RSS:

	Статьи
	Периодика

Beatles.ru в Telegram:

Отрывки из книги Роберта Шонфилда и Питера Маккейба "Apple To The Core". "Хорошо, Брайан, тогда будь нашим менеджером"

«Брайан мне нравится. У меня были очень тесные отношения с ним - такие же, как сейчас с Аленом Клейном, потому что чуждому мне человеку я не позволил бы управлять собой. Я любил работать с друзьями, и Брайан был моим другом - той степени, насколько вообще возможна близость к мужчине в пределах нормальных отношений. Меня не интересовало, кем он был на стороне - педерастом или еще там кем, - но в группе я был к нему ближе всех и действительно любил его.

У Брайана было немало ценных качеств. У него было чутье, но не бизнесмена, а театрала. Когда он заполучил Силлу Блэк, то с каким-то яростным удовольствием принялся наряжать ее. Из него вышел бы великий модельер, он был просто создан для этого. То же самое он проделывал и с нами. Из-за этого я все время с ним цапался, потому что не хотел наряжаться. Я постоянно портил образ, и у Брайана с Полом было что-то вроде тайного сговора - заставить принять меня благообразный вид.

Мы полностью ему доверяли. Для нас он был первоклассным знатоком своего дела. Мы знали, что он владелец магазина, а такой человек, думали мы, знает что к чему. Брайан покорял всех своей любезностью, всем улыбался и угождал. Но бывали с ним и припадки гнева. Иногда он запирался у себя и целыми днями не выходил. Такие кризисы случались с ним регулярно. В эти периоды все дела, весь бизнес летел к черту, потому что он заглатывал одну таблетку за другой и мог не просыпаться неделями. А то отсутствовал, потому что его избили какие-нибудь докеры на Олд Кентвуд. Тогда мы ничего об этом не знали. Только позднее мы стали постепенно узнавать кое-что о его жизни.

Без него мы бы не добились славы, так же как и он без нас. В первые годы его вклад был такой же весомый, как наш, хотя мы были талантами, а он всего лишь толкачом. Брайану никогда не удавалось заставить нас делать то, что нам совсем не хотелось делать. Для этого он был слишком слабой натурой».

Джон Леннон
Август 1971 г.

Поп-менеджеры 50-х годов ничуть не заботились о том, чтобы поддержать и продлить карьеру своих подопечных. Единственным исключением был, пожалуй, Том Паркер, патрон и «щит» Элвиса Пресли. Менеджеры тех лет заботились об одном: как бы урвать побольше, пока на артиста или группу есть большой спрос. Нахапав как можно больше, они бросали своих подопечных и сматывались. Им было наплевать, если публика оказывалась ободранной как липка, а клиенты их интересовали еще меньше: чем неустойчивее было финансовое положение музыкантов, чем неувереннее они себя чувствовали, тем больше и тем упорнее музыканты работали. Типичный менеджер 50-х годов - это наглый манипулятор, которого волнует лишь процент прибыли. Тысячи музыкантов были выброшены в те годы на свалку как ненужный хлам.

Брайан Эпстайн был менеджером нового типа. Он руководил битлами не просто как бизнесмен: он был глубоко привязан к ним и буквально жил с ними. За свою недолгую карьеру он радикально изменил менеджмент, принеся в этот темный бизнес новое качество, новый стиль, новое видение. Многие известные ныне менеджеры признают, что многому научились у Брайана. Другие чернят его, называя плохим бизнесменом, азартным игроком и дилетантом. Когда в 1967 году он умер, узколобая британская публика злорадствовала: вот ведь был знаменитый богатый человек и все-таки был несчастлив. Обыватель облегченно вздохнул, узнав, что Эпстайн тоже был уязвим для обычных, тривиальных волнений. Эпстайна быстро забыли, и хотя карьеру Битлз стало все чаще лихорадить, никто не пытался связать это с его смертью.

Происхождение Брайана никак не вяжется с той ролью, которую ему предстояло сыграть в качестве менеджера беспрецедентного явления в шоу-бизнесе. Он был старшим сыном зажиточного еврея-коммерсанта, торговавшего мебелью и грампластинками. После серии неудачных попыток приспособиться к атмосфере нескольких частных школ, где хрупкий и чувствительный мальчик постоянно подвергался насмешкам и запугиваниям, Брайан стал работать в принадлежавшем его отцу мебельном магазине. С работой он справлялся весьма успешно, проявляя особый талант в оформлении витрин и интерьера. Тонкий вкус и чувство прекрасного Брайан унаследовал от своей матери Квини, элегантной дамы с утонченными манерами. «Вещь должна быть подана красиво, я это усвоил с детства», - писал Эпстайн в своей автобиографической книге «Шумный погребок». Его превосходный вкус не замыкался на мебели. Художественный талант он применил и на совершенно другом поприще - когда задался целью сделать четырех талантливых, но таких неотесанных ребят привлекательными для как можно более широкой аудитории.

В возрасте восемнадцати лет Эпстайн был призван в армию, но через год его комиссовали как психически и эмоционально непригодного для военной службы. Вернувшись домой, он стал опять работать в отцовском магазине, на сей раз в отделе грампластинок. Но энтузиазм к работе улетучился, и очень скоро, против воли отца, он решил посвятить себя театральному искусству. Это решение не было внезапным, он вынашивал его давно - наверное, еще с детских лет, когда играл в школьных драмкружках. Ему удалось поступить в лондонскую Королевскую академию драматических искусств, лучший театральный вуз Англии, но и здесь он не прижился, возненавидев племя актеров и кастовые условия актерской жизни. И вот он снова в Ливерпуле. Настойчивый отец убеждает Брайана взять на себя музыкальный отдел нового семейного магазина. Разочарованный в поисках смысла жизни, Брайан решает подчиниться воле отца и с головой уходит в работу.

С самого начала новое дело пошло в гору. Брайан изобрел инвентаризационную систему, которая гарантировала наличие в магазине пользующихся спросом пластинок, каким бы большим этот спрос ни был. Изобретение простое, но хитроумное. Оно было проявлением еще одного ценного управленческого качества Брайана - его удивительной способности вникать во все детали дела, какими бы незначительными они не казались с первого взгляда. Через пять лет эта «любовь к деталям» («внимание к мелочам») проявилась в конце выступления Битлз на телевизионном шоу Эда Салливана, когда они низко поклонились зрителям. Этим жестом они завоевали сердца семидесяти миллионов американцев.

В 1959 году Эпстайны открыли еще один магазин грампластинок, в торговом центре города. Брайан стал заведующим, и уже через два года мог похвастаться тем, что его магазин предлагает самый широкий выбор пластинок в северной Англии. Он не упустил из вида новую местную газету, посвященную поп-музыке («Мерси-бит»), и начал рекламировать в ней свой товар и даже выступать с обзором новых пластинок. Это был его первый, хотя и поверхностный, контакт с рок-н-роллом. Спустя несколько месяцев, в ноябре 1961 года, в его магазине произошел хорошо известный сейчас случай: один молодой человек спросил пластинку под названием "My Bonnie" в исполнении Битлз, а Эпстайн слышал о ней впервые. Следуя своему правилу, он не пожалел усилий установить, что это за пластинка, и вскоре выяснил: она была записана год назад, а исполнители - ливерпульская группа, регулярно выступающая в соседнем клубе. Элегантный владелец магазина решил побывать в «Пещере».

Ему шел двадцать восьмой год. За плечами была жизнь, полная разочарований, а в лучшем случае просто бледное, ничем не примечательное существование. В любви ему не везло, и вскоре после визита в «Пещеру» неудачей закончился один из его редких романов: внезапно вспыхнувшее чувство к продавщице его магазина так же внезапно и угасло. Хотя в доверительных беседах с друзьями Брайан говорил, что обречен навсегда остаться бизнесменом, он не переставал искать выхода для творческих способностей, понимая, что при нынешней жизни не полностью реализует имевшийся у него потенциал. Брайан отнюдь не был чванливым ничтожеством, как думали многие. Его тянуло к разнообразным аспектам жизни. Мрачный погребок заворожил его, так же как четыре фигуры в кожаных куртках, прыгавшие по сцене. Позднее, рассказывая об этой знаменитой встрече своему другу Нату Вайсу, он подробно объяснил ему, что чувствовал в тот день.

«Брайан любил такие грязные, гнусные местечки, - говорит Вайс. - Я водил его в "Peppermint Lounge", что на 45-й улице, неподалеку от моего оффиса, и он всегда испытывал восторг от этого кабаре. Он обожал подобные местечки. Именно поэтому его очаровала «Пещера» и битлы».

Очаровали Брайана битлы или нет, только он решил их немного «подчистить». Он потребовал, чтобы они бросили привычку курить, сквернословить и поедать бутерброды на сцене. Он также настоял, чтобы они выступали в костюмах и вообще были опрятны. Джон Леннон критикует Брайана за то, что (говорил Леннон) «он напялил на нас костюмы». Подобные опрометчивые заявления только показывают нежелание Леннона понять некоторые причины всеобщего признания, которого удостоились Битлз. Сократив продолжительность выступлений, Брайан посоветовал битлам исполнять только свой лучший репертуар, вместо того чтобы каждый раз представлять новую партию песен. Благодаря его усилиям они стали получать приглашения играть сначала в больших танцзалах, потом в кинотеатрах и, наконец, в концертных залах. Он же пробил им, правда, далеко не сразу, контракт с фирмой звукозаписи «И-Эм-Ай». Как он сказал одному американскому репортеру вскоре после начала битломании в Штатах, «приходилось делать все самому, приходилось потеть, приходилось кричать повсюду об одной группе, хотя музыкальные группы тогда вообще были не в моде. Но я все равно кричал».

Заключив контракт с битлами, Эпстайн с самого начала потребовал от других бизнесменов уважать группу. Хотя в местных танцзалах они зарабатывали не более 15 фунтов за вечер, он относился к ним так, как относятся к «звездам», получающим до ста тысяч. Владельцы местных клубов и танцзалов должны относиться к битлам, как и он сам, иначе группы им не видать, - так он ставил вопрос. Эпстайн безоговорочно верил в своих протеже. В тот день, когда ребята поставили подписи под его контрактом, Брайан сказал своим родителям: «Я убежден, что они станут известнейшими артистами. Их будут почитать во всем мире».

«Брайан любил повторять, что если окружить людей успехом или хотя бы дать им почувствовать, что они уже на пути к нему, то дальше все пойдет легко, потому что будет расти вера в свои силы, а это уже само по себе залог дальнейшего успеха», - говорит Венди Моджер, бывшая ассистентка Брайана.

В джунгли поп-мира Брайан Эпстайн вступил талантливым бизнесменом из провинциального города. Он не обладал способностью царя Мидаса превращать в золото все, к чему прикасался, но этот «недостаток» компенсировался другими, более фундаментальными человеческими качествами. «Ведя дела Битлз, он приобрел большой опыт», - говорит Тони Барроу, бывший пресс-агент компании Эпстайна «НИМС Энтерпрайсиз».

Барроу приводит такой пример. Звонят боссы телевидения и предлагают Брайану шоу с участием Битлз. Он не знает, что ответить - то ли «да», то ли «нет». И тогда он беспечно роняет: «Я позвоню вам завтра», - потому что ему нужно время, чтобы посоветоваться с деловыми консультантами, а люди с телевидения по-своему понимают такой уклончивый ответ и решают, что мало предложили. И вот на слудующее утро, когда Брайан им позвонил, ему на стол кладут депешу: «ТВ удвоило сумму гонорара».

Брайан не знал всех тонкостей шоу-бизнеса, но это с лихвой окупалось его колоссальной энергией. Бывало, что прилетев в Лондон в шесть утра, после 11-часового перелета из Лос-Анджелеса, он прямиком отправлялся в свой оффис, потому что у него не было жены и детей, которые с нетерпением ждали бы его возвращения. Он часто звонил Барроу в такие неурочные часы. Он уделял уйму времени счастливым бит-группам, которых нашел в ливерпульских клубах и которым покровительствовал. Они заменяли ему семью, и эта семья постоянно росла. Пока Битлз и его другие группы не играли, он организовывал их следующее выступление. Познакомившись с Брайаном, менеджер Пресли Том Паркер, южанин с серьезным «булыжным» взглядом, был удивлен, как может Брайан справляться со всеми этими заботами. «У меня один Элвис, и он отнимает у меня все мое время. Как вы успевате?» - спрашивал Паркер. Но Эпстайн лишь отмахивался от вопроса и гордо улыбался.

Как быстро восходящая звезда поп-бизнеса Англии, менеджер Битлз, естественно, вызывал зависть лондонских столпов музыкального мира. Многие из них ненавидели Брайана, но были вынуждены признать его способности. Они понимали, что он не из тех болтунов-провинциалов, которые, приезжая в большой город, напускают на себя важность и гордо расхаживают с сигарами в зубах. Природная грация и элегантность позволяли ему свободно вращаться среди сливок лондонского шоу-бизнеса. Но британский капитал не был пределом его широких планов. Он весь сиял, когда самая успешная из его групп с блеском выступала на «Ройял Вэрайети Шоу» 1963 года, но задолго до этого он приготовил для них еще более амбициозный план. Он отправился в Америку охотиться за американскими импрессарио и людьми из компаний звукозаписи, но всюду встречал холодный прием. В конце концов, ничего выдающегося в области поп-музыки Англия никогда не давала. Неужели этот щеголевато одетый «лайми» думает долго протянуть со своими битлами? Но Эпстайн был тверд. Он знал, что его товар прекрасно подходит для американского рынка; нужно только, чтобы о нем знали. Эстайну пришлось долго воевать с Эдом Салливаном, прежде чем тот согласился сделать Битлз центральым номером своей ТВ-программы. Затем уверенный в успехе Брайан возвратился в Англию.В январе 1964 года его умение показывать товар лицом стало известно всем.

Потрясающий успех «лохматой четверки» в Соединенных Штатах привел к тому, что окружение Битлз стало разрастаться словно снежный ком; то же самое происходило и со штатом служащих компании Брайана «НИМС». Хотя Эпстайн больше всего ценил в людях их деловые качества, он любил окружать себя сотрудниками, которые были не только компетентными, но и забавными людьми. Ео антураж включал целый контингент интересных личностей. Среди них был Дерек Тэйлор, ставший личным помощником Брайана вскоре после первого американского турне Битлз. Их деловые отношения никогда не были ровными, а прервались и вовсе драматически. Однажды Тэйлор воспользовался лимузином своего босса, чтобы прокатить свою подружку (кажется, в англоязычном мире это называется "joy-ride"), оставив Брайана у подъезда одного манхэттенского театра без всяких траспортных средств. Последовала бурная сцена, после чего Тэйлор уехал в Лос-Анджелес, где вскоре стал рекламным агентом ансамбля "Birds". Потом он был одним из устроителей поп-фестиваля в Монтеррее. Оффис на берегу Калифорнийского залива, английское высокомерие и открытое презрение к «пластиковому городу» сделали из него нечто вроде легенды, но благодаря природному красноречию и внешности Дэвида Найвена он пользовался большим спросом как пресс-агент. Он и сейчас работает в этом качестве на фирму «Братья Уорнер» в Лондоне. Там он чинно восседает в своем кабинете в рубахе с клиновидным воротом, расклешенных брюках и ярко-красных носках, а рядом с ним сидит секретарша, миловидная блондинка, и смотрит на него влюбленными глазами.

Скандал из-за лимузина не прервал его связей с большим боссом. Вскоре они снова стали добрыми друзьями, и Тэйлор до сих пор сохраняет теплые чувства к менеджеру Битлз.

«Брайан был страшным диктатором, и если что-то было не в порядке, он мог быть настоящей сволочью, - говорит Тэйлор с высоты своего немалого опыта. - В то же время он иногда бывал очень щедрым. Перед нашей ссорой я написал по заказу Брайана его автобиографию «Шумный погребок». За это он предложил мне тысячу фунтов наличными и два с половиной процента отчислений от каждого проданного экземпляра. Позднее, когда мы встретились в Лос-Анджелесе, он сказал: «Кажется, я нажег тебя с этой книгой», - вытащил из кармана чековую книжку и выписал мне чек еще на тысячу фунтов.

Эппи был безукоризненным менеджером. Всецело преданный битлам, он отдал им свою жизнь. Он был очень умен, обладал инстинктом бизнес-менеджера, и хотя я был старше него на несколько лет, но признавал зрелость и профессионализм его суждений. Он понимал битлов на все сто процентов; благодаря ему они получили возможность расцвести как Битлз. Он почистил их, сделав форму, как военным, прогладил складки и научил кланяться.

Его отношение к ним было глубоко личностным. Они, бывало, посмеивались над ним, грубили - ведь он был старше. Под конец ему стало очень тяжело играть эту «родительскую» роль, хотя у него имелись компетентные помощники. Усилия, которые от него потребовались, буквально иссушили его жизненные соки. Он не был настоящим «международным плейбоем», как думали некоторые. Конечно, ему нравилось культивировать образ «джет-сеттера», но я-то знал его лучше, чем кто-либо».

Эпстайн был одиноким человеком, постоянно нуждавшимся в обществе друзей. До Дерека Тэйлора таким другом-утешителем был Брайан Соммервил. Позднее Эпстайн привлек в свою организацию друзей из Ливерпуля - Джеффри Эллиса и Питера Брайна. После ухода Тэйлора личным ассистентом Эпстайна стала Венди Моджер - стройная блондинка с той степенью изысканности, которая как раз и устраивала Брайана. Она имела дружеские связи с итальянскими кинорежиссерами Феллини, Висконти и Дзефирелли. Это произвело на Брайана большое впечатление, и ему захотелось познакомиться со всеми этими людьми.

«Он заманил меня в свое сумасшедшее заведение, - рассказывает Венди. - Я познакомилась с ним в Нью-Йорке, где работала на фирме грамзаписи. Когда я пришла в отель «Плаза» и зашла в номер Брайана, он сидел за столом с гордым выражением на лице. «А-а, входите, моя дорогая, - сказал он. - Не хотите ли чаю?»

«В то время поп-музыка была для Брайана всем. Он говорил, что его представление о рае - десять хитов подряд в списке бестселлеров. Он был очень близок ко всем битлам и нежно любил их. Ему доставляло огромное удовольствие показывать им старые кинокадры о них самих. Особенно его веселил кадр, где Ринго говорит, что если он станет по-настоящему знаменит, то откроет целую сеть парикмахерских».

«Мне запомнился один забавный эпизод, связанный с Брайаном. Мы все находились тогда в Нассау, на Багамах, где снимался фильм «Хелп!». Нассау нам опротивел, и мы с Брайаном решили слетать на уик-энд в Нью-Йорк. Ребята отсутствовали - у них были свом планы. Нас что-то задержало, и мы прибыли в аэропорт поздно. Люди из компании «Пан-Америкэн» отказались помочь нам, когда взвешивался наш багаж. Брайан был взбешен. Когда мы сели в самолет, он тут же сочинил гневное письмо, где говорилось: «Битлз и Брайан Эпстайн впредь никогда не будут летать на самолетах «Пан-Америкэн». Он вручил это письмо стюарду перед самым взлетом. Когда мы прилетели в аэропорт имени Кеннеди, нас окружили человек двадцать представителей «Пан-Америкэн»; они стали извиняться и заискивать перед нами. Брайан взял угрозу назад, добавив: «Надеюсь, обратный путь пройдет без неприятностей».

Но в воскресенье утром он не захотел рано встать. Самолет вылетал в 10.00. Было ясно, что мы опоздаем. А он нарочно тянул время. Когда мы наконец приехали в аэропорт, бедняги из «Пан-Америкэн» стали из кожи вон лезть, чтобы угодить нам: они помогали подняться по трапу, зарезервировали для нас переднее место в первом классе и даже занесли в салон наш багаж. Самолет стал выруливать на взлетную полосу; Брайан поудобнее уселся в кресле, взглянул на часы фирмы «Жак Картье» и громко произнес: «Х-мм... Я смотрю, мы взлетаем с опозданием на семь минут». Я покатилась со смеху. Ну как было не любить его! Это был такой высокомерный тип, но какой клевый (cool).

С ним очень трудно работать. Свою первую ошибку я сделала, когда дала подписать битлам какую-то незначительную деталь контракта с представителями одной американской радиостанции. Брайан в это время отсутствовал, поэтому я собрала ребят, и они подписали. Когда вернулся Брайан, я все ему рассказала. Он стал белее полотна. «Они же никогда ничего не подписывали!» - воскликнул он, потрясенный. Он всегда страшно за них беспокоился, оберегая от неприятностей: мне кажется, они не понимали, как много он для них делает. Я помню одну фразу Пола о Брайане. Она запомнилась мне потому, что в ней упоминался Ален Клейн, которого Пол сейчас, разумеется, ненавидит. Брайан ездил в Америку, чтобы охладить страсти, кипевшие там из-за высказывания Леннона: «Битлз популярнее Христа». Очевидно, Пол не одобряет того, что делал тогда Брайан, потому что после его возвращения сказал: «Если бы на месте Брайана был Ален Клейн, он просто снялся бы на фото с пастором Билли Грэмом, чтобы все видели, как он пожимает ему руку».

Это ироничное замечание Пола Маккартни несправедливо, если не сказать больше. Брайан в то время был болен и отдыхал в Уэльсе.»

Брайан был всегда безукоризненно одет, жил роскошно, любил окружать себя самыми лучшими вещами, но все это не приносило ему желанного спокойствия. Хотя теперь он чаще, чем когда-либо раньше, появлялся в обществе, большую часть времени он все равно посвящал работе. Однако энергия его заметно шла на убыль. «Скандал из-за Иисуса» произошел летом 1966 года. В этот период на здоровье Брайана начали сказываться эффекты длительного и интенсивного употребления наркотиков. Несмотря на это, он продолжал опекать Битлз, яростно сопротивляясь, по возможности заботился о каждой детали их карьеры так же, как делал раньше.

Венди Моджер вспоминает произошедшую с ним перемену как внезапную и трагическую. Она рассказывает об эпизоде, который произошел однажды вечером, когда она была с Брайаном в каком-то лондонском баре:

«Мы сидели за стойкой. Я протянула ладонь, чтобы взять горсть орешков, как вдруг он схватил меня за руку и сказал: «Стой! Что ты делаешь?» «Ем орехи», - ответила я. Смутившись, он отпустил мою руку. «А-а, - сказал он, - я думал, это таблетки».

[...]

Брайан Эпстайн достиг критической стадии в своей короткой и бурной поп-карьере. К концу 1966 года его "наркотическая проблема" обострилась. Он принимал наркотики, пытаясь уйти от все возраставших "давлений", связанных с управлением "НИМС". Некоторое время он сопротивлялся исподволь возникающему желанию выпустить из рук бразды правления, но в январе 1967 года сдался: привлек Роберта Стигвуда, австралийца с опытом работы в шоу-бизнесе, в качестве соуправляющего и передал в его руки повседневное руководство фирмой, а сам решил заниматься только битлами, считая, что на это у него еще хватит сил. Другие артисты почувствовали себя обойденными; им казалось, что он не уделяет им никакого внимания. Узнав о таких настроениях, Брайан очень расстроился, но у него уже не было сил что-то изменить. Монстр, которого он сам сотворил, вышел из-под контроля.

Была еще одна причина для расстройства: прекращение гастролей Битлз. Когда это неожиданно стало фактом, Брайан был застигнут врасплох; он не представлял себе, что будет дальше, не знал, что делать с самим собой и с ними. Битлз начали работать над альбомом "Sgt. Pepper", и он стал видеть их все реже и реже.

Близкий друг и деловой сотрудник Брайана Джеффри Эллис вспоминает, что Брайан любил гастроли, потому что чувствовал себя пятым битлом, когда "шоу было в пути". Деловая интуиция теперь стала все чаще подводить его. Решение устраивать в Сэвилл-театре рок-концерты стоило ему потери сотен тысяч фунтов. Впрочем, это предприятие он затеял не ради прибылей. Ему хотелось выступить в роли постановщика спектаклей. Это, как он считал, могло стать компенсацией тех неудач, которые он потерпел на актерском поприще. Ему хотелось расти, как выросли Битлз.

Чем ближе подходил срок истечения его контракта с битлами, тем нервознее он становился. "Он неохотно обсуждал эту тему, - говорит его брат Клайв. - У меня создалось впечатление, что контракт будет возобновлен на худших условиях".
Маловероятно, чтобы кто-нибудь из битлов хотел уйти от Эпстайна, но теперь, когда битлы перестали выступать, они, безусловно, уже не были так тесно спаяны, как раньше. К тому же "детишки" все чаще ссорились между собой. С годами на поверхность выплыли персональные различия, несходство характеров и тому подобное. Становясь все более самоуверенными, они уже не так цеплялись за "отца".

"Надо понять, каких сверхчеловеческих усилий стоило Брайану удерживать их вместе, - говорит импрессарио первых концертов Битлз в Америке Сид Бернстайн. - Как ему это удавалось?.. Просто он был блестящим дипломатом, психологом без диплома, сидевшим на пороховой бочке, потому что уже тогда у битлов нередко бывало четыре разных мнения по одному вопросу. К тому же, учтите, что таким давлениям не подвергался ни один ансамбль ни до, ни после Битлз. Как только Брайан умер, случилось неизбежное. С тех пор битлы уже никогда не выступали вместе. Брайан не был общительным. Наоборот, он всегда держался отчужденно. Но к битлам он относился очень тепло. Он был для них старшим братом".

Как бизнесмен, Брайан Эпстайн представлял в 1967 году полную противоположность человеку, который несколькими годами раньше употребил всю свою энергию и твердость, чтобы выиграть битву с Эдом Салливаном. Не будучи слишком уступчивым в сделках, он тем не менее всегда стремился к тому, чтобы эти сделки были честными по отношению ко всем сторонам. "Я не жаден и не суров, а только стремлюсь сохранить статус своих артистов и обеспечить их дальнейший рост. За это они платят мне двадцать пять процентов", - писал он в своей автобиографии. Но теперь бизнес его почти не интересовал; в последние месяцы жизни он уделял ему все меньше внимания. Дела его совсем расстроились. Критика его деловых способностей основывалась как раз на его поведении в последние месяцы.

"Ален Клейн говорит, что за короткое время принес битлам больше денег, чем Брайан за несколько лет, и на этом основании объявляет его плохим бизнесменом, - рассказывает Сид Бернстайн. - Видимо, для него плохой бизнесмен - тот, кто не урывает каждый доллар, который может урвать. Неужели быть гуманным к другим людям - значит быть плохим бизнесменом? Брайан относился к другим по-человечески. Я изучил стиль его работы и считаю его достойным восхищения. Для своих артистов он делал все что мог. Он играл по-крупному, и это требовало от него постоянного напряжения. Игра была опасной и рискованной. Чтобы ее выдержать, нужно было иметь сил побольше, чем у него".

В последние месяцы жизни Брайан оттолкнул от себя некоторых бывших друзей и сотрудников. Приняв большую дозу наркотиков, он становился угрюм, придирчив и легко выходил из равновесия. Но обаяние, лежавшее под слоем внешней недоброжелательности, все еще нет-нет да и выходило наружу.

"Он бывал подл, - рассказывает Джеффри Эллис. - Чем дольше я работал в "НИМС", тем хуже становились наши отношения. Он был суров со своими сотрудниками. И все же… Всего за несколько недель до его смерти я был с друзьями в Глиндебурне - в нескольких милях от дачи Брайана. Он потребовал, чтобы мы обязательно заехали к нему. Мы так и сделали. Брайана устроил нам отличный пикник с обильным угощением. Он чуть с ног не сбился, хлопоча вокруг нас. Он бывал удивительно щедр и великодушен".

В последние годы жизни ближайшим другом Брайана стал Нат Вайс, его нью-йоркский поверенный. Когда они познакомились в 1964 году, Вайс был одним из известных нью-йоркских адвокатов по бракоразводным процессам. Потом он стал не менее известным адвокатом и импрессарио таких музыкантов, как Джеймс Тэйлор, Кэт Стивенс, Майлс Дэвис, Питер Эшер и Джон Маклафлин. После смерти Брайана он сохранил кое-какие контакты с Битлз, но к их деловым неурядицам он никак не причастен.

"Своим успехом я обязан Брайану Эпстайну, - говорит Вайс. - Мне повезло, что именно он ввел меня в музыкальный бизнес, для меня он до сих пор образец. Я не встречал в поп-бизнесе ни одного деятеля класса Брайана, с такой, как у него, честностью и обаянием".
До встречи с Эпстайном Вайс был связан с поп-миром лишь косвенно. В самом начале шестидесятых он имел контакт с другим английским менеджером - Ларри Парнсом. Парнс привозил в Штаты Томми Стила, но тот, как и все английские музыканты до Битлз, не добился здесь успеха. Когда Брайан отправился в Штаты вместе с битлами, Парнс посоветовал ему разыскать Вайса. Но получилось так, что Эпстайну не пришлось его особенно разыскивать - их представили друг другу на одном званом обеде. Брайан запомнил эту фамилию и спустя две-три недели, когда ему понадобился поверенный, попросил Вайса провернуть кое-какие дела. Кончилось тем, что они подружились.

Они стали часто встречаться. Когда Брайан прилетал в Нью-Йорк, в аэропорту его всегда встречал Вайс. В августе 1965 года, когда Битлз играли на стадионе "Ши", Брайан остался на уик-энд в доме Вайса, сбежав из отеля "Уолдорф-Астория", где ему не было житья от телефонных звонков. На следующий день, когда Брайан вместе с Битлз готовился вылететь в Калифорнию на встречу с Томом Паркером и Элвисом Пресли, он спросил Вайса, не хочет ли тот стать менеджером. Вайс сказал, что хочет. Вскоре после этого они нашли одну группу, игравшую в баре Атлантик-Сити. Эпстайн дал Вайсу ряд советов и пообещал помочь, когда снова будет в Нью-Йорке.

"Когда он приехал снова, мои подопечные уже работали в Гринич-Вилидж, в водной дискотеке, - рассказывает Вайс. - Брайан дал им другое название - они назывались "Ронделлз", теперь стали "Серкл", и мы все подписали контракт с "Коламбией" Они сделали несколько магнитофонных записей, и я отослал их Брайану. Он мне позвонил и сказал: "Уверен, что этой пластинки, "Красный резиновый шар", будет продано более миллиона". Так оно и вышло.Тогда-то он и предложил мне стать его партнером. Мы организовали компанию под названием "Немперор Артист" и включили "Серкл" в турне с Битлз 1966 года. Мы работали с ним душа в душу до самой его смерти. Брайан многому научил меня - всем тонкостям работы менеджера и даже импрессарио. Это была редкая личность, в своем роде даже гениальная.

Привязанность Брайана к битлам носила глубоко эмоциональный характер. Ему мало было только деловых связей. Он посвятил всего себя без остатка тому, чтобы обеспечить им успех и благополучие. Мне кажется, только после его смерти, да и то не сразу, они поняли, что он принимал на себя все удары, стремясь защитить их от неприятностей. Он был истинно предан им, каждому в отдельности и всем вместе. Его главной заботой было защитить битлов от всего того, что могло бы отвлечь их от творческой работы. Он тщательно изолировал их от всего, что было связано с бизнесом, так как понимал, что они прежде всего артисты, а не бизнесмены. Это потом оказалось более верным и продуктивным, чем, наверное, предполагал сам Брайан. Это правда, что он не был так жаден до денег, как те люди, с которыми Битлз пришлось иметь дело после него. Да, он не гонялся за каждым долларом, зато он берег битлов и способствовал их росту. Его имя окутано таинственностью, как и имена битлов, потому что он был единственным, кто мог сравниться с ними как личность.

Когда их ругали, страдал прежде всего он. Я не раз это замечал. Когда произошел этот скандал по поводу высказывания Леннона о Христе, я сразу позвонил Брайану. Вот-вот должно было начаться американское турне Битлз, и я решил, что Брайан должен знать о том, что их пластинки сжигают по всему Библейскому поясу ( в южных штатах). Он точас прилетел в США. В аэропорту его встретила толпа репортеров. Мы сели в лимузин, и первое, что он меня спросил, было: "Если отменить турне, во сколько это обойдется?" Я ответил: "В миллион долларов". И тогда он сказал: "Я уплачу. Я отдам этот миллион из своего кармана. Не хочу, чтобы с ними здесь плохо обращались, потому что если с кем-либо из них что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу".

[...]

Брайан прекрасно понимал психологию каждого из битлов. Они были такие разные, но он к каждому имел свой подход. Однако любимчиков у него не было, потому что он любил их всех. Однажды за разговорами мы засиделись допоздна (это было в Кливленде), и он дал мне краткую характеристику каждого.

Брайан говорил, что Ринго, будучи наименее творческой личностью, не испытывает никаких душевных мук по этому поводу - вот почему он так хорошо вписывается в ансамбль. Джордж, по его мнению, самый неуверенный в себе битл и болезненно подозрительный в отношении денег. Брайан очень любил Джона и относился к нему по-отечески ласково, но в последний год он стал больше любить Пола. Безусловно, Брайан был гомосексуалистом. Я убежден, что именно поэтому он захотел стать менеджером Битлз. Конечно, были и другие причины, но эта послужила толчком. Вначале он очень привязался к Джону. Брайан был единственным человеком, который мог укротить Джона Леннона. Когда он хотел быть холодным, то был ледяным. Я не знаю ничего холоднее холодного Брайана Эпстайна.

Когда Битлз чувствовали, что им нанесли какую-то обиду, Брайан переживал вместе с ними, он так ревниво оберегал их, что никому не позволял говорить им что-либо такое, если только сам не начинал разговаривать о них, а это случалось редко. Даже под кайфом он никогда не говорил о них, а если кто-то затевал при нем такой разговор, он делал вид, что ничего не слышит, или резко обрывал собеседника. Но если человек допускал какую-то неточность в отношении Битлз, Брайан тут же поправлял его, ибо во всем любил абсолютную точность, но все равно сразу же прерывал разговор. Кажется невероятным, что он не хотел говорить о своих любимцах, но это так.

Ради битлов Брайан был готов на все. Он мог отдать за них жизнь - собственно, так оно и случилось. Когда Пол Маккартни публично объявил, что принимает ЛСД, Брайан тут же заявил, что он тоже балуется этим наркотиком. Этим он хотел сказать Полу: "Я - с тобой". Фактически он принимал ЛСД долгое время еще до "экспериментов" Битлз. Я помню, как они расспрашивали его об этом - что он чувствовал, на что это похоже… В этой области он шел впереди них".

Хотя Эпстайн приобщился к наркотикам сразу после прихода на поп-сцену, большие дозы он стал принимать лишь в последний год жизни. Иногда он просто не мог обходиться без них. Вайс вспоминает, как приводил Брайана в чувство, когда тот принял чрезмерную дозу секонала весной 1967 года, за несколько месяцев до смерти. Тогда он едва успел вовремя привезти его на радиостанцию "WOR", где должно было состояться интервью Брайана с известным диск-жокеем Мюррем К. Вайс сохранил пленку с записью этого интервью. Несмотря на свое самочувствие, Брайан обаруживает в нем удивительно ясный ум, а его красноречие ярко выделяется на фоне детского лепета диск-жокея.

Вскоре после этого интервью состояние Брайана резко ухудшилось: он стал крайне паранойялен. Вайс говорит, что Брайан беспокоился за альбом "Sgt. Pepper": "Пол Маккартни настаивал, что это большое произведение искусства и поэтому на обложке должны быть все люди, которых битлы уважают". Брайан не одобрил эту идею.

"Перед вылетом из Лондона он вдруг вбил себе в голову, что самолет неизбежно разобьется, - говорит Вайс. - Перед самым вылетом он написал записку на клочке бумаги и передал ее мне. Я прочитал: "Коричневый фон для обложки "Sgt. Pepper"".

"Через несколько месяцев Брайан умер, и все люди, связанные с "НИМС", все его друзья, которых он привлек из ниоткуда, решили, что только они могут управлять битлами. Битлы, разумеется, были уверены, что могут управлять собой сами. Но жизнь доказала, что они глубоко заблуждались. Битлз плюс Брайан - в этой группе из пяти человек действовала некая алхимия. Это была коагуляция подходящих людей в подходящее время, и Брайана нельзя было заменить. Я был крайне разочарован, когда Битлз отказались от всего созданного Брайаном. Они заявили: нам не нужен вдохновенный чувствительный руководитель, компетентный в деловых вопросах; нас интересует только наша музыка и больше ничего.

Это была своего рода месть людям. Им доставляло удовольствие избавляться от многих и многих людей. От некоторых, я согласен, нужно было избавиться, но не так, как это сделали они. Они безжалостно и грубо обошлись с людьми, столько лет проработавшими бок о бок с ними, а многие из этих людей проявили при этом бесстыдное малодушие.

В мае 1969 года трое битлов поручили Алену Клейну вести их дела, а Пол был, конечно, не согласен: он хотел видеть на посту бизнес-менеджера кого-нибудь из своих родственников по линии жены. Клейн уже давно грозился, что придет день, когда битлы будут у него в руках. Он пришел к власти, очернив Брайана Эпстайна. При жизни Брайана Клейн однажды встретился с ним в Америке. Брайан не подал ему руки, хотя обычно бывал очень приветлив.

Клейн смекнул: вот золотая жила, которую можно разработать дальше. "Эх, что же вы, братцы? - говорил он битлам, - все кругом вас обманывают". Вот так он действовал. В то время Леннон был уже под сильным влиянием Йоко Оно, а Йоко, которую интересовали не столько Битлз, сколько деловые связи Клейна, увидела реальную возможность протолкнуть свои фильмы "Два девственника" и "Улыбка"; в своих мечтах она представляла, как эти фильмы приобретают всемирную известность и становятся классикой наподобие "Унесенных ветром". Поэтому Клейн получил очень сильное оружие давления на Леннона, а Джордж пошел за Клейном, потому что, по моему мнению, он пошел бы за кем угодно, кто сказал бы: "Все тебя надувают, но я берусь защитить твои финансы". Они оба верили Клейну.

Клейн действовал как Талейран. Но в этом мире все-таки есть справедливость, и все его проклятия в конечном счете оборачиваются против него самого. Может, и вправду Клейн принес им большие деньги, но старался-то он для себя. Он не объединял битлов, а, напротив, разобщал их. Спровоцировав атмосферу недоверия к их финансовому положению, он ускорил конец эры Битлз. Пол как индивидуальный исполнитель не оправдал тех надежд, которые на него возлагались. Я подозреваю, что потеря Брайана более всего отразилась именно на Поле. Во всяком случае, Брайана Пол никогда не подводил.

Больше всего меня разочаровал Джон. Я считаю позорным то, что он изображает прошлое в черных красках. Он стал очень эгоистичным человеком. Мне больно слушать его упреки в адрес Брайана - человека, который любил его больше всех. Джон говорит, что его не интересует ничего, кроме денег, что ему плевать, за чей счет он их получит и кто от этого пострадает. Я никогда не слышал более высокомерного заявления. Он явно поет с чужого голоса. Мне хочется надеяться, что Джон не забыл тех слов, которые он произнес над могилой Брайана. "Мы будем продолжать во имя Брайана. Все, что мы будем делать, будем посвящать его памяти".

На похоронах Брайана Джордж дал Джону подсолнух, чтобы тот бросил его в могилу. С тех пор он начал мечтать о надежном бизнес-менеджере. Я не спорю, он создает сейчас хорошую музыку, но больше всего он озабочен тем, куда идут зарабатываемые им деньги. Я уважаю желание артиста получать достойное вознаграждение за свой труд, но если вопрос ставится так: "Мне все равно, честная это игра или нет, лишь бы было побольше денег", - тогда мне его жаль. Джордж говорит: "Эх, если бы все эти годы у нас был Ален Клейн!" Беру на себя смелость утверждать, что если бы "все эти годы" у них был Ален Клейн, они до сих пор играли бы в ливерпульской "Пещере". Сейчас ребята попали в лапы к людям, которых волнуют только деньги. Они потеряли былую популярность. Как Битлз они закончились в тот день, когда умер Брайан. Я думаю, что Битлз вообще не стали бы феноменальным явлением, если бы Брайан думал только о деньгах. Я не хочу сказать, что Брайан был плохим бизнесменом. Но он думал не только о деньгах, а об общем эффекте всей деятельности. Каждую вещь нужно оценивать в контексте ее времени. Условия контрактов, которые он заключал, были ограничены ситуацией того времени. Сейчас они были бы совсем другими, потому что рынок семидесятых годов не идет ни в какое сравнение с рынком шестидесятых. Емкость рынка растет год от года. Брайан был убежден, что сделка должна быть справедливой. Он никогда не стремился объегорить другую сторону, потому что был глубоко порядочным человеком. Действительно, он мог бы заключать более выгодные сделки, но тогда они были бы несправедливыми и морально неоправданными. Контракт, заключенный Брайаном с И-Эм-Ай, по станадартам того времени был нормальным контрактом, на который могла рассчитывать новая группа. Сейчас легко говорить, что он не был таким, каким должен был быть, и сегодня любая третьесортная группа может рассчитывать на те концертные условия, которые получили Битлз в 1963 году. Но для той эпохи условия были, безусловно, хорошие, потому что оставляли битлам творческую свободу. Брайан придавал этой свободе первостепенное значение. Было время, когда Битлз считались преходящим явлением. Мне достоверно известно, что перед выпуском альбома "Revolver" в фирме "Коламбия" полагали, что Битлз миновали свою вершину и на них можно ставить крест. Брайан же всегда относился к ним так, будто верил, что они будут жить вечно.

Это был честный человек, сейчас его критикуют за то, что он не придумал никаких хитроумных способов обойти налоговые сборы. Я знаю, ему много раз предлагали такие операции, но он отвергал их, так как не хотел, чтобы на него самого и на Битлз легло хоть какое-то пятно позора. Когда для издания песен Битлз была основана компания "Северные песни", все они стали ее пайщиками. Если говорить откровенно, то основная часть состояния Джона и Пола в 1969 году была результатом продажи их акций "Северных песен". Разумеется, это Клейн посоветовал им продать акции, но не такой это подвиг - сначала сказать: "Продайте свои акции", а потом похваляться: "Я сделал вам 10 миллионов долларов". Это все равно, что сказать человеку: "Продай свой дом". Контракты, которых добился Ален Клейн, не такие уж впечатляющие, кроме одного - с И-Эм-Ай. Это в самом деле блестящий контракт. Но я считаю, что любой компетентный адвокат мог бы добиться таких же контрактных условий. Это правда, что Брайан не был финансистом, но у него было хорошее чутье к деньгам и, кроме того, он всегда советовался с опытными людьми, прежде чем решиться на ту или иную сделку".

Только в последние полгода своей жизни Эпстайн потерял всякий интерес к деньгам. Ему хотелось отказаться от мелочного контроля и попытаться доказать, что его интересы не замкнуты на бизнесе. Когда Битлз перешли к широкому экспериментированию в самых разных сферах, Брайан тоже стал искать, как сделать свою жизнь полней и многогранней.

"Битлз не были для Брайана компенсацией его собственных неудач, - утверждает Вайс. - Он был независимой личностью. Многие считают его актером-неудачником, нашедшим выход своего честолюбия в ком-то другом. Вряд ли это целиком справедливо. У него имелись свои собственные честолюбивые планы, и это особенно проявилось в последние годы жизни. Идя на большие убытки, он открыл этот Сэвилл-театр в Лондоне не только потому, что захотел попробовать силы в качестве театрального постановщика, но и потому, что чувствовал свой долг перед американскими группами.

Брайан оказывал большое влияние на поп-бизнес шестидесятых годов. Он был пионером, прокладывающим путь в неизведанные края. До Битлз никто не играл на огромных стадионах. Брайану не на кого было опираться; он закладывал фундамент. Он умел добираться до сути проблемы и определять самое существенное. Он был провидцем до такой степени, что становилось страшно. Его проницательность не раз меня ошеломляла. Он говорил: "Вот что будет. Если ты это сделаешь, я тебе гарантирую, что произойдет то-то и то-то". Очень часто, когда чувство логики вроде бы подсказывало, что он не прав, он всегда оказывался правым. Он смотрел каким-то отрешенным, направленным в себя взглядом и предсказывал то, что потом почти во всех случаях сбывалось. К концу жизни он говорил мне, что не доживет до тех событий, которые предсказывает.

Очень грустно, что его вспоминают не за те добродетели, олицетворением которых он был. Честность, справедливость и глубокая сердечность были у него в крови. Он мог войти в комнату в нижнем белье, и сразу чувствовалось, что это заметная личность, даже если вы не знали, что он менеджер Битлз. Даже в своих гомосексуальных отношениях он был порядочным человеком. Однажды в Калифорнии один приятель-музыкант, угрожая револьвером, ограбил его и унес целый портфель денег. Брайан не стал обращаться в суд. Пожалуй, самое ошибочное суждение о Брайане было высказано на его похоронах. Они состоялись на маленьком еврейском кладбище под Ливерпулем. Раввин сказал: "Брайан Эпстайн был символом и жертвой недомоганий своего поколения".

В последний год своей жизни Эпстайн несколько раз лежал в лечебницах по несколько недель кряду. Он признавался Вайсу, что контроль над "НИМС" ускользает из его рук и что деньги летят на ветер. За три месяца до смерти он даже попросил Вайса стать его партнером по "Немперор Арстист". Тот согласился.

Брайана истощили усилия, которых требовало от него управление "НИМС", контроль за многочисленными группами, а также роль опекуна Битлз. Один маклер с лондонской биржи, встретивший Брайана за несколько недель до его смерти, говорит, что никогда в жизни не видел более измученного, изможденного лица. Этот маклер считает, что Эпстайн отчаянно пытался смотреть за каждой деталью жизни четырех знаменитых людей, тогда как широкий круг забот, связанных со знаменитостями, обычно распределяется между многочисленными филиалами целой организации.

"Эпстайн перегружал себя слишком многими функциями. "Северные песни" были публично-правовой компанией, и Брайану приходилось отчитываться за поведение Битлз перед финансистами, большинство из которых смотрели на них как на сорванцов, зарабатывающих больше, чем следовало бы. Он отчитывался также перед собственной совестью, которая могла быть спокойна, только если ему удавалось поддерживать "публичный образ" Битлз. Он осознавал все эти формы ответственности и понимал, что некоторыми из них уже можно пренебречь. Об этом говорит письмо, которое он написал Нату Вайсу за месяц до смерти.

"Ребята уехали в Грецию покупать остров, - писал он. - По-моему, это сумасшедшая идея, но они уже не дети и вольны поступать по-своему. Если им это нравится - с Богом! Не так давно они приезжали ко мне в Сассекс на уик-энд. В воскресенье к нам присоединились Мик (Джеггер) и Мэриан (Фейсфул). Бедный Мик! В конце месяца суд рассмотрит апелляцию; надеюсь, все будет хорошо. Конечно, дело велось по-идиотски с самого начала…".

Последнее письмо Брайана Эпстайну Нату Вайсу датировано 23 августа 1967 года. Через четыре дня Брайана не стало. Это письмо было использовано коронером Вестминстерского суда; оно помогло установить, что причиной смерти был случайный прием чрезмерной дозы наркотика. Вот это письмо:

"Дорогой Нат!

Только что получил твое письмо от 21 числа. Мы уже говорили с тобой по телефону после 21-го. Я бы хотел покататься на яхте - помнишь, как в прошлом году, когда я приезжал в связи с Иисусом. Мы могли бы кататься два дня - в воскресенье и понедельник. В воскресенье мы бы взяли с собой хороших, вполне земных людей, а в понедельник разбавили бы нашу компанию такими прекрасными знаменитыми личностями, как Эрик Андерсон, Бобби Коломби, Серкл и другими. В общем, оставляю это на твое усмотрение, потому что уверен, что ты организуешь отдых и развлечения как нельзя лучше (одно условие - я буду жить только в "Тарсе").

Кстати, от Джеффри я узнал, что в "Линколнь-центре" в какой-то пьесе выступает мой старый друг Брайан Бедфорд в паре с Питером Устиновым. Не мог бы ты достать нам билеты? Больше я ничего не знаю о театральной жизни Нью-Йорка. А ты? Было бы здорово сходить как-нибудь на Джуди Гарлэнд. Если с билетами будет туго, обратись прямо к* ней или к ее людям - она меня знает.

Ты пишешь, что "Ройял Йорк" - лучший отель Торонто. Прекрасно, я рад буду остановиться там. Мне кажется, это не тот отель, где я жил в предыдущие два визита в Торонто вместе с битлами. Не помню, как назывался тот отель. Помню только, что он очень большой и не очень хороший. Надеюсь, ты не забыл поручить Джарвису зарезервировать место и для тебя?

Надеюсь, что в Эл-Эе (Лос-Анджелес) мы будем жить в хорошем месте, чтобы можно было достойно принять у себя "прекрасных людей" (хиппи). Обязательно свяжись с Дереком и переговори с ним.

Не слишком ли о многом я тебя прошу? Но мне очень хочется, чтобы это путешествие было приятным для нас обоих. И вообще - говорю я с негодованием - ты мой менеджер, вот и действуй соответственно.

Альбом Дерека доставил мне много приятных, счастливых, убаюкивающих минут. Андерсон для меня наркотик.

До 2-го.

Любовь, цветы, колокольчики…

Будь счастлив и смотри в будущее с любовью.

Брайан".