Интервью Пола Маккартни для Хантера Дэвиса (The Sunday Times), 18 сентября 1966
«Я сидел за пианино, когда подумал об этом. Прямо как Джимми Дюранте. Первые несколько тактов просто пришли мне в голову. И в голове всплыло имя — Дейзи Хокинс, которая собирает рис в церкви, где была свадьба. Не знаю почему.
«Я могу услышать целую песню в одном аккорде. На самом деле, я думаю, что можно услышать целую песню в одной ноте, если прислушаться. Но никто никогда не слушает достаточно внимательно.
«Ладно, вот вам фрагмент про Жанну д'Арк. Больше ничего придумать не удалось, поэтому я отложил его на день. Потом мне пришло в голову имя отца Маккартни — и все эти одинокие люди. Но я подумал, что люди подумают: «Это должен быть мой отец, который вяжет носки». Папа — счастливый парень. Поэтому я просмотрел телефонную книгу и нашёл имя Маккензи.
«Я была в Бристоле, когда решила, что Дэйзи Хокинс — неподходящее имя. Я ходила по магазинам и увидела имя Ригби. Поняли? Быстро переместите камеру в Бристоль. Я представляю всё это как голливудский мюзикл…
«Потом я отнёс её к Джону домой в Уэйбридж. Мы посидели, посмеялись, накурились и доделали. Я думал о бэк-вокале, но доделал её Джордж Мартин. Я просто бью-бью по пианино. Он понимает, о чём я.
«Все наши песни рождаются из нашего воображения. Никогда не былоЭлеонора Ригби.
«Один из нас может придумать песню целиком, а другой лишь немного добавить. Или мы можем написать альтернативные строки. Мы никогда не спорим. Если один из нас говорит, что ему что-то не нравится, другой соглашается. Это не так уж и важно. Мне важно быть автором песен. Но я не отдаюсь страсти к каждой песне.
«„Элеанор“ — это большое развитие как композиция. Но это не значит, что…Желтая подводная лодка' плохая. Она была написана как коммерческая песня, детская. Люди говорят:Желтая подводная лодка? В чём смысл? Что за этим стоит? Ничего. Дети всё понимают сразу. На днях я играла с младшей сестрой, листая книгу о Сальвадоре Дали. Она сказала: «О, смотри, мягкие часы». Она приняла их. Она не испугалась и не встревожилась. Дети это понимают. Это уже потом они всё портят.
«Однажды я попытался написать песню под другим именем, просто чтобы посмотреть, не продаёт ли нас фрагмент Леннона-Маккартни. Я назвался Бернардом Уэббом — я был студентом в Париже и был очень недоступен для интервью. Песня была…ЖенщинаПитеру и Гордону. Они сделали песню невероятно популярной. Потом выяснилось, что это был я. Я понял это, когда увидел на концерте баннер с надписью «Да здравствует Бернард Уэбб».
«Нам нужен был бы тщательно контролируемый эксперимент, чтобы выяснить, что на самом деле значат наши имена сейчас, но меня это не волнует.
«Я толком не умею играть на пианино, читать ноты и писать их. Я пытался учиться трижды в жизни, но ни разу не продержался дольше трёх недель. Последний мастер, к которому я ходил, был отличным, уверен, он многому меня научит. Возможно, я вернусь к нему. Дело только в нотации — то, как ты записываешь ноты, для меня это не похоже на музыку.
«Джон сейчас снова пробует себя в актёрском ремесле, а Джордж по-прежнему увлечен игрой на ситаре и всем индийским. Ему повезло. Как повезло тому, кто верует. Я просто ищу занятие, которое мне нравится. Спешить некуда. У меня есть время и деньги».
«Люди думают, что мы не тщеславны, но это не так. Если вы спросите меня, хорошие или плохие песни я написал, я бы сглупил, если бы ответил, что плохие. Разве нет? Нам действительно повезло, но мы добились всего, что имеем, благодаря своим поступкам.
«Девушек, ожидающих снаружи, я не презираю. Не думаю, что фанаты унижают себя. Я стоял в очереди в Liverpool Empire, чтобы получить автограф Уи Вилли Харриса. Мне очень хотелось это сделать. Не думаю, что я вёл себя глупо.
«Я могу выходить на улицу чаще, чем люди думают, оставаясь незамеченным. Люди никогда не верят, что это ты. Они не ожидают увидеть тебя на улице, так что тебе это сходит с рук.
«Думаю, мы можем продолжать как The Beatles столько, сколько захотим, писать песни, записывать пластинки. Мы всё ещё развиваемся. У меня нет амбиций, я просто хочу наслаждаться жизнью. Мы уже погрязли в самолюбовании, всё дело в желании остаться в памяти. Мы ведь не могли бы сделать лучше, чем уже сделали, правда?»
|
