RSS:

	Статьи
	Периодика

Beatles.ru в Telegram:

Владимир Снопов, президент самарской «Битлз-ассоциации»: «Если власть относится к нам адекватно – это уже хорошо»

Президент самарской «Битлз-ассоциации» Владимир Снопов рассказал 63.ru о том, как в его жизнь вошла «ливерпульская четверка», как проводились первые концерты, и о том, когда же самарцы смогут увидеть скульптуру воочию.

– Владимир, скажите, при каких обстоятельствах вы впервые услышали «Битлз» и какое впечатление эта музыка на вас произвела?

– Первый раз я и мой брат (когда говорю «я» – это одновременно можно говорить и о моем брате) услышали эту музыку в 1963 году, еще не зная, что это «Битлз». Это было по радио, мы тогда слушали русские службы BBC и Голос Америки на коротких волнах. Благо, приемник, позволяющий слушать 13, 16 и 19 «метров», в доме был. И естественно, та музыка, те песни, которые тогда звучали, оказали на нас колоссальное воздействие. Ведь мы были тогда детьми, нам было по 12-14 лет и нам, как сейчас говорят, крышу сносило просто оттого, что все, что мы слышали, было совершенно другим по отношению к нашей официальной эстраде. То есть, все, что передавалось официальными средствами массовой информации – это была серость, убогость и безвкусица. А то, что мы услышали (пусть тогда мы еще не понимали, о чем они поют) – это был глоток свежего воздуха.

– И вы стали искать о них информацию?

– А дальше нам просто стало интересно – кто это, откуда они и так далее. А поскольку мы слушали передачи русскоязычной службы этих радиостанций, то там по-русски это все и говорили. Группа «Битлз» и так далее, и так далее, и так далее. Конечно, мы не знали, как они выглядят. В 1965 году появились первые фотографии. Отец ездил в командировку в Японию, привез манитофон. Мы стали записывать, перезаписывать. В принципе, музыку не только «Битлз»; тогда было много других групп: Hollies, Monkeys. Мы слушали британские группы, а потом появились и американские. И наше мировоззрение и музыкальное сознание переключилось на потребление только этой музыки. Это была классная музыка, она такой классной и осталась. Прошла проверку временем. Но, поскольку это было очень кайфово для души и для сердца, хотелось больше узнать об этих музыкантах. И потихоньку, по крупицам, эта информация собиралась.

– Тогда было такое время, что за прослушивание подобной музыки можно было и по шее хорошенько получить... У вас таких проблем не возникало?

– Проблем с «органами» не было, зато возникали проблемы с руководством школы, с классным руководителем. И это происходило только потому, что наши пионерские галстуки (а мы все тогда были пионерам) были сплошь изрисованы гитарами и на них было написано слово «Битлз». Да, еще нельзя было волосы отпускать длиннее, чем положено. Или, к примеру, когда в конце 1960-х была мода в Европе на расклешенные брюки, и мы пытались это делать подручными средствами. Все наши инициативы встречались без восторга. А папа, царствие ему небесное, говорил: «О том, что вы слушаете эту радиостанцию, болтать никому не нужно». Ведь мы слушали не только музыкальные передачи, но и еще, естественно, новости все.

А тогда шла война во Вьетнаме. И когда американские ведущие с «Голоса Америки» рассказывали о том, что был сбит под Ханоем «Миг-19» с летчиком Петей Ивановым, было понятно, что мы вторгаемся в то, о чем официально нигде не писалось. Что там наши воевали. Конечно, у нас был такой детский максимализм. Например, мы рассказывали одноклассникам про эти все политические дела – и ничего не было. А потом, органы больше занимались всякими фарцовщиками, спекулянтами. Мы этими вещами не занимались, и были, скорее, потребителями, нежели бизнесменами. Хотя, из нашего окружения люди попадали «туда». На удивление, мы не прятались, гордо несли свое знамя, и говорили в открытую, что все, что официальное, – это это слушать нельзя. Мы ходили с самодельными значками, на которых было написано слово «Битлз».

– А в Комсомоле состояли?

– Был такой этап. Дали билет, правда, я тут же его куда-то убрал, а потом забыл, где он. Это школьные дела, сейчас я воспринимаю это все с юмором. Попадали мы под облавы так называемых комсомольских активистов на этих танцах. Но это не «органы» были, это были комсомольские отряды.

– «Битлз-ассоциация» существует в Самаре довольно долгое время...

– С 1991 года.

– И все это время в нашем городе вы действуете довольно успешно. Проводите так называемые «битлятники».

– Первый концерт городского масштаба мы провели (увы, это была печальная дата – годовщина гибели Джона Леннона) в декабре 1981 года. Он прошел в Доме молодежи, в котором всего 470 мест. Люди стояли в проходах, чтобы попасть туда, выбивали стекла. Билет стоил рубль. Никто из слушателей и подумать не мог, что можно вот так придти и в течение четырех часов слушать музыку «Битлз». С тех пор мы перешли от квартирников к мероприятиям городского масштаба.

– Как вы считаете, почему в нашем городе так любят «ливерпульскую четверку»?

– У нас город – как город, а все зависит от людей. Если бы мы или кто-то другой, интересующийся музыкой «Битлз», жил в другом городе, это было бы и там. Другое дело, как к этому относится власть. Мы же не можем вариться в собственном соку. Если власть относится к нам адекватно – это уже хорошо. Когда мы в 1992, по-моему, году решили провести первый «Битлз-фестиваль» на площади (то есть залов нам уже показалось мало), рядом с мемориалом имени Ленина, мы подали соответствующие заявки. Тогда еще был Сысуев. Мы думали, он скажет: «Вы что, ребята? Фестиваль «Битлз»? Вы, наверное, с ума сошли? Да у нас других проблем полно!» А нам взяли, и разрешили. А потом, на следующий год, мы ради смеха задумали организовать фестиваль на площади Куйбышева. Нам сказали: «Пожалуйста, проводите». Когда мы рассказывали об этом москвичам, они были в недоумении. Москвичи говорили: «Да, вот это – Самара. А мы даже представить себе не можем, чтобы нам разрешили провести такой концерт на улице. В зале – пожалуйста. Но не на площади же!» Даже в Питере, где были крутые биттломаны, говорили: «Надо же, и нас опередила Самара». Вот так и получилось. Потому что хорошие люди есть.

– Но ведь не всегда все было так гладко?

– Конечно, у нас были и срывы, и много финансовых проблем. Но мы стараемся ставить перед собой выполнимые задачи. Прожект – это, конечно, интересно, но не более того. А мы ставим перед собой реальные цели. Но есть и минусы в нашей работе. Например, мы не можем привести в Самару какую-нибудь звезду. Когда мы зарегистрировали первую в России общественную организацию, связанную с «Битлз», мы подумали: «А почему у нашей организации не может быть своего печатного органа?» Сказано – сделано. Сначала выпускались один-два номера, теперь стабильно выходит три номера в год: апрель, август, декабрь. Это единственное в мире официальное русскоязычное издание, посвященное группе. Или, к примеру, задались целью – съездить «к святым местам» – в Лондон и Ливерпуль. Стали готовить этот проект и в 2002 году съездили.

– Однажды вы задумали провести в Самаре концерт на крыше одного из торговых центров, но там случились некоторые неприятности. Не планируете ли вы снова организовать такое мероприятие, согласовав со всеми инстанциями?

– Да с удовольствием. Я постоянно думаю об этом. Это должно произойти летом, а лето – это день рождения Пола и Ринго. В прошлый раз у нас случилась небольшая накладка.

Мы накануне по телевидению объявили, что завтра будет там-то то-то. Я думал, что большие милицейские начальники не смотрят телевизор. Но когда мы стали выгружать аппаратуру, к нам пришел майор и сказал: «Вы что, ребята? Мой большой начальник, товарищ полковник, сказал, что у вас здесь концерт, а узнал он об этом из телевизора. Почему у него нет бумаги на столе?» Если бы мы по телевидению об этом не сказали, наверное, все было бы по-другому. Пришла бы милиция – и хорошо, что пришла. Просто мы бы там продержались чуть дольше.

– Владимир, а как вам пришла в голову мысль установить в городе памятник битлам?

– Идеи витают в воздухе. Мы видели и знаем, что в мире есть памятники или скульптурные композиции «Битлз». Их не много. У нас сразу нашлись люди, которые были готовы этим заниматься. Когда мэром Самары был еще Георгий Лиманский, мы писали письма. Но нам мешали политические тормоза. Главная загвоздка была в определении места, на котором будет установлена композиция. Разрешить концерт – это одно дело. Концерт прошел – и все. А скульптура – на века. И нас начали пугать топонимическими комиссиями, согласованиями и тому подобным. Но, тем не менее, мы не отступаем. На этот год у нас были серьезные планы, но сейчас, к сожалению, они начали меняться в связи с разными событиями – это и смена власти в городе, и прочее. У него лежат документы, но он их никак не подпишет.

Мы будем настаивать на том, чтобы памятник был установлен. Точнее, это не памятник, правильнее будет называть его скульптурной композицией. У нас твердая позиция, что установлена она должна быть в сквере на площади Куйбышева, а не на набережной, как нам предлагают. Около двух недель назад мы все еще раз взвесили. Место на набережной – шикарное и хорошее. Но будет зима и все завалит снегом. Милиция зимой охранять не будет. А у нас развит вандализм, и я совершенно не хочу, например, увидеть Джона без гитары. Милицию же никто не будет ставить на набережной, засыпанной снегом.

– Скульптурная композиция может быть открыта в этом году?

– Нет. Теперь уже нет. Шансы установить композицию до конца года тают с каждым днем. Потому что нет политического решения. Вторая причина – Пол Маккартни не сможет приехать в Самару в этом году. Летом он пишет альбом, а осенью у него запланирован тур. А потом, у него бракоразводные дела. Свой график до конца года он закрыл полностью. Но дело не в нем, дело в нас. Дело в Самаре и в ее жителях. Дело во власти – в депутатах и так далее. Ведь одно дело – нарисовать это на бумажке, и совсем другое – воплотить в жизнь.