RSS:

	Статьи
	Периодика

Beatles.ru в Telegram:

Мои "Битлз" (предисловие к книге "The Beatles Songbook". М. Радуга, 1992)

Я думаю, читателям этой книги едва ли необходимо представлять «Битлз». Они, читатели, прекрасно знают, кто и что эта великолепная четверка, под знаком которой состоялась вся западная (и не только западная) молодежная музыкальная (и не одна музыкальная) культура 60-х годов. Сегодня их слава воспринимается как нечто само собой разумеющееся, чуть ли не традиционное. Как же - «Битлз», о чем говорить!

«Международный астрономический союз утвердил название четырех небольших астероидов именами членов легендарной группы «Битлз». Отныне астероиды, имевшие раньше только номера 4147, 4148, 4149, 4150, будут называться соответственно Джон Леннон, Пол Маккартни, Джордж Харрисон и Ринго Старр. Назвать астероиды именами членов группы предложили два американских ученых - поклонники «Битлз», которые открыли эти четыре небесных тела в 1982 и 1983 годах, об этом сообщает агентство Рейтер», - невозмутимо констатируют «Известия». Помнится, в свое время наша пресса писала о «Битлз» не в столь эпических тонах, а уж подобное сообщение подала бы как типичную гримасу их «безумного, безумного, безумного мира» или, на худой конец, как очередное отравление мифами буржуазной «массовой культуры». Ну, что касается «массовой», тут ошибки в принципе не было бы: для нормального человека массовое в таком контексте - чрезвычайно популярное и в своей стране, и за рубежом, и во всем мире. О том, что это именно так, еще красноречивее, чем присвоенные астероидам имена, говорит то, что уже в первой половине 60-х «Битлз» наряду с видными государственными деятелями эпохи пополнили своими двойниками (в натуральную величину) галерею восковых фигур мадам Тюссо. И в отличие от многих государственных деятелей, отправленных с тех пор из музея не переплавку, их восковые персоны и по сей день украшают эту примечательную экспозицию: правда, для одного из них, Джона Леннона (1940-1980), это уже посмертная честь.

В чем секрет не зависящей от поветрий времени и прихотей моды устойчивой популярности «Битлз»? На этот вопрос, мне кажется, есть много ответов, и ни один из них не будет исчерпывающим. Конечно, мастерство исполнения. Репертуар. Образцовое слияние мелодии и стихотворного текста. Не в последнюю очередь и то, что их совокупное творчество, возникнув на волне и в русле рок-н-ролла, вознесло рок на недосягаемую высоту, превратило в явление большой культуры.

Известно, что «Битлз» получили «крещение» в джазовом клубе «Пещера» в Ливерпуле. Известно, как много трудностей, неудач и счастливых стечений обстоятельств сопровождали их первые шаги к славе. Нет смысла пересказывать здесь их коллективную биографию, личную и творческую, - читатель найдет ее в канонической книге английского журналиста Хантера Дэвиса, русский перевод которой недавно выпущен «Радугой». Я бы только рискнул предположить, что цепочка случайностей и совпадений, которая свела вместе Джона Леннона, Пола Маккартни (род. в 1942 г.), Джорджа Харрисона (род. в 1943 г.) и Ринго Старра (настоящее имя - Ричард Старки, род. в 1940 г.), на самом деле была хорошо притворившейся закономерностью. Сама эпоха «заказала» «Битлз» - они появились как ответ на запрос своего времени и остались на все времена. Молодежи был необходим свой голос. Не какой-то части, слою, группе молодых людей и не в одной какой-то стране. Голос нужен был всеобъемлющий, всепонятный, преодолевающий все и всяческие границы, препоны, социальные, политические и идеологические мифы и стереотипы. Таким стал голос ливерпульской четверки, родившейся в Англии, но покорившей весь мир.

Говоря о песне, негоже отрывать музыку от слова, хотя и мелодия сама по себе, и стихотворный текст, если это поэзия, имеют самостоятельное значение. Я, однако, не претендую судить о том, как поют «Битлз», - я могу лишь сказать, что мне нравится, как они поют. Нет у меня и специальных знаний для того, чтобы профессионально оценить их песни с чисто музыкальной точки зрения. Тут я, опять же, скажу, что люблю их музыку, и сошлюсь на мнение лица компетентного: «Я уверен, что музыка Леннона будет так же долго жить, как произведения Брамса, Бетховена или Баха» (Леонард Бернстайн). Но раз уж в этой книге представлена именно поэзия «Битлз», то о ней и поговорим, предварительно заметив, что в разное время все участники группы бывали авторами песен, однако подавляющее большинство произведений (текст и музыка) принадлежат содружеству Леннон-Маккартни.

Мне хочется напомнить об одной истине, которую нередко забывают или обходят вниманием. В искусстве и литературе не бывает изначально бессмертных произведений. Это в анекдотах да у сатириков мастер принимается за дело с присказкой «Эх, сотворю-ка я чего-нибудь вечное». В реальности все создается в рамках своего времени и национальной культуры, на родном языке - в прямом и переносном смыслах слова. И только в том случае, если созданное имеет общечеловеческий интерес, оно становится всеобщим достоянием и его ценностьнперестаетадиктоваться толькотконкретнойхнациональнойепривязкойоиавременнуйьсоотнесенностью яВ творчестве «Битлз» я нахожу такое единство национального и общечеловеческого. Общечеловеческое предстает в одеждах конкретного времени и места, сквозь национальную идиому проступают коренные измерения жизни как таковой, удела рода людского.

При всей своей новизне как неповторимого феномена международных масштабов «Битлз», в сущности, остаются очень традиционными и безошибочно английскими. Содержание их лирики определено в основном кругом тем, которые принято называть «вечными»: радости и горести любви, боль разрыва, тоска одиночества, обязательства дружбы, наслаждение жизнью, надежда, бег времени. Решены эти «вечные» темы в духе мировосприятия британской молодежи тех лет. Еще в середине прошлого века со страниц классического романа Ч. Диккенса «Домби и сын» прозвучал «наивный» вопрос: что можно, а чего нельзя купить за деньги? Тогда маленький Поль Домби уяснил, что самого главного в мире за деньги не купишь. С этого, то есть с ответов на старые вопросы, которые молодое, неискушенное сознание задавало дряхлой, однако весьма искушенной в демагогии и обмане социальной мифологии, фактически и начали (точнее, начались) «Битлз»:

I’ll give you all I’ve got to give,
If you say you love me too,
I may not have a lot to give,
But what I’ve got I’ll give to you,
For I don’t care too much for money,
For money can’t buy me love.

(Can’t Buy Me Love)

Взрывоподобный успех группы в 1962-1963 годах объяснялся, к сожалению, не текстом и подтекстом их ранних песен и даже не музыкой, а массовой истерией свихнувшихся на «идолопоклонничестве» девиц, преимущественно школьниц, - явлением в музыкальном мире, увы, распространенным, ответственность за которое глупо возлагать на самих «звезд». Однако истерия истерией, а успех-то был заслуженный. Не говоря обо всем прочем, в их песнях как подкупало, так по-прежнему подкупает острое чувство «корней», истинно демократическая открытость и прямота, умение найти поэзию в повседневной жизни.

Лирические герои «Битлз» - ребята и девушки рабочих или среднебуржуазных предместий больших индустриальных городов вроде Ливерпуля; ландшафт песен - типично английский, а то, о чем в них поется, не может оставить слушателя равнодушным. Подростки и юноши демократической Англии (и вслед за ними - молодые люди далеко за ее пределами) не только узнали себя в персонажах «Битлз» -они увидели себя красивыми. Чувства, надежды, смутные ощущения, которые они не были в состоянии выразить, неожиданно обрели плоть и кровь в песнях «Битлз» и вновь к ним вернулись, но уже как бы очищенными, отмытыми от всего привходящего, ясными и, главное, облеченными в слова, какими бы они сами о себе рассказали, когда б сумели.

Здесь было все.

Одиночество, настоящую цену которому, может быть, знают только очень молодые и очень старые (Help!, Don’t Let Me Down, Eleanor Rigby, The Ballad of John and Joko, She’s Leaving Home). И благоговейное удивление перед таинством любви, причащение которому обновляет душу (All My Loving; The Word; Got to Get You into My Life; Julia; Here, There and Everywhere). И обида на то, как несправедливо обходится с этой любовью жизнь (Misery; What Goes On; Oh! Darling). И первый привкус необратимости хода времени - знаменитое Yesterday. И чувство кровного родства с тем и теми, что отошли в прошлое:

Though I know I’ll never lose affection
For people and things that went before.

(In My Life)

И привязанность к «своему» кварталу, «своему» району и городу, с чего, собственно, и начинается ощущение своего места в мире:

Penny Lane is in my ears and in my eyes,
There beneath the blue suburban skies
I sit…

(Penny Lane)

Голубое небо детства у каждого - «свое», пригородное ли, городское или деревенское, но чувство этого неба знакомо всем, вот почему песенка о маленькой ливерпульской площади, где автобусы делают круг, чтобы идти назад, вызывает гулкое эмоциональное «эхо» узнавания у всех, кто понимает слова. И уж, безусловно, покоряет главное качество песен «Битлз» - переданное в слове и музыке яркое, невозможное, почти непереносимое ощущение льющейся через край жизни во всей пестроте движений, контрастов, красок, радужно переливающихся, как в калейдоскопе.

Ценностей официальной Англии для «Битлз» словно и не существует. Они могут принять орден Британской империи (5-й степени), а могут после от него отказаться: для них это несущественно. Над отечественным официозом они позволяют себе непочтительно подтрунивать в песенке Her Majesty. Впрочем, ни одна национально-официальная мифология не пользуется у них почтением. Ни американская с ее представлениями о чистом душой героическом скромном парне и риторической заповедью In God We Trust - обратимся к печальной истории уверовавшего в этот миф Роки по прозвищу Енот (Rocky Raccoon). Ни наша, советская, о чем свидетельствует изысканно-ироничная веселая песня Back in the U.S.S.R. с ее припевом:

I’m back in the U.S.S.R.
You don’t know how lucky you are boy
Back in the U.S.S.R.

Каковой припев приводит на память давнее и родное, вроде-

Эх, хорошо в стране Советской жить!
Эх, хорошо страной любимым быть!

а то и безнадежно впитавшееся в кровь «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!». Удивительно, как это Леннон с Маккартни догадались, не зная русского. Может, доброжелатели подсказали?

Неприятие «ливерпульской четверкой» официоза и казенных святынь было созвучно умонастроениям молодых бунтарей в конце 60-х годов, когда по ряду стран Запада прокатилась волна так называемой «молодежной революции». В их песнях ощутим максимализм требований юности к жизни. Идейными вождями молодежного экстремизма «Битлз», разумеется, не стали, да и не могли бы стать, но их песни оказались вплетенными в духовную канву бунта. Недаром в кинопритче итальянского режиссера Этторе Скола «Бал» (1984) эпизод, когда бунтующие французские студенты захватывают на ночевку танцевальное заведение, разворачивается под фонограмму Michelle.

Об отношении «Битлз» к политическому экстремизму все сказано в хрестоматийной композиции Revolution 1:

But if you talk about destruction,
Don’t you know that you can count me out.
But if you go carrying pictures of Chairman Mao,
You ain’t going to make it with anyone anyhow.

Чтобы закончить разговор о политической позиции «Битлз», скажу, какой я ее вижу. От политики в прагматическом понимании они, как истинные англичане, старались держаться в стороне, предоставляя заниматься ею профессионалам. Что не означает, будто они не заявляли о своем отношении к политическим событиям и проблемам, волновавшим их сверстников во всем мире, отнюдь. Правда, политическая ангажированность в их песнях была не столь очевидной, как в высказываниях, хотя со второй половины 60-х годов они начали создавать песни, представляющие собой прямой отклик на политическую «злобу дня». Эта тенденция отчетливо проявилась уже после распада группы, когда стали выходить их сольные пластинки. Так, Ринго Старр пел о цинковых гробах, что доставляются самолетами из Вьетнама в Америку, Пол Маккартни - об Ирландии, которая должна принадлежать ирландцам, а Джордж Харрисон - о страданиях народа Бангладеш. Но возникла она, эта тенденция, еще в недрах группы, Знаменитая песня Give Peace a Chance появилась на пластинке в июле 1969 года; записи не менее известных радикальных ленноновских композиций The Working-Class Hero и Power to the People увидели свет соответственно в 1970 и 1971 годах, но созданы они были раньше.

Радикализм, крайне левая ориентация Джона Леннона, порой решительно сближавшая его с молодыми западными коммунистами, выделяла его даже на фоне свойственных «Битлз» нонконформизма, неприрученности, неофициозности. 0б этом нужно сказать, потому что именно это стоило ему больших неприятностей и весьма осложнило его отношения с иммиграционными властями США. И тем не менее его революционность, как и его коллег по группе, мне представляется биением нетерпеливого духа, а не политической программой. Их политика - и тогда, когда они были «Битлз», и тогда, когда каждый из них пошел своей дорогой,- заключается в приверженности справедливости и честности, в поддержке правого, с их точки зрения, дела, а также в помощи (деньгами и песней) тем, кто в ней нуждается. В заидеологизированном мире их «идеология» - повторять, что человек рожден для любви и добра и что самое святое его право - жить, просто жить, не участвуя в бесстыжей внутри- и межпартийной грызне и политическом балагане, жить в мире. Такая позиция продиктована не наивностью, недомыслием или непониманием сложности мира и человека - We all have Hitler in us, but we also have love and peace. So why not give peace a chance for once? (Дж. Леннон). Я невольно упрощаю, сводя сложную проблему к нескольким основным положениям; возможно, в чем-то ошибаюсь. Но пусть они говорят за себя сами:

Everybody’s talking about
Bagism, Shagism, Dragism, Madism,
Ragism, Tagism,
This-ism, That-ism, Is-m is-m is-m.
All we are saying is give peace a chance,
All we are saying is give peace a chance.

(Give Peace a Chance)

В любом случае всем головным схемам и конструированиям «Битлз» противопоставляют элементарные ценности нормального человеческого бытия; святыням государственных традиций - святыни каждодневного существования своего лирического героя; миру житейской рутины - мир свободно и прихотливо творимой сказки. Можно сказать: детские игры. Но, как давно и мудро заметил Александр Грин в рассказе «Жизнь Гнора» (1912), «Детское живет в человеке до седых волос».

«Битлз» обладают даром, которым был щедро наделен их соотечественник Гилберт Кийт Честертон,-сноровкой извлекать волшебство из самого обыденного, видеть красоту и поэзию в примелькавшихся вещах и профессиях У них девушка-контролер на платной стоянке для автомобилей дивно прекрасна и похищает сердце незадачливого воздыхателя (Lovely Rita); с городского вокзала легко уехать в волшебное царство, где под мармеладовым небом цветут апельсиновые деревца (Lucy in the Sky with Diamonds); из пригорода рукой подать до зеленого холма, где безбедно поживает себе дурачок из английских сказок (The Fool on the Hill); показывает свои в общем-то безобидные клыки- простоватые устрицы давно перевелись-морж из «Алисы» Льюиса Кэрролла (I’m the Walrus). И вообще из любого уголка родной страны, которая и сама по себе прекрасна, свободно можно перенестись в уже и вовсе невероятную, чудесную и вечно радостную страну подлодок:

So we sailed on to the sun,
Till we found the sea of green,
And we lived beneath the waves,
In our yellow submarine.

(Yellow Submarine)

Если подумать, то «Битлз» в качестве «Битлз» просуществовали сравнительно недолго: с 1962 года, когда Ринго Старр сменил на ударных Питера Беста, по 1970-й, год выпуска их последнего совместного альбома Let It Be и выхода Пола Маккартни из состава группы. За это время они не только стали тем, чем они стали, но при этом и менялись. Менялось их творчество, композиции становились изощренней и непредвиденней, выдумка - многоцветней и парадоксальней. Эта эволюция четко намечена в альбоме конца 1965 года Rubber Soul, куда входят Nowhere Man, The Word, Michelle, Girl, In My Life, и закреплена в альбоме Revolver (август 1966 г.). Грусть и радость как состояния дущи, постепенно сближаясь в их песнях, сливаются. Их поэзия из праздничной превращается в карнавальную - переворачивает мир вверх ногами, с веселой улыбкой касается вещей печальных и даже трагических и с мрачноватой серьезностью трактует о ситуациях и характерах неотразимо смешных: Sergeant Pepper’s Lonely Hearts Club Band; Ob-la-di, Ob-la-da; Being for the Benefit of Mr. Kite; Getting Better; Don’t Pass Me By; Honey Pie; All Together Now и другие. Альбом Abbey Road (1969)-сквозное карнавальное действо с тугим утверждающим зачином (Come Together), чередованием гротесков (Maxwell’s Silver Hammer; Mean Mr. Mustard) и пронзительных лирических композиций (Oh! Darling; Here Comes the Sun; Golden Slumbers), перекличкой тем (You Never Give Me Your Money - Carry That Weight) и разрешающим, примиряющим финалом (The End).

В позднем творчестве «Битлз» фантастическое начало все чаще служит не поэтизации жизни, а ироническому комментарию к несуразицам бытия, причем комментарий, бывает, приближается к довольно злой сатире на нравы и даже политической сатире (Doctor Robert, The Continuing Story of Bungalow Bill, Rocky Raccoon, Revolution 1, Polythene Pam). Образы усложняются; разрастаются и ветвятся исходные метафоры - A Day in the Life, I’m So Tired, Happiness Is a Warm Gun, Hey Bulldog, Something, Here Comes the Sun, Dig a Pony, The Two of Us. Увлечение индийской философией и Индией, где группа побывала в начале 1968 года, сообщает отчетливый индийский «акцент» музыке ряда их песен, тексты которых говорят о стремлении к поэтическому переосмыслению мира в духе, близком веданте. В то же время поэтическая метаморфоза реальности нередко принимает формы сновидческие, сюрреальные. Это особенно характерно для песен, созданных для телевизионного фильма с их участием, Magical Mystery Tour (1967),- заглавной, The Fool on the Hill, I Am the Walrus, и для ряда композиций на других альбомах: Within You, Without You; Fixing a Hole; Long, Long, Long; Cry, Baby, Cry; Because; You Never Give Me Your Money; Across the Universe и др. Бесспорно, кое-что от непосредственности и простоты ранних песен утрачено, и это было бы грустно, когда бы не было так весело.

«Битлз» творили, играя. Или играли, творя. Умные люди ломали головы, выискивая в их песнях аллегории, подтекст, пятые и десятые смыслы, а все куда проще: как всегда, поэзия и здесь возникает из «сора» жизни - в высоком, разумеется, понимании («Когда б вы знали, из какого сора растут стихи…»-Анна Ахматова). Не обходилось и без курьезов вроде такого, как с композицией Lucy in the Sky with Diamonds. Пол Маккартни свидетельствует: “This one is amazing. People came up and said cunningly ‘Right, I got it, LSD’ and it was when papers were talking about LSD, but we never thought about it. What happened was that John’s son Julian did a drawing at school and brought it home, and he has a schoolmate called Lucy, and John said ‘What’s that?’ and he said ‘Lucy in the sky with diamonds’”. Ринго Старр как-то откровенно сказал, что порой просто не понимает, о чем они поют. Мне кажется, сделал он это признание не без лукавства, хотя и не без резона.

Законы поэзии таковы, что лирический посыл, суть стихотворения, то, что в английском языке обозначается словом “message”, подчас не вытянуть из отдельных строк или даже строф произведения - оно выражает эту суть только в своей целокупности. Больше того, отдельные фрагменты стихотворения могут быть «темными» по смыслу. Поэтическая невнятица, заборматывание, образы не сопряжены логически, фраза обрывается, а в итоге - завершенность и мысли, и общего эстетического воздействия. Этот метод, если методом его можно назвать, характерен для одного из самых гениальных поэтов английского языка в ХХ веке, уроженца Уэльса Дилана Томаса. Не проводя никаких параллелей - упаси, Господь, - хочу сказать, что подобное, на мой взгляд, свойственно и многим песням «Битлз» второй половины 60-х годов, к примеру Michelle; She Said, She Said; I Am the Walrus; Ob-la-di, Ob-la-da; Happiness Is a Warm Gun; Julia; Hey Bulldog; Hey Jude; Here Comes the Sun; Across the Universe; I Me Mine. Но при этом, мне кажется, в каждой из таких песен есть одна смыслонаводящая строка или фраза, вокруг которой роятся разбросанные, по первому впечатлению, образы, на которую нижется метафора. Скажем, в Ob-la-di, Ob-la-da - “…how the life goes on”; в Hey Jude - “For well you know that it’s a fool, who plays it cool, by making his world a little colder”; в Strawberry Fields Forever:

Living is easy with eyes closed
Misunderstanding all you see.

Я вовсе не утверждаю, будто все песни «Битлз» равноценны или равнозначны; такого не бывает ни в поэзии, ни в музыке, ни на эстраде, ни в студии звукозаписи, а «Битлз» равно принадлежат всем этим четырем стихиям второй половины нашего сумасшедшего века. Известны их эпатирующие заявления, как и нелицеприятные трезвые суждения о собственном творчестве. Джон Леннон, допустим, мог, не сморгнув, сболтнуть, что «Битлз» популярнее Иисуса Христа, но он же говорил, что терпеть не может Run for Your Life, «Битлз» стали кумирами, но у них самих тоже были кумиры, на которых они равнялись, особенно в самом начале творческого пути. Мера их уникальности - в том, что они вышли из общего строя и превратились в «Битлз». Но и став первыми и единственными, они по-прежнему обретались все в том же мире шоу-бизнеса и попа. Так вот, я убежден, что стать самими собой они сумели потому, что не принимали всерьез его законов, поз и требований, хотя вынуждены были с ними считаться - и считались.

В своих песнях они если и не ломают изнутри, то по меньшей мере видоизменяют или пародируют устойчивые схему и клише поп-музыки. Можно видеть (и, конечно, слышать), как эта тенденция усиливается на протяжении 60-х годов. В начале они еще включают в свои альбомы произведения из чужого репертуара, хотя трактуют их далеко не ортодоксально. Потом полностью переходят на собственные композиции, что сопровождается нарастанием внутренней полемики со сложившимися жанровыми канонами. Двойной белый альбом The Beatles (1968) почти целиком состоит из произведений пародийного характера и стилизаций. В них много озорства и трагикомедии, веселой фантазии, поэтической игры и мистификации. Но в первую очередь - иронии. Высмеивается новомодный культ секса - СПИДа тогда еще не было, так что секс был, и популярные исполнители, демонстрируя эдакую сексуальную брутальность, прибавляли себе популярности (Why Don’t We Do It in the Road?, Sexy Sadie, Helter Skelter). Доводится до абсурда космическая скорбь блюзов движения “folkrock” (Yer Blues). Крепко достается квазинародной эстрадной балладе (Rocky Raccoon). «3асвечен» шаблон песни в стиле «кантри» (Don’t Pass Me By) и политической песни протеста (Revolution 1). Объектом тонкой иронии становится даже поэтика собственных сочинений группы периода Magical Mystery Tour - Glass Onion.

Подобно тому как в начале пути переизбыток жизненной энергии, врожденный демократизм и природное остроумие спасают песни «Битлз» от налета равно эстрадной агрессивности и сентиментальности, так и в позднем их творчестве ироническое начало уберегает самые смелые по характеру образов произведения от сенсационности.

В Советский Союз «Битлз» пришли примерно тогда же, когда и в другие страны. Пришли отнюдь не официально, а явочным порядком, что придавало им дополнительную привлекательность, в чем они, впрочем, и не нуждались. «Молодежь» лет примерно от пяти до тридцати пяти довольно быстро ими, что говорится, прониклась. Их слушали, где могли, под них танцевали, их записывали и переписывали, исполняли под гитару в своих компаниях и ансамблем на неофициальных вечерах в институтах и техникумах (что, впрочем, не всегда сходило с рук любителям и устроителям таких вечеров). Если пели, то, помнится, на английском, как правило дурном. О переводах их песен на русский язык я тогда не слышал, знаю только об одной малоудачной попытке переложения песни Drive My Car - у нас она называлась «Старый автомобиль» - ансамблем «Веселые ребята». Сразу оговорюсь, что перевод их лирики, на мой взгляд, дело неблагодарное, качественного соответствия тут трудно добиться. Их лирика, одновременно раскованная и скованная музыкой, уже в силу одного этого легко теряет интонацию при переводе; поэзия улетучивается, текст становится то каким-то разбитным, то плоским, а то и косноязычным. Точный адекватный русский вариант вроде помещенного в этой книге перевода Eleanor Rigby скорее исключение, чем правило. В то же время приблизительный, вольный перевод, даже свободное переложение, ориентированное на ритм, а не на идиоматическое совпадение, на передачу общей «атмосферы» композиции, а не конкретных реалий, может быть и удачным, о чем говорят опыты такого рода, предлагаемые здесь вниманию читателя.

Но так уж получилось, что все мы полюбили их в оригинале - и те, кто знал английский язык, и те, кто его не знал. С одной стороны, казалось бы, вполне естественно: музыка не нуждается в переводе. С другой, однако, всесоюзный резонанс песен Булата Окуджавы, Александра Галича и Владимира Высоцкого однозначно доказывал, что на первом месте для нас все же слова, музыка - на втором. Вбирая в себя поэзию наших бардов, отождествляя себя с лирическими героями их песен или, напротив, отделяя себя от них, мы давали выход собственному свободомыслию и свободочувствованию. Ведь именно тогда, в середине 60-х, началось у нас ползучее удушение духовной и интеллектуальной вольницы - процесс тихий, но сокрушительный. Торжественно воцарялись регламент и полное единодушие, то самое, которое бывает только на кладбище. Описанное еще Д. Оруэллом в антиутопии «1984» (1949) двоемыслие (doublethink), то есть способность одновременно видеть все таким, каково оно на самом деле, и таким, каким его представляет официальная идеология, успешно укоренялось в советском его варианте,

Душу теснили - она вырывалась. Точнее, прорывалась. Окуджава, Галич, Высоцкий - то была наша свобода. «Битлз» - тамошняя. Такими мы их почувствовали, и они пришлись у нас ко времени точно так же, как там, за кордоном. Искренность, раскрепощенность, стихия открытого свободного веселья, нестесненной радости и нестесненной грусти - все, чем заряжены их песни,- доходили вне и помимо текста, на уровне душевного восприятия. Только рок-н-ролл - это было для ног, «Битлз»- для души (что отнюдь не значит, будто под них нельзя было танцевать).

Мне кажется, что в переживании этой музыки моим - тогда молодым - поколением не было фрондерства, какого-то вызова властям. Другое дело «чистый» рок-н-ролл - тот постоянно предавался публичной анафеме. Элвис Пресли одно время вообще считался музыкальным «врагом № 1», едва ли не олицетворением разлагающего воздействия американского империализма на «нашу советскую молодежь». Бред, конечно, но хочу напомнить: бред всегда был у нас нормой, а тогда - особенно. Мы слушали Пресли и отплясывали под его записи не только потому, что нам это нравилось, но и вопреки, назло «им». А «Битлз» - «Битлз» с самого начала взяли нас в полон независимо от того, как судили о них наши газеты.

Официальная история «Битлз» в Советском Союзе - вещь прелюбопытнейшая. О ней можно книгу писать. Я же позволю себе высказать всего лишь несколько соображений очевидца.

На первых порах центральная пресса просто замалчивала их феномен, отделываясь скупой кислой информацией. Их нехотя поругивали, высмеивали бум, поднявшийся вокруг них на Западе. Потом замалчивать их всемирную славу стало трудновато, и была усвоена интонация «они, конечно, ребята талантливые, но...». Когда группа распалась и созданное ею превратилось в свершившийся факт международной культуры, сделалось возможным их осторожно похваливать (в пропорции, понятно, 50 на 50), а уж после трагической гибели Джона Леннона в 1980 году хвалить можно было в открытую, тем паче что обстоятельства его убийства давали повод лишний раз заклеймить «американский образ жизни».

Странное отношение «инстанций» к «Битлз» во времена застоя для меня до сих пор загадка. Их не одобряли, тем более не пропагандировали, но ведь и не запрещали, по крайней мере официально. По первой программе радио нередко звучали в инструментальной обработке мелодии Yesterday, Girl, Michelle.

В начале 70-х фирма «Мелодия» даже отважилась выпустить две маленькие пластинки с их песнями - по четыре на каждой. Может быть, сыграло роль социальное происхождение «Битлз» - все четверо были в прямом смысле детьми рабочего Ливерпуля? К тому же в определенном смысле - бунтари (Леннон уж точно бунтарь). Им многое не нравилось у себя дома. Но ведь в той же песне «Битлз» Back in the U.S.S.R. тоскливая подозрительность наших борцов с крамолой просто не могла не углядеть зубоскальства над страной «развиттго социализма» (недаром изданные за рубежом альбомы с текстами их песен здешняя цензура направляла в библиотечные фонды «закрытого доступа», а попросту - в спецхраны). И все-таки группе почему-то прощалось.

Поговаривали о том, что «Битлз» пользуются негласным покровительством «наверху». В этой связи, например, упоминалось даже имя М.А. Суслова, «серого кардинала» нашей идеологической инквизиции тех лет. Не знаю, не проверял.

Более приемлемым выглядит объяснение, что на «Битлз» не обращали внимания, сочтя увлечение ими сравнительно безобидной отдушиной, через которую молодежь могла выпустить излишки «пара». Но я все же склонен к другому. На фоне последовательной и беспощадной войны с отечественным инакомыслием «Битлз» просто терпели, выражаясь словами нашего баснописца, как «зло еще не столь большой руки». Им прощалось за то, что они англичане, не наши. Все наши ансамбли, пытавшиеся подражать «Битлз», тем паче наши собственные рок-группы - с этими разговор был короткий.

Как бы там ни было, а с «Битлз» жить нам здесь было легче, чем если б их не было.

Я прочитал написанное и увидел, что говорю о «Битлз» то в настоящем, то в прошедшем времени. Захотел исправить, согласовать времена, но подумал - а нужно ли?

Как группа «Битлз» не существует вот уже два десятка лет, и нет на свете славного ее запевалы. Жизни группе было отпущено меньше десятилетия. Сказочные то были годы, и, хотя и в то время быть молодым не сказать, чтобы было так уж легко, впереди все же маячило - «молодежная революция» у них, надежды у нас. Революция вспыхнула, выдохлась и скончалась в конвульсиях молодежного экстремизма. Надежды увяли, не успев толком проклюнуться. «Битлз» распались.

Все хорошее рано или поздно кончается, а следом приходит другое - плохое ли или тоже хорошее, но - другое. Конец сказки всегда отдает горечью. “The dream is over. I’m not just talking about the Beatles, I’m talking about the generation thing. It’s over, and we gotta - I have personally gotta - get down to so-called reality”, - подытожил тогда Джон Леннон.

Но, завершившись, группа «Битлз» как целое осталась в мировой культуре, и никакими ухищрениями ее оттуда не вылущить. Она есть - и точка. Она осталась в нашей памяти благодарных современников. Она уже превратилась в миф, хотя трое из четверых его творцов и героев - живые люди. Жизнь, конечно, вещь хрупкая, а память ненадежна. Однако и наш век с его беспрестанно обличаемой машинной цивилизацией имеет свои светлые стороны. В частности, он сделал возможным запечатлеть время на кинопленке и в звуковых записях, так что, уходя, оно, время, остается с нами. Помимо нас - и после нас, «Битлз» и здесь пребывают в настоящем. Поставить пластинку, запустить пленку, зарядить «видак»...

Заимствуя у Эрнеста Хемингуэя название его книги, можно сказать, что «Битлз» - это «праздник, который всегда с тобой».

Я рад, что мне выпало побывать на его открытии.