски с сильно смятыми задниками. Не очень приличный вид. Бог мой, что обо всём этом подумает Парнз?

- Я постараюсь подыскать вам барабанщика из другой группы. Вы сыграете всего пару номеров. Этого будет вполне достаточно. У Парнза есть голова на плечах. Он чует талант в любых обстоятельствах. Не беспокойся, Джон. Предоставь это мне. Идите и будьте готовы.

Ларри Парнз и Билли спустились в подвал, щурясь от резкого голого света, рассекавшего полумрак.

- Привет, Аллан, - сказал Парнз. – Что новенького? Как идут дела? Это Билли. Ты знаешь Билли?

- Ребята, вы знаете, кто перед вами. Ларри Парнз и Билли Фьюри. Поздоровайтесь, мальчики.

Я попытался внести немного дружеской непринуждённости, чтобы рассеять их нервозность перед «большими людьми» из Лондона.

Ларри и Билли выглядели на миллион долларов. Помещение затопил аромат дорогого лосьона. На них были шёлковые костюмы – символ благосостояния в те годы.

Я посмотрел на «Битлз» в их потёртых джинсах и изношенных туфлях. Они выглядели так, будто кот притащил их откуда-то под утро после очень грязной ночи. Внезапно во мне проснулся защитный инстинкт по отношению к моим мальчикам. Мне захотелось сказать: «Мне наплевать, как вы выглядите! Я уверен, вас ждёт великое будущее!»

Билли Фьюри выглядел сдержанным и грустным. Это был его сценический образ, который он, похоже, переносил в повседневную жизнь. Скорее всего, ему было просто нелегко его отбросить. Он был очень бледен и казался нездоровым. Но даже таким он создавал вокруг себя соответствующую атмосферу: «Я – знаменитость, обращаться с уважением!»

- О'кей, - сказал Ларри, - пора начинать, Аллан. Кто сегодня играет?

- Вон там, - кивнул я, - Дерри и «Сеньорз». Там – Рори Сторм и «Харикейнз», Касс и «Кассановаз». А это – «Битлз».

Когда я произнёс «Битлз», я ощутил явную вспышку интереса у Парнза. Он промолчал, но его взгляд задержался на них, пока я предлагал строителям сделать перерыв на время прослушивания. Рабочие уселись в дальнем углу, чтобы посмотреть процедуру.

Хотя Парнз уделил внимание и другим группам, я понял, что «Битлз» заинтересовали его больше остальных. Вряд ли они в то время были известны в Лондоне, но, возможно, кто-то намекнул Ларри об их потенциале.

Подошла их очередь, и сразу стало ясно, что бедняга Стюарт не способен взять ни одной правильной ноты.

Робкий и как всегда опасающийся, что всё откроется, он играл, повернувшись спиной к зрителям.

Билли Фьюри утратил свою сдержанность и торопливо зашептал Парнзу:

- Вот оно, Ларри! Это группа, которую я хочу. «Битлз» будут превосходны!

Я увидел, как Парнз покачал головой и указал на сцену. Я понял, что он показывает на Стюарта.

Едва «Битлз» закончили, сердце моё забилось в надежде. Быть может Парнз возьмёт их, за исключением Стюарта, и мальчики, наконец-то, будут пристроены.

Лица «Битлз» расплылись в улыбках. Они видели, как восхищён Билли Фьюри и слышали, как он выделил их. Работая с Билли, они бы получали по сотне фунтов в неделю каждый. И что ещё более важно, они сделали бы себе потрясающую рекламу. Их растущий талант был бы замечен. Богатство и слава ждали бы их за углом.

- Спасибо, мальчики, это было замечательно, - он повернулся ко мне. – Аллан, ты мог бы попросить их сыграть ещё что-нибудь, но без бас-гитариста?

Он произнес эту фразу так тихо, что его мог слышать только я.

Бедняга Стюарт. Сердце у меня упало. Парнз нащупал самое слабое место «Битлз». Даже их мощное звучание не могло скрыть того, что Стюарт абсолютно беспомощен. Фактически, он и не пытался этого скрывать. Он просто позволял пальцам бродить вокруг того, что он считал правильными нотами. Он не был музыкантом и никогда бы им не стал. Даже если бы он прошёл полную школу, то и через миллион лет он вряд ли смог бы сыграть что-нибудь посложнее песенки «Бе-е, бе-е, черная овечка». Впрочем, я не уверен и в этом.

Невозможно одурачить такого профессионала, как Парнз. Стюарта он вычислил моментально. Всё было кончено. Не так ли? Билли всё ещё ожесточённо спорил о чём-то с Ларри.

Мне не хотелось обращаться к мальчикам с просьбой сыграть ещё что-нибудь без Стюарта. Мне не хотелось причинять ему боль, а тем более озлоблять ребят, которые могли счесть это попыткой развалить группу. Даже, если убедить их, что это откроет им дорогу к чёрт знает какой куче денег.

Парнз что-то сказал Билли, что, по его мнению, должно было успокоить звезду, и взглянул в мою сторону.

- Ну что, Аллан? Услышим мы ещё что-нибудь без бас-гитариста, или нет? Давай быстрее, мы не можем ждать целый день. Нам срочно нужен ансамбль. Я считаю, что эти ребята просто находка, и мы берём их. Но без того паренька на бас-гитаре.

И я сказал «Битлз» в присутствии Дерри и его парней, и Касса, и Рори, и Ринго, и всех, стоящих вокруг:

- Мальчики, мистер Парнз хочет, чтобы вы исполнили ещё один номер.

- Минутку, ребята. Кое-что ещё…, - я ощущал себя настоящим скотом.

Свет лампочки над головами «Битлз» отбрасывал резкие тени, делая их похожими на манекены в какой-то жуткой сцене из музея восковых фигур. Джордж сунул в рот сигарету, и тонкое облачко синеватого дыма плавно поднималось к потолку. В подвале повисла напряжённая тишина. Можно было слышать даже шум уличного движения по Сил-Стрит. Наверху уборщица включила пылесос, и его тонкий жалобный вой просачивался сквозь плиты перекрытия.

- Ребята, - сказал я, - ещё один номер. Но мистер Парнз хотел бы послушать вас без Стюарта. Он… м-м-м… немного своеобразен, что ли… Вам понятно?

У меня было чувство, словно меня застали за попыткой утопить котят. Как мог я так поступить по отношению к Стюарту? С ним я был наиболее близок. Мы проводили много времени вместе, беседуя о его картинах и выставках. Он вообще никуда не выходил без этюдника, висевшего у него на плече. Он мечтал стать великим художником. И он всегда смотрел правде в глаза. В особенности, это касалось его игры на гитаре. Он и не пытался пускать пыль в глаза. Конечно, он мог бы стоять лицом к залу и попросту имитировать свою игру. Но он был таким милым пареньком, что даже это приводило его в смущение, и он поворачивался спиной к аудитории, дабы никто не заметил его полной беспомощности. И потом, он любил «Битлз», любил, как братьев. Они были одной семьёй. И тут появился я и пожелал разлучить их.

Это был один из самых неприятных моментов в моей жизни.

- Ну как, мальчики? – переспросил я, не получив ответа.

- А никак! – голос принадлежал Леннону. Жёсткий, категоричный и презрительный. Как стальной кулак.

Я потерял дар речи. В горле встал комок. Я должен был предвидеть такую реакцию. Они были преданы друг другу, как братья. Грубоватые по натуре, они могли грубо обращаться друг с другом. Они могли быть жестокими, подлыми и задиристыми. Со злобным чувством юмора. Стюарт частенько становился объектом их язвительных насмешек. Но они были монолитны, как скала, если внешний мир угрожал их единству.

- Нет, Эл, больше ни одной песни. Извини, но мы не можем этого сделать, - произнёс один из них.

Они все влезли в разговор, демонстрируя какое-то детское неповиновение.

Я попытался уговорить их, даже осознав, что они уже упустили свой единственный шанс.

- Ну, мальчики, ради меня…, - голос сорвался, и фраза прозвучала неискренне.

Я услышал, как Парнз прочистил горло и зашептал:

- Ладно, брось, Аллан. Я не хочу неприятностей. Они хорошие ребята. Они хотят быть вместе. Но бас-гитарист не выдерживает никакой критики. Ты должен признать это, тем более, что ты их менеджер.

Кто-то сыграл несколько нот из «Лауры», слегка разрядив обстановку.

- Аллан, тебе, конечно, лучше знать. Но мы – одна команда. Все или никто. Бери нас всех или никого. Другого не будет.

Большой грубиян Леннон с большим и добрым сердцем.

А я уже слышал гром аплодисментов. Их имена в огнях и неоне, сотня фунтов в неделю каждому! Ларри Парнз распахнул бы перед ними все двери шоу-бизнеса! И всё пошло прахом! Огни реклам, деньги, слава – всё полетело в тартарары! Ей-богу, если бы вы увидели всё это в банальном голливудском боевике, вы бы не поверили своим глазам!

- Ладно. Пусть будет так. Я возьму вас. Билли хочет вас. Я хочу вас. Я считаю, что вы толковые ребята и вас ждёт блестящее будущее. Но нам не нравится бас-гитарист. Он должен уйти. Если вы измените своё решение, дайте мне знать. Но поторопитесь.

Ларри, безусловно, был прав. Он сделал последнюю попытку избавиться от Стюарта. Хотя понимал, что шансов у него нет. Главное, что и он, и Билли разглядели в «Битлз» нечто особенное. Даже на этой стадии их существования. Моё личное мнение подтвердилось, и я был рад этому. Прослушивание закончилось катастрофой¹, но, по крайней мере, этот провал лишь упрочил моё намерение вывести «Битлз» на орбиту. Даже, если в их составе был гитарист, который не умел играть на гитаре.

Ларри и Билли попросили выйти на сцену следующий коллектив, и со стороны могло показаться, что «Битлз» были ими уже забыты. Большого интереса по отношению к другим группам они не проявляли, и пока шло прослушивание, я подозвал Стюарта.

Не стоило клеймить его за то, что он не родился музыкантом, как остальные «Битлз». Тем более, не было смыслы возить мордой в дерьме.

- Послушай, Стюарт. Я хочу, чтобы ты сделал кое-что для меня. Этюдник у тебя с собой?

- Вон он, на кресле, - кивнул он на холщовый мешок, который таскал повсюду. Стюарт всегда делал наброски сюжетов, которые он мог бы окончательно дорисовать позже.

- Отлично. Доставай инструменты и нарисуй Ларри и Билли. Им это понравится. Ты же знаешь, какие они, эти «акулы» шоу-бизнеса. Им хочется думать, что они всегда в центре внимания.

Стюарту идея не понравилась. Хотя он и был виной тому, что «Битлз» лишились своего шанса, но он не хотел доставлять этой парочке удовольствие. Даже ради меня.

- Затем, чтобы показать им, что «Битлз» не просто одни из многих. Что у них есть и другие гениальные способности.

Я уже говорил Парнзу и Билли, как талантливы ребята в рисовании. Мне казалось, что, сделав рисунок, Стюарт создаст благоприятное впечатление, сгладив кажущийся неблагодарным отказ группы избавиться от одного из своих музыкантов.

- Не буду я этого делать, шли бы они подальше! – обиделся Стюарт. – Они хотели выкинуть меня, хотели развалить наш ансамбль. И теперь, я должен их рисовать. Ни за что!

- Ну, пожалуйста, Стю. Для меня. Я прошу не слишком много. Тебе понадобится всего несколько минут. Вот, смотри, нарисуй их сейчас, пока они слушают.

Ворча и упираясь, Стюарт, в конце концов, согласился.

- Ладно, чёрт с ними! Скажи им, что я сделаю их портреты!

Парнз и Билли были приятно удивлены. Стюарт сделал быстрый набросок, подписал его и протянул рисунок Парнзу.

- Благодарю, - сказал Парнз. – Только без обиды, ладно?

- О’кей, всё в порядке, - пожал плечами Стюарт.

Но я-то знал Стюарта. В душе у него не было порядка. Позже он будет рыдать и распинать себя за то, что лишил ребят такого шанса. В этом был он весь. Он всегда страшно переживал то, что было уже позади, терзая свою и без того измученную душу жестокими обвинениями.

Прослушивание закончилось без особого успеха, и я повёз Парнза и Фьюри к родным Билли в центр города. По пути они оба набросились на меня, уговаривая избавиться от Стюарта.

- Ребята, должно быть, рехнулись! Этот парень никогда в жизни не будет играть на гитаре, Аллан!

- Послушай, Эл, передай им, наше предложение остаётся в силе.

На всём пути к дому Билли я находился под постоянным обстрелом.

- Но у меня нет ни малейшего шанса! Если эти ребята на чём-нибудь замкнутся, их уже никто не сумеет переубедить. Я, конечно, попытаюсь ещё раз. Но, поверьте мне, это только настроит их против меня!

Естественно, я больше не пытался разговаривать с ребятами на эту тему. Я знал, что это будет бесполезным, и не хотел портить с ними отношения. Будут ещё шансы, будут и лучшие времена. Они обязательно наступят. (Наступить-то они наступили, но, как оказалось, не для меня!).

На обратном пути я остановился купить порцию рыбы с жареной картошкой. Мне хотелось побыть одному. Я поехал в доки посмотреть, как уходят из порта большие корабли, вдохнуть особый экзотический аромат грузовых площадок. Здесь билось сердце Ливерпуля. Мне нравился живой юмор докеров, острый, язвительный, но сдобренный какой-то особой теплотой. Я видел толстую, серую змею Мерси, лениво ползущую к морю. Я слышал гудок лайнера, направляющегося в Ирландское море, а оттуда в Нью-Йорк. В те дни океанские суда ещё часто перевозили пассажиров между двумя великими портами.

Когда я шёл через доки, на меня спикировала стая чаек. Наверное, они заметили, что я что-то ем. Белое пятно упаковки привлекло их, и они решили, что смогут чем-нибудь поживиться. Над Мерси, в направлении Честера и Уирраля, нависала тёмная гряда грязных облаков, за которыми пряталось солнце. Чёрт, подумал я, какую возможность сегодня упустили ребята! И я вместе с ними.

Я заглянул в портовую пивную. Там было тепло и уютно. Огни отскакивали от красной, отполированной локтями стойки, и отражались в толстых зеркалах интерьера. Слышалась грубая гортанная ливерпульская речь и обрывки смеха. Какой-то пьяница затянул было песню, но запутался в словах.

Я сидел, уныло уставясь на очередную кружку «ерша» (смесь «Гиннеса» и обычного эля), когда в пивную вошли трое. Одного из них я знал. Он работал вышибалой у меня в «Джеке», пока не ушёл в докеры.

- Ба, кого я вижу! Эл, лопни мои глаза, ты, как будто, не в себе! Что-то потерял, приятель? Улыбнись же, чёрт тебя дери! Или напейся!

- Спасибо, Гарри, у меня тут «ёрш». Чтобы надраться, мне хватит и этого.

Я становился меланхоличным. Нет ничего более меланхоличного, чем житель Ливерпуля с хорошей дозой валлийской крови в жилах.

Я выпил ещё четыре кружки, и моё мерзкое настроение понемногу улетучилось. Гарри стал подначивать меня спеть что-нибудь на стоявшем здесь же в баре пианино.

У меня довольно приятный тенор. Когда-то я учился пению, но вынужден был забросить мысль о серьёзной карьере, перенеся заболевание горла. Мой учитель прочил мне большое будущее. Но это уже другая история.

Я всё-таки уселся за пианино и запел одну из своих любимых вещей – «Розу из Трэйли»¹. Я дошёл уже до середины, когда вдруг понял, что все, кто был в баре, внимательно меня слушают. Даже пьяницы притихли. Всё-таки, я их достал! Волшебное чувство! Самым дорогим сокровищем для исполнителя становится тот момент, когда понимаешь, что тронул сердца слушателей, и ощущаешь себя ответственным за их открытые души.

Я почувствовал, как по щекам катятся слёзы. Песня оборвалась. «А, катись всё к чёртовой матери!» - выкрикнул я, выбежав из пивной, и помчался, как дьявол, обратно в город.

Интересно, висит ли сейчас у Парнза на стене тот рисунок, который бедняга Стюарт подарил ему в день, когда «Битлз» сказали «нет»?

ГЛАВА 7

ОБОРВАНЦЫ, ВРОДЕ «БИТЛЗ»

Так или иначе, но из штаб-квартиры Парнза приходили не только плохие вести. После той встречи я продолжил наши отношения и вскоре подписал с ним ряд контрактов, по которым обязался обеспечить его группами сопровождения, включая «Битлз», его парней – Даффи Пауэра, Томми Брюса¹, Джо Брауна², Питера Уинна³, Дикки Прайда⁴ и Джорджи Фэйма⁵.

Первым ансамблем, который отправился на гастроли со звёздами Парнза, были Кэсс и «Кэссановаз». Они возвратились разочарованными, сетуя на то, что гонорары оказались слишком мизерными, чтобы на них можно было нормально существовать. Я часто ругался с Ларри по этому поводу. Но я не осуждаю его. Времена были трудные, и нелегко было держать марку «доброго дяди».

Следующими на очереди стояли «Битлз». Они должны были ехать в турне по Шотландии с Джонни Джентлом⁶. Им предстояло выступать в таких очаровательных уголках, как Галашилс и Инвернесс. Я проводил их, на прощание пожелав всего наилучшего. Уже через пару дней я услышал в трубке гневный голос Парнза. Один из устроителей шотландских гастролей, некто Дункан Маккенна, звонил ему по поводу «Битлз».

- Чем, чёрт тебя подери, ты там занимаешься! – орал он на Парнза. – Присылаешь мне шайку оборванцев, вроде этих ублюдков!

Как выяснилось, это было ещё до того, как он услышал их игру. Причиной его ярости был их неряшливый внешний вид. Прикид в стиле «Маркс-и-Спаркс» - чёрные свитера, джинсы и поношенные туфли. Они приехали грязными и голодными, и Маккенна возмущённо выговаривал Парнзу, что он привык получать «Самых лучших» музыкантов, а тут появляется эта банда «ливерпульских оборванцев».

Как бы то ни было, но страсти вскоре улеглись, и «Битлз» смогли приступить к выступлениям. Устроителям же они заявили, что то, в чём они играют, есть их единственная одежда, и если устроителям это не нравится, то им на это решительно наплевать!

Картина усугублялась многочисленными инцидентами, которые происходили во время гастролей ливерпульских музыкантов. Мои мальчики не уставали демонстрировать свои мускулы. Они чувствовали отклик аудитории и впитывали его как губка. Кэсс из «Кэссановаз», например, попросту вытолкал «звезду» со сцены и сам спел весь его репертуар.

Ребята были великолепны и они сознавали это. Вполне понятно, что они порой напрочь отвергали предписанную им второстепенную роль, и в этом было трудно их винить.

Ей-богу, несправедливо было заставлять лондонских певцов соперничать с такими шумными и колоритными личностями, как мои мальчики. И, потом, они на дух не переносили этих столичных «хлюпиков». Я не хочу, чтобы меня обвиняли в шовинизме, но различий между лондонским и ливерпульским музыкантом было больше, нежели между блохой им слоном. Между ними не было ничего общего. Возможно, это и стало причиной, по которой мы, в конце концов, потеряли все ангажементы в Шотландии. Конфликт индивидуальностей, столкновение энергий, совершенно иной спектр эмоций.

Несомненно, Парнз должен был считаться со своеобразием ливерпульских групп, и ему следовало устраивать их индивидуальные гастроли. Если он действительно высоко оценивал их потенциал, то у него не должно было возникать ни малейшего повода для беспокойства.

Но, не будем бросать тень на Ларри. Я вполне понимаю его. Он процветал, и это было его личной заслугой. В шоу-бизнесе он был опытным стайером и опережал соперников с каждым километром. Трудно было равняться с ним. Кстати, а как, интересно, на этом фоне выглядел я? Но… продолжим наше повествование.

Ливерпульский бит тогда находился на самой ранней стадии своего и не воспринимался иначе, как лёгкий шелест крыльев. «Битлз» получали по 10 фунтов в неделю, но, покрывая из этой суммы собственные издержки, они, естественно, не могли позволить себе вести роскошную жизнь.

Во время этих гастролей как нельзя лучше проявилась хулиганская натура Джона. «Битлз» как-то прибыли на железнодорожный вокзал где-то в Шотландии в отвратительно сырой и ветреный день. Леннон, обладавший аппетитом Гаргантюа, предложил пойти перекусить. Имеющаяся наличность не позволяла им рассчитывать на что-то большее, нежели суп и бутерброды, и Леннон заказал в вокзальном ресторане томатный суп. Молодая и неопытная официантка из местных с подозрением и испугом взирала на пятёрку пиратского вида парней из Ливерпуля. Когда она принесла суп и поставила его перед Джоном, тот смерил её своим агрессивно-нахальным взглядом и выдал:

- Я заказывал томатный суп. Где же томаты, милочка? Что я их тут не вижу. - Он поковырялся в супе из томатного соуса своей ложкой.

Кто когда-либо слыхал о томатах в томатном супе? Ленно решил буквально интерпретировать название блюда, поданного ему ошарашенной официанткой. Он продолжал настаивать на томатах в томатном супе, и вскоре ситуация так накалилась, что перепуганная девушка побежала за администратором.

Это не могло испугать грубияна Леннона. Но грубиян Леннон тоже не испугал грубияна администратора. Заметив это, Джон мгновенно сменил нахальный и агрессивный тон на шутливый и легкомысленный. Он состроил такую мину, что и администратору и официантке пришлось подстраиваться к его новому настроению. Джону удалось убедить обоих, что весь спектакль был не более, чем невинная шутка от начала до конца.

Это была типичная ленноновская шалость – юмор на грани фола. Сначала удар под дых и следом невинная улыбка... Забавный паренёк.

Томми Мур, которого я часто вижу в Ливерпуле, признавался мне:

- Мне не нравился Леннон. Я терпеть его не мог. У него были ужасные манеры. Во всём, что касалось еды, он вёл себя как обжора. Он как волк уничтожал на своей тропе всё, что ни попадалось, причём, делал это с такой звериной – ей-богу, другого слова не подобрать! – жадностью, что, глядя на него, меня начинало тошнить и воротило от собственной тарелки.

- Он всегда настаивал на предоставлении ему лучших условий по сравнению с остальными. Обычно во время гастролей нам выделялось две комнаты на пятерых. Так он никогда не спал там, где поселялось трое. Он выбирал двухместный номер и рассматривал это в качестве дополнительного комфорта, считая вправе себе это позволить. Он был очень агрессивен.

В Шотландии Томми потерял передние зубы и по сей день ещё показывает дырки. Они придают ему вид маленького мальчика «всё-что-я-хочу-на–Рождество-это-два-передних-зуба». Очень мило.

Один из ливерпульских певцов – не буду называть его имени¹ – взялся вести фургон. У него не было прав, да и ездил он обычно нетрезвым. Так или иначе, но фургон выехал на улицу с односторонним движением и врезался в авто, в котором сидели две милые старушки. Леди отделались потрясением и лёгким испугом, но внутри фургона царил хаос. Удар сбросил ребят на пол, в клубок ног, рук, гитар и барабанов. Крики «какого чёрта!» и «что происходит?!» были заглушены треском ломающихся инструментов. Перепуганных «Битлз» расшвыряло по стенкам.

К счастью, никто не пострадал, за исключением бедного Томми, которому футляр от гитары нанёс жестокий удар по лицу. Его вытащили из машины и отвезли в ближайшую больницу. Там он узнал, что лишился передних зубов. Он нуждался в обезболивающих средствах, и ему наложили на лицо несколько швов.

Тем временем «Битлз» отправились дальше, выкрикивая сакраментальную фразу «шоу должно продолжаться!».

Устроителю концерта не понравилось отсутствие барабанщика. Он поинтересовался, что случилось с Томми Муром, лицом, указанным в контракте.

Джордж рассказал ему о постигшем Томми несчастье, но тут в разговор вмешался Леннон.

- Послушай, почему бы тебе не поехать в больницу и не выволочь его оттуда? Он не так уж сильно пострадал. Больше придуривается!

Что за сволочной характер! Джон ухмылялся, когда говорил всё это, вовсе не думая о том, что антрепренер в отчаянии был готов на всё, лишь бы вернуть барабанщика на сцену.

Науськанный Ленноном, он уселся в автомобиль и помчался в больницу, где нашёл Томми, лежащего на койке с заштопанной физиономией и ещё до конца не пришедшего в себя. Его словно вытащили из какого-то фильма ужасов.

- Вставай, Томми! – заорал он на несчастного барабанщика. – «Битлз» не могут без тебя. Они уже на сцене. Не хватает только твоих палочек!

- Чёрт бы тебя побрал, - простонал Томми, приподнимаясь на локте, - ты в своём уме, парень? Ты что, не видишь, в каком я состоянии?

- Вставай, Томми, - настаивал устроитель. – Как только ты выйдешь на сцену, всё как рукой снимет!

Делать было нечего, и Томми, чертыхаясь и постанывая, с трудом нашёл в себе силы выползти из койки, одеться и, кривясь от боли, забраться в машину.

Когда он появился в зале, Леннон приветствовал его взрывом смеха.

- Дайте ему зеркало! – вопил он, захлебываясь от хохота. Ему казалось, что у Томми ужасно потешный вид.

Томми выдержал весь концерт до конца, мужественно борясь с мучившими его болями. Время от времени Леннон поворачивался к залу спиной, чтобы получше разглядеть Томми, и снова чуть не падал от смеха.

Понятно, что Томми – лучший барабанщик, который когда-либо был у «Битлз» - по сей день поминает Джона недобрыми словами. «Поганый был мужик».

Возвращаясь с гастролей, «Битлз» прибыли на станцию Лайм-Стрит в пять часов утра. Томми с пятью фунтами в кармане вернулся самым состоятельным из них. У всех остальных и вместе не набралось бы такой же суммы.

- Я был сыт по горло этим Ленноном. Мне кажется, он был не совсем нормальным. Ему нравилось смотреть на драки, которые вспыхивали в танцзалах между соперничавшими бандами. Он всегда кричал: «Эй, глянь вон на того парня! Ух, классный удар!». Он получал от этого какое-то садистское наслаждение. По крайней мере, он показывал это всем своим видом. Когда мы вернулись в Ливерпуль и ребята отправились попить чайку, я отказался. Я пожелал им удачи и взял кэб до дома. Леннон меня достал. Я был сыт им по гордо.

«Битлз» остались без денег ещё и потому, что выплачивали гонорар Стюарту из собственных скудных средств. Парнз отказался ему платить, памятуя о том, что он не умеет играть. Но, как я же говорил, «Битлз» были преданы друг другу, как братья, и не могли позволить, чтобы Стюарт играл за так.

Во время выступлений Леннон и Маккартни вытаскивали шнур из усилителя Стюарта, так что его жалкие потуги в перебирании струн никоим образом не влияли на общее звучание группы.

Стюарт об этом не догадывался и старательно трудился в течение всего вечера. Позже Пол и Джон признались ему, что его усилия пропадали даром. Стюарт залился густым румянцем и скривился от смущения. «Временами они бывали такими ублюдками», - жаловался он мне.

На этих гастролях я потерял 80 фунтов, потому что мы попросту не поняли с Парнзом друг друга. Ребята часто звонили мне из самых глухих уголков Шотландии:

- Эй, Эл, мы помираем с голоду! Ты можешь выслать нам немного на расходы?

На звонки я отвечал, сидя в «Джеке», в окружении сочных бутеров с ветчиной, которые так нравились ребятам. Как же можно было отказать им в их просьбах? Я туту как сыр в масле катался, а ребята с пустыми карманами прозябали где-то в захолустье.

Они всё ещё должны мне эти деньги. Если бы я сразу спохватился, то к сегодняшнему дню набралась бы порядочная сумма. А если бы я добился, чтобы это было расценено, как капиталовложение под будущие дивиденды, то даже при самых мизерных процентах, я мог бы считать себя богатым человеком.

Я вновь возвращаюсь к тому же. Если бы, если бы, если бы. Опять эта дурацкая фраза.

Я написал что-то вроде поэмы о шотландской эпопее. Она была актуальна тогда, да и сегодня, много лет спустя, не мешало бы её почитать некоторым антрепренёрам, отправляющим своих музыкантов на гастроли.

Я ещё раз повторяю, к Ларри Парнзу это не относится.

ВОТ ТЫ И НА СЦЕНЕ…

ГЛАВА 8

А ВЕДЬ, ОНА МОГЛА БЫ НОСИТЬ БРИЛЛИАНТОВЫЕ ПОДВЯЗКИ…

«Битлз» вернулись из Шотландии более опытными музыкантами. Наступал новый этап в их становлении и развитии. Звучание группы расцветало, словно некая экзотическая орхидея в оранжерее. Несколько дней они слонялись по городу, ошиваясь в «Джеке» и обмениваясь с другими музыкантами впечатлениями о прошедших гастролях. Затем я нашёл им ангажемент в Гросвенорском концертном зале на другом берегу Мерси. В тот вечер, когда они должны были отправляться на игру, я как раз сидел дома и ужинал. Копчёная селёдка с острова Мэн и кружка горячего сладкого чая. Внезапно зазвонил телефон.

Голос принадлежал Леннону. Джон был страшно взволнован и близок к панике.

- Послушай, Аллан (вы сами можете оценить состояние Джона – обычно он называл меня «Эл»), мы тут собрались ехать в Гросвенор, но, понимаешь…

- Что, чёрт побери, ты там бормочешь? Как, нет барабанщика? А где этот долбаный Томми, ваш постоянный барабанщик?

- Томми не пришёл. Барабаны на месте, а этого балбеса нет! Скотина! Он нас подставляет. Ты должен что-нибудь придумать!

В трубке слышались голоса остальных «Битлз»:

Итак, дорогостоящая ударная установка Томми стояла в «Джеке», а её хозяин где-то пропадал. На Томми это было не похоже. Обычно он никогда не опаздывал и уж, тем более, не мог так подставить ребят.

Я догадывался о том, что случилось с Томми. Он позволил своей подружке, с которой вместе жил, запугать себя до такой степени, что его присутствие в ансамбле оказалось под угрозой. Тупая корова сочла всё это пустой тратой времени и сетовала на нерегулярное поступление денег. Интересно, как эта слабоумная шлюха чувствует себя сегодня? А ведь, она могла бы быть женой миллионера, носить бриллиантовые подвязки и кутаться в меха!

Она хотела, чтобы Томми вернулся к «надёжному заработку» на Гарстонский стекольный завод, где делали бутылки. Как вам это, а? Гарстонский стекольный.

Само название звучало, как трубы Страшного суда («Она любит тебя, йе-йе-йе…»). Я знал обо всём этом и поэтому не очень удивился, услыхав, что Томми не пришёл на концерт.

Сев в машину, я ещё чувствовал на губах вкус копчёной селёдки с острова Мэн. Рванув вниз по Хаскиссон-Стрит и пролетев несколько перекрёстков на красный свет, я круто развернулся на Фолкнер-Сквер и вновь понёсся вниз, к Собору. Когда я притормозил у «Джека», колёса дымились.

- Ладно, ребята. Не капайте мне на мозги! Прыгайте в машину. Поедем, отыщем этого педика!

Они забрались в машину, и едва последний хлопнул дверцей, я сорвался с места.

Томми жил в 8-ом районе, неподалёку от «Джека». Этот некогда респектабельный район сегодня был заселён квартиросъёмщиками. Пара старушек, которым достались по наследству старинные особняки, и которые не желали порывать с пышным убранством прошедших эпох, жили отшельницами и вряд ли считали этот уголок подходящим местом для одиноких старых дев. В 8-ом районе селились поэты, сутенёры, шлюхи, профессиональные игроки, продавцы наркотиков, художники, жулики, писатели и музыканты. Притоны и публичные дома были почти в каждом квартале. Это был райский уголок для меня – расшитый всеми красками ковёр жизни, палитра личностей и событий. Атмосфера въедалась в самые ваши поры. Стоило пожить здесь недолго и вас начинало сюда тянуть. Вы уезжали, но это чувство преследовало вас до тех пор, пока вы не возвращались.

Мы постучались в дом, где на втором этаже Томми снимал квартиру. Наверху со звоном распахнулась окно и мы увидели его женщину. Я возненавидел её с первого взгляда.

Как на футбольном поле, когда приветствуют популярного игрока, мы хором проскандировали в ответ:

- Будь я проклята, если вы его получите! – огрызнулась она, собираясь закрыть окно. – Вас, «битлов», надо держать подальше от людей и от животных! Убирайтесь!

Томми рассказывал мне позже, какие скандалы она ему закатывала. «Никаких дел с этими ублюдками! Лучше найди себе настоящую работу, паразит!» - орала она на него.

Я посмотрел на наручные часы. Времени оставалось не так уж много. Мне не хотелось, чтобы «Битлз» на этом раннем этапе своей карьеры зарабатывали себе незавидную репутацию опозданиями на концерты.

- Боже, у Томми, наверное, не всё в порядке со зрением! Ему надо сходить к окулисту!

- Так разговаривать с «Битлз»! Эй, дамочка, я пожалуюсь на тебя мамочке!

Мы стояли в круге света, отбрасываемого уличным фонарём. Для подруги Томми мы, должно быть, выглядели шайкой бродячих музыкантов. Вот тварь, думал я, с ужасом глядя наверх.

Я не стал глушить мотор, надеясь быстренько вытащить Томми из дома и рвануть на концерт. Время поджимало… Я восхищался собственным терпением. Бывали моменты, когда я говорил себе: «На кой чёрт мне всё это сдалось?! Стоит ли продолжать? Стоит ли игра свеч?». И вот, теперь, я стою под фонарём с четырьмя парнями, называющими себя музыкантами, и препираюсь с этой бабой, которая высунулась из окна!

- Чёрт побери, Эл. Время идёт. Какого дьявола мы тут торчим! Нам нужен барабанщик. Мы не можем заполучить Томми – это же ясно. По крайней мере, пока рядом с ним эта шлюха!

Я поднял руку, указывая на стоящих кружком парней.

- Послушайте, вы знаете, что это «Битлз», так?

- Так, - ответила она. – Я знаю, что это «Битлз», те самые подонки, которые заставляют моего Томми заниматься всякой ерундой и отрывают его от настоящей работы на Гарстонском стекольном. Поэтому, он сейчас на мели. Поэтому и у меня нет денег. Да, я хорошо знаю этих проклятых «Битлз»! И тебя я тоже знаю!

Она захлёбывалась презрением и ненавистью. Конечно, Томми столько времени не был дома, да и приехал он почти с пустыми карманами. Её можно было понять.

- Но Томми дал согласие поиграть сегодня с ребятами в Гросвенорском концертном зале. Мы как раз едем туда сейчас. Неужели вы не можете понять? Дело есть дело!

- Томми – Томми – Томми! Эй, подруга, нам нужен Томми!

- Всё, ребята, - сказал я, - она свалила. Могу поспорить на что угодно, Томми теперь будет пахать на этой долбанной бутылочной фабрике! Она заставит его туда вернуться. Ну и поганый же язык у этой ведьмы!

- Эй, я всё слышала, ублюдок! – рявкнула она. – Проваливай отсюда! И вы все! Томми сыт вами по горло. Если он появится здесь с кем-нибудь похожим на вас, между ним и мною всё будет кончено!

- Леди, - ехидно вставил один из парней, - для Томми это будет праздником!

Голос сорвался на злобный визг. Затем мы услышали довольно отчётливо:

Окно захлопнулось. Пошла давиться собственной желчью, корова! Боже мой, подумайте о той дилемме, какая стояла перед бедным Томми в тот вечер! «Битлз» или ночная смена на Гарстонском стекольном заводе!

Ночная смена на Гарстонском стекольном. Звучит, как приговор, вынесенный самим дьяволом. Пожизненное заключение на бутылочной фабрике. «Вы приговариваетесь к…» - Томми, старина, мы спасём тебя, думал я.

Я приложил руки рупором ко рту, намереваясь оставить за собой последнее слово.

- Эй, ты, грязная старая кошёлка! – заорал я в плотно закрытое окно. – У тебя на плечах голова или кочан капусты?! Мы здесь гоняемся, как стая загнанных педиков, за твоим разлюбезным ублюдком, а…

У меня перехватило дыхание. Желудок снова напомнил о себе. Я нутром чувствовал, как желчь, обжигая, обволакивает мою язву. Я жаждал стаканчика спасительного молока.

- Поехали, ребята, - сказал я «Битлз». - Поторопимся на этот вонючий стекольный завод!

Мы снова забрались в машину. Я не умею ездить медленно. Скорее, наоборот. Мне не раз говорили, что из меня получился бы классный гонщик. На соревнованиях я не уступил бы самому Джеки Стюарту¹. Я или пришёл бы к финишу первым, или меня бы отослали домой в небольшом полиэтиленовом мешке!

Я надавил на педаль, и мы помчались в Гарстон. Это был пригород Ливерпуля, в нескольких минутах езды отсюда. «Битлз» на заднем сиденье гикали, улюлюкали и всячески подстрекали меня к разным безрассудным поступкам. Я всё ещё злился на эту ливерпульскую сучку. По её вине меня оторвали от любимой копчёной селёдки с чаем, и теперь я вынужден скакать за Томми по всему городу! Боль в желудке была невыносимой.

Мы подъехали к Гарстонскому стекольному в облаке пепла, выбрасываемого из заводских труб. Гарстонский стекольный завод. Могила одного из «Битлз»

Я спросил рабочих, где мы можем найти мастера. Только он мог бы сказать

- Нет, мы ищем типа по имени Томми Мур, - ответствовал один из «Битлз». – Вы его знаете?

- Нет, никогда не слыхал этого имени. Мастер вон в том сарае, - рабочий указал на небольшое строение рядом с главным корпусом. – Это его нора.

Мы постучали, и вышел мастер. Типичный ливерпульский ирландец с квадратной физиономией и плоской шляпой на затылке, окружённой кольцом из торчащих серых завитков, образующих истрёпанный нимб вокруг его головы.

- Что хотите, парни? Ищете работу? Мест нет, ребята, как и везде. Работы нет.

В те дни найти работу было чрезвычайно трудно, а Ливерпуль, вообще, занимал одно из первых мест в стране по уровню безработицы. Видимо, по этой причине Томми и ухватился за это место, едва его ему предложили.

- Нет, нет, - сказал я, - мы ищем парня по имени Томми Мур.

- Томми Мур, Томми Мур…, - мастер задумался, пытаясь совместить имя с обликом.

- Ах, да, Томми! Вы найдёте его в горячем цехе. А вы его друзья? Или собираетесь наехать на него поводу долгов или ещё чего-нибудь?

- Ха, мы, что, похожи на кредиторов? – вмешался Леннон.

Упаси тебя бог, Джон, вступать в перебранку в этим типом! Ну, пожалуйста, Джон!

- Ладно, Джон, - нахмурился я, - заткнись! Спасибо, приятель, - повернулся я к мастеру.

- Я провожу вас, - сказал тот, смерив Леннона суровым взглядом. – Пошли!

Казалось, прошла сотня лет с того момента, как я отозвался на звонок «Битлз» из «Джека». Гросвенорский концертный зал находился в миллионе световых лет от Гарстонского стекольного завода!

Впереди мы увидели маневрирующий погрузчик.

- Вот, дьявол, - удивился Стюарт. – Я и не представлял, что он может ездить на такой штуке!

- О, да, - кивнул наш провожатый, - он работал здесь раньше, этот Томми. Вам должно быть это известно.

- Знаем, знаем, - проворчал один из ребят. – Придурок несчастный!

- Что? Что? Что ты сказал? – мастер не верил своим ушам.

Я понял, что надо как можно быстрее отсюда убираться, если не хотим получить по физиономии. «Битлз» здесь было не место, да и Томми тоже.

- Эй, Томми, это мы! Какого чёрта ты здесь делаешь?

Томми остановил погрузчик. На его физиономии, в красных отблесках окон главного цеха, застыл кроткий овечий взгляд.

- Привет, парни. Да, да. Я знаю. Мы должны быть в Гросвеноре. Но я не поеду. Я больше не могу.

- Поехали, Томми. Как же мы будем без барабанщика? Ты слишком хорош для всего этого, - он обвёл рукой двор, цех и груды бутылок.

- Но, но, - заметил мастер, - это очень хорошее место. Спокойнее, сынок.

- О, не обращайте внимания, - обернулся я. – Они шутят. Это и впрямь прекрасное место.

- Ты не можешь нас подставить, - сказал один из ребят.

- Поехали с нами, Томми! Мы ведь только начинаем. Будь я проклят, если ты сможешь так с нами поступить!

Оказалось, что наш несчастный Томми мог. Лучший барабанщик, который был когда-либо у «Битлз», продолжал сидеть за баранкой своего проклятого погрузчика, разрушая все наши планы. И свою судьбу тоже. Выбитые передние зубы – память о Шотландии – и мрачная физиономия.

- Не могу, ребята. С «Битлз» покончено. Вы были у меня дома?

Да, сказали мы, мы были у него дома и общались с его мерзкой бабой, которая закатывала ему скандалы за то, что он хотел заниматься тем, что у него получалось лучше всего.

- И что она вам сказала? – испуганно вопросил Томми, решив, что мы её ещё больше разозлили.

- Она сказала, что ты с нами завязал, - сказал Джон, - и вернулся к своим паршивым бутылкам.

Разговор зашёл в тупик. Гросвенорский концертный зал не стал от этого ближе.

- - Судите сами, - сказал Томми. – У меня есть рты, которые надо кормить. Я не такой, как вы. Я рабочий парень, который должен зарабатывать деньги, чтобы накормить тех, кто от меня зависит. Я больше не могу быть с вами, - закончил он убеждённо. – Честно, не могу. Она же меня убьёт!

Да, это было (и есть!) в крови у рабочего класса. Нежелание рисковать и мечты о сытом желудке не раз губили гениев в зародыше. Я не говорю, что Томми был гением, но барабанщиком он был первоклассным. И если вы думаете, что таких, как он пруд пруди, то выйдите прямо сейчас на улицу и попытайтесь раскопать хотя бы одного!

- Но, Томми, - Да выключи ты, наконец, этот проклятый погрузчик! – Томми, послушай меня. Сыграй хотя бы сегодня. Последний раз!

Если бы я вытащил его оттуда, я уверен, что смог бы воззвать к его здравому смыслу.

Мастер со своим волосатым нимбом с тревогой заговорил:

- Эй, шли бы вы отсюда, ребята. Я вас сюда не звал, а вы собираетесь увести моего водителя. Оставьте Томми в покое. Он прекрасно справляется с этим погрузчиком.

Мотор Томми так и не заглушил, и Стюарт взвился:

- Это твой последний шанс, Томми! Здесь, на этом самом месте! Мы просим тебя последний раз, понял?! Ты едешь с нами или нет?

- Нет, - вздохнул Томми. – Извините, ребята, но меня не устраивает жалкая пятёрка в неделю. Мне нужно больше. Чёрт, я совсем не думал сюда возвращаться. Но голод не тётка. Извините, ребята.

Кто-то в отчаянии заорал: «Не будь гадом!», но Томми сидел, не двигаясь. Он, словно, прирос к сиденью своего погрузчика, на его мрачной физиономии читалась грустная решимость. Эта ливерпульская дамочка нагнала на него такого страху! С «Битлз» у Томми было покончено.

- Будут ещё гастроли, Томми, - произнёс я с пафосом под фырчанье его проклятого погрузчика, пока он шевелил рычагами, намереваясь отчалить к своим поганым бутылкам. – Будут ещё шансы. Лучшие времена. Они обязательно наступят, вот увидишь!

- Извини, Эл, это не для меня. Будь ты на моём месте, ты бы меня понял.

Я готов был выволочь Томми из кабины, но что бы это дало? Он уже замкнулся на своём, придурок несчастный!

- А, брось, Аллан, - сказал один из парней. – Поехали! Сегодня он никуда не пойдёт. Ты, что, не видишь, он совсем очумел здесь! Скотина! Ладно, управимся без него!

Мы обозвали бедного Томми кто во что горазд, и на какой-то момент мне даже показалось, что сейчас он вылезет из погрузчика и навешает нам по первое число. Но… «Пока, ребята», - сказал он и, развернувшись, уехал.

- Так вот вы кто, - хмыкнул мастер. – Музыканты? Что ж, это хороший способ насшибать пару шиллингов. Лучше, чем это каждый день.

Тут он попал в точку. В этом безумном, грубом и жестоком мире мы были лучше приспособлены к выживанию, нежели Томми. Пусть даже это и было связано с определённым риском.

- О’кей, мальчики, - вздохнул я, - надо ехать. Проклятый Гросвенор нас, наверное, уже заждался.

ГЛАВА 9

ПОСМОТРИ НА НАС, И ТЫ УМРЁШЬ ОТ СМЕХА

К счастью, я заранее отправил инструменты и аппаратуру в Гросвенор, зафрахтовав для этого фургончик одного из моих вышибал по прозвищу Биг Мак.

Пролетая через Мерсийский тоннель, который тогда был ещё четырёхполосным, я выжал из своего «ягуара» всё, что мог – миль сто в час! Несмотря на затянувшиеся переговоры с Томми и его проклятой бабой, мы почти не опоздали.

Я объяснил распорядителю сложившуюся ситуацию, но это его, казалось, совсем не интересовало. Главное, чтобы «Битлз» хоть что-нибудь сыграли, и всё будет о’кей, сказал он.

- В зале полно хулиганья. Они не любят стоять спокойно. А если им что-то не нравится, они всегда готовы выразить своё недовольство носком ботинка.

Я знал о репутации Гросвенора. Неважно, где вы прогуливались по Мерсисайду в те дни – вы всегда могли нарваться на неприятности просто из-за того, что кому-то не понравилось, как вы вздохнули.

К тому времени, когда «Битлз» вышли на сцену, в зале собралась обычная толпа подростков, явившихся сюда с единственной целью: устроить дебош. Они стояли кружком и молча наблюдали за тем, как «Битлз» расставляют аппаратуру и настраивают инструменты. Одну из шаек возглавлял верзила по имени Ронни. Это имя скорее подходило какому-нибудь гомику, нежели отъявленному бандюге («сорвиголове», как говорили в Лондоне и Ливерпуле). У него была густая копна рыжих волос и рост шесть футов два дюйма. Ему было всего семнадцать лет. Руки как якоря, плечи размером с кирпичный нужник и крохотные поросячьи глазки, с безумием и злобой взиравшие на подозрительный и беспокойный мир. Он выглядел хуже, чем Джек Пэлэнс¹, и был гораздо омерзительнее этого милого джентльмена.

Ронни было начхать на всех подряд, и эмоции его не отличались разнообразием. Ему нравилось бить людей. Он был счастлив выбить кому-нибудь глаз, врезать ботинком по грудной клетке, или, что ещё хуже, ударить противника головой в лицо. Результат был один и тот же. Жертву срочно волокли в ближайшую больницу для реставрации.

Не очень хороший мальчик, Ронни. В тот вечер вокруг него собралась вся его банда, готовая немедленно исполнить любую, самую жестокую прихоть своего главаря. Теперь они стояли и пялились на «Битлз». Те старались не обращать на это внимания, но это было всё равно, что игнорировать бубонную чуму.

Леннон откашлялся и подошёл к микрофону в центре сцены.

- Леди и джентльмены, мальчики и девочки, женщины и дети… гм…, - он придумывал, как сделать своё объявление позабавнее.

«Битлз» недовольно заворчали. Нашёл время для приколов! Надо было быстрее начинать игру и разрядить повисшее в воздухе напряжение.

- Леди и джентльмены, - продолжал Леннон, - несомненно, многие из вас заметили, что по независящим от нас обстоятельствам, как любят говорить в правительственных кругах, мы приехали сюда без барабанщика. Мы можем сыграть и так. Но лучше, если бы барабанщик был. Если кто-то среди вас умеет стучать и хочет посидеть за барабанами, прошу на сцену.

Леннон сел, ухмыляясь. Это была их обычная уловка, к которой они прибегали во избежание каких-либо неприятностей, могущих последовать от некоторых слушателей, недовольных тем, что группа играет не в полном составе. Уловка, безусловно, неплохая. Но не в этот вечер. В толпе нашёлся-таки парень, который спал и видел себя за барабанами. Им оказался никто иной, как… Ронни, наш местный Джек Пэлэнс.

- Эй, кореш! (универсальное обращение к лицам мужского пола на Мерсисайде, как и «придурок») Я умею стучать, - выкрикнул он из толпы своих ухмыляющихся прихлебателей.

«Битлз» знали Ронни. Они видели его в действии, когда он расправлялся с одним из своих противников. Это было незабываемое и яркое зрелище. «Битлз» задрожали. Что этот Леннон натворил? Главарь местной шпаны собирался играть вместе с «Битлз»?!

Джон быстро оценил ситуацию. Вряд ли этот недоносок когда-нибудь сидел за барабанами. Быть может, в своей богатой событиями жизни он и мордовал какого-нибудь барабанщика или калечил его ударную установку – во всяком случае, этим его познания о барабанах и ограничивались.

- Чёрт бы тебя побрал, Джон, - сказал один из «Битлз», нервно ёрзая на месте. – Ты что натворил, гад?

«Битлз» дрожали и не находили себе места при виде перспектив, которые перед ними маячили. Ронни, этот Джин Крупа¹ Уирраля, неуклюже выбирался из толпы, размахивая своими свисающими ниже колен, обезьяньими ручищами.

В больном мозгу маньяка, несомненно, сверкнул проблеск желания стать музыкантом. Быть может, даже барабанщиком в рок-н-ролльном ансамбле. И почему бы не с этими парнями, которые называют себя «Битлз»? Похоже, что «звёздные» амбиции не давали ему покоя с того самого момента, когда он появился в Гросвенорском танцзале, свидетеле его многочисленных кровавых триумфов.

Ронни взобрался на сцену. Доски скрипнули под его весом.

- Всё в порядке, кореш, - Ронни изобразил на своей грубой физиономии то, что он считал улыбкой. – Я уже тут. Я готов.

- Ты стучал на ударных раньше? – спросил Леннон, лихорадочно пытаясь найти выход из положения.

- А как же, конечно, стучал! – улыбка сползла с лица Ронни, уступив место подозрительному и злобному выражению.

- Хорошо, хорошо, - торопливо сказал Джон, завидев подобную смену настроения. У Ронни она означала переход к немедленному действию, причём, как показывал опыт, действию насильственному. Леннон это знал. Нельзя было допустить, чтобы этот подонок разозлился.

- О’кей, - кивнул Ронни, пробираясь за спинами Джорджа и Пола к барабанам. Это была очень дорогостоящая ударная установка, отделанная голубым перламутром. Она стоила бедному Томми немало крови, пота и слёз. Он приобрёл её в рассрочку и выплачивал взносы в течение нескольких месяцев.

Ронни изобразил «бум-бум» на басовом барабане и сел, ухмыляясь.

- Поехали, парни, - сказал он точь-в-точь как тот музыкант в фильме, который он смотрел в кино. «Битлз» выругались про себя и начали первый номер.

Молотя по барабанам своими длинными граблями, Ронни производил шум, которого можно было с не меньшим успехом добиться, сбросив всю установку в крыши собора Святого Павла. Это был его звёздный час. Он махал палочками своим обожателям и их малолетним потаскушкам. В тот вечер он, определённо, был «звездой». В конце концов, эти «Битлз» неплохие парни. Возможно, он станет их постоянным барабанщиком.

Во время очередного перерыва Ронни обратился к ещё не пришедшим в себя «Битлз»:

Ребята понимали, что если они позволят себе хотя бы одно уничижительное замечание по поводу его игры, он немедленно свистнет свою шайку, и тогда «Битлз» вряд ли будут в состоянии взяться за инструменты в ближайшие несколько недель. Выхода не было. Худшей ситуации «Битлз» и представить себе не могли. Этот вечер надолго остался в их памяти живым символом страха, физическим ощущением полного и беспросветного ужаса.

- Это, в самом деле, было ужасно, - рассказывал мне позже Пол. – А что мы могли сделать? Невинная шутка призванная успокоить толпу, недовольную тем, что мы приехали без барабанщика, вылилась в этот чудовищный кошмар. Джон не виноват. Просто так уж получилось. Мы ничего не могли поделать. Мы попросили выйти барабанщика и – вот гадство! – заполучили этого подонка!

Где-то в середине вечера Ронни сказал Леннону:

- Послушай, кореш. Как насчёт того, чтобы я стал вашим постоянным барабанщиком? Если тот парень, который сегодня не приехал, не появится и дальше, вы можете смело на меня рассчитывать.

Мысли Леннона лихорадочно завертелись в поисках выхода из создавшегося положения, а именно, как унести отсюда ноги, оставшись при этом целыми и невредимыми. Вечер скоро закончится, и Ронни, наверняка, потребует ответа на своё предложение. О, дьявол! Вот так вляпались!

Немного позже Джон позвонил мне в «Джек» и рассказал о том, что происходит в танцзале. Он был страшно напуган и почти потерял голову от страха.

Я едва слышал его из-за шума, производимого моим Королевским Карибским оркестром ударных инструментов, который волнами поднимался по ступенькам из подвальчика. У меня был удачный вечер. В «Джеке» было полно посетителей. Ни драк, ни скандалов.

- Говори громче, Джон. Я тебя совсем не слышу. Здесь внизу оркестр. Слушаю тебя!

Джон заговорил снова. Даже за грохотом оркестра я слышал, как его голос дрожит от страха. Совсем не похоже на отважного Леннона, бесстрашного парня, которого я знал.

- Эл, Эл, послушай! Ты должен приехать в Гросвенорский концертный зал! Срочно! Прямо сейчас! У нас неприятности с одним из главарей местной шпаны.

- Чёрт бы тебя побрал, Джон! Вы должны сами всё уладить!

Уж кто-кто, а Леннон должен был уметь постоять за себя в атмосфере танцзалов подросткового Ливерпуля и Мерсисайда.

- Мы не можем! Тут этот бандюга, и он хочет стать одним из «Битлз»!

- Погоди, Джон, о чём ты там бормочешь? Стать одним из «Битлз»? Кто хочет?

- … Томми нет с нами, и я подумал, что надо объявить об этом со сцены, чтобы не возникало недовольства. Ты же знаешь, какой здесь контингент. Одна шпана…

- Дальше, Джон, дальше. Ты сказал, что кто-то хочет стать одним из «Битлз»?

- Я сказал им, что у нас нет барабанщика, и если кто-нибудь умеет стучать, то пусть выйдет…

Я всё понял. Ребята вляпались. Вляпались по самые уши. Не следовало нарываться на неприятности в таких местах, как Гросвенор, сердце подросткового мачизма Мерсисайда.

- Всё понятно, - сказал я, не дав ему закончить фразу. – Такой «умелец» нашёлся, я полагаю. Естественно, он не смог бы отличить барабана от шляпной картонки, но зато помешан на желании стать музыкантом?

- Да. Так оно и есть, - вздохнул Леннон. – Эл, погоди, не вешай трубку! Это очень серьёзно!

Я повернулся к одной из своих помощниц и попросил на минутку перестать греметь ножами. Она выпрямилась над мойкой, с её рук стекала мыльная пена, над головой облаками клубился пар. Рядом, на плите с электрозвонком жарилась дюжина ломтиков ветчины на бутерброды для посетителей.

- У нас есть ещё полчаса после перерыва, и мы заканчиваем. Этот тип настаивает на том, чтобы стать нашим штатным барабанщиком. Он – вожак местной шпаны. Если мы скажем ему, чтобы он проваливал, он тут же натравит их на нас. А нам здесь снова играть через неделю. Мы же не сможем сюда вернуться, если этот гад будет дышать нам в спины.

- Я понял, Джон. Чего же вы хотите от меня? У меня здесь дел невпроворот.

- Ты должен приехать, Аллан, и поговорить с этим бандитом. Надо от него отвязаться, пока мы собираем аппаратуру. Поговори с ним по-хорошему. Ну, пообещай ему чего-нибудь, и всё такое…

Ну, уж нет. Я не гладиатор и ещё не совсем рехнулся, чтобы связываться с бандитом, перед которым даже забияка Леннон наложил в штаны. С другой стороны, я не мог бросить ребят, предоставив им самим выбираться из этого дерьма. Наверное, мне и в самом деле придётся поехать и поговорить с этим ублюдком.

Я уже упоминал, что я всего пяти футов ростом и, честно говоря, предпочитаю жить в комфорте и роскоши со всеми вытекающими отсюда последствиями. При моём малом росте у меня есть только одно преимущество: многие думают дважды, прежде чем поднять на меня руку.

- Чёрт бы тебя побрал, Джон! Сначала Томми – мать его! – заворачивает оглобли и подставляет меня и вас, а тут ты ещё подкладываешь свинью! Мне всё это не нравится, Джон. Я вами недоволен. У меня дела, а вы, ребята, втягиваете меня в какую-то авантюру. Я даже не знаю, как быть с вами дальше!

Сеня сверлила мысль послать этих «Битлз» к чёртовой матери и больше не иметь с ними никаких дел. Но я не мог так поступить. Всё-таки они были для меня не просто ещё одним ансамблем, стремящимся сделать себе имя. Я считал их своими друзьями и, конечно, не мог их сейчас оставить. Если бы я это сделал, их, наверняка, привезли бы с того вечера в разобранном состоянии.

- Ладно, Джон. Не предпринимайте там ничего, пока я не приеду. Улыбайтесь и продолжайте игру.

- Спасибо, Аллан, ты настоящий друг! Прошу тебя, поторопись! Ещё немного и мы заканчиваем. Он может на нас наехать. Он просто балдеет, разнося эти несчастные барабаны на мелкие кусочки. А когда он с ними покончит, он натравит на нас свою стаю!

Его дрожь передалась мне даже через трубку телефона.

- Ну-ну, Джон, возможно, всё не так уж и плохо, - сказал я, пытаясь ободрить Леннона и вдохнуть в него хотя бы малую толику былой отваги и хладнокровия. – Держи хвост пистолетом. Улыбайся и ничего не бойся. Я сейчас буду.

- Давай быстрее, Аллан. Смазывай лыжи и гони сюда! Ты ведь, с машиной? Мы тебя ждём, дружище!

О, дьявол, ну и вечерок выдался! Он, наверное, никогда не кончится!

Я оставил необходимые распоряжения своим помощникам и заторопился к машине. «Ягуар» рванулся с места и круто свернул в узкий боковой переулок между Болд-Стрит и Лайм-Стрит, в котором днём обычно собирались местные пьянчуги. Зазор с обеих сторон не превышал и пары дюймов. Если я ухитрюсь не поцарапать краску, можно считать, что мне страшно повезло.

Фары ножами резали темноту. Если бы на пути мне встретилось препятствие, была бы ужасная свалка. Куча металла и я в середине.

Проклятые «Битлз»! Гадство. Вечные проблемы.

Боже правый! Откуда-то сбоку вывалился какой-то пьяный идиот и в буквальном смысле рухнул под колёса. Мои пальцы застыли на руле. Всё произошло так быстро, что я даже не успел убрать ногу с педали газа.

Я ждал удара. Но ничего не последовало. Удара не было. Не было и тела, летящего в воздухе. Не было крови, струящейся по лобовому стеклу. Ничего. Я нажал на тормоза, и машина остановилась почти у выезда из переулка.

Я вылез из кабины и поплёлся назад. Меня трясло. Я был уверен, что сейчас наткнусь на труп. Мешок переломанных костей, в котором не осталось ничего человеческого.

Я услышал шорох. Несчастный лежал навзничь в боковой нише. Глаза широко раскрыты, на лице застыло выражение смертельного ужаса. В одной руке у него была бутылка дешёвого вина и окурок в другой.

- Всё в порядке, дружище? – Я нигде не видел крови. Мешок тряпья внезапно заговорил:

- Ты меня чуть не переехал, мать твою! Промахнулся дюйма на два.

Промахнулся. Слава богу! Я вздохнул. Мне стало легче. Я сунул руку в карман и вытащил пару шиллингов.

Он переложил окурок в рот и протянул дрожащую грязную ладонь. Я готов был расцеловать этого паршивого алкаша.

Я вернулся в машину. Ещё чуть-чуть и я бы уже никогда не попал в Гросвенор. Мерсийский тоннель я проскочил с ходу – на спидометре было не меньше сотни. К счастью, мне не встретилось ни одного полицейского поста.

Когда я прибыл в концертный зал, вечер уже закончился. Через заднюю дверь я вошёл внутрь. Запах танцзала – пота, перегара, дешёвого одеколона, табака, дезодоранта и мочи – ударил мне в лицо, слегка оглушив. Позади сцены «Битлз» собирали свои инструменты. Их окружала зловещая стая юнцов вместе со своим главарём, подающим надежды «барабанщиком»! Боже, ну и рожа!

- Привет, ребята, - сказал я, сложив губы в улыбку и храбрясь изо всех сил. Я физически ощущал повисшее в воздухе напряжение. И страх. Леннон был прав. От этого типа разило угрозой. Её запах заменял ему лосьон после бритья.

- Привет, - обратился я к Ронни, после того, как Леннон представил нас друг другу. Я протянул ему руку. Ронни посмотрел на меня сверху вниз.

- Ты их менеджер? – выдохнул он, не обращая внимания на мою протянутую лапку.

- Да. Аллан Уильямс. Менеджер «Битлз». Я слышал, ты помог нам сегодня?

- Ага. Я и «Битлз». Всё было о’кей, правда, парни?

- Конечно, конечно, - защебетали «Битлз», - конечно, Ронни!

- Большое тебе спасибо, Ронни, - произнёс я в этакой «эй-парень-рад-тебя-видеть» манере. Честно говоря, в данной ситуации «эй-горилла-чтоб-ты-сдох» подошло бы больше.

В жизни каждого бывает один единственный шанс. И только один раз.

- Ты – молодец, - кивнул я, наблюдая за тем, как «Битлз» складывают аппаратуру. Казалось, это будет длиться вечно. Их шофёр и мой вышибала, Биг Мак, стоял рядом. Он был хорошо скроен, и кулаки у него были приличные. Но он был один. Эта волчья стая разорвала бы его на куски, стоило ему поднять палец. Вернее, ещё до того, как он бы его поднял.

На Мерсисайде в те дни практически каждый занимался производством самодельного оружия. Большинство ребят работало на крупных заводах вроде судостроительного концерна «Кэммел Лаэрд», и все необходимые материалы всегда находились у них под рукой. Банда Ронни была, несомненно, вооружена до зубов. Ножи, бритвы, велосипедные цепи, намотанные на руку, самодельные дубинки, выглядывающие из карманов брюк. Каждый вечер они выходили на тропу войны.

- Давайте побыстрее, ребята, - сказал я. – Нам пора трогаться.

Я помог вынести аппаратуру на улицу. Мы подтащили её к стоянке и загрузили в фургон Биг Мака. Ронни и его головорезы стояли вокруг, сопя, как стая голодных тигров при виде куска залежалого мяса. В любую минуту они могли броситься в атаку.

- Послушай-ка…, - Ронни положил свою огромную красную ладонь на мою тощую маленькую руку.

«Битлз» забрались в мою машину. Мы были на волоске от катастрофы.

- Ты – их менеджер. Ты так сказал, - Ронни приблизил большую квадратную голову к моему лицу. Его выпученные зелёные глазки налились кровью и сверкали каким-то животным безумием. От него несло перегаром. Удержаться было трудно, и я в ужасе отпрянул. Его пальцы-сосиски сомкнулись на моей руке. Кровь запульсировала, наткнувшись на препятствие.

На одну секунду меня охватило неудержимое желание послать эту обезьяну подальше и прыгнуть за руль. Конечно, он достал бы меня на лету, как лев антилопу.

- Послушай, - сказал я, кладя другую руку на дверцу «ягуара», - ты в курсе, что у нас есть постоянный барабанщик, Томми Мур, хотя его сегодня и не было с нами. Мы не знаем, что будет завтра. А вдруг, он вернётся? Он – рабочий парень, как и ты, Ронни, - попытался я ему польстить.

- Если он не вернётся, ты всегда сможешь найти меня здесь, понял? Я выручу вас, парни.

Кажется, мы сможем унести отсюда ноги целыми и невредимыми.

- Ронни, вот, что я тебе скажу. «Битлз» снова играют здесь через неделю. Если к тому времени мы не найдем другого барабанщика, ты можешь выйти на сцену вместе с ребятами. Идёт?

Чего только не ляпнешь со страху! Надо же до такого додуматься!

Один из юнцов постукивал по колпаку машины каким-то металлическим предметом. Это было его личное оружие, которое он мечтал испробовать на чьей-нибудь плоти.

- Ладно, - выдохнул, наконец, Ронни. Он махнул рукой, позволяя нам убраться из своих владений. Ура, удалось!

- Пока, Ронни, - крикнули мы, облегчённо вздохнув.

- Чёрт побери, - сказал Пол, когда мы немного отъехали, - я думал, нам – хана. Этот зверюга лопает людей на ужин!

- Он же совершенно не умеет стучать. Он хотел вдребезги разнести нашу установку. Бедные барабаны бедняги Томми!

- Ты сделал большое дело, Эл. Вытащил нас оттуда невредимыми. Мы этого не забудем. Правда, ребята?

- Я думал, ты не приедешь, Эл, - признался Джон. Он сидел на заднем сиденье и, наклонившись вперёд, смотрел на дорогу.

- Что? Бросить вас в беде? Ты же меня знаешь, Джон! Вы, что, ребята, и вправду думали, что я мог так поступить с вами, когда там такой бандюга, как Ронни?

- Ну и имечко у этого подонка! Ронни! Спорю, что у него тоже есть добрая старая мама, которая любит своего сыночка!

- Вряд ли, хмыкнул Пол. – У таких, как он, мамаш не бывает. Они вообще не рождаются. Их просто вытёсывают из гранитного булыжника!

- Эй, мальчики. Я понимаю, вечер выдался паршивый, и все мы чертовски устали, но как насчёт того, чтобы ещё раз навестить Томми? Может, уговорим его вернуться?

«Битлз» заворчали. У них был тяжёлый день, и они жаждали кофе и бутеров с ветчиной в тёплом и уютном «Джеке».

- Ладно, ладно, ребята. Давайте рассуждать здраво. Томми – классный барабанщик. Вы знаете кого-нибудь лучше? Пораскиньте-ка мозгами.

Они пораскинули и застонали. Мы проехали тоннель, и я повернул машину в направлении Гарстонского стекольного завода. Возражений не последовало.

- Это будет его последний шанс, - сказал Джон. – Если этот гад снова с нами не поедет, мы выгоняем его из группы. Будем искать другого барабанщика. Мы не собираемся каждый вечер глазеть на эти проклятые бутылки и унижаться перед этим недоноском, шёл бы он в…! В конце концов, у нас тоже есть гордость.

- Я тоже, - сказал я. – Я тоже согласен. Но давайте дадим ему этот шанс.

Мы дали Томми ещё один шанс. Но он был непреклонен. Подходил конец его смены. Он мрачно покачал головой.

Я знал, что упрашивать его ребята больше уже не будут.

- Хорошо, Томми, - сказал я. – В понедельник у моего Королевского Карибского оркестра выходной. «Битлз» уже выходили вместо них на сцену. Я платил им от 8 до 10 шиллингов на брата.

- О’кей, но только один вечер. На этом всё. Извините, ребята, с музыкой покончено.

Томми пришёл в понедельник. Это был последний раз, когда он играл вместе с «Битлз». И последний раз, когда он видел свою дорогостоящую ударную установку. По сей день он не знает, что с ней случилось.

Он рассказал мне, что не так давно интересовался у «Битлз» о их судьбе, но барабаны исчезли бесследно.

Томми вспомнил и о той женщине, которая заставила его бросить «Битлз» в тот вечер.

- Мы давно разошлись. Мы даже не были женаты. Я всегда говорил ей, какая она стерва. А, вспомнив, что она разрушила мою карьеру барабанщика «Битлз», со злости надавал ей по морде. Подумать только, ведь я мог бы быть сейчас богатым! Тебе смешно, Аллан? Видел бы ты себя сейчас…

Мне было не до смеха. Но Томми принимал всё это философски. Только так и не иначе. В противном случае, у нас обоих уже давно поехала бы крыша.

- Аллан, я ведь до сих пор не знаю, что случилось с этими чёртовыми барабанами!

- Я тоже так не думаю. Но, вспомни, Пол играл на них пару раз после того, как я ушёл из группы, так?

- Ну! И никто не знает, куда они делись после этого!

Томми Мур, лучший барабанщик, которого когда-либо имели «Битлз», сидел, задумавшись.

У нас больше не было проблем с Ронни из Гросвенора. Вскоре после того памятного вечера, когда он играл вместе с «Битлз», танцзал закрыли. Жители района пожаловались в полицию на шум и беспорядки.

Эй, Ронни, где ты теперь? Могу поспорить, ты всё ещё хвастаешь тем, что когда-то чуть было не стал одним из «Битлз»!

Комментарии (всего 67, показаны первые 3) - читать все комментарии в теме форума "Перевод книги А.Уильямса "The Man Who Gave The Beatles Away" от Serge45 "

Автор: AlexOldBeatlomanДата: 16.01.12 15:43:45

Спасибо! Ждем продолжения!

Автор: Кирилл ЕгоровДата: 16.01.12 15:43:45

Тыкнул ссылку, начал читать с середины и зачитался. Спасибо за перевод! Ждём с нетерпением!

Автор: GolmikeДата: 16.01.12 15:48:19

Спасибо, очень интересно, с нетерпением жду продолжения. Интересно, это Аллан так пишет колоритно или литературная обработка переводчика? Понятно, что Эл выставляет себя несколько в улучшенном виде, особенно памятуя его характеристику Битлз Б. Эпстайну, но есть тут всё и чувство юмора и память на мельчайшие давние события, чувство жуткой досады на себя за упущенные возможности. Да и атмосфера того времени, мне кажется, передана точно. Словом, читается на одном дыхании. Thank yor. The Beatles forever!

Ваш комментарий (если вы еще не регистрировались на Битлз.ру — зарегистрируйтесь):

Текст:
Картинка:
Прислать мне копии всех ответов на мое сообщение