«На журнальной обложке было напечатано: 'HappinessIsaWarmGun.' Это был журнал, посвященный оружию. И я подумал, что фантастическая, что за безумная фраза. Ведь дымящийся ствол значит, что ты только что кого-то пристрелил»
Джон Леннон
3 февраля 2003 года, расплатившись за стаканчик в ночном клубе «Дом Блюза», он оставил официантке Лане неслыханные чаевые – 450 долларов. Сложно сказать, как она отреагировала; впрочем, вряд ли эта сильно пьющая женщина, как писали в старых романах, «со следами былой красоты на лице», в последнее время держала в руках столько свободной наличности. Когда-то, в середине восьмидесятых, денег у нее было полно – Лана Кларксон снималась в популярном сериале и даже блистала в трэшовом киношедевре «Королева варваров». Но все это в далеком прошлом, сейчас на повестке дня – возраст, алкоголь и место у барной стойки. Оттого она и приняла последнее в своей жизни приглашение -- прокатиться на шикарной машине с шофером и посетить дом этого старичка в паричке. Если чаевые за тринадцатидолларовый дринк составляют 450 долларов, то сколько же можно получить за несколько более существенную услугу?
Он жил в поместье, которое претенциозно называется «Пиренейский Замок», в калифорнийском населенном пункте со столь же претенциозным именем Альгамбра. За пару месяцев до этих событий он дал интервью британской «Дейли Телеграф», где назвал себя «полусумасшедшим». Говорят, он имел привычку носиться по собственному дому в бэтмановском плаще, накинутом на голое тело. Спиртное, антидепрессанты, успокоительное, снотворное, обезболивающее, все эти mother’s little helpers, как пели когда-то его старые знакомцы (к одному из них он ревновал свою тогдашнюю жену и пригрозил, в случае чего, заживо похоронить ее в стеклянном гробу), сделали его существование двухфазовым – in и out. В какой из фаз он находился ранним утром 3 февраля, сказать сложно. В любом случае, детективы, приехавшие в «Пиренейский Замок» по вызову шофера-бразильца, увидели картину из фильм-нуара или из сериала про лейтенанта Коломбо: Кларксон сидела в кресле, сумочка на плече, череп прострелен, пистолет валяется у ног. На малиновом ковре – пятно крови, которое кто-то безуспешно пытался оттереть льняной салфеткой. Его арестовали и через некоторое время отпустили под залог в 1 миллион долларов.
В апреле 2009-го Фил Спектор, один из самых известных продюсеров в истории поп-музыки, навсегда скрылся от этого мира. Целых шесть лет и два судебных процесса потребовалось, чтобы коллегия присяжных признала его виновным в убийстве второй степени тяжести. 29 мая ему вынесут приговор, однако сейчас уже понятно, что 69-летний псих и алкоголик никогда не выйдет на свободу. Вне зависимости от того, сколько лет дадут Спектору, под его дискографией подведена черта.
А дискография эта любопытная и поучительна. Выходец из еврейской семьи из нью-йоркского Бронкса (дед, как водится, эмигрант из России), он рано начал музыкальную карьеру и уже в начале шестидесятых стал звездой – сначала локальной, играя в группе Teddy Bears, а затем и интернациональной, но уже делая звук, а не извлекая его. Имя Спектору составили записи забытых сейчас The Ronettes, The Crystals, Darlene Love, неразбежавшихся еще Айка и Тины Тернер -- и, конечно же, важнейшее поп-изобретние шестидесятых, так называемая «стена звука» (The Wall of Sound). Фокус состоял в том, чтобы, как изящно выразился тогда еще не окончательно тронувшийся изобретатель, применить «вагнерианский подход к рок-н-роллу; маленькие симфонии для детей». Для записи Спектор набирал избыточные толпы студийных музыкантов, причем акустические и электрические гитары дублировали одни и те же партии. Результат получился мощный и смачный; в ту досинтезаторную эпоху – на фоне пустоватых саунд-ландшафтов рок-н-ролльщиков и ранних рок-бэндов -- «стена» внушала почтение и желание тут же раскошелиться на пластинку. Новое звучание идеально подходило для радиостанций и музыкальных автоматов в барах. Даже сейчас The Wall of Sound может сделать средний альбом золотоносным – как не вспомнить последнюю пластинку Coldplay “Viva la Vida or Death and All His Friends”; уж к этой-то стенке прибили такое количество дензнаков, что за ними и самого звука не слышно. Сплошной шелест и хруст.
Фил Спектор вступил в свою героическую эпоху в конце шестидесятых, когда он спас музыкальный материал разругавшихся битлов, соорудив из него Let It Be. Маккартни так никогда и не простил Спектору слезливого оркестрового сопровождения “The Long and Winding Road”; зато Леннон и Харрисон были довольны и даже доверили ему продюсирование своих образцовых сольников: Imagine и All Things Must Pass. Собственно, как человек, сделавший Imagine, психопат и убийца Фил Спектор останется в нашей памяти.
Говорят, он смог перепить самого Джона Леннона. Во время записи альбома Rock’n’Roll обезумевший Спектор, облаченный в халат хирурга, ворвался в студию с пистолетом в руке, выстрелил в воздух и исчез, прихватив все пленки. Через некоторое время буйный продюсер, разбившись на автомобиле, впал в кому. Менеджеру Леннона за выкуп в 90 000 долларов удалось вернуть пленки, Rock’n’Roll все-таки был закончен, а на конверте этого модного в середине семидесятых упражнения в кавер-ностальгии имена Фила Спектора и Джона Леннона стоят рядом. Из комы Спектор благополучно вышел и во второй половине семидесятых вернулся к продюсированию – и к безумию.
За шесть лет судебного процесса этот специалист по звучанию не издал в зале ни единого звука. Зато Спектор часто менял парики – фотографы запечатлели маленького старичка с мордочкой суслика, над которой возвышалось нечто невообразимое, эдакие волосяные фонтаны, куафюрные взрывы, парикмахерные ниагары. Единственную свою версию случившегося с Ланой Кларксон он предложил журналу «Эсквайр»; версия эта состоит из трех слов: She kissed the gun и отсылает в ранней спекторовской песенке He Hit Me (It Felt Like a Kiss). Что же до версии адвокатской команды Фила Спектора, состоявшей из испытанных борцов за свободу убийц, вроде Роберта Шапиро (защитника О. Джей. Симпсона) и (лойера нью-йоркских мафиози) Брюса Катлера, то она сводилась к следующему. Несчастная Лана решила свести счеты со своей неудачной жизнью, оказавшись в доме полупомешанного пьяницы, которого впервые встретила пару часов назад. «Почему же она решила сделать это?» - торжественно вопрошали адвокаты Спектора, пытаясь таким образом подменить истинный вопрос: «Кто сделал это?». И, казалось, преуспели – первый суд завершился со счетом 10:2 в пользу обвинения, а в Калифорнии по таким делам требуется единодушие присяжных. Однако неутомимая Фемида устроила второй суд и убийца был-таки назван убийцей. Надо сказать, что в случае оправдания Спектору не пришлось бы вернуться к замковым прогулкам в бэтманском плаще на голое тело - шесть лет суда совершенно разорили миллионера; беситься, собственно говоря, негде. Кто знает, хватит ли теперь Филу Спектору даже на парики? хорошо хоть в тюрьме его обеспечат всем остальным.
Что же до другого своего срока, то Фил Спектор его с честью оттрубил. Он посвятил жизнь реализации лозунга Sex, Drugs and Rock’n’Roll и результат оказался впечатляющим. Рок-н-ролл Спектор делал неплохой (хотя Харрисон уже много лет спустя жаловался, что на “All Things Must Past” «многовато эхо»), с сексом -- в прямом смысле этого слова -- у него, кажется, были некоторые сложности, но они успешно разрешались с помощью второго компонента этой замечательной триединой формулы (впрочем, не следует недооценивать и старый-добрый алкоголь). Что и требовалось доказать: собственную жизнь Фил Спектор разрушил (не исключено, что и жизни кое-кого из окружающих), голливудскую неудачницу убил, позволил заработать горстке грязных адвокатов, дюжине таблоидных писак и папарацци, наконец, дал почтеннейшей публике обильную пищу для размышлений. Для этого и существует поп-культура.
