Неделю назад в Америке и Англии праздновали День музыкального магазина — по какому случаю несколько десятков известных групп выпустили специальные пластинки. В России этот день не празднуют, да и культура частного магазина как движущего фактора поп-музыки почти отсутствует. Тем не менее магазины существуют, и люди в них работают не менее интересные, чем за границей. Григорий Пророков встретился с хозяевами и сотрудниками 8 московских музыкальных магазинов и записал их монологи о себе, своих покупателях, виниле, компакт-дисках и будущем индустрии.
Игорь Савинков | «Пурпурный легион»
«Пурпурный легион» — один из главных московских музыкальных магазинов 1990-х, к началу 2000-х разросшийся до полноценной сети: сейчас работают четыре «Легиона» в Москве и еще один в Петербурге. Начинался «Пурпурный легион» в 1993-м как магазин хай-энд-аппаратуры, где небольшой стенд с дисками был лишь в качестве сопутствующего товара; довольно быстро, впрочем, открылся «Пурпурный легион» в Тушино — огромный салон с двумя залами с дисками, по большей части «родными» американскими и европейскими, невиданная по тем временам роскошь. Игорь Савинков — менеджер одного из отделов «Пурпурного легиона» на Новокузнецкой улице, главного магазина сети, в котором до сих пор при везении можно найти не только стандартный для покупателей CD товар — классику рока или прог-рока, — но и Spoon, Animal Collective и другую музыку, которую, как принято считать, никто на дисках не слушает.
Cколько себя помню — я так или иначе занимался музыкой. Как только мне родители позволили нажимать кнопку «запись» на магнитофоне — я не отходил от телевизора, ждал любимые песни из кинофильмов, делал сборники на катушках. Вся жизнь проходила под музыку. В самый расцвет «Легиона» у нас вообще все были непосредственно связаны с музыкой. Больше половины работников были бывшие музыканты или параллельно играли, работая здесь. Я со школы увлекался джазом, была такая передача у Михаила Иконникова — «Джаз. Частная коллекция» на радио «Престиж», я каждый выпуск слушал и записывал на пленку. Он очень талантливый человек, отлично подавал информацию, а главное — целиком ставил джазовые треки. Не рассказал-поставил тридцать секунд-еще рассказал, а целиком. У меня до сих пор подборка кассет дома лежит.
Потом я узнал, что Иконников работает в «Легионе» заместителем директора по какой-то части. Мне захотелось с ним познакомиться, вживую поговорить. Я поехал в «Легион», спросил у ребят, как можно увидеть Михаила Иконникова, мне говорят: «Да вон он стоит!» По голосу по радио казалось, что он серьезный, состоятельный, взрослый дядька — выяснилось, что молодой парень, всего на пять лет меня старше. Мы познакомились, он оказался очень мягким и приятным человеком, без пафоса. Мы стояли прямо в зале и разговаривали о музыке. И я сказал: «Да, у вас очень крутой магазин, хотелось бы здесь работать». А он ответил: «В чем проблема?» «Как в чем проблема? Чтобы здесь работать, надо быть профессором!» Он говорит: «Спокойно. Я с тобой час проговорил, мне больше ничего от тебя не надо».
Мы в Тушино в конце 1990-х очень счастливо проработали. Там был ассортимент, состоявший из самых сливок. Пластинка вчера в Америке вышла — сегодня она уже здесь, вот так было. Сумасшедшие издания, американские, золотые диски. И цены были ниже, чем везде. Был большой объем, мы имели возможность понижать цены: еще мало было административного и государственного геморроя, акцизов и прочей мути, которая заставляет увеличивать цену. Американский диск тогда стоил в среднем 11–12 долларов. Главное, что коллектив был убойный, все были маньяки по-хорошему. Это очень важно, ведь мы не помидоры продаем. Если человеку по барабану, чем он торгует, это все передается покупателям. Нужно, чтобы был огонь в глазах. Чтобы человек пришел за пятью дисками, а уходил — с пятнадцатью.
Сейчас поменялось отношение к музыке, и в этом в наибольшей степени виноваты американцы. Чтобы все это процветало и приносило удовольствие, из музыки нужно делать фетиш. Как раньше покупали виниловую пластинку: ее брали как икону, ее нюхали, обворачивали в целлофан, боялись дотронуться. Это отношение усиливало кайф от прослушивания во сто крат. Американцы убили понятие фетиша — люди музыку не держат в руках, все превратилось в поток информации. Старое поколение ничем не сломаешь, у них все в голове хранится, но оно же уходит. А в новом поколении я вижу абсолютное равнодушие, оно слушает мобильный телефон.
Обложка — это очень важно. Была целая отдельная культура обложек, выставки, рейтинги, их специально заказывали каким-нибудь художникам. До сих пор в журналах печатают материалы типа «Сто самых лучших обложек». Пластинка могла быть полное говно, но увидишь ее — и хочешь купить. Бывает, приходишь к кому-нибудь домой, а на стенках конверты приклеены, красивые обложки, а где пластинка — уже никто не помнит.
Всегда найдется добрая часть покупателей, которые ничего не знают. Поэтому какое-то просвещение происходит. Буквально вчера: человек пришел, хотел виниловую подборку из старого, классического хард-рока. Мы подбирали, как только дошло дело до группы The Doors, он спросил: «А что это такое?» Даже сейчас находятся люди, которые не знают, что такое Led Zeppelin и что такое The Doors. Я всем им говорю, что они счастливые люди.
Есть люди, которые приходят в магазин, и они в курсе, что именно я знаю, что им нужно. Они спрашивают только одно: «Есть для меня диски?» У нас у каждого есть такие свои клиенты. Которые постоянно приходят только к конкретному человеку, потому что лучше всего совпадает вкус. Они даже домой звонят. Или на мобильный из других стран: «Я пластинку вижу, брать или не брать?» И я ему говорю: «Бери!» Или: «Положи на место, никогда больше ее не трогай».
Винил набирает популярность, это всем заметно. Тут такая история: когда появились первые компакт-диски, матрицы для них делались с аналоговых пленок. Качество записи было сумасшедшее. Затем все производители поняли, что компакт-диск — это очень удобно и здорово, и решили, что и мастер-ленту удобно держать в цифровом виде. Ведь с диcком ничего не случится, а пленка со временем осыпается, ее надо хранить при определенной температуре, перематывать. Многие перенесли мастер-записи в цифровой формат. Те, кто оставил при этом аналоговые записи, — очень сильно выиграли, потому что сейчас они как раз с этих пленок делают винил. Основную массу винила сейчас делают с цифровых носителей, и это принципиально неверно. Пластинка — механическая запись, без какого-либо сжатия, ее нужно делать с пленки. В конце 1980-х можно было сравнить виниловую пластинку с компактом и сказать: «Хм, а компакт звучит здорово! Очень сильный конкурент», а теперешний компакт-диск сравнить с пластинкой просто невозможно, разница очень большая. У нас в комиссионку в «Легионе» ходят за компакт-дисками и покупают их по три тысячи рублей. Первые издания Pink Floyd или The Beatles. Людям принципиально, чтобы на диске было написано «AAD», то есть аналоговый мастеринг, аналоговое сведение, и цифровой, собственно, сам диск. Сейчас все CD-диски — DDD. Так что все потихонечку понимают, какую помойку им на CD подсовывают, и переходят на винил.
Не исключено, что в обозримом будущем в магазинах будет продаваться только винил. В Америке, например, дисков уже почти не найти. Винил найти проще, за него всякие серьезные фирмы взялись, типа Analog Productions или Mobile Fidelity, они все серьезно делают. Правда, к ним паровозиком цепляются фирмы-однодневки, которые нашлепают винилов с компакт-диска, быстро его продают и исчезают. У людей деньги появились, возможность купить серьезный аппарат появилась, они покупают — а разницы между плохим и хорошим винилом не понимают, напокупают дешевого, ставят и решают: «Нафига я это купил? Ничего такого особенного не слышу». Просто в мире существует пять приличных фирм, которые выпускают винил, и пятьдесят неприличных.
В Америке закрываются все большие магазины — типа Universal Megastore. Им невыгодно платить аренду, платить продавцам, все начинают работать через интернет. Это проблема, и это отражается на всем остальном мире. Но в России, кажется, люди все равно готовы платить любые деньги — ты только давай. Поставь нормальные, правильные американские диски по пятьдесят долларов — и они продадутся. Не с сумасшедшей скоростью, но продадутся.
Несмотря на то что здесь не продается винил, «Трансильвания», пожалуй, до сих пор главный меломанский магазин в Москве. У каждого бывалого слушателя есть свои воспоминания, связанные с магазином; постоянным покупателям музыку до сих пор советует хозяин магазина Борис Симонов. Впрочем, в «Трансильвании» очень строгие требования к персоналу: людей набирают по разделам (один продавец разбирается в итальянской музыке, другой — в тяжелом роке), и каждый должен очень хорошо знать свою сферу; в результате встретить здесь за прилавком можно и журналистов, и музыкантов, и просто удивительных во всех отношениях людей. Симонов же и сам по себе человек-легенда — коллекционер, владеющий, как говорят, исполинским количеством пластинок; один из основателей той самой «Горбушки»; в общем, без него бы здешняя музыкальная индустрия выглядела бы иначе.
При советской власти коллекционеру получить то, что тебе интересно было крайне трудно. Приходилось выкупать и продавать, ведь попросить никого ни о чем было нельзя. Люди, которые занимались музыкой и зарабатывали на ней деньги, ничего не умели: пластинки были в плохом состоянии, масса времени тратилась на бессмысленные и непрофессиональные разговоры о музыке. Люди, не знавшие ни нот, ни языка, ни истории групп и песен, выдавали часовые тирады по поводам, которые им были чужды. Только схема товар-деньги-товар была простой, ясной и очевидной. Тогда отвалилвалась куча людей, которые пили кровь своим идиотизмом. Я стал заниматься обычной, стандартной коммерческой деятельностью — компакт-дисками. Винил к тому времени — а это было начало 1990-х — абсолютно умер. У нас был только один вид товара — CD. Я был председателем Клуба филофонистов в ДК Горбунова, и мне мой коллега по пластиночному бизнесу Павел Ерошев, сейчас владеющий магазином «Звуковой барьер», предложил открыть отдел компакт-дисков в магазине, в котором у него был отдел пластинок. Этот отдел работал год, а потом я понял, что на чужой территории магазин делать крайне тяжело и неудобно. Нашел помещение на Тверской, 25, открыл «Трансильванию» там. Через какое-то время нас оттуда попросили, и мы переехали на Тверскую, 6. По сегодняшний день мы здесь.
В «Трансильвании» до сих пор не продается винил, потому что его невыгодно продавать. Компакт-диски в основном в пластмассовых коробках, если что-то с коробкой случится, то ее можно заменить. Даже если уронить компакт-диск, он будет в порядке, на качество звучания это не влияет. Винил в таком случае уже не исправить. Мешает огромное количество пустопорожних разговоров о виниле со стороны неофитов, так как люди, которые могут позволить себе покупать настоящий винил, — они на магазины время не тратят, а покупают на eBay. Современный винил — новодел, хитрая комбинация, когда переводят сначала с винила на цифру, а потом обратно на винил, и это в два раза увеличивает стоимость. Для людей, которые имеют значительные средства, необходимые для покупки новодельного винила, это не более чем мода. Они и компакт-то в руках толком не держали, все смотрят по телевизору: MTV, Biz TV, «2x2», вот это их молодость. Мне смешно, когда молодежь начинает заниматься винилом.
У нас в стране существует совершенно дикая практика: компакт-диски имеют немыслимо заоблачную таможенную пошлину относительно других стран. Винил еще в несколько раз дороже, по какой причине — я не могу понять. Это ведь просто забава. Это не может являться конкурентоспособным товаром, в России винил не производится, он не имеет материального объема, который может быть интересен государству. Почему возникают дикие, совершенно чудовищные таможенные пошлины на такой скромный товар — загадка. Его приходится продавать как золотой. Реальная закупка за границей новодельного винила, привоз его сюда, выставление в зал в товарных количествах стоит немыслимых денег. Прибыль получить практически невозможно. Главное, что он занимает крайне много места — в центре в магазине любой квадратный сантиметр стоит серьезные суммы. В общем, в России из-за таможенных пошлин, арендных ставок и маленького спроса на продукцию гораздо тяжелее содержать магазин, чем на Западе.
К сожалению, во всем мире стало гораздо меньше потребителей музыкальной продукции. Часть коллекционеров в мире ином, часть просто уже получили все, что хотели, в любом случае коллекционирование перестало быть престижным. Появился интернет, где все можно скачать. Меломания перестала быть модной, этим не похвастаешься, все всё могут, и все всё знают. Нажал на кнопку, зашел в Google, YouTube, вся информация, все картинки и песни — все у тебя под рукой; все стали шибко грамотные. Вообще рок-музыка, поп-музыка, легкая музыка существенно снизила свой качественный уровень, это всем известно. Только люди среднего возраста, зарабатывающие большие деньги, могут потратить их на воссоздание и реанимацию памяти молодости и покупают продукцию, которая на Западе не то что не пользуется успехом, ее там практически нет. Русские сейчас много всего выигрывают на eBay, потому что диско, хард-рок, хеви-метал, которые любят наши люди лет сорока-пятидесяти, на Западе держат просто за мусор.
В основном наш магазин посещают коллекционеры, но он, тем не менее, рассчитан на всех. «Трансильвании» вполне хватает на все СНГ. Даже многие иностранцы, которые здесь бывают, — французы, итальянцы, англичане — покупают не у себя дома, потому что они не могут там этого найти, а в «Трансильвании». Наши специалисты, каждый по своему разделу, очень хорошо знают свою специфику. Люди, занимающиеся Францией, знают французских артистов, Италией — итальянцев, хеви-металом — знают его лучше, чем остальные. Весь ассортимент и огромный объем магазина по именам, по эпохам обуславливается большими знаниями специалистов, которые работают у нас.
Помимо мейджор-лейблов, которые представлены в России, типа EMI, Universal, Warner и Sony, во всех странах Европы, Азии и Америки есть специальные фирмы, которые подбирают независимые лейблы, издания, которые не представлены в широкой продаже. Ради предполагаемых коллекционеров занимать торговые площади странной продукцией они тоже не могут себе позволить, поэтому все это лежит на складах. Зная благодаря интернету, где что взять, мы все заказываем там, где это есть. Качество ассортимента обусловлено знаниями специалистов. Я знаю много, но я никак не могу знать про хеви-метал, про альтернативу — ни по возрасту, ни по интересам. Ребята, которые работают со мной, знают, что заказывать. Мне, например, никогда не было дела до Pixies, а есть сотрудник, который знает все про Pixies, все, что с ними связано, что на них похоже, и он все это заказывает. Находит там, где все это есть дешевле, где быстрее приходит заказ, где удобнее оплата. Раньше было сложнее выживать, потому что была конкуренция. Сейчас, когда существенно снизился спрос, исчезли точки, где вообще что-либо есть, мы попали в выигрышную позицию. «Трансильвания» как магазин — это набор коллекций специалистов, которые эти коллекции составляют. Это не обувь, не одежда, а реальный коллекционный материал. Помимо обычного мейнстрима есть масса изданий, которые могут заинтересовать только коллекционеров. Они у нас, как говорится, и пасутся.
«Союз» и «Пурпурный легион» существуют по другим принципам, чем «Трансильвания». Это просто коммерческие заведения, где нужна быстрая и желательно большая прибыль. «Трансильвания» — это коллекция, состоящая из коллекций. Так как она очень качественно подобрана, с помощью многолетних мозговых штурмов сотрудников, она оправдывает себя. Мы нормально живем. Конечно, у нас нет золотых унитазов или самолетов. Но на жизнь хватает. Этого достаточно, у меня уровень потребления такой — лишь бы было много музыки, которую можно слушать. Нет у меня других интересов. Для меня хорошо — это когда ты никому не должен и есть на что купить новые поступления. Обычная узкопрофильная профессиональная деятельность. Она доставляет неизъяснимое наслаждение.
«Звуковой барьер» — феноменальный московский магазин виниловых пластинок, существующий в том или ином виде уже двадцать два года. Владелец магазина Павел Ерошев постоянно пополняет ассортимент магазина, в данный момент там продается более 100000 пластинок. У серьезных коллекционеров есть масса претензий к Ерошеву: понятно, что сложно собрать такое количество винила, чтобы все пластинки были в идеальном состоянии; тем не менее в «Звуковом барьере» есть большое количество музыки, которую нельзя найти больше нигде в Москве.
Я открыл «Звуковой барьер» еще в 1989 году в ДК МЭИ через какую-то комсомольскую организацию. Я еще до этого занимался пластинками — коллекционировал их, потом спекулировал. Продавал, покупал, менял — приумножал. Главное в этом деле было красноречие, знание рынка и конъюнктуры. Мы собирались по субботам и воскресеньям в определенных местах: в конце 1970-х на Самотеке, потом в ГУМе, после того как стали разгонять. В середине 1980-х стали собираться за городом, нужно было с Ленинградского вокзала ехать, платформа НАТИ — потом и оттуда погнали, мы все время перемещались.
Пластинки в первую очередь дипломаты привозили, летчики, люди, которые в какие-то туристические поездки могли отправиться. Я знаю, что это все у нас давно происходило, еще с 1960-х. Музыканты оркестра Осипова, например, забивали пластинками свое музыкальное оборудование. В 1970-е и 1980-е годы можно было достаточно легко купить практически все что угодно. Не сразу, но через небольшой промежуток времени, были бы деньги. Потом я стал продавать пластинки на Маяковской, приезжал на машине и продавал их со списком. Там стоял магазин Союза композиторов — я договорился с директором и мне выделили там небольшое место. Это был 1992 год.
Я собственноручно все привожу в магазин, сам выбираю и заказываю. У меня много наработок, знакомые, друзья, родственники. Канада, Англия, Германия. Я стараюсь не отдавать предпочтения ничему, в «Звуковом барьере» должно быть все, кроме того, что пользуется совсем умеренной популярностью: допустим, кантри у нас не очень много. Вся проблема только в площади, чтобы уместить это все, а так — все должно быть, почему нет.
Большой провал по продажам винила был где-то в 1996–1997 годах. До того еще не все перешли на компакты, они с отставанием пошли, еще как-то все теплилось. После — пошел уже какой-то ренессанс. В общем, конец 1990-х был провальный, но все равно: люди же понимают в звуке, уши на месте, поэтому далеко не все переходили на диски, далеко не все продавали свои коллекции винила. Виниловая пластинка — большой формат, он давно выпускался, он не мог накрыться за несколько лет. Как не накроется за несколько лет компакт. Столько его завезено, столько народу их купило уже, у людей многочисленные коллекции стоят. Сейчас я бы не стал говорить, что произошел какой-то резкий подъем спроса на винил. Не произошло такого, что его в одночасье стали нести или покупать очень много. Конечно, подъем наблюдался, есть какие-то ростки, чувствуется, что стали больше покупать, но это все не так сильно и резко, как говорят. Западная пропаганда винила повлияла. Раньше винил, кроме меня, никто не возил, все занимались компактами, а с начала 2000-х люди постепенно поняли, что винил возить выгодно.
В последнее время в «Звуковой барьер» ходит все больше молодежи. Это надо особо отметить. Молодежи существенно больше стало, и у меня это вызывает удивление. Почему так происходит? Тут несколько причин: журналисты распиарили винил как таковой. Не только наши, в первую очередь западные. Звук этого носителя объективно лучше компактов. Размер, полиграфия, разнообразные издания — все это влияет, эстетически винил более оправдан как предмет коллекционирования, чем компакт-диск. В общем, из этих слагаемых и пошла мода, поэтому молодежь потянулась. Еще я для себя вот что отметил: женский пол подключился к коллекционированию винила. Раньше, за исключением классической музыки, женщины во всем этом вообще не учавствовали, это были единичные случаи, редчайшие. Теперь легко можно встретить девушку, которая собирает винил, они практически каждый день заходят.
Мне не нравится, когда говорят, что в магазине кого-то просвещают. Просветительство — это что-то серьезное, это проповедовать Евангелие, в худшем случае перевести Достоевского на какой-нибудь тюркский. В случае с музыкой это несколько некорректно, продавец просто предоставляет некоторую информацию. Как телевизоры — есть старые телевизоры, есть новые, с плоским экраном. Рекламировать и продавать телевизоры с плоским экраном, объяснять, чем они лучше — ну какое тут просвещение! Это просто технические советы окружающим, вот, дескать, попробуйте.
Люди, которые покупают пластинки не для коллекции, простые потребители, очень часто делят пластинки на запечатанные и распечатанные. Запечатанные — хорошо, распечатанные — уже табу, некий секонд-хенд, который не заслуживает их внимания. Но современный винил-то, который нераспечатанный, по большей части цифровой! Аналоговых мастер-лент уже не осталось почти, а цифровой винил нередко бывает плохого качества. Мне кажется, что любовь народа к запечатанному винилу его в итоге и убьет. Человек узнает где-нибудь информацию, что пластинка звучит лучше компакт-диска, и так далее и тому подобное. В то же время у этого человека стандарт в голове, что все должно быть запечатанное. Но откуда же взять запечатанную пластинку сорокалетней давности? Практически нереально. Люди рвутся покупать запечатанный новодел — а там цифровой звук. Все чаяния о некоем винтажном, насыщенном, глубоком звуке разбиваются. Я прогнозирую, что в будущем это сыграет с винилом злую шутку. Виниловая промышленность не собирается перестраиваться с цифры на аналог, я думаю, что в итоге пойдет откат назад, это будет просто неудобный носитель, по сравнению с компакт-диском, и там и там — цифра, аналогового звука нигде нет.
Польза от выпуска даже цифрового винила есть: выпускается немало вещей, которые либо вообще никогда не были выпущены, либо недоступны. Новые релизы, которые выходят на виниле, они цифровые, так они записаны, что поделаешь, но все равно здорово, надо воспринимать как данность. Все равно здорово: полиграфия, вкладки какие-то, плакаты. Может быть, этот дизайн и перевесит даже тот факт, что компакты и винилы цифровые звучат одинаково.
Еще вот какая вещь произошла: русские дорвались до eBay и скупили все «русские народные группы», как я их называю. То, что на Западе никому не нужно. Всякий Slade, Rockets, Nazareth, европейское диско, итальянскую эстраду. И теперь эту музыку стало сложнее найти, а спрос-то остался! В общем, все эти исполнители сильно подорожали.
Я знаю людей, которые хотели бы открыть свои музыкальные магазины. Их довольно много. Но у нас довольно непростая ситуация с помещениями в Москве, она практически патовая. Можно сказать, что это камень преткновения. Нормальный серьезный человек не может взять и открыть магазин. В других странах — вообще без проблем. У нас экономико-политическая ситуация, коррупция и бюрократия все душат. Это бьет по магазинам самым первым делом.
«Союз» — одна из самых крупных российских компаний, имеющих дело с музыкой: они ее продают (всего у «Союза» полсотни магазинов по всей России) и выпускают. «Всесоюзный» (справедливости ради, его так никто не называет, обычно магазин называют просто «Союзом» на Пятницкой») — крупнейший, во всяком случае по части музыки, магазин «Союза» в Москве. Сдвиги в музыкальной индустрии на больших компаниях отразились, кажется, больше всего — еще год назад во «Всесоюзном» можно было легко найти практически любую музыку, теперь отсюда стали пропадать совсем очевидные вещи вплоть до группы Pink Floyd. Михаил Климов, музыкант групп «Фиолетовый пес» и «Собачьи маски», работал в магазине до последнего времени и совсем недавно оттуда уволился.
Я начал работать в «Союзе» три-четыре года назад. И для меня это была настоящая сказка, я не мог представить, чем еще такой балбес, как я, может заниматься. Мне захотелось напрячься, чтобы заработать себе право там находиться: коллектив был сложный, люди, которые в музыкальных магазинах работают, — строгие судьи. Пришлось узнать кучу информации, которой я не владел. Я не понимал, как люди, которые там работают, во всем так хорошо разбираются. В целом все было действительно так, как описано в книжке Хорнби «Hi-Fi» или хотя бы в фильме по ней. Но я все равно бы не смог работать в офисе, даже в какой-нибудь хорошей конторе.
Была такая история: одна девушка хотела сделать подарок своему парню. Она мне сказала: «Он у меня любит Хендрикса, Radiohead». Я подумал какое-то время и поставил ей песню «Starless» King Crimson. Она все двенадцать минут, что эта песня идет, стояла около колонок и чуть не плакала — представляете, какие там эмоции. Потом взяла диск и как зачарованная к кассе пошла, у меня аж мурашки были. Ушла счастливая, со слезами на глазах. Вот в этом весь смысл. Я понимаю, что я не Фрипп, но я делаю то, что могу. Продавец в магазине — проводник, он должен знать кучу ниточек, которые нужно провести от Фриппа к этой конкретной девушке. Это самое большое удовольствие: видеть детскую радость у взрослого и солидного мужчины или искреннюю благодарность симпатичной девушки. Как-то один из наших сказал: может быть, мы будем вспоминать это время как самое счастливое в нашей жизни.
Кроме всяких очевидных вещей у нас в «Союзе» продавалось полно редкостей. Иден Абез, Джандек, какие-то релизы Sublime Frequencies, Миссис Миллер прекрасная или, например, группа The Shaggs. Это все Миша заказывал, наш старший продавец — он абсолютный гений в этом смысле. Главное, что все это брали! Всегда находились люди, которые понимали. Миша — человек, который владеет громадным количеством музыкальной информации. Он все отслушивал, следил внимательно. Ему что-то знакомые говорили типа: «Вот это — классно очень!», и он решал: значит, в магазине это должно быть. В общем, удавалось балансировать: всегда были и очевидные нужные вещи, и какие-то непонятные мутации, странные и прекрасные. А потом начальство решило, что он просто не нужен. Ему урезали бюджет, на который что-то можно заказать. В итоге — просто отказали. Сказали: все, мы тебе больше ничего не дадим. Стали присылать диски из других магазинов «Союза», из тех, которые закрываются.
Теперь тут даже элементарных каких-то вещей нет. Например, группы Pink Floyd. Нет и все. Люди, которые ходят в магазин, — они не будут вечно ходить в пустой магазин. Они пришли раз, не было того, что нужно, два пришли — все еще нет. Притом что Pink Floyd — в обязаловке, да даже Sonic Youth в обязаловке. Есть вещи, которые лейбл присылает без дополнительных запросов, даже они перестали приходить. Просто стали отказываться поставщики. Я не знаю, что произошло, но нам не то что новое не везли, а то, что еще не продалось, стали забирать. Дают листок — надо собрать диски. Кажется, им не платили.
Нужно понимать, что я не очень хорошо кухню знаю, чтобы рассуждать. Я на уровне «Смешариков» говорю, упрощаю все — тем не менее меня эта история сильно задела, я был в центре событий. Мне цифры не интересны. Как умудрились развалить самый крупный музыкальный концерн? А его именно что развалили. Понятно, что, безусловно, стали меньше покупать, кризис повлиял, опять же. Шестьсот рублей за диск — не все могут себе позволить закупаться пачками. Но это не значит, что бизнес стал убыточным. Людям нужна музыка, нужно живое общение, это всегда было и всегда будет. И если правильно за это дело взяться — оно не будет убыточным. Если гореть, напрягаться. Кажется, что начальство перестало видеть выгоду в музыке, в «Союзе» стали торговать фоторамками, стали часть магазина сдавать в аренду. Теперь, наверное, это просто будет один из квадратных двухэтажных магазинов, в котором куча вывесок пестрит, и ты знаешь, что они все одинаковые. Ленточки, обувь, небольшой выбор. Вавилон, короче. Большие вавилончики, маленькие, в «Союзе» тоже такой вавилончик будет.
Зачем сейчас вообще нужен музыкальный магазин, когда есть интернет? Я чувствую себя в этом мире старпером, мне хочется книжку в руках держать, чувствовать, листать ее. Мячик пинать по полю мне гораздо приятнее, чем на клавиши давить. Раньше я приходил к другу, который музыку собирал, и говорил: «Что у тебя нового есть?», шарил по полкам. Сейчас, когда людям говоришь: «Новый альбом вышел у таких-то чуваков, офигенный! Обязательно надо услышать!» — и диск протягиваешь, в руки даешь, тебе отвечают: «Не надо мне ничего давать, я скачаю». Уже ничего не надо! Это же безумие! Затем и нужен музыкальный магазин, чтобы хоть что-то осталось. Есть еще люди. Может, скоро и церкви не нужны будут? Простите за такую аналогию. Евангелие скачал в mp3. Неважно, что за всем этим стоит, диски помогают помнить о каких-то вещах. Ты можешь встретить в музыкальном магазине человека, который стоит напротив диска Sonic Youth, смотрит на него и шепчет: «Это мой любимый альбом». Ты видишь, что есть эти люди, что их потрогать можно. Давайте друг друга трогать!
Располагающийся прямо около метро «Чистые пруды» магазин «У дяди Бори» в 2011 году кажется анахронизмом: это самый настоящий рок-магазин — из тех, где помимо соответствующей тяжелой музыки продаются балахоны, нашивки, зажигалки с группами и постельное белье с черепами. В общем, жанр, процветавший минимум лет десять назад. Идти в ногу со временем, впрочем, тоже приходится: например, недавно в «У дяди Бори» стали продаваться виниловые пластинки. Магазин существует силами четырех-пяти человек; с продавцом Михаилом Головиным посоветовали поговорить, потому что у него «язык лучше всех подвешен».
Мы — чуть ли не последний рок-магазин, где осталась музыка. Понятно, что с карты Москвы старые рок-магазины не стереть: «ЗигЗаг», «Рок-культура», «Хобгоблин» — все эти места слишком культовые, они давно уже обросли легендами и тусовками. Но они почти перестали торговать музыкой: остались шмотки, побрякушки всякие. Музыки там либо очень мало, либо нет вообще. У нас, несмотря на небольшую площадь, она представлена довольно-таки широко. Я не застал юность всей этой культуры в Москве, был очень маленький, но то, что сейчас творится, — это здорово. Тусовка вокруг тяжелого и старого рока достаточно тесная, все друг друга хорошо знают, и вот эти тепло и уют, ощущение общей каши мне очень нравятся.
Мне двадцать семь, и я, считай, больше ничем никогда не занимался. В «У дяди Бори» я работаю последние пять лет своей жизни, а до этого чего только не пробовал: был пионервожатым, курьером, страховым агентом, но это все фигня была. Душа всегда лежала к искусству, но мне, кажется, не повезло — медведь на ухо наступил, петь я не умею, музыкальными инструментами не владею. Хотелось связать жизнь с музыкой, и я решил — почему бы мне не пойти ее продавать. Это вообще часто так бывает, что человек, который очень любит музыку, но не может ее играть, становится продавцом. Ну или журналистом.
Людям хочется развиваться. Человек не может слушать одну и ту же любимую группу, и зачастую ему некуда пойти за чем-то новым, кроме как к нам. Постоянно приходят люди и просят что-нибудь вроде: «Посоветуйте, пожалуйста, чтобы вот так звучало. Гитара как у AC/DC, вокал как у Led Zeppelin, что у вас есть?» Просветительская роль никуда не может деться, даже с приходом интернета. Тут и в обратную сторону работает: музыки очень много, нельзя объять необъятное, я сам многого не знаю, мне постоянно клиенты что-то открывают. Людям все равно нужно общение, важно, чтобы музыку посоветовал человек, которому они доверяют. Среди наших клиентов очень много взрослых людей, которые любят тяжелую музыку, а знакомые их совершенно не понимают. Они замыкаются, им не с кем поговорить, на работе или дома. Про любимую группу, про то, когда новая пластинка выйдет, посоветоваться, обсудить какой-нибудь рифф или как вокалист спел. Эти люди приходят сюда, потому что мы с ними другу друга прекрасно понимаем.
Самое сложное в этой работе — подбирать музыку для магазина. Надо выслеживать новинки, новые имена, при этом сейчас еще куча стариков активизируется, идет волна реюнионов. Мы ищем, что интересно слушать и можно продавать, и тут невозможно точно попасть и предугадать. Бывает, закажешь диск, а он лежит несколько лет, и непонятно: это мы недоработали, или слушатель чего-то недопонял. Нет никакой математики, нельзя точно высчитать. Ты думаешь, что вот это будет бомба, а человек приходит и говорит: «Хороший дисочек, отлично вы его прорекламировали, но что-то я послушал — меня не вштырило. Что у вас еще осталось?» И разумеется, это ты виноват, что его не вштырило!
Понятно, что диски в наше время покупают только настоящие ценители. Это некий фетиш. Часто людям хочется какую-то дань уважения отдать любимой группе, но иногда это довольно смешно — вот сейчас два парня зашли, купили зажигалку Nirvana, говорят: «Из уважения к Кобейну». А так, конечно, я сам люблю прийти после работы домой и в спокойной атмосфере вытащить диск из коробочки, посмотреть, как он выглядит, как блестит, поставить его в проигрыватель, почитать, что написано в буклетике. Масса удовольствия, музыка сразу по-другому воспринимается. Сейчас музыка поглощается, как вся прочая информация: все проскакивает, ничего не успеваешь переварить. И еще жадность эта: все время нужно еще и еще, следующий альбом, потом еще один. Понятно, что и я грешен, в дороге с собой таскаю mp3-плеер.
Прослушиванию музыки нужно учить, как хорошим манерам. Человек должен уметь себя вести за столом, и тут то же самое: он должен уметь слушать музыку. Это, наверное, и магазина задача тоже. Интернет ставит палки в колеса: новое поколение уже практически не понимает, какой смысл в компакт-диске. Тем не менее я верю, что костяк людей, которые, несмотря ни на что, будут предпочитать носители, — он вечен. Сейчас фетиш возвращается постепенно: люди достают из темных чуланов старые проигрыватели, играют винил, он и у нас в магазине появился. Фирмы, диски выпускающие, тоже подсуетились: любой альбом теперь — не просто диск в коробочке, а какое-нибудь супериздание, с винилом, маечкой, медиатором, куча подарков к музыке. Всегда приятно у себя дома иметь какую-нибудь редкость. Роль диска, в общем, немыслимо поменялась: раньше это был единственный способ слушать музыку, теперь мы за него хватаемся, как за артефакт.
Фишка в том, что у нас ретророк-магазин, нам проще. У нас свои покупатели, вполне конкретный контингент. Наши люди предпочитают музыку на CD, на правильных носителях. С поп-музыкой же как: людям проще все скачать, потому что хит отыграет недельку, будет популярен, а потом его сменит другой — можно по одному хиту качать, какой смысл целый альбом покупать? А здесь все-таки музыка на века: Deep Purple, The Beatles, AC/DC и прочие, и сейчас появляются вполне достойные преемники. Спасибо этим дедушкам, они сделали свое дело: их музыка будет востребована всегда. Пройдет пятьдесят лет — а она будет так же актуальна и популярна.
«У дяди Бори»: павильон у метро «Чистые пруды», 8 926 521 60 29, пн-пт 10.00–21.00; сб-вс 11.00–20.00
Станислав | «Галерея музыки»
«Галерея музыки» — небольшой, но колоритный магазин виниловых пластинок на Лесной улице. Выглядит «Галерея» скорее как какая-нибудь благородная лавочка с Портобелло-роуд, чем как московский магазин: все пространство заставлено, заполнено и завешано книгами по музыке, фигурками «Битлз» и Джеймса Брауна, пластинками в рамках и плакатами. Продается в «Галерее» в основном разнообразный рок 1960-х и 1970-х: прог, хард и психоделия, имеется еще внушительный ассортимент джаза и соула. Впрочем, как и везде, есть шанс наткнуться на неожиданные вещи: покопавшись пятнадцать минут, можно, например, выудить пластинку японской группы Pizzicato Five. Владелец магазина — известный московский коллекционер Вадим Малахов, но проводит здесь большую часть времени продавец Станислав.
Магазин открыл известный коллекционер Вадим Малахов. Он всю жизнь, с юношества, занимается собиранием пластинок, в итоге это юношеское хобби превратилось в дело всей жизни. Я просто продавец, наемный работник, но работаю с ним очень давно. Магазин существует с 1997 года. Сначала он был на Старом Арбате, в месте, всей старой хипповской тусовке известном как магазин «Цветы». Был цветочный магазин, а в период перестройки стал хипповский магазин, там продавалась рок-атрибутика: кожаные куртки, фенечки. Через какое-то время там появились компакт-диски и пластинки — Вадим открыл там маленький отдел. Ассортимент он весь сам подбирает. Я могу только что-то посоветовать.
Я сам пластинки не коллекционирую, а только продаю. Мне особо коллекционировать некогда: находясь каждый день в магазине по восемь-десять часов, я могу всегда послушать все, что мне нужно. Причем не в mp3, а в оригинале, на пластинке, в первом издании.
В конце 1990-х годов винил считался уходящей натурой, его собирали единицы, и упор делался на компакт-диски. После появления дисков многие солидные коллекционеры от пластинок стали избавляться — считалось, что это вчерашний день, что компакт-диск винил вытеснит раз и навсегда. Люди избавлялись от коллекций, дарили, отдавали за бесценок. Где-то с начала 2000-х пришло понимание, что на самом деле это компакт-диск — уходящая натура, искусственный звук; конечно, на диске все чисто и удобно, не запиливается, не шипит, не скрипит, но звук не тот. Может, сыграла роль определенная мода: люди, которые слушали пластинки в юности, встали на ноги, многие стали крупными бизнесменами, хорошо зарабатывать. Люди потянулись к нормальному аналоговому звуку.
Может показаться, что у нас магазин рассчитан только на коллекционеров, но это не совсем так. У нас и для простых слушателей много всего есть. Это вопрос восприятия и кошелька. Иногда попадаются люди, которые считают, что раз уж пластинка старая, то она ничего не должна стоить, — это смешно. Есть коллекционеры, которым важно, чтобы на пластинке стоял определенный номер матрицы. Определенный лейбл — какой-нибудь Island или Vertigo, и чтобы номера матриц соответствовали первому изданию. Тут, кстати, палка о двух концах: первое издание может стоить 1500 долларов, а второе, которое вышло через три месяца, — 300 долларов; цена разнится очень сильно, и при этом первое издание с первой матрицы может звучать хуже, чем второе или третье. Есть молодежь, которая покупает классику 1960-х и 1970-х: Led Zeppelin, The Doors, Jefferson Airplane, Дженис Джоплин, Игги Попа.
Диджеи, которые играют по клубам, тоже бывают. Могу сказать: те, которые ходят к нам, не очень хорошо соображают, что они вообще делают. Задаешь два-три наводящих вопроса, и все становится понятно. Я, может, их старше в два раза, но по роду работы в музыке разбираюсь гораздо лучше; он говорит, что он диджей, крутит такую-то музыку, в том числе и старую, Майкла Джексона, все дела. Два-три вопроса — и понятно, как он плавает в этой теме: ни одной песни, кроме «Billie Jean», не знает.
Случается, что у нас спрашивают что-то, чего не существует в природе. Приходят и говорят: «Я вычитал в интернете, что существует такой альбом такой-то группы». Когда начинаешь объяснять, что альбома такого официально нет, это максимум бутлег, или какое-то клубное издание, или пиратское, человек делает круглые глаза и говорит: «Как же так, я же вычитал в интернете!» Наверное, информацию выложил такой же молодой человек, другой прочитал, и так пошло-поехало. Или, например, многие лезут в сеть и видят, что какая-нибудь классическая пластинка там стоит очень дешево. И в магазине такую же цену ждут. Никто не считает стоимость доставки или поездки, никто затраты не включает в стоимость. Понятно, что в Москве пластинка, купленная в Европе за пять евро, никогда не будет стоить семь — хотя бы десять евро. Аренда в центре Москвы — не очень дешевое удовольствие.
Общемировой прогресс идет к тому, что все будут слушать музыку в mp3. Может быть, дойдет до того, что можно будет вживить чип под кожу и слушать музыку на протяжении года только с этого чипа. Прогресс не остановить. Музыкальный рынок же ориентирован на молодого потребителя; поэтому, например, обратный процесс — что люди, уставшие от цифровых носителей, возвращаются к пластинкам, — он не главенствующий. У нас есть десять лет, а может, и меньше, пока молодежь еще слушает компакт-диски и винил. На Западе даже в крупнейших музыкальных магазинах, главные отделы — цифровой техники, айподов, ну и еще виниловых макси-синглов. И все.
У нас продаются синглы, но минимально. На Западе немножко другая культура: компании полубесплатно поставляют в магазины синглы для продвижения новых исполнителей. Здесь это покупается за живые деньги. Там, если новый модный сингл не продан в течение двух-трех дней, максимум недели, то можно его просто выкинуть. Музыка устаревает. Опять же, диджеи. Иногда заходят к нам и спрашивают синглы фанковой музыки 1970-х годов. А тут как: альбом Джеймса Брауна в Москве стоит долларов 40–50, а сингл того же периода может стоить 100. У нас нет культуры прослушивания синглов, только отдельные люди их ценят.
Я боюсь, что с музыкальными магазинами произойдет то, что сейчас происходит с компакт-дисками. Компакт-диски люди сейчас предпочитают покупать сомнительного качества, зато дешево. Предпочитают mp3, русские издания, якобы лицензионные. Останутся, конечно, коллекционеры, которые покупают очень дорогие пластинки. Но это очень узкий сегмент.
Василий Лиховайдо и Павел Бронер | «Новое искусство»
Магазин «Новое искусство» существует всего полтора года, но делают его знающие люди: хозяин здесь тот же, что и у главного киноманского магазина «Мир кино» на Маросейке. В «Новом искусстве» кроме пластинок и дисков продаются книги, фильмы и даже обложки для паспортов, но основной акцент делается все-таки на музыке: ее здесь больше всего и подобрана она с особой тщательностью. Тут может не оказаться чего-нибудь совсем очевидного, но зато полно нишевых и малопопулярных вещей; главное, что весь ассортимент подбирают сами работники магазина, и на каждый диск найдется человек, который готов про него рассказать. Василий Лиховайдо — менеджер «Нового искусства», до этого работавший в «Мире кино», Павел Бронер — продавец, раньше работавший в «Союзе» на Пятницкой.
Нет ощущения, что люди со временем стали меньше ходить в музыкальные магазины. Принципиальных внешних изменений в этом смысле нет. Все изменения происходят внутри, перестановки, перетасовки. Конечно, сейчас непростое время для торговли такого рода вещами, какие мы продаем. Мы вынуждены в плане ассортимента идти навстречу покупателям чуть больше, чем мы шли ему навстречу в 2005-м, например, году: мы могли поставить никому не известный фильм или неизвестную музыку на витрину и продавать ее ящиками. Сейчас такого не происходит. Мы чуть больше разворачиваемся лицом к потребителю. Появляется подарочный ассортимент, безделушки — это общий процесс. В Европе, например, все магазины перестраиваются, начинают разворачиваться в сторону того, что называется «лайфстайл» — эти вещи все на молодежь рассчитаны. Молодежь сейчас никакого отношения к носителям не имеет и иметь не хочет. Чтобы ее не терять, приходится разворачиваться, делать вещи, может быть, не всегда нам близкие идеологически. Либо ты разворачиваешься, либо тебя разворачивают.
Как люди узнают что-то новое? Играет музыка в зале — человеку нравится или не нравится, если нравится — он спрашивает, что это такое, может купить, ну или скачает хотя бы. Разница между маленьким магазином и каким-нибудь «Союзом» состоит в том, что там на зал играет некая готовая подборка из того, что начальство считает коммерчески выгодным. А у нас здесь сугубо вкусовщина, мы ориентируемся на людей, которые здесь работают. Что человек считает нужным слушать в свою смену — он это и слушает. Администрация не ставит никаких особых условий или задач. Все строится на живом общении с конкретным продавцом, носителем культуры. И это главное: у нас нет другого коллектива. Путь «Союза», больших сетевых контор нам не близок.
В магазине все-таки есть задача продать диски, на то он и магазин. Помимо того что мы получаем свою часть — мы получаем прибыль, люди получают удовольствие. Они приходят, говорят: «Спасибо!», радуются, когда берут какую-то пластинку, которая, может, никому даром не нужна. На самом деле, в «Новом искусстве» очень много ушло в общение. У нас по сравнению с большими сетями гораздо меньше удельный вес новинок, тяжеловесного мейнстрима. У нас гораздо больше нишевого, например, у нас здоровый стенд с авангардным джазом. Вещи, которых нет фактически больше нигде. Мы ими занимаемся, они нужны небольшому кругу людей, все эти люди зачастую друг друга просто знают. Тот же постметал, все остальное.
Одно из важных направлений нашей работы — маленькие независимые лейблы. Те, которые выпускают качественную, с нашей точки зрения, музыку. Есть несколько десятков таких лейблов в Европе, Америке, России, с которыми у нас хорошие отношения, нам нравится их музыка, и она представлена в нашем богоугодном заведении. Речь идет в данном случае об авангардном джазе, этнической и национально окрашенной музыке, тяжелой музыке, русской. Довольно много народу ходит к нам за продукцией этих лейблов, так как их либо нигде нет, либо есть, но по цене космического корабля.
Винил сейчас, конечно, на подъеме. Причем покупают его совсем разные люди. Надо сразу пояснить: у нас продается новодел, как в сетевых магазинах, упертым искателям первопресса в «Новом искусстве» ловить нечего. Но мы стараемся брать репертуаром: довольно много молодых людей покупают винил, «Odessey and Oracle» The Zombies, например, одна из самых популярных пластинок. Не всегда, правда, понятно, что люди с винилом делают. Попадаются покупатели, которые говорят: «Нам неважно, нам на стенку прибить». Процентов сорок винила покупают в подарок, а то, что покупается в подарок, очень редко в дальнейшем используется по назначению.
В интернете человек качает в диком количестве то, что ему никогда не переслушать. Есть предел. Хочется штучного товара, подержать в руках, послушать, насладиться. Несмотря на то что мы живем продажей лицензионного носителя, мы очень много качаем музыки, тут скрывать нечего. Это потеряло всякую ценность. Есть, конечно, музыкальные критики, которые качают, все это слушают, знают наизусть все тексты Radiohead и Padla Bear Outfit, но в массе идет обесценивание. Так что так или иначе все придет к скачиванию за деньги и к физическим носителям. Если ты заплатил — то уже вынужден послушать. А если ты нажал кнопку, скачал двести часов музыки, чтобы вечером послушать… Послушаешь ли ты их вечером? Нет.
По поводу «легко ли это делать в России» — все мы знаем, что основной задачей нашего государства является накладывание кучи говна максимального размера на головы своим гражданам. В розничной торговле существует огромное количество правил и законов разной степени идиотизма и бесполезности, им приходится следовать. Но это общее место, у продавцов мобильных телефонов или одежды все те же проблемы. Это скорее не мешает, а раздражает. Приходят персонажи из всяких государственных органов или общественных организаций и вынимают мозг по поводу неправильно оформленных ценников, «уголка потребителя» или неповешенного плаката к какому-нибудь дурацкому празднику. Тоска и потеря времени. Но положительная динамика есть: в конце 1990-х и начале 2000-х ходили в разы, если не в десятки раз чаще.
C большими сетевыми магазинами будет беда. Мы обладатели некоей инсайдерской информации, беда происходит уже сейчас. Все будет по-другому в обозримом будущем. Мы считаем, что маленькие и камерные магазинчики, типа нашего, они останутся. Мы можем судить по «Миру кино», у нас есть двенадцатилетний опыт. Падение какое-то, безусловно, ощущается, но сказать, что это какая-то катастрофа и мы все разбежимся и будем продавать рекламу и колбасу, нельзя. У больших сетевых магазинов падение более серьезное, потому что они работают на новинках, на проходе. Маленькие магазинчики будут жить. Я уверен, что где-нибудь есть маленький магазинчик печатных машинок, например. Мы никогда не заработаем миллионов, но нам хватает на хлеб, воду и простенькие развлечения.
Магазин виниловых пластинок, открытый тремя друзьями: Петром Вальковым, Григорием Ениосовым и Иваном Смекалкиным в галерее «Чистка одежды». Первые двое вместе играют гаражный рок в группе Cavestompers, третий продает пластинки через сайт long-play.ru, которым заведует. Dig существует меньше года, но предприятие уже с уверенностью можно назвать удачным: это чуть ли не самый человечный московский магазин винила, где в первую очередь ценят пластинки как носитель музыки, а не как предмет коллекционирования.
Все началось с того, что мы с группой Cavestompers занялись так называемым «дистро»: это когда музыканты самостоятельно продают музыку на концертах. Мы ставили стол, разворачивали на нем целую поляну со своей и чужой музыкой. Стали так делать на своих концертах, ходили в Москве на чужие, которые мы сами же и устраивали. Со временем расширили ассортимент в рамках нашей узкой темы: гаражный рок, шестидесятые, какой-то необычный безумный панк, стали все больше и больше заказывать с помощью португальского лейбла, который выпускал нашу пластинку. В общем, все это вызвало определенный интерес. У нас накопились запасы материала, и стало ясно, что надо где-то кинуть якорь. Тяжело все время было ездить; хотя мы и сейчас это продолжаем делать — недавно из Рязани вернулись, например. Там пришло какое-то количество скинхедов, им интересно старое ска и регги: мы привезли такую музыку, все были рады.
Конечно, поначалу было стремно, были сомнения. Одно дело, когда ты ни от чего не зависишь, собрал пластинки и поехал куда-нибудь. В магазине нужно все время сидеть, отбивать аренду, и так далее. Но мы довольно быстро поняли, что это очень круто, что мы это будем делать. Пока Dig не приносит никакой суперприбыли, но тот факт, что мы можем существовать и при этом наращивать обороты, привозить все больше музыки, уже о чем-то говорит.
У коллекционеров пластинок — своя закрытая тусовка, давно сформировавшаяся. Нас эта тусовка, как мы поняли, воспринимает как неких панков. Им зачастую важнее, чтобы не было сгиба на конверте, чтобы был номер матрицы конкретный, номерочек на корешке; сама музыка, кажется, уже не играет роли. Конечно, у нас попадаются такие пластинки, но упор делается на другое: чтобы мог прийти человек, недавно для себя все это открывший, который просто любит музыку на носителе, а не предмет, который надо поставить на полку и любоваться им. Коллекционеры осуждают современные переиздания; зато они дешевле, любой может зайти, приобрести и не копить полгода.
Раньше приходили люди и говорили: «Все круто, но на чем я это буду слушать?» Теперь у нас появились доступные вертушки, по три-четыре тысячи рублей. Человек покупает проигрыватель, и все — становится виниловым наркоманом. Есть возможность все купить в магазине и сразу начать слушать — и сделать это без особых приключений. У нас как раз появляется какой-то средний сегмент, люди, которые хотят слушать уже сейчас, и их не волнуют никакие заморочки, навороты аппаратурные. Слава богу, именно такие по большей части и посещают магазин. Самое важное, что мы видим, что за счет Dig формируется какая-то тусовка, люди, которым интересна музыка. Школьники приходят, они, может, не очень много покупают, но они слушают, копают все — у них глаза горят, видно, что им это интересно, это радует. И их никто не просит, они сами это делают.
Уникальная вещь: у нас достаточно много берут семидюймовых синглов, сорокапяток. В остальных магазинах это встречается очень редко, потому что в России это совсем не развитая тема. В Dig приходят какие-то хип-хоп-музыканты, которые берут синглы для семплов, диджеи. Это удобно, звук хороший, сама она компактная — и все же это винил. Они ищут старый фанк, соул, гараж. Сначала мы с некоторым сомнением на синглы поглядывали, просто так поставили — а оказалось, что людям интересно, и это может быть хорошей статьей заработка.
Раньше музыкальных магазинов в принципе было больше. Я даже по детству сужу: для меня это было такое крутое место, куда можно прийти. Когда не был развит интернет, любой нормальный магазин, где на тебя волком не смотрят и не гонят, — это было что-то вроде библиотеки, где человек может найти новую музыку, встретить каких-то людей, собрать группу, даже такие были случаи. В идеальном варианте это уютное, хорошее убежище, где можно найти музыку и единомышленников.
Нам с Петей нравится гараж, шестидесятые, психоделические штуки, поэтому мы стараемся, чтобы они всегда были в магазине представлены. Если приходит заинтересованный человек — мы всегда страшно радуемся, советуем какие-нибудь новые группы. Иван по новой волне, постпанку, раннему английскому панку. И те группы, которые сейчас играют в подобном ключе, он старается отслеживать. Фанк и соул мы тоже любим, много людей именно за ними приходят.
Почему пластинки снова обретают популярность? Во-первых, формат CD умирает, большинством он рассматривается как промо, вещь для ознакомления. Во-вторых, когда твой компьютер забивается терабайтами музыки, у тебя совершенно нет физического удовлетворения от этого. Таинство прослушивания уходит, все стало машинное. А тут — оформление пластинки, различные варианты звучания, зависящие от лейбла. Ты своими глазами видишь, как у тебя какими-то правдами и неправдами пополняется коллекция. Вечный спор по поводу звука, опять же: в любом случае понятно, что mp3 звучит хуже, чем пластинка. Сейчас такое бывает, что какие-нибудь маленькие экономные лейблы загоняют mp3 на пластинки, при этом, как ни странно, все равно это звучит лучше, чем mp3 на компьютере. Это невозможно обосновать, но появляется объемность, теплота звучания. В цифровом варианте, бывает, например, гитара куда-нибудь исчезает, а тут наоборот — отлично можно расслышать. Я не эксперт, не могу сказать по децибелам и каким-то штукам, но, общаясь каждый день с людьми, я понимаю, что два фактора соединяются: физическое ощущение от пластинки, что ты что-то купил, что можно прийти, распечатать, достать из конверта, почитать, плюс сам звук привлекает людей. Сейчас очень много независимых групп, которые стараются своими силами выпускать винил, какие-то небольшие интересные лейблы, поэтому, покупая пластинку, ты заодно поддерживаешь этих людей.
«Супертанго», последний альбом «Мегаполиса», у нас, кстати, очень хорошо продается. В магазине есть довольно большой русский раздел, русский винил приятно у себя держать: даже если выходит что-то, что нам не очень близко, все равно хочется, чтобы это было представлено. «Мегаполис», например, диджей Осадчий купил, вряд ли он будет это диджеить: наверное, просто из уважения. Параллельно мы еще занимаемся рассылкой по почте — например, «Мегаполис» недавно заказал персонаж из какого-то села в Смоленской области. В регионах у людей откуда-то появляются вертушки, они тоже достаточно бодро все покупают. Проблема с русскими пластинками в том, что, поскольку у нас нет никаких заводов, очень часто музыканты задирают стоимость пластинки. Например, сейчас вышел винил «Цветов» Стаса Намина, он интересен многим, но он стоит две пятьсот. Это всех сразу распугало, пусть он и записан на Abbey Road. Никто не готов эти деньги выкладывать за винил «Цветов». Очень много выходит русских пластинок всяких хардкоровых, панк-, нойз-групп, и они все стоят от двухсот до пятисот рублей. Это идеально, потому что человек готов рискнуть, даже если он не знает группу: круто, интересно, русское на виниле. У Cavestompers такая же была история: сначала у нас пластинка восемьсот рублей стоила, те, кому надо было, купили, дальше не очень пошло. Потом лейбл смог нам продать их по какой-то баснословной цене, мы поставили четыреста пятьдесят — сразу весь тираж практически ушел, надо делать вторую допечатку. Видимо, имеет смысл русским выпускать винил. Точно больше смысла, чем CD. У нас в стране CD как-то продолжает существовать, а когда едешь на гастроли в Европу, то там все тебе в лицо смеются, когда ты предлагаешь на выбор CD или пластинку. Только пластинка считается нормальным носителем.
Что будет дальше с музыкальными магазинами — сложно сказать. Нужны усилия, ростки. Пока у человека хватает воли в борьбе с обстоятельствами, все может существовать. В Америке обратная ситуация: маленькие магазины закрываются в большом количестве, а у больших корпоративных сетей есть проблемы, но они справляются и на мелкие наезжают. Но и здесь никто не застрахован: к тебе могут прийти в любой день и сказать: «Мы тут все сносим, а завтра будем строить огромный торговый центр».
